Уроборос

Сентябрь, 2017

Поттер пялилась на висящее на двери платье. Гарри пыталась прикинуть, насколько сильно оно ей не понравится, если она наконец решит его расчехлить: наряд на грядущую конференцию ей вызвался выбирать Герман, а он всегда хотел видеть ее в чем-то менее траурном. Взмахом палочки она сняла чехол. На плечиках висело строгое пыльно-бежевое платье-футляр без рукавов. Гарриет нередко видела в таких обитательниц офисных зданий. Герман предусмотрел все: вырез лодочкой, длину ниже колена, тонкий пояс на талии. Она бы никогда не надела подобное, но Грейнджер наверняка лучше нее знал все правила дресс-кода. К такому платью просились классические лаковые лодочки, но Гарри содрогнулась от одной только перспективы провести целый день на каблуках – конференция по случаю завершения срока Кингсли вряд ли длилась бы меньше. На этой мысли в ее дверь постучали и, не дожидаясь ответа, на пороге показался теперь уже бывший министр магии. – Здравствуй, Гарри. – Бруствер вошел и устало улыбнулся. С их первой встречи Кингсли сильно постарел, долгая служба его вымотала. Закрывая за собой дверь, он быстро скользнул взглядом по висящему платью. – О, милое. – Гарриет поспешила застегнуть чехол обратно. – Не отвлек? – Только от мучительного выбора наряда на завтра. – Она предложила ему сесть. – Я как раз по этому поводу. – Подобрав полы мантии, он присел на стул. Выглядел Кинсли крайне озабоченно, и Поттер поняла, что ничего хорошего от последующего разговора ей ждать не стоит. – Там только закончила моя администрация. – Гарриет взглянула на часы и с ужасом поняла, что журналисты мучали их шесть часов. – Это бойня, Гарри. Самый настоящий допрос. – С пристрастием? – Бруствер, может, и оценил бы шутку, но Поттер, кажется, была недалека от истины. – Не уверен, что аврорат допрашивает с таким усердием. Хотя полагаю, что они только для нас так старались. – Гарриет подумала, что с транспортников и игроков в плюй-камни особо взять было нечего. – И для вас завтра так же будут. – И к чему нам готовиться? – Кингсли поднял на нее тяжелый взгляд. – Они перероют все ваше грязное белье. – Поттер напряглась: дыры в старых делах они с Шервудом, конечно, залатали, но перечитать их еще раз не помешало бы, чтобы случайно не завраться. – Тебя опять спросят про Лорну Розье, да и к Руквуду прицепятся. – Она кивнула очевидному, и Кингсли продолжил: – Вам придется очень подбирать слова. Как тебе, так и твоим аврорам. Я уже поговорил с Бенедетти, но так и не понял, согласился ли он со мной. Тебя он скорее услышит. – Амброуз попал в аврорат с подачи Кингсли, а потому тот испытывал к нему чуть более теплые чувства, чем к остальным, но явно не в те моменты, когда он мог припомнить магической Британии все ее грехи перед его народом. Гарриет подумала, что молчаливый Бенедетти будет ее наименьшей проблемой. За дверью как раз раздался громкий хохот Ларкина. – Я проведу воспитательную беседу, – сказала она, но Брустверу этого было недостаточно. – В своем интервью Ашфорд ясно дал понять, что собирается навести в Министерстве порядок. И начать он попытается с вас. – Поттер не была этому удивлена, но сказанное Кингсли только подтвердило ее опасения. Она поздно подумала о том, что стоило все-таки предложить Ашфорду дружбу. – Прямое подчинение без созыва Совета он отменить не сможет, но это не повод расслабляться. Не вздумай поддаваться ему, Гарри. Если уступишь ему хоть в чем-нибудь, он тут все выкорчует. – Такие слова из уст человека, который пережил две войны и трех министров, звучали пугающе. Волнения по поводу внешнего вида отошли в сторону – теперь нужно было показать Ашфорду, что его приход будет означать лишь смену интерьера в министерском кабинете. – Я поняла вас, Кингсли, – решительно ответила Гарриет и удостоилась его слабого, но уверенного кивка. – Спасибо. Уперевшись руками в колени, Бруствер грузно поднялся. – Пойду послушаю очередную горячую речь мисс Браун. Надеюсь, до живности они уже добрались. – В голосе Кингсли не слышалось энтузиазма. – Удачи вам завтра, Гарри. – Он вышел. Пресс-конференция перед инаугурацией Ашфорда предполагала, что все отделы впервые за долгое время получат возможность выгулять свои зависевшиеся в шкафу и кому-то уже тесные форменные мантии. Аврорат имел куда больше поводов для того, чтобы пощеголять нашивками и орденами, но Гарриет вдруг подумала, что не будет делать Ашфорду одолжение и оправдываться знаками отличия. Ей на глаза снова попалось платье. Гарри понимала логику Германа: по его мнению, она обязательно должна была выделяться на фоне авроров, демонстрируя свое над ними превосходство, и Поттер бы согласилась с ним, если бы не услышала в словах Кингсли призыв – быть едиными.

***

Они были в костюмах. В рабочих костюмах, будто перед тем, как явиться на пресс-конференцию, успели закрыть парочку дел и наконец смогли найти свободную минутку в и без того плотном графике. Хотя Гарриет признавала – некоторых авроров она видела в костюмах первый раз в своей жизни. Примером тому были мятые стрелки на брюках Кеннета, которые в последний момент ему пытался выпрямить Хьюберт, и криво завязанный галстук Ларкина, подобранный под оттенок его волос. Кастальдо и вовсе отказался надевать галстук, но хотя бы решил прислушаться к совету Ролланда и не стал расстегивать рубашку больше, чем на две пуговицы. Несмотря на то, что Шервуд заставил себя пристегнуть к пуговицам подтяжки и даже подобрал носки в цвет галстука, непревзойденным шедевром этого дня все равно оставался Руквуд. Для пресс-конференции, на которой ему непременно достанется больше внимания, чем хотелось бы, Адриан пошил новый светло-серый костюм, сидящий на нем настолько идеально, что даже Зелману пришлось признать, как хорошо он выглядел. А Гарриет пришлось признать, что решение все-таки надеть майку под тонкую батистовую рубашку должно было спасти женскую половину международного отдела от массового вымирания. Сэр Энтони имел привычку одеваться в королевском ателье, его двубортный темно-синий костюм в тонкую полоску выглядел как всегда предельно элегантно. Рейвенкловцы почти так же сильно, как слизеринцы, любили подчеркивать свою принадлежность к факультету, так что цвета галстука Палмер выбрал традиционные – синий и бронзовый. С утра Поттер уже успела поругаться со Шломо, который ни в какую не соглашался снять свою кипу, аргументируя это тем, что если уж Кастальдо можно не надевать галстук, то он-то чем хуже. Бенедетти и Зелману пришлось ненадолго расстаться со всем своим металлоломом, который они на себе обычно таскали, Хьюберт щеголял зеленым платком в нагрудном кармане и пытался переварить шутки Макленнона про его истинно гриффиндорское сердце и истинно слизеринские трусы – он знал, что Итон всегда сочетает платок с цветом нижнего белья. Калидас в коротком шервани цвета топленого молока оправдывал свой титул и походил на сказочного индийского принца, вот только обычно Санджит ходил на работу в джинсах и толстовках с широким воротом. Фарук, вопреки ожиданию многих (в основном, Зелмана), выглядел совершенно обычно в темно-коричневом пиджаке и даже подобрал волосы, в отличие от Спенсера, который, напротив, специально по такому случаю нарушил график мытья головы. Ролланд заново завязывал Саймону галстук, Феликс бегал в поисках средства для чистки ботинок, Мортимер ворчал Бэзилу, как повезло одетому с иголочки Джонсу, что его жена была швеей, в то время как самому Ходжу пришлось надеть старый костюм, висевший в шкафу еще со времен свадьбы его сына. Пока Тимоти поглощал свои стратегические запасы печенья, опасаясь, что может проголодаться слишком быстро, Абрахам невозмутимо работал – ему нужно было закончить рапорт по последнему делу. Форсайту и Дэрилу пришлось вообще хуже всех: они оба были с ночной смены, и если Элмерс метнулся домой, чтобы переодеться, Хаггарт всегда ходил на работу в костюме и справедливо рассудил, что для кучки журналистов прихорашиваться не будет, максимум – поспит пару часов на скамье в раздевалке. Даже несмотря на это, выглядел Форсайт лучше Дэрила, который не успел побриться, но отказался от предложения Макленнона отрастить себе бороду заклинанием. Сама Поттер послала к черту идеальный вкус Германа Грейнджера и решила, что тоже наденет простой брючный костюм. Выбором цвета она не мучилась: по её мнению, ничего, кроме черного, ей не шло. Герману Гарри сказала, что не успела купить себе новые ботинки по особому случаю, хотя на деле даже не собиралась, уверенная, что новый министр переживет, если она будет в своих старых берцах. Когда в дверь её кабинета осторожно постучали, Гарриет как раз думала, надевать ли кобуру под пиджак для пущего эффекта. – Гарри? – К ней зашла Патриция. – Не помешаю? – Чему? Подготовке к балу? – Адамс слабо улыбнулась: последнее время она выглядела чем-то очень расстроенной. – Ты что-то хотела? – Я, наверное, все же уволюсь. – Поттер вздохнула: она ждала этого решения, но не торопила Патрицию, пока та сама не была уверена. – Отец говорит, что не сможет долго держать мне место и решать надо сейчас. – А что Джон? – Аврор покачала головой, поджав губы, и одернула рукава пиджака. Она была почти в таком же костюме, как и сама Гарриет, вот только более приталенного кроя – ей было, что подчеркивать. Патриция перекинула длинную косу на другое плечо. – Джон сам не знает, чего он хочет. – Вы главное заранее предупредите, если мне придется искать двух новых авроров. – Гарриет иной раз ловила себя на мысли, что тот же Макленнон подошел бы Патриции куда больше, чем Мерритт, который при всех достоинствах, был ниже своей девушки на целую голову и не обладал выдающейся внешностью. Тем не менее, они встречались уже пять лет, и многие ждали, что Джон сделает ей предложение, но тот видимо слишком проникся итальянской нерасторопностью Кастальдо, еврейским нежеланием жениться Соломона и неуверенностью Дэрила. – Я и не думала звать его с собой. Только вот он сам ни разу не попросил меня остаться, – ответила Патриция с неподдельным сожалением. – И когда? – Если подам запрос в ближайшие дни, то перевод мне оформят за месяц. После присяги. – Гарриет кивнула, надеясь, что Ашфорд не учует ничего подозрительного в уходе авроров сразу после его вступления на должность. – Надеюсь, форма немецкого министерства будет идти тебе так же, как наша. – Патриция усмехнулась. – Мерритт вообще как-то видит ваши отношения дальше? – осторожно спросила Гарриет. – Я не знаю, что он видит, – честно призналась Адамс. – Такое ощущение, что он не видит ничего дальше своей саламандры. – Саламандровый варан Мерритта часто был предметом для шуток, но, кажется, Игнис Джон действительно любил больше всех своих дам. – Ну, ты же знаешь, что я всегда за тебя буду? – Они с Патрицией долгое время были единственными молодыми девушками в аврорате и дружили с самого начала. – Знаю, Гарри. – Адамс крепко обняла Гарриет, положив подбородок ей на плечо. – Ты береги их тут, они же клоуны без цирка. – В дверь снова постучали, и в проеме показалась голова Ролланда. – Пора, мисс Поттер, – предупредил он, слегка смутившись. – Идем. – Гарри выпустила Патрицию из объятий и еще раз ободряюще ей улыбнулась, давая понять, что поддерживает любое ее решение. Ремни нательной кобуры даже не были запутаны, и Поттер расценила это как знак. Затянув ее под грудью, она убедилась, что ее будет видно даже издалека, и вышла из кабинета. – Так, леди и джентльмены. – Гарри уперла руки в бока. – Ашфорд думает, что он сможет поиметь нас во все дыры, но у него не получится это сделать. Почему? Нет, Мэттью, не потому что вы все натуралы. – Сомнительный тезис, мисс Поттер, – протирая очки, пробормотал Шломо. Лука одарил его предупреждающим взглядом. – Потому что мы лучшие. И если он думает, что все эти годы мы мотали на кулак сопли, самое время дать ему понять, что он спокойно спит только благодаря нам. Он сколько угодно может считать нас бездельниками, алкоголиками, грубиянами… – Так это же правда! Еще наркоманами! – выкрикнул со своего места Ларкин. – Говори за себя, Зелман, – недовольно обернулся на ирландца Ростан. – Но тем не менее, – продолжала Гарриет, – побывав на краю смерти, мы все равно идем вечером в бар и утром даже приходим вовремя на работу! – Да, Гарри, только пиво меня в живых и поддерживает, – прокомментировал невыспавшийся Форсайт. – Я работаю в аврорате уже четырнадцать лет, десять из них – занимаю законный кабинет Шервуда. – Кадмус многозначительно посмотрел на нее с другого конца общего зала. – И за это время мы столько раз спасали Англию от… – Неминуемой задницы! – закончил за нее Макленнон. – Мучительной гибели, – с нажимом уточнила Гарри. – Так что мы сейчас пойдем туда и убедим всех этих стервятников, что аврорат – это цвет нации, а не какое-то жалкое сборище. – Ура! – завершил ее речь Мизрахи, поднимаясь и поудобнее перехватывая трость. – Встаем по парочкам, ребята. – Шломо взял под локоть Итона и двинулся к двери. Чтобы подняться в атриум – единственное место, которое могло вместить в себя даже самые многочисленные отделы Министерства, – аврорату потребовалось всего два пустых лифта. Несмотря на только что произнесенную напутственную речь, Гарриет сама все равно волновалась. Она понимала, что то, что когда-то бесило в ней Кадмуса, теперь стало свойством всего аврората: за время её руководства они не потеряли ни одного аврора, не оставили нераскрытым ни одного дела, но Ашфорд вряд ли одобрял те методы работы, которые долгие годы прощал им Бруствер. Пытаясь поставить себя на место нового министра, Гарри признавала, что лишь очень небольшое число её подчиненных имело безупречную репутацию, а значит, вопросы им будут задавать настолько неудобные, насколько это только возможно. Когда лифт остановился и опустел, Гарриет не сдвинулась с места, погруженная в свои размышления. Кадмус тронул её за локоть: – Все в порядке? – Она кивнула, но все равно осталась на месте, нервно кусая губы. Убивать драконов все еще было не так страшно, как отдаваться на растерзание журналистам. Поттер набрала в легкие воздух: – Поцелуй меня. – Кадмус слегка наклонился, уверенный, что не расслышал, но она была предельно серьезна. – Поцелуй меня, быстро. Шервуд не потратил ни секунды на то, чтобы убедиться, что у него за спиной никого нет, и, приподняв её подбородок, поцеловал. Его губы давно сместили огневиски в рейтинге любимых успокоительных Поттер. Авроры столпились в коридоре: пресс-конференция отдела магического правопорядка подходила к концу, заместитель его главы, Герман Грейнджер, как раз рассыпался в долгосрочных обещаниях перед новым министром. Короткая пауза, в которую министерские служащие убрали лишние ряды столов, дала аврорату возможность построиться. За спиной Кадмуса, перед которым стояли еще и Руквуд с Ростаном, Гарри ничего не видела, но судя по гулу, разлетающемуся под потолком атриума, журналистов там было не меньше сотни. Их объявили. Щелчки колдокамер обещали приправить завтрашние заголовки сочными фотографиями, Поттер не успевала различить, на скольких языках репортеры диктовали комментарии заколдованным перьям, но то, что аврорат был лакомым куском, было очевидным. Замешательство публики началось с первых же секунд начала: Форсайт не успел докурить сигарету и вручил её ближайшей к его месту журналистке, которая проводила его таким вздохом, будто прямо сейчас была готова выходить замуж. Сидящий по правую руку от Гарриет Кадмус усмехнулся, подумав, что она была далеко не первой в этой очереди. Секундную тишину разорвало от нескольких десятков одновременно заданных вопросов. – По одному, пожалуйста, – приставив палочку к горлу, попросила Поттер, понимая, как важно сходу задать тон всему процессу. – Вы, пожалуйста, – кивнула она худощавому юноше, больше похожему на невыразимца, чем на корреспондента. – Спасибо, мисс Поттер. – поблагодарил он, вставая с места, – «Ведьмин досуг» интересуется, почему вы до сих пор не вышли замуж в окружении таких мужчин? – Гарри пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не закатить глаза и не улыбнуться. По философии Кадмуса, иронизировать следовало с серьезным лицом. – Пропахла насквозь тестостероном, принимают меня за свою. – Юноша ответом не удовлетворился, но дальше спрашивать ему не позволили. – Вы, пожалуйста. – Спасибо. – Неприятного вида девушка с жидкой светло-русой косичкой поднялась с места. – «Вестник Магической Англии», вопрос Адриану Руквуду. – Гарриет даже восхитилась тому, как нагло они решили начать с нападок на ее самого молодого аврора. – Как вы можете прокомментировать тот факт, что ваш дядя является Пожирателем Смерти? – Ну, он старший брат моего отца, – безразлично ответил Адриан. – Если вам интересно, навещаем ли мы его в Азкабане, то нет. – Он отложил палочку, но рука журналистки снова взвилась вверх, она задала вопрос, не дожидаясь разрешения: – Как отнеслись Сессилия и Алджернон Руквуды к вашему выбору профессии? – Гарриет с опаской покосилась на Адриана, но тот, казалось, даже не моргал. – Они меня поддержали, – легко пожал он плечами. – Но вы же работаете с людьми, которые посадили Августа Руквуда в Азкабан, – не унималась девушка, и Гарри очень сожалела, что с такого расстояния не может рассмотреть ее фамилию. – И моя мать всегда была им за это благодарна. – Друзья, если у вас нет вопросов к другим аврором, мы пойдем работать. – Журналистка успела только втянуть в себя воздух для следующей провокации, но была вынуждена сдуться. Инициативу перехватила ее соседка. – Да? – Вопрос к Кеннету Такеру. Каково вам работать с племянником человека, который был причастен к группировке, ответственной за смерть вашей матери и попытку убийства старшего брата? – По лицу Кеннета было видно, что ему требуется чуть больше времени, чтобы понять вопрос, но в ответе его опередил Спенсер: – Август Руквуд пытал и убил мою мать. – Адриан с выдохом откинулся на спинку стула, журналистка плотоядно улыбнулась, уверенная, что ей теперь не придется топить аврора самостоятельно. – И это никак не мешает мне работать с Адрианом в паре. С большим удовольствием. – Не ожидавшая такого завершения девушка открыла было рот, чтобы что-то уточнить, но если Флеминг горячился, остановить его было сложно: – И почему вы вообще считаете, что родственники человека определяют его самого? Вы когда-нибудь слышали про Сириуса и Регулуса Блэков? – Следующий, – не дала ему закончить Гарриет, не готовая потрошить свои воспоминания перед всеми. Она кивнула мужчине в персиковой рубашке, надеясь, что он не из «Ведьминого досуга». – Спасибо. – Голос у журналиста был крайне манерным. – Вопрос для мистера Амброуза Бенедетти. – Поттер передумала. – Или, может быть, для Абидеми Н’Конго? – Н’Коно, – поправил его Ларкин, который сам выговаривал имя соседа только будучи очень пьяным. – В Темной или в Светлой башне Уагаду вы проходили обучение, мистер Н’Коно? – Радужка глаз светлых магов Уагаду становится белой после обряда. – Низкий голос Амброуза не требовал магического усиления. – С вашего места должно быть видно, что моя не такая. – Черная рубашка африканского мага могла бы сказать все за него, но ответ был настолько исчерпывающим, что репортеру не осталось ничего, кроме как молча сесть на свое место. – Да? – кивнула Гарриет низенькой колдунье в странном воротнике. – А остальные ваши трудовые мигранты, мисс Поттер, тоже обучались в школе темной магии? – Гарри выдохнула, пытаясь придумать наименее резкий ответ. – Разве только Фарук рукопашному бою, не знаю, насколько это считается. – Она очень надеялась, что Шломо не обиделся и не станет мстить ей в последующих ответах. Женщина снова подняла руку, Гарри кивнула. – Мисс Поттер, а кто такой Павел Лагожин? – Вопрос застал её врасплох, журналисты тоже притихли, где-то в глубине атриума громко фыркнул инспектор России. – Я не очень разбираюсь в восточнославянских языках, но, судя по всему, кто-то русский. А что, он кого-то убил? – Пока нет. – Плутовски улыбнулась колдунья, не оставляя Гарри сомнений, что это сам Паша не удержался от любопытства послушать, как Ашфорд пытается закопать аврорат. – Спасибо. – Девушка в синем платье, – разрешила Поттер следующий вопрос. – Спасибо. – Красивая волшебница поднялась на ноги. – Вопрос по делу алмаза Хоупа: как удалось его выкрасть и где он хранится сейчас? – Гарри внутренне похолодела – похищение камня расследовали Мизрахи и Зелман. Ларкин, сидящий слева от неё, обернулся на еврея. – А, камень. – Шломо перехватил трость и поднес её набалдашником к губам, как микрофон. – Ну, что ж. Начать стоит с того, что украден был «Голубой француз» французской короны, а не алмаз Хоупа. Кстати, экземпляр этого камня, хранящийся в Вашингтоне, всего лишь стекляшка. Не говорите американцам. Настоящий камень после трагического обезглавливания Марии-Антуанетты еще сто лет мотался по разным барахолкам, но потом был привезен на Британские острова и никогда не покидал Лондона, к моему большому сожалению. Увезла его из Франции, из всей этой крови какая-то паскуда, простите, главный председатель общества розенкрейцеров Англии. Не знаю, какой у него был градус, но с тех пор камешек хранился в их резиденции, как и многие другие красивые камушки. Предполагаем, что наш вор пригляделся к камушку на одной из благотворительных выставок, которые регулярно организуют эти масонские придурки. В отличие от них, пацан был колдун. – Решил развлечься на каникулах, – вставил Зелман. – Не перебивай, дорогуша. Не знаю, насколько прилежно надо было учиться в вашей школе, чтобы суметь взломать сейф розенкрейцеров, но малой справился и тут же выпустил невероятную гадость. Камешек три с половиной века лежал в какой-то коробке, без возможности губить прогнившие души монархов, можете себе представить, что началось, когда его наконец вытащили? Хо-хо-хо! – К счастью, мы успели до того, как проклятье смогло добраться до нашей любимой королевы, храни ее Мерлин. – Ларкин сидел по левую руку от Гарриет, и его легилименция была ей на руку: она старалась как можно четче транслировать мыслями, что это не бар, чтобы травить байки, и пора переходить к счастливому финалу. – Кхм, впрочем, пострадал только сам парень. Камень с самого своего создания убивал только воров и незаконных владельцев. – Почему же тогда камень не убил весь орден? – спросила девушка. – Потому что, видимо, масоны все-таки что-то смыслили в магии в далеком девятнадцатом веке, – с неудовольствием признался Шломо. – Они запихнули его в хорошую коробочку. В ней он сейчас и лежит в отделе тайн. – Дальше, – поспешила сказать Гарриет. С места поднялся следующий журналист, она уже не приглядывалась к ним. – Менее полугода назад гоблины Гринготтса давали нашей газете странные комментарии по поводу некоего ограбления. Так что же пытались украсть? – Это дело вели Шервуд с Оксли, и Гарри могла быть уверена в адекватности их ответа, только если Кадмус не начнет рассказывать, как Тимоти оплакивал разрушенную в перестрелке с грабителями кондитерскую. – Как вы знаете, в Гринготтсе хранятся не только деньги, – начал Шервуд. – Владелец сейфа попросил сохранить информацию о содержимом его хранилища в тайне. – Ограбление было хорошо спланированным, у них даже был свой человек в охране банка, но они допустили одну ошибку. – «Не ожидали, что в свою ночную смену вызов примут голодный Оксли и вечно недовольный Шервуд», усмехнулась про себя Гарриет, и была уверена, что Кадмус сейчас думает ровно о том же. – После войны на многие личные сейфы были наложены дополнительные защитные чары. Драконов, конечно, запретили, но морок достаточно задержал грабителей, – закончил Тимоти. Поттер понадеялась, что после этого достойного ответа течение конференции наконец сменится. Но она ошиблась. С места поднялась загорелая девушка с южными чертами лица. – Синьор Кастальдо, – скучавший Лука, который практически лежал на спинке стула Саймона, постарался сесть ровно, – что конкретно послужило поводом для начала истребления магов в Италии? – Гарри присмотрелась: девушка была лишь немного младше Луки, но этого было достаточно для того, чтобы не быть осведомленной. – Ведь Ватикан и волшебники столетиями жили в мире. – Святой Престол не оценил языческий ритуал инициации, который проводился в храме Тривии с незапамятных времен. Очевидно, они давно искали повод, и кто-то любезно его им предоставил. – Кастальдо не любил говорить о том, что происходит в Италии, как и любой уважающий себя итальянец. – Но разве церковь не считает любую магию язычеством? – Журналистка была настойчивой. – Что такого особенного было в этом ритуале? – Лука выдержал паузу. – Если вы хотите узнать, со сколькими однокурсниками я потрахался в ту ночь, то не утруждайтесь, я не помню. Никто из нас не помнит, – сказал он по-итальянски. Девушка густо покраснела, и Адриан почему-то тоже неловко вздрогнул. И хотя Гарриет не поняла ни слова, как и большая часть присутствующих, было очевидно, что задавать этот вопрос не следовало. – Спасибо. – Журналистка поспешила сесть, давая возможность своему коллеге задать следующий вопрос. – Гарриет, – Шервуд невольно вскинул брови от такой фамильярности, – скажите, как можно было пропустить целый бордель суккубов в Ньюкасле? – Этот вопрос вам следовало адресовать отделу магического правопорядка, – процедил Бэзил, являвшийся непосредственным участником этой операции. – До которого слишком долго доходило, что это суккубы. – А не просто суки, – добавил Макленнон, он был главным действующим лицом. Эти падшие барышни польстили Мэтту и отвели ему самую важную роль в обращении невинной девушки, которую им и надо было оттуда вытащить. – Раз так, то, может, вы сможете объяснить, что помешало отделу магического правопорядка вовремя распознать угрозу? – Хамоватый журналист сложил на груди руки в ожидании. – Ну как вам сказать, – поджал губы Луи, – когда моряк не возвращается на судно вовремя, это проблемы моряка. Тем более это касается моряков-нелегалов, их вообще никто не ищет. – Хотите сказать, этим тварям хватило ума распознать, кого будут искать, а кого нет? – К вашему сведению, суккубы обладают человеческим интеллектом, а возможно даже и большим, – вставил Саймон Такер, шесть лет проработавший в отделе регулирования магических популяций. Бэзил согласно кивнул. – Значит, они оставили в дураках и магловскую полицию? – Чем дальше заходила эта конференция, тем меньше подбирали слова и сами журналисты. – Вроде бы пропадали девушки. – Да, они похищали их так же, как и свою еду, – начал Макленнон. – С улиц, из приютов, из социальных центров реабилитации. Их схема была рабочей, но однажды они подобрали девчонку с семьей. И ей повезло – ее брат был волшебником. Он и попросил нас ее найти. – И как же вам удалось ее вызволить? Почему вы не передали дело в отдел регулирования магических популяций? – Гарри не ожидала, что журналисты могут быть настолько дотошными дрянями. – Мы не хотели терять время, ее могли обратить. – Луи перегнулся через стол и выжидающе посмотрел на Мэтта. Шотландец выдохнул, впервые за всю конференцию пытаясь подобрать приличные слова. – Пришлось войти в роль. – Журналисты заметно оживились: вряд ли у какого-либо другого отдела были такие же веселые истории. – Самым важным в этом деле было не поддаваться чарам, сопротивляться их обольщению. Только вот делать это нужно было не слишком явно, поскольку, если суккубы поймут, что ты знаешь, в чем их цель, они тебя просто убьют. – Мэттью отвечал точно, как по учебнику, Гарри даже подумала, что он всерьез готовился накануне. – Но я решил импровизировать. Поэтому, зайдя в бордель, я с порога объявил, что мне нужна только девочка. Кто ж знал, что именно это мое заявление и, видимо, магическая энергия, собьют их с толку. – Макленнон неловко замолчал, готовясь к следующему шокирующему заявлению. – Они приняли меня за инкуба. – Девушка, которая все это время держала тлеющую сигарету Форсайта, решила ей затянуться. – Надеюсь, никому из вас никогда не представится возможность увидеть суккуба в его истинном обличии. Но это помогло мне отличить еще не обращенную жертву от демонов, и мы с Луи успешно её оттуда вытащили. – После чего вызвали отдел регуляции магических популяций, – закончил его рассказ Бэзил, и Поттер кивнула следующей поднятой руке. – В таком случае, может, вы дадите комментарий по поводу прошлогодней тектонической активности в районе Арбор Лоу? – Поттер приготовилась к тому, чтобы списать это дело на отдел тайн, но Шломо уже взял в руки трость. – О, о лей-линиях? – расцвел в улыбке Соломон. Лука откинулся назад, Руквуд, оглядываясь, тоже что-то нечленораздельно пробормотал. – Это было весело. Но это был не я. Началось все с того, что в центре острова прогремело землетрясение, и я, как специалист по тектонике, взял с собой любимого всеми вами Адриана Руквуда и отправился вместе с ним в Арбор Лоу. Ничего, кроме лежащих по кругу камней, мы там не нашли. Но, – Шломо поднял трость, – в земле была дырка, а в дырке был открыт портал. И тогда я взял другого специалиста – по порталам. В дырках. Лука прокашлялся. – Портал не был похож на те, которыми пользуются маги Британии, – поясняя, Кастальдо обернулся на Мизрахи, – поэтому мы решили, что волшебник, открывший его… – Был не от мира сего. Кто ж такие порталы в дырках открывает? – Если бы через несколько дней подобная активность не повторилась в Шотландии на острове в озере Лох-Мой, мы бы не попытались отследить его перемещения по лей-линиям, – спокойно объяснил Руквуд. – И чтобы договориться с кланом Макинтош о скидке на новый айфон, нам пришлось вызвать нашего борца с суккубами, Макленнона. – Одинокий хохот в глубине атриума оценил шутку Соломона. – Мы проверили другие пересечения лей-линий, и тоже обнаружили там открытые порталы. Оставалось только не дать нашему магу открыть их все, поэтому мы решили дождаться его на Оркнейских островах. – Лука старался сохранять самообладание, но двусмысленные комментарии Шломо во многом усложняли задачу. – А чем грозило открытие всех порталов? – прозвучал вопрос из зала. Руквуд и Кастальдо нервно переглянулись. – Смещением. Лей-линий, – услышала Поттер, но не была уверена, что Мизрахи сказал именно так. Судя по давящемуся смехом Зелману, она была права. – Нам удалось прервать ритуал, сотрудники отдела тайн успешно закрыли все порталы. – Адриан явно решил, что это представление пора заканчивать. – А что произошло с тем магом? – не унималась репортерша. – Ну, как я уже говорил, он был немного не от мира сего, вот и отошел, – Мизрахи игнорировал направленные на него с двух сторон предупреждающие взгляды коллег, – в мир иной. – Им тоже занялись невыразимцы. – Лука надеялся, что он наконец поставил в этом деле точку. Рассказывать газетам про гостя из другого измерения было бы чересчур опрометчиво. Но, судя по тому, что девушка, удовлетворенно кивнув, передала голос соседке, ему удалось это сделать. – А что вы можете сказать по поводу исчезновения целой деревни на юге Уэльса? – Гарри не понимала, откуда они узнают о сверхсекретных делах Министерства. Но, видимо, как когда-то сказал ей профессор Дамблдор: «Это строжайший секрет, о котором, разумеется, уже знает вся школа». – Она тоже отошла в мир иной? – С какой-то стороны, да, – молчавший все это время Ролланд неожиданно для всех подал голос. – Ну, нет, извини, друг мой. – Форсайт, который к тому моменту уже почти слился с креслом, сейчас аж привстал от возмущения. – Если её сожрал демон Лапласа, это не значит, что она в другом мире, это значит, что она растворилась в материи. – Смертельно уставшие к этому моменту журналисты воспряли духом, но Гарриет поспешила закончить дискуссию: – Демон Лапласа был передан в отдел тайн, мы не можем распространяться об этих деталях. – Хаггарт тут же потерял интерес и свалился обратно на свой стул. После этого конференция вошла в более спокойное русло. Джаспер своим подробным объяснением принципа работы карты-вредноскопа занял журналистов на добрые пятнадцать минут. Под его спокойный голос Поттер едва не последовала примеру Форсайта и почти отключилась. После такой детальной лекции репортерам явно захотелось чей-то крови, но попытка обвинить Дэрила в непродуктивности не удалась, ибо Элмерс, хоть и был на втором ранге, но имел высокий коэффициент раскрываемости и вообще часто брал те дела, за которые никто не хотел браться и считал скучными. Саймон и Мортимер подробно и быстро изложили ход событий при захвате и освобождении маглов из театра «Доминион». Поттер никогда не нравились «Кошки», потому она почти сочувствовала нерадивому террористу, который не потрудился проверить, закрыл ли он защитными заклинаниями вентиляцию. Национальный Герой Содружества Магов Китая все никак не давал покоя британской общественности, которая продолжала выяснять, что же такого выдающегося, он сделал с теми несчастными контрабандистами, кроме как рассадил их по клеткам на места освобожденных зуву, что его у себя принимал сам председатель магического комитета Китая. Журналисты опять прицепились к тому, что аврорат не прибегал к помощи других отделов Министерства. – Мистер Линь, вам не кажется, что более логичным было бы привлечь к этой операции отдел регулирования магических популяций? – допрашивала его журналистка с настолько сильным начесом, что в её прическе мог поселиться рой ос. – Я бы не стал на вашем месте называть китайских контрабандистов животными, – спокойно прокомментировал Абрахам. Следующими открещивались от тварей Мерритт и Такер. Гарриет до сих пор не могла сдержать улыбки, когда вспоминала, как бедному Кеннету пришлось практически под ноль сбрить волосы, и как Джону приходилось каждый день перед ним извиняться: недовольная построенным на берегу озера заводом келпи утаскивала в свою пещеру неугодных ей чиновников города, но когда к ней заявились авроры, решила начать с того, что полегче и поменьше. Только не рассчитала, что тот, что потяжелее, в отместку за товарища устроит ей файер-шоу. Куда надо было девать хищное растение, высасывающее мозги у своих жертв и от того становящееся только умнее, никто так и не понял, но по лицу Спенсера было ясно, что он запретит жене выращивать что-либо на подоконнике, пока он жив. Когда дежурный охранник королевского ботанического сада нашел на ветвях векового бука оторванное ухо с сережкой и случай быстро перекочевал из убойного отдела полиции в отдел Германа, а потом и в аврорат, выяснилось, что паразит сожрал уже шестерых привороженных его иллюзиями ботаников. По случаю этого дела Гарриет даже поздравила Невилла с днем рождения и попросила приехать в аврорат. Глядя на его искреннее восхищение подобным «редчайшим экземпляром», Флеминг надеялся, что на профессора травологии прямо сейчас выплюнут чью-нибудь ногу и собьют его детский восторг. Но никакого детского восторга не испытали Фарук и Хьюберт, когда узнали секрет миловидной старушки, продававшей в своей лавке чудесной красоты и детальности фарфоровые куклы. Одинокая женщина, вложившая всю душу и жизнь в изготовление кукол, на старости лет решила приходить на воскресные ярмарки к детям-сиротам. Она всегда приносила с собой лишь одну куклу, и всегда находилось дитя, более других очарованное холодным, но прекрасным изделием. Старушка уходила, забирая с собой свой товар, а ночью за куклой непременно являлся плененный ею ребенок. В протоколах допроса старая женщина уверяла авроров, что так спасала детей от одиночества и ненужности, дарила им вместо слабых и недолговечных человеческих тел прекрасные и безвременные – кукольные. Похищенная из тела душа заточалась в фарфоре, а ненужную плоть пожирало пламя в печи. Фаруку пришлось дать отпуск на месяц: он, как многодетный отец, очень тяжело пережил прогнозы невыразимцев на то, что детей, скорее всего, не удастся вернуть к жизни. Спасением душ пришлось заниматься и Калидасу. После того, как дементоры перестали охранять Азкабан, им пришлось искать себе новое пристанище. И нашли они его в весьма неожиданном для аврората месте. В психиатрической лечебнице в Бристоле подозрительно сократился процент выздоравливающих пациентов и подозрительно увеличился – процент самоубийств среди сотрудников. За последние полгода количество трупов увеличилось настолько, что клиника была на грани закрытия. Полиция редко расследует самоубийства, тем более в психиатрических больницах, но концентрация негативной энергии там подскочила настолько, что отразилась на карте Джаспера. Сообщая о том, что клиника кишит дементорами, как паразитами, Санджит был предельно спокоен, хотя Поттер, слушая его слова, внутренне вся холодела. Прогнать дементоров из клиники, очевидно, было плохим решением, поскольку в таком случае они бы просто нашли другую. Но о том, как уничтожать дементоров, возможно, не знал даже Шломо. Хотя его они тогда не спросили. Весьма интересными были тогдашние заголовки бристольских газет: некий солнечный бог, хотя скептики называли это лишь погодной иллюзией, был замечен на территории клиники. Все её обитатели сопровождали его пением, но слова никто так и не разобрал. Калидасу, конечно, очень это польстило, но он скромно признался, что яркое желтое свечение излучала манипура – чакра солнечного сплетения, для лучшей активации которой были нужны мантры, которые, собственно, и исполняли пациенты больницы. Завершалась пресс-конференция аврората классическим рыцарским эпосом авторства сэра Энтони Палмера. Дамой сердца в этой истории выступала Патриция, которая комментировала складный рассказ Палмера короткими емкими замечаниями по типу того, как неудобно ей было валяться в гробу, держа за руку почти ожившие мощи Мордреда. Дело было все в том, что, как нередко бывает это в магическом мире, в графстве Чешир внезапно начали пропадать девушки. Причиной этому оказалась деятельность некоего тайного общества, как это опять же водится в магической мире. Тайное общество возглавлялось некой волшебницей, с явно нездоровым рассудком. Она почитала себя реинкарнацией Морганы Пендрагон и хотела воскресить своего сына – Мордреда. Сэр Энтони старался объяснить максимально доступно, почему это было не очень хорошей идеей, но Патриция объяснила нагляднее: – От его «невест» оставались одни кости, – пояснила она с таким выражением лица, что ему позавидовал бы даже Шервуд. – Сопоставив место исчезновения девушек и следы особого типа магии на их останках, я пришел к выводу, что мы имеем дело с легендой о короле Артуре, и решил обратиться за помощью к гениальному историографу этого эпоса – Гвиневре Мерлин. – Некоторые присутствующие в атриуме сотрудники администрации министра покосились на сидящую на парапете фонтана девушку, и Палмеру пришлось пояснить: – Нет-нет, к Гвиневре-старшей. – Из ныне живущих, – добавила Адамс. – Миссис Мерлин быстро распознала обряд венчания на жизнь. – Кому как. – И сообщила, что поймать всех членов секты нам удастся лишь в момент очередного венчания. К сожалению, для этого нам нужно было задействовать подставную невесту Мордреда, в роли которой любезно согласилась выступить прекрасная мисс Адамс. – Мне никто не сказал, что надо будет ложиться в гроб. И что мертвец будет сжимать мою руку. Жаль, я испортила чьи-то мощи, когда её вырвала. Из плеча. К своему сожалению, Гарриет в составе подкрепления, вызванного сэром Энтони в середине обряда, прибыла уже после того, как Патриция, вырвав из плеча руку своего жениха, выбила ногами крышку гроба и лишила «леди Моргану» возможности воскресить сына. А также возможности свободно дышать носом, который она ей сломала той самой рукой. Сидя рядом с ней на ступенях старого склепа, в средневековом свадебном платье, измазанная в крови и грязи, Патриция курила и клялась, что никогда не выйдет замуж. Но Поттер была уверена, что если бы Джон или Мэттью присутствовали при её освобождении из гроба, кто-то из них точно бы сделал ей предложение прямо там. В довершении всего, аврорат пришлось еще раз построить для общей колдографии. На этот раз Форсайту было некому отдать сигарету, поэтому на фотографии он стоял, зажав её в зубах, а потом стряхивал пепел небрежным движением на черный лакированный паркет атриума. После выхода свежих газет, копия этой фотографии висела над постелью у каждой молодой девушки магической Англии.

***

15 июля, 2019

Гарри не любила зал Парламента: сколько бы усилий не потратило Министерство на то, чтобы сделать его пригодным для человеческого присутствия, он все равно был и всегда будет огромным каменным склепом, который внезапно обнаружился за пазухой у отдела тайн, когда в 2010 году Ашфорд, тогда еще верховный чародей Визенгамота, продавил создание магического парламента по образу и подобию обычного, магловского. Когда Гарри впервые оказалась в этом месте, ей сразу захотелось из него выйти: тяжелая атмосфера и гул подземных вод, интуитивное ощущение, что веками назад здесь проходили вовсе не детские утренники – все это заставляло нутро боязливо сжиматься. Но места получше у них не нашлось, а потому, превратив стены в высокие окна, за которыми открывался завораживающий вид на альпийские вершины, а каменные ступени – в мягкие сидения, Министерство магии открыло двери зала Парламента для тех, кому была небезразлична судьба магического мира. Двести пятьдесят голосов гудело под куполом каменной чаши, эхом резонируя в усталой голове Поттер: заседание длилось не первый час и даже не собиралось заканчиваться. На повестке оставалось еще четыре законопроекта, и сейчас весь зал с неподдельным интересом наблюдал за тем, как схлестнулись в ожесточенном споре сенаторы Грейнджер и Браун. – Как интересно, сенатор Грейнджер, – Лаванда представляла законопроект и говорила с высокой трибуны перед всем залом, – то есть, на прошлом заседании регистрацию палочек чистокровных магов вы яростно продвигали, а регистрацию оборотней блокируете. Как это называется? – Она старалась говорить спокойно, но если Герман включал в себе председателя Г.А.В.Н.Э., не реагировать на это раздражением было сложно. – Мы не должны дискриминировать оборотней, сенатор Браун, только потому, что они якобы не такие же люди, как мы. – Герман отвечал ей, встав с места, и Гарри не знала, делал он это из уважения к даме или потому, что ему вечно не сиделось на месте. Поттер больше склонялась ко второму. – Хотите сказать, чистокровный волшебник несет большую опасность, чем незарегистрированный оборотень? – В голосе Лаванды слышалась ничем не прикрытая ирония, но, кажется, распознала её одна Гарри. – Статистика второй магической войны говорит, что да. – В чем, в чем, а в статистике чего угодно Герман был гуру. – Статистика второй магической войны говорит также, что количество оборотней, обращенных Сивым, Струпьяром и их братьями по стае выросло в разы, – Лаванда не на шутку горячилась, – эти оборотни разгуливают по Англии и Европе, и никто не знает, сколько жизней они загубили или загубят. – Не все оборотни причиняют вред, многие из них – законопослушные граждане. – Грейнджер начинал проигрывать, это чувствовалось в его голосе. – Назовите мне хоть одного. – Браун тоже это знала, как знала, чье имя сейчас назовет Герман. – Рем… – Живого, сенатор Грейнджер. – Зал волновался, судьба закона о регистрации оборотней решалась прямо сейчас между этими двумя, и никто не решался вступить в полемику. – Вы ведь хотите регистрировать не только полноценных оборотней, но даже полуобращенных, – ушел он от ответа, и Гарриет лишь сильнее убедилась в том, что Герман уже отчаялся переспорить бывшую подружку. – Не слишком ли мощные превентивные меры для тех, кто просто ест непрожаренные стейки? – Зал внезапно умолк, но Грейнджеру понадобилось чуть больше времени, чтобы понять, что он сказал лишнего. – Непрожаренные стейки? – Лаванду трясло от гнева, она начала разматывать платок, а затем, швырнув его в сторону Германа, стала рывками отстегивать пуговицы своего глухого воротника. Многие из присутствующих закрыли глаза или отвернулись. – Я полуобращенный оборотень, сенатор Грейнджер, и знаете, чего мне хочется больше всего на свете, когда восходит полная луна? – Чего? – Герман заставлял себя смотреть на неё прямо. – Плоти. – Её лицо искривилось в хищной гримасе. – Рвать её зубами. И поверьте мне, этот голод не утоляется непрожаренными стейками, они его лишь раззадоривают. Это контролируется лекарствами, волей и помощью, а если мы не знаем, кто эти оборотни, как мы можем помочь им себя контролировать? – Герман потупился: Сивый изуродовал её гораздо сильнее, чем Билла, да и, чего там таить, гораздо сильнее, чем Ремуса. Поиздеваться над красотой девочки прежде, чем её убить, заставить родителей обернуть тело саваном, не дать друзьям и близким с ней попрощаться. Должно быть, об этом думал Фенрир Сивый в момент, когда готовился лишить её жизни, на этих мыслях его поймала пуля, выпущенная Кадмусом из его глока. И теперь эта женщина стояла перед полным собранием, пытаясь убедить людей, большинство из которых ни разу в жизни не кусала даже собака, что таким, как она, не нужна свобода, им нужна помощь. – Вы думаете, я продвигаю этот закон затем, чтобы убивать оборотней, – Лаванда обращалась уже не к Герману, а ко всему Парламенту, – но знаете, если бы я хотела истреблять их, я бы начала с себя. – Она сошла с трибуны и направилась к своему месту, её платок, повинуясь взмаху палочки, последовал за хозяйкой. – Кхм, – секретарь собрания прокашлялась. – Пожалуйста, господа депутаты. – Нижняя половина амфитеатра зашелестела мантиями, волшебники вынимали палочки. – Законопроект «О регистрации обращенных и полуобращенных оборотней, а также их потомков до второго колена». – Пространство заискрилось красными и синими огоньками, лишь немногие предпочли воздержаться и зажгли свои палочки белым светом. – Нижняя палата принимает законопроект. – По залу прокатился возглас удивления, и Гарриет тоже не удержалась от того, чтобы вскинуть брови – на прошлом слушании закон не прошел даже в нижней палате. Она покосилась на Германа: тот криво ухмыльнулся себе под нос. – Господа сенаторы и старейшины. – Сливовый угол Визенгамота весь окрасился красным, немногие проголосовавшие «за» сенаторы Министерства были не в силах поправить ситуацию. Лаванда смотрела прямо перед собой немигающим взглядом, в её лице не читалось ни сожаления, ни злости, ни разочарования, только пустота. С первых рядов на неё обернулся Саймон – Такер очень близко общался с Лавандой, пока работал в отделе магических популяций, да и сейчас старался поддерживать контакты. – Верхняя палата проголосовала «против», – возвестил секретарь очевидное, – законопроект отклонен. – Опять до нас не дошла очередь, мисс Поттер. – Ашфорд сидел слева от неё. Когда Парламент был только создан, Кингсли намеренно посадил её, главу аврорат, справа от себя, демонстрируя верховному чародею Визенгамота, что именно она, Гарриет, является его правой рукой, а не Ашфорд. Что ж, теперь он сам был министром и небрежно скинул бумаги и вещи на то место, где должен был восседать глава магического суда – свой старый пост Джонатан не оставил. Поттер нашла в себе силы криво улыбнуться: – Я все равно не хотела голосовать, – честно призналась она, хотя подобные реплики Ашфорд слышал от неё и без того часто. Если бы Гарриет могла не присутствовать на заседаниях, она бы не присутствовала. – От чего же? – удивился министр. – Я думал, вы проголосуете против. – Ну, Лаванда так-то права. – Гарри наблюдала сверху за тем, как Герман что-то разъяснял Перси Уизли, активно жестикулируя. Его шурин, судя по виду, был не особо в восторге от диалога. – Но если бы закон приняли, я бы не хотела говорить крестнику, что приложила к этому руку. – Вряд ли его когда-нибудь примут. – Нацепив на нос очки, Ашфорд вчитывался в текст протокола прежде, чем поставить свою подпись. – Ну, нижнюю палату слова Лаванды все-таки убедили. – Подпись Гарриет рядом с изящным росчерком министра выглядела по-детски корявой. Она отпустила лист, и тот плавно вернулся обратно на стол секретаря собрания. – Возможно, с третьей попытки она сумеет убедить и Визенгамот. – Ашфорд в ответ только хмыкнул. – Не убедит. – Гарри растянула губы в улыбке. – Конечно нет. Они ведь только за ваши идеи голосуют. – Ашфорд тяжело вздохнул, как вздыхают отцы, когда их подросшие дети начинают перечить. – Господин верховный чародей. – Вы не теряете чувства юмора, мисс Поттер. – Снимая очки, он смерил её взглядом пронзительных серых глаз. – Это радует. – Господа, мы продолжаем, – возвестила секретарь, и министр вновь вернул все свое внимание к происходящему в зале Парламента. – Для представления законопроекта «О регистрации волшебных палочек» прошу к трибуне сенатора от отдела магического правопорядка, Германа Грейнджера. – Поттер не сдержалась и фыркнула, откидываясь к холодной стене. Герман зашел за кафедру и, направив кончик палочки на свое горло, пробормотал заклинание. – Кхм, меня слышно? Хорошо. – Перед ним не лежало ни единой бумажки, и Гарриет нисколько не была удивлена тому, что Грейнджер вызубрил наизусть законопроект своего любимого министра. – Итак, законопроект «О регистрации волшебных палочек» в новой редакции, – Поттер могла поклясться, что на этих словах несколько сенаторов на неё покосилось, – включает в себя три пункта. Пункт первый, – Герман коротко выдохнул: – обязательной регистрации подлежат волшебные палочки и иные инструменты колдовства всех несовершеннолетних волшебников и волшебниц с целью воспрепятствовать их незаконному использованию в пагубных целях. – Зал одобрительно загудел, и Гарри про себя тоже кивнула: почему-то палочки своих детей колдуны использовали для особенно отвратительных преступлений. – Второй пункт: обязательной регистрации подлежат волшебные палочки и иные инструменты колдовства всех бывших заключенных тюрьмы Азкабан, осужденных за содействие лорду… – Грейнджер неловко запнулся. – Лорду Волан-де-Морту в период первой и второй магических войн, а также за использование темной магии с целью причинить вред невинному магическому и немагическому населению Великобритании. И, наконец, третий пункт. – Сидящий рядом с Поттер Ашфорд едва ощутимо напрягся: – Обязательной регистрации подлежат волшебные палочки и иные инструменты колдовства всех представителей чистокровных семей на территории Великобритании с целью контроля и предупреждения их возможных незаконных действий. – Зал загудел, как осиный рой, говорившему пришлось еще немного усилить свой голос. – Господа, высказывайтесь, пожалуйста, по одному и поднимайте для вопроса руку. Да? – Присоединяюсь к вопросу сенатора Браун, по-вашему, любой чистокровный волшебник представляет собой угрозу для общества? – С наиболее элегантно одетой части амфитеатра, гневно сверкая темными глазами, выступала волшебница. – Почему бы тогда не пересажать всех в Азкабан сразу, с рождения? – Мисс Лестрейндж, подумайте сами, чем регистрация палочки может навредить вам, законопослушной гражданке, которая использует её в исключительно бытовых целях? – Не вам лезть в мои бытовые дела, сенатор, пока они не вредят здоровью и безопасности окружающих, – продолжала возмущаться колдунья, и многие одобрительно кивали, поддерживая её. – Вы пытаетесь лишить меня моих гражданских свобод, это дискриминация! – Мисс Лестрейндж. – Герман постарался улыбнуться как можно более мягко, но Гарри представляла, как сильно кололо его шрамы на предплечье, когда он произносил эту фамилию. – То, что вы так рьяно сопротивляетесь, наводит на мысль, что в ваш дом пора наведаться с проверкой. – Женщина ахнула. Сидящий рядом с ней мужчина, несильно сжав её руку, поднялся. – Невиданная наглость, сенатор. Вы только что позволили себе при всем Парламенте оскорбить мою сестру и намекнуть на возможность злоупотребления своими полномочиями. Не следует ли мне сейчас же подать на вас жалобу в Визенгамот? – Ашфорд сдержанно выдохнул: Герман очевидно оплошал, позволив себе лишку, но уже это понял и прикусил язык. – Я приношу свои извинения вашей сестре и вам, мистер Лестрейндж. – Грейнджер поднял руки в примирительном жесте. – Тем не менее, аргументы мисс Сибилл безосновательны. Регистрация орудия колдовства подразумевает, что отслеживаться будут лишь некоторые заклинания, которые в обычной жизни обычные волшебники не применяют. Я очень сомневаюсь, что кто-либо из здесь присутствующих травит крыс при помощи Авады Кедавры. – Слова Германа звучали убедительно, и Поттер затылком чуяла, что большинство Парламента, не являвшееся ни несовершеннолетним волшебником, ни бывшим заключенным, ни чистокровным магом, уже готово принять законопроект. Гарриет вспомнила слова Паши, и вместо обычного раздражения у неё в груди зародилась тревога. Она подняла руку. Увидев это, Грейнджер нервно сглотнул. – Да, мисс Поттер, у вас вопрос? – Да, – она подалась вперед, чтобы её было лучше видно с нижних рядов, – хотелось бы уточнить ряд вопросов: мы голосуем за каждое предложение отдельно или это что-то вроде комплексного обеда – либо все, либо ничего? – Герман уже открыл рот, чтобы ответить, но его опередил сидящий рядом с Гарри министр. – Мне нравится ваше сравнение, мисс Поттер, сразу видно, кто в детстве ходил в магловскую школу. – Они сидели в центральной ложе, акустика позволяла не использовать магическое усиление голоса. Ашфорд развернулся к ней вполоборота. – Да, за предложения мы голосуем по принципу все или ничего. Вас что-то смущает? – Да, – Гарри не потрудилась к нему обернуться, – боюсь, десерт впоследствии вызовет у министерства сильную изжогу. – Что вы имеете в виду? – Ему явно хотелось свести эту беседу к приватной, но Поттер не поддавалась. – Ну, например, то, что сенатору Грейнджеру придется зарегистрировать палочки всей семьи своей супруги, а мне – многих авроров. – Гарриет, все-таки, повернула голову к Ашфорду. – Некоторые из них вообще не пользуются палочкой, мне что, целиком их регистрировать? – Законопроект имеет уточнения для таких случаев, – нервно прокомментировал Герман, но этот разговор был теперь только между ней и министром. – А, – она позволила себе улыбнуться, – то есть, перед законом все равны, но кто-то равнее? – К чему вы клоните, мисс Поттер? – По-отечески добрая улыбка министра не сочеталась с ледяным взглядом его глаз. – Я накладываю вето, – громко объявила она и, заглянув вниз, убедилась, что секретарь внесла это в протокол заседания. Зал ахнул, на лице Ашфорда не дрогнул ни единый мускул. – Регистрация палочек детей необходима, как и регистрация палочек бывших заключенных, но регистрировать всех чистокровных я вам не позволю. Мы обрушим на себя волну ненависти, которую можно избежать, если исключить этот пункт из в целом здравого законопроекта. – Ненависть меньшинства – ничто перед безопасностью тысяч, мисс Поттер. – В голосе министра слышался скрежет металла. – Возможно. – Гарри сжала руками барьер на тот случай, если Джонатан вдруг решит её через него перекинуть. – Но я вас уверяю, министр, вы сильно пожалеете об этом решении, если я позволю вам его сделать. – Парламент замер. Все, затаив дыхание, наблюдали за немым противостоянием зеленых глаз главы аврората и серых глаз министра магии. – Законопроект «О регистрации волшебных палочек» отклонен и отправлен на вторую редакцию, – объявил Ашфорд совершенно спокойно, но за два года тесного взаимодействия Поттер уже выучила, как выглядит снаружи его внутреннее бешенство. – Хорошо, – бессильно выдохнул Герман, сходя с трибуны. Секретарь, закончив протокол, левитировала его наверх на подпись триумвирату. – Не могу поверить, что вы опять это сделали, Гарри. – Джонатан не смотрел на неё и старался замаскировать гнев в голосе сожалением. Выходило неплохо. – Простите, министр. – Она извинялась искренне, понимая, что со стороны её действия выглядели ребяческим упрямством. – Я правда не знаю, что должна сказать, чтобы вы мне поверили, но если кто-то и выиграет от принятия этого закона, то точно не мы. – Вы говорите со слишком большой уверенностью, мисс Поттер. – Поставив свою подпись, министр развернул к ней пергамент и подал перо. – Для того, кто клянется, что не разбирается в политике. – Сэр, не в этом… – Он не дал ей оправдаться и вышел из ложи – следующий законопроект министр представлял сам. Он был его детищем в буквальном смысле этого слова. Гарри бы совсем не удивилась, если б узнала, что министр начал готовить его еще до того, как вступил в должность. Или до того, как вообще пришел работать в Министерство. Поттер почти ничего не знала о прошлом Джонатана Ашфорда, как и о том, что могло заставить его защищать маглов так же рьяно, как швейцарская гвардия защищает Ватикан. Но сейчас министр, поставив руки по обе стороны от трибуны, обвел глазами амфитеатр прежде, чем начать рассказывать Парламенту свою личную историю: – О чем мечтает каждое новое поколение колдунов Англии? – Вопрос был очевидно риторическим, и никто не осмелился даже попытаться на него ответить. Министр выдержал паузу. – Каждое новое поколение колдунов Англии, уважаемые депутаты, сенаторы и старейшины, мечтает о том, чтобы наконец вырваться на свободу, выйти из вековой тени и открыться миру. – Про себя Гарри подумала, что вообще никогда о таком не задумывалась, но, очевидно, министр имел в виду среднестатистическую когорту. – Свое желание каждое новое поколение колдунов Англии реализует по-разному, но тем не менее – каждый раз, на каждом новом витке истории мы сталкиваемся с одной и той же старой проблемой: маглы не принимают нас. – «Какая досада», читалось в выражении лица Сибилл Лестрейндж и её брата, зато негласный лидер промагической части собрания слушал Ашфорда очень и очень внимательно. – Недавно у меня был преинтереснейший разговор с внуком. – Поттер нашла глазами Николаса, выглядел он так, будто спал с открытыми глазами, и даже упоминание сына не заставило его проснуться. – Мальчик родился сквибом и учится в обычной магловской школе, где однажды на уроке литературы они обсуждали, почему автор называет героя «дураком». Ответ: он делает все не так, как сделал бы любой другой нормальный человек на его месте. Например, вместо того, чтобы кинуть в волшебника камень, он начинает говорить с ним, расспрашивать, а толпа вокруг кричит ему: «Дурак, что ты делаешь? Проломи старику череп и избавь деревню от этой напасти!». Мой внук, который растет в полумагической семье и с детства знаком с волшебством в его исчерпывающем объеме, вступил с учителем в спор: почему, спрашивал он, кинуть в кого-то камнем может быть правильным, а завести разговор – глупым? Учитель ответил ему: «Потому что колдуны и волшебники несли в себе опасность, и если ты мог первым кинуть камень, ты должен был это сделать». Вы понимаете, к чему я, верно? – Многие недовольно заерзали на сидениях. – Маглы с древних времен и по сей день нас боятся. И им действительно есть, за что нас опасаться, не правда ли? – Министр вновь обвел зал заседания взглядом, но мелькавшая до того на его губах улыбка скрылась, он посерьезнел. – Загубленные души, ворованные дети, жертвоприношения, проклятия, мор – маглы натерпелись от колдунов столько, что я ничуть не удивляюсь их опасениям насчет нас даже сейчас. В наши дни Международный Статут о секретности позволил нам сгладить разрыв, но между миром магов и маглов лежит серая пустошь. Пустошь, которая никогда не превратится в зеленый лес, если не начать её возделывать. И так как маглы в большинстве своем убеждены в том, что волшебников не существует, именно нам предстоит посеять первые семена. – Большой нелюбитель развозить беседы попусту, Джонатан Ашфорд, тем не менее, был непревзойденным оратором, и Поттер приходилось намеренно одергивать себя, чтобы не заслушиваться его красивыми речами. – И я говорю вам, уважаемые депутаты, сенаторы и старейшины, если мы хотим начать строить совместный мир с нашими братьями-неволшебниками, перво-наперво нам нужно сделать так, чтобы они перестали нас бояться, протянуть им руку помощи. Показать, что маг, коварный и опасный человек из детской сказки, остался там, на её страницах. Ведь, в действительности, мы совсем не такие. – «И действительно совсем не относимся к маглам, как к скоту», подумала Поттер, глядя на напряженные лица чистокровных волшебников, замерших в ожидании финала этого выступления. Будто прочитав её мысли, Ашфорд повернулся к промагической части амфитеатра: – Я знаю, многие из вас сейчас думают: «Но ведь волшебники уже пытались жить в мире с маглами, и это закончилось кровью». Да, это закончилось кровью, потому что тактика была выбрана неверно, изменения вводились слишком резко и лишь усиливали страх. А существо, которое боится, начинает отчаянно защищаться. – Министр обращался ко всему залу, но сейчас замер, задержав взгляд на одном человеке. – Именно это произошло в Испании. Именно это произойдет здесь, если мы не будем делать все последовательно и постепенно. Этот закон – лишь первая ступень в длинной лестнице, ведущей к единому миру. И сейчас мы готовы на нее ступить. Поэтому я предлагаю в качестве начальных мер, на которых мы будем строить наши дальнейшие решения, – Гарри нервно сглотнула: они подобрались непосредственно к формулировке законопроекта, – любое использование волшебства в отношении немагического населения сделать уголовно наказуемым. – Ропот пошел волной с нижних ступеней, но разбился о непоколебимую твердость старейшин Визенгамота. – Мы не должны использовать по отношению к маглам то, чего они не могут использовать сами. Нам следует чтить их право быть с нами равными. И пока это не станет непреложной истиной для каждого волшебника и волшебницы Великобритании, мы, Министерство магии, должны поддерживать и стимулировать формирование этой новой философии в умах наших граждан. Второе: отделу магического правопорядка надлежит не только отсортировывать из общего скопа полицейских дел те, которые проходят по нашим протоколам, но и оказывать сотрудникам внутренней безопасности страны содействие. То, на что волшебник может потратить не больше секунды, у его брата-магла может занять ни один час, а час – это очень много, если речь идет о жизни человека. – «Только попробуй к нам с этим сунуться, тебя сразу пошлют далеко и надолго», комментировала про себя Поттер. Законопроект не нравился ей все больше. – Кроме того, главе отдела магического правопорядка будет поручено создание отдельной структуры, в обязанности которой будет входить помощь работникам магловской полиции. – «Даже жалко будет кого-то туда уволить», мрачно подумала Гарриет, откидываясь назад к стене и складывая на груди руки. – И, наконец, четвертый пункт: как всем вам известно, искоренить расслоение магического сообщества, основанного на статусе крови, нам не удается уже много десятилетий. – Герман на этих словах заметно приободрился, продолжая бросать косые взгляды на Лестрейнджей. – Либеральные меры, предпринятые предыдущими руководителями Министерства, оказались непродуктивны, и, как бы мне ни хотелось не прибегать к крайностям, боюсь, я вынужден. Вынужден ввести градацию тяжести ряда преступлений, в том числе – против маглов, по статусу крови их совершившего. – Из груди тех, кто был способен слету понимать замысловатые формулировки министра, вырвался возглас, определить характер которого Поттер была не в силах, поскольку сама возмущенно ахнула: Ашфорд вращал судебные нормы так, как хотел, последние двенадцать лет, а сейчас намеревался протащить их еще и в общий свод законов. – Да, это жесткие, очень жесткие меры, но наша история наглядно показала, что «по-хорошему» уже не получается. Именно поэтому я смею просить у собрания принять предложенные мною нововведения, даже если сейчас они кажутся варварскими и дикими. Во имя будущего мира, который мы сможем построить, опираясь на них. В негромком ропоте скрываемого возмущения раздались редкие аплодисменты. Лишь один человек мог позволить себе такую дерзость, хотя, в понимании самого волшебника, привлекающего к себе внимание всего амфитеатра, это было лишь выражением неподдельного восхищения. Гарриет обернулась и угадала: испанец поднялся со своего места в промаговской ложе и, застегивая винного цвета пиджак, подошел вплотную к ограждению. – Восхитительное выступление, Джонатан, как и всегда. – Южный баритон Анхеля де ла Муэрте окончательно вернул Гарри к реальности. На самых скучных заседаниях она обычно просыпалась именно к его речам. – Ваш складный рассказ, право, почти заставил меня задуматься: «А сижу ли я на верной трибуне?». Но вы упомянули мою родину, и я считаю, что должен кое-что прояснить, вы мне позволите, министр? – Прошу вас, сеньор де ла Муэрте. – В ответ губы испанца тронула легкая полуулыбка. Они не сводили друг с друга глаз, но в следующий момент Анхель обращался к собранию. – Каталонский конфликт, как вы, должно быть, знаете, не утихает уже целый век. Однако смею предположить, что не все присутствующие здесь осведомлены о его истоках. – Де ла Муэрте позволил себе дерзость спуститься со своего места к трибуне и теперь неторопливо расхаживал вокруг неё, так что Гарриет невольно сравнила его с акулой, кружащей вокруг своей добычи. Правда, министр Ашфорд совсем не был похож на добычу, своего оппонента он слушал очень внимательно, и в его лице не читалось ни тени раздражения или усмешки. – Испанские волшебники первые заговорили о создании автономного магического государства, и я очень горжусь тем, что являюсь частью этого смелого народа. – Анхель начал чувственно, его речи всегда были полны красивых эпитетов. – Великий триумвират магов Барселоны, Льейды и Таррагоны много лет старался держать курс на политику сепарации и свободы, но, ни для кого тут не секрет, что многолетняя политика имеет обыкновение рано или поздно выходить из моды, а неугодные власти люди долго не живут. – Гарри прикинула, насколько быстро она войдет в подобный список Ашфорда, если наложит вето и на этот законопроект, но испанец продолжал: – У испанской короны тоже бывают плохие дни, одним из них стал день восхождения на престол Хуана Карлоса I. Сейчас я говорю об этом открыто, так как он, к нашей великой радости, уже пять лет как уступил место своему сыну, и благодаря его милости волшебники теперь могут хотя бы свободно дышать. Но наша история будет бесполезной, если не научит своим примером другие страны. – Анхель остановился напротив Ашфорда, заложив руки в карманы брюк, безусловно сшитых на заказ и точно по меркам. Испанец склонил к груди голову и выдержал паузу. – Двадцать пять лет назад магическая Испания тоже решила, что и Статут о Секретности, и закон Раппапорт не имеют под собой никаких оснований, и объединила миры магов и не-магов. – Он медленно поднял голову и обвел глазами амфитеатр. – Как и тысячи других маглорожденных волшебников и полукровок, я не видел в этом ничего плохого и старался поддерживать эту политику всеми силами. Мы перенесли школу магии из Барселоны в Мадрид, и наши дети стали учиться в одних классах вместе с маглами. – На лицах многих сидящих в ложе промаговской партии отразилось удивление, разбавленное недовольством и отвращением. – Волшебникам больше не надо было прятаться и скрывать свою магию. Для многих из вас это может быть неочевидным, но Испания – бедная страна. – Гарри еще раз окинула взглядом дизайнерский костюм Анхеля и подавила желание скептически выгнуть брови. – Её золотые века прошли, а потому мы вызвались помогать не-магам во всем. За те несколько лет нашего тесного сотрудничества сельское хозяйство цвело, экономическая ситуация стабилизировалась, золотой резерв увеличился, в генеральных кортесах официально заседали маги. – Анхель замолчал, вглядываясь в глаза каждому, кто его слушал, словно хотел удостовериться, что его слова были поняты. – В своей речи вы, дорогой Джонатан, – рот Ашфорда дернулся не то в усмешке, не то в гримасе недовольства, – оказались правы в одном: люди, лишенные не только магии, но и возможности ее понять, боятся её и начинают защищаться, а в особо отчаянных случаях даже нападать. Не-маги Испании напали на самое уязвимое, но самое дорогое – на детей. – Испанец замолчал, желая, чтобы смысл его слов дошел до каждого, но даже во время этой паузы они с Ашфордом вели немой диалог глазами. – Стоя у лика Девы Марии, я до сих пор вижу лицо той бедной девочки, которую разгневанные родители детей не-магов распяли прямо на доске в классе. Всего лишь за то, что её стихийная магия оказалась чересчур явной. – В зале кто-то ахнул, и Гарриет тоже пробила мелкая дрожь, она невольно вспомнила Лорну Розье и весь этот затянувшийся судебный процесс, который, по ее мнению, вообще не должен был начаться. Анхель прикрыл глаза и выдохнул. – До закрытия школы Ватикан руками испанских католиков успел провести еще несколько обрядов экзорцизма. Дети умирали, а те, что выдерживали, становились обскурами. Но даже эти инциденты маги умудрились замять и продолжали жить в мнимом мире с маглами до тех пор, пока обскури не начали нападать на своих обидчиков. А если обскури нападает, он никому не дает пощады. – Де ла Муэрте медленно обвел взглядом весь зал, но вновь уперся темными глазами лишь в одно безэмоциональное лицо министра, стоящего за трибуной. – Благие намерения триумвирата вымостили Испании дорогу в самый настоящий ад, никто из нас тогда даже предположить не мог, через что нам придется пройти, чтобы вернуть обратно нашу автономию. Нам пришлось утонуть в собственной крови, чтобы больше никогда не зависеть от не-магов. Магический купол Каталонии – наш единственный гарант свободы, гарант мира всех испанских волшебников, только под его защитой мы можем быть спокойны за свои жизни и за жизни наших детей, и я клянусь вам: – глаза испанца блестели, а губы, казалось, дрожали от разрывающих его на части эмоций, – предложенные сегодня законопроекты – это бомба замедленного действия. Не сочтите за лесть, дамы и господа, но волшебный мир Англии – один из столпов мира магии в целом, и если вы позволите ввергнуть его в хаос, я обещаю вам, Джонатан, костры Инквизиции будут озарять небо над островом так же ярко, как сейчас озаряют небо над Римом. Маглы никогда нас не примут, и я буду стоять с высоко поднятой эстеладой до тех пор, пока не смогу убедить в этом каждого, кто имеет честь присутствовать сегодня в зале. Анхель коротко выдохнул и почтительно склонил голову, давая понять, что закончил. Поттер огляделась: речи испанца всегда производили на собрание большое впечатление, но в этот раз, кажется, поразили всех в самое сердце. Промагловская политика министра стремительно набирала ход, но вряд ли хоть кто-то из присутствующих хотел погибнуть под её колесами. В глухой тишине кто-то прочистил горло, и Гарриет заозиралась в поисках источника звука. Николас Ашфорд поднялся со своего места, застегивая пиджак, и Поттер в который раз подумала о том, что семейная жизнь не пошла его внешнему виду на пользу. – Вы говорите о реках волшебной крови, сеньор де ла Муэрте, но позвольте: я был там, когда ситуация в Испании грозилась выйти за её границы, я видел все своими глазами. – Анхель тяжело вздохнул, глядя на Ника, и Гарри стало даже как-то не по себе от того, с какой болью он смотрел на сына министра. Но тот продолжал, обращаясь теперь к собранию: – Гражданская война началась отнюдь не по воле маглов, маги Испании первыми перешли к массовым расправам над магловским населением. – Промагловская ложа дрогнула шепотом, но быстро стихла. – Смерть нескольких, даже десятков детей – это вне всяких сомнений ужасно, и те материалы я тоже видел, они чудовищны. Но уместно ли говорить, о том, что маглы никогда нас не примут, если это вы за каждого погибшего ребенка отомстили стократно? – Мой дорогой Николас. – Гарриет понимала по-испански так же плохо, как по-итальянски, но де ла Муэрте обратился к Нику с таким отеческим обожанием, которого, возможно, младший Ашфорд ни разу не получал от собственного отца. – Да услышат небеса мои молитвы, и тебе не доведется увидеть свою милую дочь, прибитой гвоздями к кресту. – Ник изменился в лице. Не только Гарриет заметила это, но только она помнила этот взгляд и знала, что он обозначает. – Ты бы убил не только тех, кто это сделал с ней, ты бы убил тех, кто сделал эти гвозди, тех, кто сделал этот крест, кто спиливал дерево, из которого он сделан, и тех, кто это дерево посадил. – По лицу главы отдела международного магического сотрудничества было понятно, что он бы не ограничился упомянутыми лицами в своей мести, Анхель разыграл козырную карту: своих детей (а дочь особенно, как поняла Гарриет) Ник Ашфорд любил больше, чем лесть, власть и короткие форменные мантии своих сотрудниц. – Я не стану спорить с тем, что испанцы – горячий народ. Да, мы хватаемся за оружие раньше, чем садимся за стол переговоров, да, мы импульсивны, мы рубим с плеча и потом об этом жалеем, но поймите, ничего этого бы даже не случилось, если бы триумвират, ослепленный гордыней, не решил, что разбирается в людях лучше, чем время и история, и мы сейчас занимаемся тем же самым. – Де ла Муэрте горячился, Николас, не найдя в себе сил дальше спорить, тихо опустился на место. – Англия – не Испания, Джонатан? Англичане нация гордая, с имперскими замашками и верой в собственное величие. Понравится ли им соседствовать с теми, кто не подчиняется не только законам государства, но и законам физики? Положим, мирная домохозяйка ограничится недовольными вздохами и покачает головой у телевизора, но ведь в Англии живут не только домохозяйки. Снимите защитные чары со своих домов, дамы и господа, и посмотрим, сколько коктейлей Молотова разобьет ваши окна. Вы не придете в бешенство? – Анхель обернулся к промаговской ложе, которая и так уже вся полыхала от тихого гнева. – Сенатор Грейнджер, у вас, кажется, подрастает дочь, вы осудите её на срок заключения, если она воспользуется палочкой, чтобы защитить себя от насильника в переулке? – Герман побледнел, и Гарри понимала, что лучшей тактики Анхель выбрать не мог: все законы звучат хорошо, пока не поймешь, что тебе тоже придется им подчиняться. – Помощь магловским полицейским, да вы представляете, сколько из них потеряет работу, потому что, я цитирую, «то, на что волшебник может потратить не больше секунды, у его брата-магла может занять ни один час»? И сколько из них придет по наши души? В Англии запрещено иметь огнестрельное оружие, так что придут они по-старинке, с вилами и факелами. Вы этого хотите? Вопрос повис в гробовой тишине. Ашфорд стоял на трибуне совершенно спокойный, будто не первый раз слышал все эти доводы. На месте парламентариев, Гарри не стала бы продолжать эту полемику, но, очевидно, этот бурлящий котел еще не успел выдохнуться. – Я не возьмусь отвечать за всех своих коллег, сеньор де ла Муэрте, – звонкий женский голос, зазвучавший с промагловской части амфитеатра, заставил Гарриет вздрогнуть, – но лично мне совершенно не хочется ни массовой безработицы, ни массовых беспорядков, ни тем более гибели невинных детей. Но мне хочется при знакомстве с друзьями и коллегами мужа рассказывать, кто я, не врать, не придумывать правдоподобную историю. Я хочу быть открыта миру, который по воле судьбы стал частью моей жизни, и я хочу, чтобы этот мир принимал меня, а не боялся. Скажите, сеньор де ла Муэрте, знаете ли вы, как нам прийти к этой прекрасной утопии, не пролив ни единой капли крови? – Анхель едва заметно улыбался, глядя на женщину, но его глаза оставались серьезными. – Вы призываете не игнорировать время и историю, так и я призываю вас к тому же: революция никогда не обходится без крови, потому что всегда находятся те, кто хочет повернуть её вспять. – Темноволосая волшебница с большими карими глазами, говорила не менее вдохновленно, чем сам испанец, но в её словах слышалось больше рассудительной логики, чем личного вовлечения. – Великие революции мира совершались ценой миллионов жизней, но после дарили долгие годы процветания и благоденствия. Твердость и вера в успех – это то, чему нам, волшебникам, стоило бы поучиться у маглов. Вы говорите о крови – да, она прольется, это неминуемо, но в наших силах сделать так, чтобы её количество было минимально. Ведь магия – это не ядерная боеголовка, она не вещественна, она внутри каждого из нас, она дает нам комфорт и защиту, и мы всегда в большей степени в безопасности, чем любой, даже самый физически сильный не-маг. Но почему тогда мы все так боимся? Страх поглотил нас и загнал в подземелья, страх вынуждает меня, взрослую женщину, продолжать подписывать документы прежним именем, хотя мне нечего стыдиться того, что я вышла замуж за человека, который магией не владеет. – Волшебница скользнула взглядом по противоположной части круга, промаговской ложе её слова очевидно не нравились, но более всех недовольными выглядели Сибилл и Стефан Лестрейнджи. – Нам надо это заканчивать. Нам надо выйти из тени. И если вы знаете, как это сделать, не пролив ни единой капли человеческой, – она надавила голосом на это слово, – крови, то, умоляю вас, сеньор де ла Муэрте, поделитесь с нами вашей мудростью. – Миледи Сеймур. – Губы волшебницы тронула улыбка. – Я каждый раз не перестаю восхищаться тому, с каким уважением и трепетом вы относитесь к нашим немагическим собратьям. Я понимаю ваши желания и надежды, уверен, они двигали и нашим министром при создании этого законопроекта. – Анхель едва заметно поклонился в сторону трибуны. – Действительно, многим из нас приятно грезить о беззаботных днях единства и равенства магов и маглов. Я тоже грезил об этом. Пока не понял на горьком опыте своей страны, что для волшебников и маглов лучше всего – жить в разных мирах. И никогда не пересекаться. – Случившееся в Испании – трагедия для всего магического сообщества, сеньор де ла Муэрте, – сожаление в голосе Ашфорда звучало неподдельно. – Но ваш опыт может позволить нам не совершить тех же ошибок. Не допустить гибели детей. Не допустить вмешательства церкви. Проконтролировать все от и до, и в случае угрозы – прекратить. У нас на это есть все ресурсы. – Когда машина революции начинает набирать ход, остановить её можно, только разрушив, – проговорил испанец с сентиментальной грустью в голосе, но быстро очнулся. – Ресурсы, которыми, как вы думаете, вы обладаете, это та магия, применять которую к маглам вы хотите запретить, господин министр. Придумайте тогда в своем законопроекте красную кнопку. Нажав на которую, вы снимете все ограничения и позволите стирателям сломать память миллионам людей. Де ла Муэрте решил не благодарить и не прощаться, он не выглядел расстроенным, но разочарование в его взгляде заставляло чувствовать себя неуютно. Он прошел к своему месту и сел, закинув ногу на ногу, в ожидании голосования. – Законопроект «О защите магловского населения» выдвигается на голосование. – Палочки поднимались в воздух не спеша и неуверенно, но особенно не торопилась промагловская ложа. Подавляющее большинство их многочисленного представительства в нижней палате решило воздержаться, и большая часть амфитеатра горела красным. Гарри не без удивления отметила, что весь Визенгамот озарился синим, Николас и Селина Сеймур – та самая темноволосая волшебница – тоже поддержали их. Повисла недолгая, но ощутимая тишина. Гарриет все никак не могла решить для самой себя, какую стратегию ей стоит выбрать в том случае, если голосование все же дойдет и до Триумвирата. Наложить второе вето за день было бы слишком нагло даже для нее, но насколько министр простит ей неопределенность, она не знала. Дальше мучать себя размышлениями не пришлось, потому что секретарь огласила суммарное решение: – Законопроект отклонен. – Поттер не удержалась от недоверчивого взгляда в сторону министра, однако тот не дрогнул ни единым мускулом на сухом лице. – Общее количество голосов «против» депутатов нижней палаты перевесило единогласную поддержку Визенгамота и сенаторов, – оправдалась секретарь скорее для себя, чем для всего парламента. Ашфорд сошел с трибуны, вот только проигравшим он не выглядел. В его спокойной поступи и тяжелом взгляде не было ни намека на разочарование. Он сам все видел: перевес был ничтожно мал, и все, что ему осталось – это убедить воздержавшихся промаглов нижней палаты проголосовать «за» на следующем заседании. Без энтузиазма подписав протокол, Ашфорд бросил последний взгляд вниз, ровно на ту трибуну, где сеньор де ла Муэрте беседовал с Сибилл Лестрейндж, но и оппонент министра не выглядел так, будто готов праздновать победу. Он знал. Он тоже знал, что рано или поздно Ашфорд выиграет. – Расстроены, что не успели высказаться, мисс Поттер? – обратился к ней министр, пока секретарь объявляла следующий проект, по противоречивости превосходящий даже тот, что продвигала Лаванда. – Лично мне было бы интересно послушать ваше мнение. – Не думаю, что оно пришлось бы вам по душе. – Гарри не видела смысла лукавить, но на всякий случай предпочла сделать вид, что увлечена разглядыванием деталей внешнего вида стоящей за трибуной волшебницы с подрагивающими руками. – Поддерживаете Анхеля? – Гарриет недоверчиво посмотрела на Ашфорда. – Что? На его речи ведутся даже чистокровные промаги, так что я бы не удивился, если бы он смог убедить даже такую умную женщину, как вы. – Если это и был комплимент в ее сторону, то от министра он звучал очень странно, так что Поттер предпочла расчесть этот жест очень тонким оскорблением. Она пыталась обратиться в слух, вот только сбивчивые слова волшебницы никак не хотели складываться в логичные предложения, хотя суть ей все же уловить удалось: равенство, все снова и снова требовали равенство. В этот раз его требовали для всех волшебных тварей с интеллектом. На лицах волшебников промаговской ложи отражалось даже больше отвращения, чем при озвучивании предыдущего проекта, но когда волшебница имела неосторожность упомянуть, что не так давно обручилась с вампиром, то по залу прокатился нескрываемый шепот осуждения: теперь ее дрожащие руки списывали не на волнение, а на зависимость от вампирского яда. Положения законопроекта показались Гарриет абсурдными даже через стену собственных, далеких от заседания мыслей, и его, как и предполагалось, не приняли даже в нижней палате. Окончание заседания у всех оставило странную оскомину: ни один законопроект не приняли, Гарриет пришлось снова наложить вето, и она не знала, что понесет за собой третий отказ. Вероятно, тогда министр точно начнет видеть в ней классового врага, хотя это был просто один из законных способов выражения её личного мнения. Собираться не спеша Гарри научилась у Кастальдо, который копался на рабочем месте дольше всех, но за это время успевал поочередно подумать все мысли, приходящие ему в голову. За этой нерасторопностью она не заметила Германа, который уже ждал ее в конце лестницы. Поттер знала это выражение лица, как знала и то, что за ним последует шквал недовольства. – Не могу поверить, что ты опять это сделала, Гарри, – повторил он слова Ашфорда, когда они поравнялись, и с чувством выполненного долга показательно развернулся на каблуках, уверенно направляясь в сторону выхода. В таких ситуациях самой продуктивной тактикой было выждать пару дней, пока из него самого не попрет волна возмущений от молчания Гарри, и он первый не придет к ней в кабинет с разборками. Гарриет вышла из зала заседаний и сжала в кармане мантии пачку с сигаретами. Курить в боковом коридоре после выслушивания препираний парламента уже вошло у нее в привычку, из уважения к домовикам, содержащим в идеальной чистоте зеркальный черный пол, она даже смахивала пепел за выпирающую из стены плитку, вот только чем ближе Поттер подходила к своему месту, тем отчетливей слышались чьи-то голоса. Точнее, голос был один. Тот самый, который так уверенно отвечал на идеальный монолог Ашфорда. Любопытство своим пороком она бы не назвала, вот только у всех стен этого Министерства были уши, а Гарри предпочитала доверять только своим собственным. Ну и ещё ушам Лагожина, конечно. Она моментально смутилась, стоило ей только заглянуть за угол. Гарри поняла, что стала свидетелем чего-то личного: Ашфорд вальяжно подпирал собой стену с той самой полувыпавшей плиткой, его руки покоились в карманах брюк, голова была склонена набок, а те самые серые глаза, что не так давно упрямо упирались в Поттер, теперь с толикой интереса и одновременно усталости смотрели на его главного оппонента. Спором их разговор не выглядел, несмотря на то, что Анхель, не вставляя ни единого английского слова в свой беглый испанский, активно жестикулировал свободной рукой – второй он упирался в грудь министра. Гарриет не была уверена, что своей присягой обещала защищать Ашфорда именно от таких ситуаций, а потому решила, что лучше ей будет уйти – из речи де ла Муэрте она все равно ни черта не понимала, его интонации не казались угрожающими, да и Ашфорд выглядел так, будто его все устраивало. Решетки лифта закрылись, она не успела бы втиснуться туда даже при большом желании. И если бы из зала заседаний на верхние уровни поднималась лестница, Гарриет бы непременно ей воспользовалась, потому что знакомый голос за спиной не сулил ей приятную беседу. Она свернула в туалет до того, как Ник Ашфорд успел ее окликнуть. Опершись о раковину, Гарри наконец закурила. Николаса она и не думала избегать, но любые контакты пыталась сводить к минимуму, потому что знала – она оставила его в дураках, а такое не забывается. Звук защелки заставил ее вздрогнуть. Из кабинки вышла та самая волшебница, которая только что защищала права волшебных тварей. Поттер только коротко кивнула ей, затушив окурок под струей воды, и отодвинулась от раковины. При ближайшем рассмотрении девушка оказалась совсем молодой, Гарри не была уверена, что ей было хотя бы двадцать пять, но серый цвет лица, сухие губы и подрагивающие руки невольно добавляли возраста. На неприкрытой волосами части шеи Гарриет увидела то, что увидеть опасалась – две маленькие ранки от клыков. Вампиры в последнее время под общей эгидой и так получили куда больше свобод, что теперь осмеливались так открыто подсаживать волшебников на свой яд. Гарриет не хотела объяснять инициативу девушки зависимостью, предложенный законопроект касался, конечно, не только вампиров, но он бы сильно развязал им руки. И в кои-то веки Гарри была рада преобладанию консерваторов в парламенте, хотя Тедди наверняка осудил бы ее за такие мысли. Выждав достаточно времени для того, чтобы девушка вышла и успела подняться на уровни выше, Гарриет открыла дверь, надеясь, что ничто за сегодняшний день больше не застанет ее врасплох. Напрасно. – Осторожнее, сеньора Поттер. – Она напоролась ровно на улыбку испанца, он придерживал дверь, чуть не влетевшую ему в висок. – Прошу прощения, сеньор де ла Муэрте, не всегда получается рассчитать силу. – Анхель пропустил ее перед собой и нажал на кнопку лифта. Он не выглядел взвинченным или раздражённым, а ведь Гарри кабинет Ашфорда всегда покидала именно такой. Она невольно оглянулась, ожидая увидеть выходящего из-за угла министра, но нет, в коридоре они были одни. – Кого-то ждете? – Де ла Муэрте тоже обернулся. Гарри покачала головой. – После вас, Гарриет. – Они вошли в лифт. Анхель стал к ней спиной в пол разворота, чтобы не смущать слишком прямым взглядом, но все равно не удержался и посмотрел на нее через плечо. – Устали? – Заседания всегда меня утомляют, – честно призналась Поттер. Де ла Муэрте с пониманием кивнул и нахмурил брови. – Конечно, особенно после того, что вы пережили. – Гарри надеялась, что ей послышалось. Она думала, Ашфорд позаботился о том, чтобы новость о ее нападении не вышла за пределы узкого круга лиц министерских работников. Поттер решила переспросить: – Простите? – У вас сложная работа, Гарриет, – неловко улыбнулся Анхель. – Не представляю, как весь аврорат держится только на ваших хрупких плечах. – Он уходил от темы, Гарри это чувствовала, но решила уступить и не выяснять, о каких подробностях этого дела он ещё осведомлен. – Поверьте, Анхель, вся эта политика давит на меня гораздо сильнее. – Гарри облокотилась о стенку лифта и заложила руки в карманы мантии. – Да, сегодняшнее заседание было тяжелым, – согласился испанец. – Я не хотел переходить на личности, но пришлось. – На войне все средства хороши? – невесело усмехнулась Гарриет. – В предотвращение войны, – поправил ее Анхель. – Я не могу позволить Джонатану совершить такую ошибку. Вы должны меня понимать. – Вряд ли Ашфорда можно переубедить, – вздохнула Поттер и отвела глаза от серьезного взгляда политика. – Моя задача – переубедить парламент, – пожал плечами Анхель. – Сегодня вам это вполне удалось. – Эта победа ничего не значит. В следующий раз законопроект точно примут. – Спокойствие, с которым де ла Муэрте говорил про политику оппозиционной партии, поражало. – Если только я не наложу на него вето, – не удержалась от еще одной усмешки Гарри. – Поберегите своё здоровье, сеньора Поттер. Без вас мы долго не протянем. – Его манера вести диалог была такой странной, что Гарри не могла понять, говорит он это серьезно или нет, хотя больше склонялась к первому – сарказм она умела распознавать на минимальных частотах. – В мирное время я абсолютно бесполезна, сеньор де ла Муэрте, – озвучила Гарриет высказывания некоторых особо скандальных газет, которые были убеждены, что содержание такого штата авроров – просто бесполезная трата бюджета. – Уверена, министр будет спать даже спокойнее, если я покину свой пост. – Поверьте, сеньора, вы ошибаетесь. – Испанец поднял на нее многозначительный взгляд. – Можно подумать, что это не так, но Джонатан считается с вашим мнением и очень вас ценит. – Вы говорите слишком уверенно для человека, который даже не работает в министерстве, Анхель. – Гарри была готова начать допрос с пристрастием: де ла Муэрте ей симпатизировал, однако его осведомленность вызывала вопросы. – Могу вас уверить, сеньора Поттер, необязательно работать в министерстве, чтобы знать, как Джонатан к вам относится. – Гарриет посмотрела на него с ожиданием пояснений, но их не последовало: – Я слышал, вы поймали букет на свадьбе мисс Уизли? – Брови Поттер взлетели вверх от такой резкой смены темы разговора. – Интересно, от кого же вы это слышали? – Анхель не переставал вводить ее в замешательство. – Сотрудницы международного отдела очень любят перемывать ваши кости. – Гарри подавила смешок. Она бы не удивилась, если эта инициатива шла от начальства. – А вы туда часто заходите, я смотрю. Четвертую жену присматриваете? – Дорогая сеньора Поттер, – заулыбался Анхель. – Если бы я не был уверен в том, что вы откажете, я бы предложил свои руку и сердце именно вам. – Это было самое изящное и неожиданное предложение выйти замуж из всех, что она когда-либо слышала. – А так я всего лишь пользуюсь преимуществом продлевать визу без очереди у своего крестника. – Гарриет озадаченно зависла, пытаясь уместить в одной реальности парламентские споры испанца с министром и то, что она только что услышала, но решила не лезть не в свое дело. – Букет пришлось отдать на растерзание аврорам. – Она сделала вид, что пропустила мимо ушей предложение замужества. – Они больше моего заинтересованы в браке. – К великому неудовольствию большей половины Англии, я полагаю, – лукаво улыбнулся де ла Муэрте. Холодный голос бесплотной колдуньи оповестил о том, что лифт наконец приехал на второй уровень. Гарри устало оттолкнулась от стены и, поравнявшись с ним, вздохнула. – Анхель, поверьте, если бы я хотела выйти замуж, я бы вышла за вас. – Двери открылись и, уже выходя, она добавила: – А так я уже не в том возрасте, чтобы тратить время на кафе мадам Паддифут. – Анхель выходил вслед за ней. Поттер запоздало подумала, что он наверняка ехал в атриум, но решил продолжить беседу. – Для любви никогда не поздно, Гарриет, – сказал он, задев плечом «лучшего друга» Гарри из сектора борьбы с неправомерным использованием магии. – В вашем возрасте я как раз в третий раз женился, и это был мой любимый брак. – И все же вы развелись, – напомнила ему Поттер. – И переехали в Англию. – Они остановились у входа в аврорат. – О, сеньора Поттер, этот разговор не для коридора. Приходите как-нибудь ко мне домой! – Дверь неожиданно распахнулась, и Анхелю вновь пришлось остановить ее рукой. Из аврората вышел Феликс; увидев испанца, он с нескрываемым недовольством нахмурил брови. Кивнув начальнице, Геррейру решил не здороваться с де ла Муэрте. Анхель этого, казалось, даже не заметил: – Я вас приглашаю на бокал риохи с моих виноградников. – Поттер придерживала дверь носком ботинка. – Я обещаю, что попробую найти время, сеньор де ла Муэрте, но совсем не обещаю, что оно найдется. – Она бросила короткий взгляд на авроров. – Последние дни я даже сплю на работе. – Тогда пришлю вам бутылочку ко дню рождения. – Анхель не настаивал. – Как раз поспели бочки года моего последнего развода. – Поттер про себя усмехнулась: 2009 год был ознаменован не только его разводом. Она покосилась на кабинет Шервуда. – Буду с нетерпением ждать, – вежливо улыбнулась Гарри. – До свидания, Анхель. – Поттер протянула руку для рукопожатия. – До свидания, Гарриет. – Де ла Муэрте взял ее за пальцы и, наклонившись, поцеловал кисть. Гарри даже не надо было оборачиваться, чтобы знать, что за этой сценой наблюдает пол аврората, особенно Макленнон. – Постарайтесь добраться сегодня до дома и выспаться. – Кивнув, она зашла внутрь. – И для чего же вы постараетесь найти время, сеньора Поттер? – Мэттью откинулся на стуле, преграждая ей проход. Палочка выскользнула из ее рукава и одним взмахом придвинула Макленнона обратно к столу. – Для твоего отчета за июль, Мэтти. Не лезь, когда взрослые разговаривают. – Ты хотела сказать старые? – Хаггарт отложил бумаги и закурил. – Не старше, чем мы будем, когда закроем дело по Риму. Ростан, пойдем. – После возвращения из Италии Ролланд почти не выходил из ее кабинета. Единственное, что примиряло её с необходимостью возиться с протоколом суда над Виктором Ливингстоном, было то, что после этого она могла наконец забыть о Малфое.