Уроборос

5 июля, 2019

– Тебе не идет этот цвет. – Алиссандр лежал на кровати и даже не думал вставать, несмотря на то, что лечебница начинала работать на час раньше, чем Министерство. – Возьми вон тот, темно-серый. Почему я никогда тебя в нем не видел? – Потому что я его не надевал. – Адриан повесил обратно коричневый костюм. – Там пришлось латать брюки. – Что, содрал колени? – усмехнулся Гринграсс, переворачиваясь на живот. Он еще раз потянулся, достал из-под подушки палочку и заставил себя раздвинуть тяжелые шторы, разрешая солнечному свету разлиться по стенам. Поймав тяжелый взгляд из другого конца комнаты, Алиссандр миролюбиво улыбнулся. – Да ладно тебе, это шутка. – Адриан знал, что на самом деле он был близок к правде, но подумал, что знать ему об этом ни к чему. – Но тот пиджак будет хорошо смотреться с темно-серыми брюками. Руквуд решил не спорить – с Алиссандром вообще спорить было бесполезно, даже если дело касалось простого выбора одежды. Он вытащил из шкафа свежую рубашку. – Сходим вместе пообедать? – Гринграсс сидел на краю кровати и застегивал манжеты. Адриан хотел согласиться, но мысленно чертыхнулся: он уже который день обещал составить Мерлину компанию. Отказывать мальчику вторую неделю ему не позволяла совесть. – Прости, у меня работа. – Он буквально ощутил этот испытывающий взгляд на своей спине и обернулся, не прогадав: Алиссандр упирался руками в атласное покрывало и неотрывно смотрел. В него. Внутрь. – У меня очень много работы, Ал, и ты об этом знаешь. – По его лицу короткой тенью скользнула недовольная гримаса, но Адриану хватило этой секунды, чтобы ее заметить. Алиссандр расплылся в понимающей улыбке. – Конечно, знаю. – Он поднялся, оставляя кровать не заправленной. – К тому же, завтра выходной и квиддич. Мисс Поттер не позволит и головы от пергамента оторвать. – Адриан выбрал простой черный галстук. – Кстати об этом. – Алиссандр забрал из его рук шелковую полоску. Ему пришлось вытянуться и даже слегка приподняться на носки, чтобы накинуть ее ему на шею. – Возьмешь меня с собой? Адриан пытался выглядеть хладнокровно, как и всегда, но почему-то именно сейчас у него внутри что-то треснуло ровно по шву. Гринграсс перекинул один конец галстука вправо. – Неужели ты меня стесняешься? – тонко улыбнулся он. Руквуд споткнулся взглядом о его лицо, его черты – аккуратный точеный нос, острые скулы, бледные губы и этот хорошо знакомый глубокий взгляд. Адриан покачал головой. – А как же твои пациенты? – Зайду к ним вечером. – Алиссандр выровнял узел. – В конце концов, я никогда не видел, как ты играешь. Он еле сдержался от того, чтобы поджать губы. Алиссандр так не любил в нем эту привычку, что вместо этого ему пришлось научиться улыбаться по-особенному – в легком, еле заметном жесте, без эмоций, просто, чтобы скрыть свою неуверенность. Или раздражение. Адриан напомнил себе самому в последний раз – спорить бесполезно – и наклонился, позволив поцеловать себя. Домовики еще не раздвинули шторы – в коридоре стоял полумрак, было еще ранее утро. По фортепианным звукам снизу Адриан понял, что мать уже не спит, и оказался прав – в столовой длинный стол из красного дерева был накрыт для завтрака. В глубине комнаты трещал камин: в огромных особняках, вроде этого, от стен веяло едва ли не могильным холодом, – старой магией умерших предков – и без огня было слишком зябко даже летом. Сессилия выставила перед собой ладонь, заставляя их замереть в дверях. Она сосредоточенно вслушивалась в последний аккорд играющего без пианиста инструмента, и лишь когда минорная дымка от зажатой педали рассеялась, она позволила им войти. – Доброе утро, мама. – Адриан поцеловал ее в щеку и сел напротив. Ал без тени стеснения расположился рядом с ним. – Здравствуй, милый. – Сессилия остановила свой взгляд на Алиссандре, они взаимно кивнули друг другу. Но Адриан прекрасно знал свою мать, как и знал, что на этом она не остановится. И был прав: – Если что, раздельные спальни в моде еще с начала двадцатого века. Попробовав раз, уже не откажетесь. Мы с твоим отцом... – Не спали вместе с моего рождения. – Он взял с подлетевшего подноса бекон. Сессилия покачала головой и подставила парящему кофейнику пустую чашку. – Да, и знаешь, я наконец начала высыпаться. Алиссандр, дорогой, вам тоже не помешал бы хороший сон, у вас такой отвратительный цвет лица, не говоря уже о синяках под глазами, а это только прибавляет возраст. – Мама, – бессильно вздохнул Адриан. – Еще пару месяцев в таком режиме, и вас родной отец не узнает. Кстати, когда вы в последний раз были дома? – Сессилия невинно отпила из своей чашки. – Спасибо за вашу заботу, миссис Руквуд. – Если не смотреть в глаза, можно было бы подумать, что Алиссандр улыбается совершенно искренне. – К сожалению, мне удается посещать поместье не так часто, как хотелось бы. – Я сполна наслышана о здоровье Дюррандона. После того, что случилось с вашей старшей сестрой, он стал совсем плох. Заходите к старику почаще, не то он действительно забудет, как вы выглядите. – Исчерпав все тонкие намеки, его мать начала откровенно намекать о том, что хочет видеть Гринграсса в их доме как можно реже. Адриан сидел достаточно близко к Алиссандру, чтобы почувствовать, как дрогнула и напряженно сжалась лежащая на его колене ладонь. Если Руквуд быстро отучился от своей манеры поджимать губы, Ал от этой дурной привычки впиваться в себя не мог избавиться даже несмотря на то, что Адриан постоянно его одергивал. Он знал, что от прикосновения через ткань брюк на его бледной коже останутся следы, так что незаметно перехватил под столом его руку и переплел их пальцы, сжав их в ободряющем жесте. Вопреки своему внешнему спокойствию, Гринграсс всегда болезненно реагировал на подобные выпады матери Адриана. – Непременно воспользуюсь вашим советом, – кивнул Алиссандр, возвращаясь к своему завтраку. В столовую вошел пожилой эльф. В пенсне и парчовом костюме он выглядел слишком важно для простого домовика, но в самый раз для той роли, которую он выполнял уже не первый десяток лет. Вслед за ним в дверях показался высокий крепкий мужчина с красивым, но суровым лицом. Он занял место во главе стола и вместо приветствия удостоил коротким взглядом каждого. – Ваши газеты, господин. – Алджернон Руквуд не позволял домовикам называть его хозяином, предпочитая этому изжившему себя обращению что-то более нейтральное, но все еще уважительное. – Все выглаженные. – Зачем ты вообще заставляешь бедолаг каждое утро гладить тебе газеты? – прыснула Сессилия, но лицо ее мужа уже скрылось за первой страницей «Таймс» – он не брезговал магловскими изданиями. – Спасибо, Бонневилль. – Домовик поклонился. – Чтобы не пачкать пальцы краской, дорогая жена. Адриана уже давно не удивляли все те обращения, которыми пользуются его родители в разговоре друг с другом, но Алиссандра все это до сих пор несколько удивляло и смешило. Они больше походили на сожителей, которые устанавливают правила и просто напросто не мешают друг другу существовать, чем на семейную пару. К сожалению, в чистокровных семьях это не было такой уж редкостью. – Госпожа, сегодняшние письма. – Домовик передал Сессилии три небольших конверта, тонкий серебряный ножичек и ее очки. – Морибанд пишет, что стал счастливым обладателем какого-то египетского сундука-саркофага и клянется, что на нем страшное проклятие. – Женщина спустила очки на кончик носа. – Алджернон, скажи мне на милость, зачем нам проклятый сундук? Мы не будем его покупать, тем более за пять сотен галеонов. – Наш сын аврор. – Адриан напрягался каждый раз, как отец вспоминал о его существовании. – Снимем проклятье, отреставрируем и будет, как новый. Поставим в коридоре на третьем этаже под папирусом. Алиссандр кашлянул достаточно громко для того, чтобы обратить на себя внимание, но к нему все равно никто не повернулся. Он кинул в свою тарелку салфетку. – Трапеза еще не окончена, – позволил себе сделать замечание Бонневилль, чтивший этикет слишком строго. – Приношу свои извинения, – Гринграсс его, конечно, слушать не собирался, – лечебница открывается через пятнадцать минут, я вынужден уйти. – А как же десерт? – Сессилия открывала последнее письмо. – В тот раз он был соленым, – вежливо заметил Алиссандр. – Это вышло случайно. Эльфийка, которая работает на кухне, перепутала сахар и соль. Или она просто не умеет готовить малиновые тарталетки. – Она даже оторвалась от чтения, чтобы одарить его улыбкой. – Но не смею вас задерживать. Возвращайтесь к своей благородной работе, спасайте бедных маглов, особенно католиков. И вскоре будем мы все вместе гореть на кострах Святой Инквизиции. – Ее улыбка стала ещё шире. Адриан замер, недоверчиво глядя на мать, и даже Алджернон выглянул из-за своей газеты, чтобы убедиться, что его жена все еще в здравом уме. Адриан сочувствовал Алиссандру, пытавшемуся подобрать подходящие слова. Он пошел ва-банк и решил просто попрощаться: – Всего хорошего, мистер и миссис Руквуд, – бросив последний взгляд на Адриана, он скрылся в коридоре. – Не закрывай за ним, Бонневилль, сам справится. – Домовик нахмурился: он очень ценил свои обязанности дворецкого, но госпоже решил не перечить. – Кстати, что в действительности случилось с тарталетками? – Я был уверен, что это ты, – почти в один голос ответили отец и сын, удостаивая своим вниманием присутствие друг друга. Сессилия громко фыркнула и сняла очки. – Если бы это была я, там был бы яд, а не соль. – Последовав примеру отца, Адриан просто сделал вид, что не услышал. – Извините, госпожа, давно надо было сказать, – проскрипел эльф, переминаясь с ноги на ногу. – Элси слепнет. – Бедное создание. Что ж, к сожалению, слепой домовик не может работать на кухне. – Мы не будем ее увольнять. – Алджернон свернул газету и жестом попросил подать ему следующую. – Разместим объявление, найдем ей помощницу, сохраним полное жалованье. Адриан видел, как не согласна его мать. Сессилия Руквуд ненавидела держать в доме всякий ненужный хлам, которому не могла найти применение. То же касалось и бесполезных людей в ее жизни: даже правила приличия не могли заставить ее общаться с родственниками, от которых ничего, кроме вопросов о будущем сына и их состоянии, она не слышала. С легкой руки мужа, к домовикам в их доме было более, чем уважительное отношение. Их никогда не перегружали работой, не заставляли работать на износ. Они держали горничных, садовников и работников кухни, которыми управлял старый, но порядочный Бонневилль, за что не раз удостаивались косых взглядов в высшем обществе. Тем не менее, Сессилия всегда была практичной женщиной, а потому, несмотря на приличное состояние, была против лишних трат. Но в этот раз она просто махнула рукой. – Ты становишься слишком либеральным, Алджернон. Может, еще будешь спонсировать организацию этого Грейнджера? – Не вижу в этом ничего плохого, – вставил Адриан и надеялся допить в спокойствии хотя бы чай. – Да, милый, к плохому ты точно слеп. – Мама, пожалуйста... – Он поставил чашку на блюдце слишком резко, и Бонневилль подался вперед, испугавшись за сохранность трехвекового сервиза. – Что? Он мне не нравится, и ты это знаешь. – Сессилия облокотилась на спинку кресла и закинула ногу на ногу. – Не проси меня делать вид, что это не так, Адриан. – Ты могла хотя бы попытаться. – Сейчас его мать не выглядела так, будто была готова идти на компромиссы, но он не собирался спрашивать у нее разрешения. Они с Алиссандром были вместе уже полтора года, она могла привыкнуть. – Мне тоже пора. – Поцелуй на прощание вышел смазанным. Домовик засеменил вслед за молодым господином. – Напомни, кто был тот болезненный юноша? – Алджернон не потрудился убрать от лица газету, обращаясь к жене. – Наследник Дюррандона Гринграсса. – Давно его не видел. – На его месте я бы тоже не появлялась на людях: Дафна тронулась умом, Астория замужем за бывшим Пожирателем, пусть это и мой троюродный племянник, а Алиссандр работает в магловском отделении Мунго и едва ли собирается продолжать род. – Он поднял на нее пронзительный взгляд. – Он только поэтому нам не нравится? – Когда-нибудь он еще сломает жизнь нашему сыну. – Сессилия пожала плечами. – Надо было женить Адриана. – Я давно предлагал. – Я тебя и не спрашивала. – Алджернону не доверяли ровным счетом ничего, что касалось сына, еще с самого его детства. – Как обычно. – Закончив утреннюю стопку газет, мужчина наконец решил приняться за завтрак. – Мог и возразить. – А зачем? – Магловская корреспонденция одним точным движением отправилась в камин. – У нас еще есть целый день на то, чтобы спорить, Сессилия. Давай лучше что-нибудь послушаем. Как ты относишься к Моцарту? – Терпеть его не могу. – Отлично. Невидимые пальцы забегали по клавишам, наполняя столовую звуками симфонии соль-минор.

***

На пятый уровень лифт пришел неожиданно пустым, чему он не мог не обрадоваться. Конечно, не так сильно, как случайной встрече в коридоре отдела международного магического сотрудничества, но почти так же. У него было целых три этажа для того, чтобы привести себя в должный порядок. Дорогих костюмов Шервуд не носил, но одевался всегда предельно тщательно, не упускал ни единой детали. Сегодня на нем была свежая, идеально выглаженная белая рубашка, темно-серый костюм, который почему-то нравился Поттер больше, чем все остальные, подтяжки. Их она тоже, конечно, любила. В коридоре второго уровня с заместителем главы аврор-центра здоровался каждый работник, он вежливо кивал, не напрягая лицо улыбкой. Из аврората доносились совсем не рабочие интонации, и он нахмурил брови, открывая дверь общего зала. – Привет, Кадмус. – Хаггарт сидел на столе Спенсера и был единственным, кто отвлекся на вошедшего: авроры обступили стол Фарука, слушая подробный рассказ об их с Ростаном визите в Рим, Кастальдо с жадностью глотал каждое его слово – Лука не был дома долгие двенадцать лет. В ответ он только кивнул Форсайту и направился к кабинету Гарриет. – Здравствуйте, мистер Шервуд! – Он нахмурился вскочившему при виде него мальчику, и тот неловко потупился, падая обратно на стул. Руквуд удостоил его взглядом лишь тогда, когда он занес над дверью руку, но опустил голову обратно в бумаги, стоило ему нажать на ручку двери. Поттер копалась в одном из своих шкафов. – Привет. – Она не оглянулась, зная, что лишь один человек смел заходить к ней в кабинет без стука. – Ты что-то быстро. – Ашфорд был не в восторге, но вряд ли у него есть выбор этим не заниматься. – Он нагло сел в её рабочее кресло. Не найдя нужных бумаг, Гарриет переместилась к другому шкафу. Проходя мимо, она осмотрела его с головы до ног и усмехнулась. – Почему я только сейчас заметила, что ты в подтяжках? – Она продолжала потрошить ящики. – Наверное, потому что я их только надел. – Решил приодеться для Ника? – Поттер, наконец, нашла то, что искала. Увесистая папка с тяжелым стуком упала на стол. – Подвинься. – Он освободил ей кресло и подошел к заколдованному окну, закуривая. – Ник безусловно был бы больше рад, если бы ты пришла сама. – Гарриет усмехнулась, перебирая документы в папке. – Нет уж, обойдется. Хватит с него моих авроров, которые бегают на пятый этаж при каждой возможности. – Не их вина, что единственная женщина аврората занята. – Шелест бумаги застыл, и он обернулся. Поттер буравила его взглядом. – Работой. – Улыбка пробивалась через напускную строгость. – Паша, он не носит челку на эту сторону. – Метаморф досадно усмехнулся, выпуская из легких дым, и зачесал рукой назад волосы. Смоляные кудри Шервуда распрямлялись и светлели, Лагожин возвращал себе свой внешний вид. – Как ты добрался? – Без происшествий. – Он свел к переносице брови, трансфигурируя в привычную одежду душный брючный костюм. Без палочки делать это было достаточно сложно, но Паша приноровился. – Я рада. – Гарриет вернула папку обратно в ящик, так и не найдя нужную ей бумажку. – У нас дурдом последний месяц, ты вовремя вернулся. – Да слышал я про ваш дурдом. – Стаж курения у Поттер был уже приличный, но от дыма его сигарет она все равно куксилась, как девчонка. – Заявление в «Пророке» не особо помогло, маразм дошел до слухов о возрождении Волан-де-Морта. – Если бы, все куда прозаичнее. – Гарриет нырнула головой под стол. Ему было почти интересно, что она ищет. – Хотя, детали его смерти тебя вполне могут позабавить. Ага, вот ты где. – Из-под стола Поттер вылезла, собрав волосами всю местную пыль, в руках она держала видавший виды сборник законов международной конфедерации магов. – И что за детали? – спросил он скорее из вежливости, чем из интереса. Гарриет небрежно листала сборник, не особо рассчитывая найти нужный ей прецедент. – Его убили русским ножом. Моего нападавшего. – Она подняла на него взгляд, ожидая реакции, но её не было. Паша пожал плечами. – Их иногда возят контрабандой, повезло еще, что не подделка. – Кому повезло? – Вам повезло. А то травили бы по всему Лондону нечисть. – Гарриет на секунду задумалась и мысленно согласилась. – Сейчас-то что за дурдом? – Он кивнул на дверь, из-за которой все еще доносилось обсуждение Рима. – А то ты не знаешь. – Сложно невинно хлопать глазами, когда последний раз о невинности ты слышал тридцать лет назад, но Паша и это умел делать. Поттер выгнула брови: – Ты же сказал, что отдал Ашфорду документы. – Необязательно разбираться в сути дела, чтобы делать вид, что разбираешься, Гарриет. – Он позволил себе в голосе легкую укоризну, разбавленную усмешкой. – Я только видел, как Шервуд отдал Ашфорду документы, но что за документы – не моего ума дело. – Ну, тогда и не спрашивай, я не нанималась. – Поттер умела делать вид, что раздражается, но только зря старалась. – Кажется, это твоя обязанность – все мне рассказывать. – Он поднял руки в мирном жесте. – Как скажешь. – Гарриет вернулась к документам. Бумажную волокиту они ненавидели одинаково, но когда проводишь год, скитаясь по миру, за отчетом сидеть приходится не меньше суток. Паша нахмурился: – Кстати, что за славный молодой человек занял мой стол? – Мой стажер, Мерлин. – В голове у неё пронеслось несколько светлых мыслей, Паша невольно им улыбнулся. – Постарайся не довести его до инфаркта, когда будешь отсюда выходит. – Паша хмыкнул. – Он милый. – Обернувшись к двери, Лагожин видел, с каким усилием Адриан делал вид, что слушает своего назойливого соседа. – Только не распускай руки. – Мисс Поттер, вы меня обижаете: я никогда не делаю с человеком того, чего он сам не хочет. – Гарриет строго посмотрела на него поверх очков. – Если только мне не нужно его убить. – И много кого тебе в этот раз пришлось убить? – Она спрашивала с опаской, зная, что Паша не мелочится в подобных вопросах. – Давай я завтра все расскажу. – Лагожин устало потер переносицу. – Я еще утром был в Куала-Лумпуре. – Завтра у нас квиддич. – Гарриет поднялась и прошла мимо него к сейфу. – Приходи, посмотришь. С парнями в кои-то веки пообщаешься. – Поттер вытащила длинный футляр и протянула ему, Паша осторожно взял в руки палочку. – А в воскресенье все спокойно расскажешь. – Можно. – Пальцы уже позабыли это прекрасное чувство теплоты, когда касаешься родного оружия. – Если никто из них не будет против. – Ты сам можешь прекрасно узнать, будет ли кто-то из них против. – Гарриет взяла со стола кипу документов и пошла к выходу, но вернулась за сигаретами, Паша вежливо протянул её пачку. – Я могу у вас тут вымыться? – Конечно. – Гарриет кивнула. – Тебе есть, где остановиться на ночь? – Конечно. – Паша улыбнулся, выходя вслед за ней в общий зал. – Мне в Лондоне всегда рады. Руквуд поднял голову первым, едва услышал непривычный для стен этого кабинета голос. Он удивился, хотя не подал виду, но в голове у него пронесся целых вихрь сумбурных мыслей, содержание которых не могло Лагожина не повеселить, но от улыбки он удержался, лишь сдержанно кивнул, посчитав, что Адриан уже достаточно взрослый мальчик, чтобы самостоятельно решать, чего он хочет, а чего не хочет. Его юному соседу достался непреднамеренно надменный взгляд свысока, и Паша запоздало вспомнил о просьбе Поттер не доводить её стажера до сердечного приступа, но тот уже вжал голову в плечи и открыл рот, провожая его взглядом по проходу. Артура вполне можно было понять: вряд ли он хоть раз до этого встречал вживую русских колдунов, тем более таких, как Паша. – Ба, здравствуйте, – Мизрахи обернулся, отреагировав на внезапно округлившиеся глаза своего соседа, и поднялся, чтобы поздороваться. Лагожин с уважением пожал его сухую крепкую руку, глазами зацепив взгляд Кастальдо. Кивнул Ростану и Элмерсу, пожал руку Хаггарту, обнял Геррейру, подмигнул Макленнону, страдавшему по очередной красавице, с которой он расстанется, едва она поддастся его обаянию. В аврорате из года в год ничего не менялось, и это радовало. Если бы Паша был способен испытывать полноценные чувства, к этому месту он бы точно испытывал что-то похожее на любовь или по крайней мере сильную привязанность. Разойдясь в дверях с Шервудом, Лагожин с самым непринужденным видом двинулся по коридору в сторону тренировочного зала и раздевалок, кивал встречным работникам, делал вид, что, как и они, трудится на благо Англии и Министерства. Вот только служил он отнюдь не министру и даже не королеве, в Лондоне Паша Лагожин служил только Поттер, поскольку её одну почитал здесь человеком, который был этой службы достоин. Хотя бы потому, что при первой их встрече она его чуть не убила. Включая горячую воду, Паша подумал: «было за что». До Министерства он добрался только к концу рабочего дня, хотя в Англию прибыл еще утром. В Лондоне у Лагожина тоже были дела, здесь было неспокойно: безмятежное небо над морем у мыса Фламборо грозилось совсем скоро затянуться тучами, но рассказать, откуда явится шторм, Паша пока что не мог. Все, что у него было для Поттер, – слухи, интуитивные умозаключения, движения силовых полей, круги на воде от упавшего камешка, чужие страхи, не обличенные в форму. Он собирал для неё кусочки мозаики по всему свету, но соединить их в картинку Гарриет могла только сама. Но этим они займутся в воскресенье, а пока он закрутил в душевой вентиль, обернул вокруг бедер полотенце и вышел, на ходу высушивая палочкой бороду и прилично отросшие за год волосы. В раздевалке он был не один, но поздний гость даже не пытался скрываться, Лагожин читал его мысли, как открытую книгу, почти не напрягаясь. – Привет. – Лука подпирал собой шкафчик, лениво разбирая руками запутавшиеся ремни набедренной кобуры. Он зачем-то старался выглядеть непринужденно, но не надо было читать его мысли, чтобы знать, что он сюда не ради кобуры пришел. Но Паша подыгрывал. – Ciao, bello. – Бросил он почти безразлично, но этого хватило, чтобы Кастальдо перестал сдерживать улыбку. Она преображала его все время грустное лицо до неузнаваемости. Лагожин заклинанием вычистил изрядно запылившиеся в дороге джинсы и без какого бы то ни было смущения одевался, зная, что за ним пристально наблюдают, но, протянув руку за футболкой, не обнаружил её на скамье. – Дашь мне одеться? – Лука сидел рядом, перекинув через скамью одну ногу, мял руками футболку и не сводил с него глаз. Не только мысли, весь его изведенный ожиданием вид, как у ребенка, которому не терпится открыть новогодний подарок, накануне боя курантов, кричал, практически исступленно молил об одном, и Паша с радостью готов был дать все, о чем отчаянно просил Лука, но… – Не здесь же? – Итальянец усмехнулся, откидываясь назад на руки, и, все-таки, вернул ему футболку. – Просто хотел подольше полюбоваться. – Чем ему нравился Лука, перед ним уже не надо было выдавать стандартные реакции. Он прекрасно знал, что Паше глубоко плевать на эти комплименты, но все равно говорил, а это, в теории, должно было быть приятным. Что еще ему нравилось, так это то, что для Кастальдо ему не нужно было ни в кого превращаться. – Я останусь до начала недели. – Все давние планы взорвались у него в голове фейерверком, Кастальдо ждал его возвращения больше года и намеревался выжать из этих трех внезапно появившихся ночей все. – Еще налюбуешься. – Полностью одевшись, Паша наклонился к нему, скользнув рукой на затылок, Лука послушно запрокинул голову, подставляя губы под поцелуй. Прикрыв глаза, он издал совершенно неприличный для этого места вздох. Лагожин слегка отстранился: – Соскучился что ли? – Да ну еще чего, – выдохнул Кастальдо, притягивая его к себе обратно.

***

6 июля, 2019

Пойти с братом на ежегодный аврорский квиддич она решилась лишь из большого нежелания еще хоть секунду оставаться наедине с матерью, а потому заставляла себя терпеливо выдыхать каждый раз, как мимо неё проносились чужие малолетние дети, в чьих мыслях витало запредельное количество вздора и глупостей. Вот и сейчас, одернув Ларкина, чтобы тот не врезался в миниатюрную женщину в соломенной шляпке, Лисса постаралась сделать вид, будто не слышала пролетевших в её голове проклятий, адресованных запропастившемуся куда-то сыну. – Мы пришли на квиддич или в детский сад? – все-таки спросила она, покосившись на компанию мамочек, одна из которых пришла с еще совсем маленьким, грудным ребенком. Ларкин проследил за её взглядом и ухмыльнулся. – Разве я не предупреждал, что здесь будут семьи авроров? – Ты забыл предупредить, что у них столько детей. – Это просто Фарук со своими не появились. А, нет. – Он остановился и показал мизинцем на только что аппарировавшее семейство турка. – Семеро? – Лицо Лиссы вытянулось от ужаса. – Не переживай, тебя это не ждет. Особенно если откажешь очередному жениху. – Ларкин, смеясь, уворачивался от тумаков сестры. – Да перестань, я же шучу. Гойл – отличная партия. – Дошутишься, поддержу твою свадьбу с Гертрудой, – пригрозила она, зная, как сильно брат не хотел жениться на их кузине. – Ну и женюсь, – ответил он обиженно, одергивая задравшиеся рукава. – Хоть пилить меня с матерью перестанете. – Лисса намеревалась уколоть брата очередным нелестным замечанием, но замерла, глядя ему за спину. Заметив это, он тоже повернулся. – Какого хрена? Двое Зелманов, хмурясь, наблюдали, как метрах в пятнадцати от них мирно беседовали двое: в одной рыжей голове, растрепанной, легко можно было узнать Макленнона, который успел надоесть Лиссе своим вниманием еще в первую их встречу месяц назад. Но вот в стоявшей напротив него девушке, чьи короткие рыжие волосы были гладко зачесаны назад, Лисса Зелман с большим удивлением узнала – себя. Ларкин очухался от шока первым и, не пустив сестру в свои мысли, потащил её за собой к этой парочке. – Эй, Мэттью! – Шотландец стоял к ним спиной вполоборота, все его внимание было поглощено общением с прекрасной незнакомкой, и он явно не хотел от неё отвлекаться. Уловив несколько летавших в его голове мыслей, Лисса подавила желание избавиться от завтрака. – Макленнон, твою мать, я к тебе обращаюсь. – Мэттью не выдержал и раздраженно обернулся. Увидев Ларкина, он отвернулся обратно, и лишь спустя мгновение понял, что что-то было не так. Нахмурившись, он обернулся снова, только теперь он пристально смотрел на Лиссу, пока она смотрела, как кто-то, выглядящий в точности, как она, на глазах прибавлял в росте и ширине плеч, превращаясь в высокого светловолосого мужчину, на чьих губах мелькала довольная шалостью улыбка. Макленнон развернулся к нему ровно в момент завершения метаморфозы. 
– Сукин ты сын, я почти поверил, что свожу её на ужин! – Шотландец хотел было ринуться на метаморфомага с кулаками, но справедливо оценил их разницу в росте и весовой категории. – Прости, Мэтт, но соблазн был очень велик. Ты слишком хотел её видеть, я не удержался. – Мужчина говорил с едва уловимым акцентом, который Лиссе не удалось распознать, так же, как не удалось прочитать его мысли. В ответ на её попытку он только загадочно улыбнулся, Лисса с удивлением выгнула брови, но промолчала. – Чертовы мозгоправы, я запрещаю вам всем залезать в мою голову. – Макленнон поочередно обводил взглядом Ларкина, Лиссу и смеющегося незнакомца. Он был почти таким же вспыльчивым, как Ларкин, но гораздо тяжелее реагировал на оскорбление его чести, а потому прямо сейчас горячился не на шутку. – Пойдем, Ромео, нам скоро выходить на поле, а ты еще не переоделся. – Брат уводил шотландца под локоть. – Лисс, я сейчас вернусь. Можешь пока познакомиться с Пашей. – Лисса Зелман, я полагаю? – вежливо уточнил незнакомец, пока она разглядывала его, безуспешно пытаясь прочитать мысли. Мужчине на вид было около сорока, он был высок, мускулист и недурен собой, хотя светлые волосы и борода были совсем не в её вкусе. 
 – Поттер решила собрать себе всех легилиментов в Англии? – Манерам их с братом обучала матушка. Вернее, не обучала. Мужчина улыбнулся чуть шире. – Я не легилимент, мисс Зелман. – У него был неожиданно приятный и совсем не грубый голос, что только сильнее вводило в замешательство. – По крайней мере, не такой, как вы с братом. Я этому научился. – Лисса продолжала пытаться уловить хотя бы одну мысль, но с такими мощными щитами она ни разу в жизни не сталкивалась. Даже в голове матери она всегда могла ухватить хоть что-то. Хотя бы её настроение. – Для самоучки вы слишком талантливы, мистер?.. – Лагожин. Паша Лагожин. – Стало понятно, почему Лисса не узнала акцент. – И я не самоучка, в нашем училище обучают легилименции. - Вот как? – О русской школе она слышала очень мало, вероятно, только то, что в квиддич там играют, летая на вырванных с корнем деревьях. Русский начинал ей не нравится, как не нравился всякий, в чью голову она не могла влезть. – Жаль вас расстраивать, мистер Лагожин, но без врожденного дара овладеть легилименцией полностью – невозможно. – Она с детства имела привычку держать щиты возведенными все время, и даже не напрягалась, делая это, а потому посчитала, что вполне имеет право немного умерить его самодовольство. Мужчина лишь снова слегка улыбнулся. – Знаете, мисс Зелман. – Он достал из заднего кармана джинс пачку сигарет с нечитаемым названием и закурил. Едкий дым почти заставил её закашляться. – Врожденные легилименты очень часто совершают одну крайне глупую ошибку. – Правда? – Лисса вскинула брови в притворном удивлении, но была готова поклясться, что иронию в её голосе не разгадали. – И какую же? – Она сложила на груди руки и наклонила на бок голову, демонстрируя заинтересованность. Метаморф кинул короткий взгляд ей за спину, но Лисса не обернулась, не желая разрывать зрительный контакт. Лагожин продолжал улыбаться, но с каждой секундой улыбка его становилась более наглой и более… знакомой? Он глубоко затянулся сигаретой и выдохнул: – Они недооценивают силу упорного труда. – Когда облако дыма немного расселялось, Лиссе скрутило узлом все внутренние органы. Волосы Лагожина укорачивались и темнели, приобретая действительно очень похожий густо-бордовый оттенок. Она нашла в себе силы улыбнуться и насмешливо поаплодировать. – Чуть больше фиолетового и было бы точь-в-точь, а так оттенок получился слишком красным. – Паша вернул волосам их естественный цвет и длину. Её язвительность его как будто совершенно не трогала, он продолжал едва уловимо улыбаться, это уже раздражало. – Конечно, мисс Зелман, вам виднее. – Лисса испепеляла его взглядом, но метаморф это решил проигнорировать. Он кивнул ей за спину: – А вот и ваш брат. – Лисса! – Она обернулась: Ларкин уже переоделся в черную игровую форму. – Пойдем, я нашел тебе бездетную компанию великовозрастных страдальцев. – Он взял её за руку и потянул за собой, Лисса с шипением вырвалась и пошла за ним рядом. Не удержавшись, она обернулась, но русского уже и след простыл.

***

Сидеть на траве было неприятно, поэтому Лука, наплевав на светлую рубашку, лег на спину и подложил руки под голову. В таком положении он мог даже задремать, если бы не Ролланд, чье угрюмое молчание невыносимо давило. – Как прошел ужин? – После того, как Ростан и Эргеч вернулись из Рима, Фарук счел своим священным долгом пригласить человека, который буквально вытащил его задницу из Ватикана, в свой дом. Ролланд в чувствах вздохнул. Лука не видел его лица, он улыбался солнцу: в Лондоне оно еле-еле касалось кожи, не оставляло загар и по сравнению с неаполитанским казалось почти ненастоящим. – К десерту она уже со мной не разговаривала. – Лука приоткрыл один глаз, чтобы взглянуть на Ростана и оценить всю серьезность произошедшего. – Что ты ей сказал? – Что она очень необычная девушка. – Очередной вздох, вырвавшийся из груди Ролланда, заставил Луку не только открыть глаза, но и обратно сесть. – И что она ответила? – Что ей это неинтересно, и мне стоит оставить ее в покое. Кастальдо проследил за взглядом Ростана, хотя он и без того мог сказать, на кого тот смотрит: старшая дочь Фарука что-то горячо пыталась внушить своей младшей сестре, пока под локоть вела ее к одной из трибун. – И что ты сделал? – решил уточнить Лука. – Оставил, – сказал Ролланд, будто это была самая очевидная вещь на свете. Он снял очки и потер глаза. – Ей восемнадцать, мне тридцать четыре. Не знаю, на что я надеялся. Лука в свои тридцать достаточно хорошо узнал девушек, чтобы понять очевидное: такие, как Айла, не снисходят до таких, как Ролланд. Хуже всего, что он и сам это понимал. Ростан был обладателем незаурядного ума, но посредственной внешности: тусклые русые волосы, крупный нос на половину лица, который привлекал к себе ровно столько внимания, сколько и его огромные очки в черной пластиковой оправе, а если добавить к этому высокий рост и длинные конечности, то получится портрет самого обыкновенного академика из университетского городка. Сам Лука никогда не придавал большого значения внешности и старался смотреть в душу – это был один из немногих уроков, который ему удалось усвоить от своей матери. – Ты учел ее желание. – Ростан грустно усмехнулся. – Она должна это оценить. – Ты сам-то в это веришь? Лука не ответил. Ролланду не нужны были утешающие слова, ему нужно было время. Которое либо затягивало раны, либо оставляло новые – это был второй урок, который ему преподала мать. – И как ваш драматичный дуэт еще не растекся по газону? – Лука откинулся назад и приложил руку к глазам: Ларкин стоял против солнца, в его темном силуэте были заметны только бордовые волосы и нестираемая ухмылка. – Это Лисса, моя сестра. – Кастальдо мельком видел ее в баре на недавнем дне рождения Ларкина, но был слишком пьян, чтобы обратить на нее внимание. – Ростан, вверяю ее исключительно в твои надежные руки, – пригрозил ирландец, его сестра закатила глаза. Обескураженный аврор неловко улыбнулся. – А мне еще нужно найти нашего третьего охотника. – Зелман скрылся в шатре, служившем раздевалкой. – Присаживайся. – Ростан вежливо подвинулся, но Лисса явно не горела желанием пачкать подол платья об траву. Лука решил, что его рубашку и так придется чистить, и снял ее с плеч, оставшись в майке. Девушка немного удивленно улыбнулась, но жест оценила и села между ними. – Я Ролланд. – Она без энтузиазма пожала протянутую руку. – Это Лука. Он заинтересовал ее куда больше Ростана, в ее взгляде сквозил неподдельный интерес, и вскоре Кастальдо почувствовал в своих мыслях чье-то еле заметное, но стороннее присутствие. – Ты тоже легилимент, – сказал он ровно в тот момент, когда она добралась до его воспоминаний о вчерашней ночи и даже не покраснела. – А ты тоже знаком с этим русским. – Улыбалась Лисса не так плутовски, как Ларкин, но схожесть определенно была. – Да еще и так близко. Лука усмехнулся. На самом деле, он знал о Паше не больше положенного, да и не особо к этому стремился. – О нет, – взмолился Ростан. – Не надо это снова начинать, он целое утро тут вздыхал. – Я ни по кому не вздыхаю. – «В отличие от тебя», подумал он, и Лисса обернулась на Ролланда, считав его мысли. – Да у меня все и в половину не так интересно, как у вас. Мать всего лишь пытается выдать меня замуж. – За кого же? – Не то, чтобы Луке было особо интересно. В вопросах женитьбы он всегда был солидарен со Шломо, предпочитая держаться от любых серьезных отношений, которые могли бы к этому привести, подальше. В прочем, один раз он чуть не попался. – За Грегори Гойла. – Ростан попытался не рассмеяться в голос. – Неужели всех чистокровных женихов уже разобрали? – Все отказали, – сказала она, но обиды или сожаления в ее голосе не было. – Ну, или отказала я. – Лисса прищурилась, глядя за спину Луки. С каждой секундой ее губы растягивались во все более довольную улыбку. – А вот и претенденты на руку и сердце. Кастальдо не собирался оборачиваться, потому что ожидал увидеть там Мэттью или Джона, но глядя на то, как брови Ролланда медленно ползут вверх, все-таки повернул голову. – С кем это Руквуд? – Пока Ростан не задал этот вопрос, Лука даже и не заметил стоящего рядом с аврором парня, тот едва доставал ему до плеча. – С Алиссандром Гринграссом. – Итальянцу это ни о чем не говорило, но судя по всему, он тоже был из чистокровных кругов магической Англии. – Не думала, что они настолько хорошо общаются. Да, они оба могли стать моими женихами, – ответила Лисса на немой вопрос Ролланда. – Отец Алиссандра на письмо моей матери так и не ответил, а вот отказ Сессилии Руквуд так ее взбесил, что она наслала на их поместье жаб. – Лука никогда не понимал этих трясущихся над своей честью англичан. – Но не то, чтобы я хотела выходить хоть за кого-то из них. Азарт ее уже охватил, Луке не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять это. Лисса закусила губу, пока пыталась что-то решить. Она встала с земли, привлекая к себе внимание. – Поверить не могу, Адриан Руквуд! – Аврор повернулся на голос, выглядел он растерянным. Сказав что-то своему спутнику, он пошел навстречу девушке. – Не видела тебя тысячу лет. Адриан наклонился, чтобы вежливо подставить Лиссе обе щеки для поцелуев. – Здравствуй, Лисса. Отлично выглядишь. – Она никак не отреагировала на этот комплимент во имя правил этикета. – Не ожидал тебя тут увидеть. – Сначала я пожалела, что поддалась на провокации Ларкина, но думаю, мне будет интересно. – Адриан едва заметно напрягся и обернулся, увидев подошедшего Алиссандра. – Познакомишь всех нас? Лука не без труда поднялся с земли и удостоился сочувственного взгляда Ростана. – Конечно. Это Алиссандр Гринграсс, мой друг. – Лисса цвела в странной улыбке, протягивая юноше ладонь, но Лука разглядывал не его: Адриану чертовски шла эта черная форма. – А это Лисса Зелман, мы учились вместе. – Итальянец почти закатил глаза, когда Алиссандр вместо рукопожатия решил поцеловать ей руку. – А это, полагаю, твои коллеги? – Голос у Гринграсса был подчеркнуто плавный, без лишних интонаций. Лука проследил за тем, как он по очереди проезжается по ним взглядом, но не смог ответить себе на вопрос, почему это вдруг его так взбесило. – Да, Ролланд Ростан и... – Адриан запнулся и, поймав взгляд итальянца, поспешил быстрее отвести глаза в сторону. – И Лука Кастальдо. Лука не рассчитал с силой рукопожатия, но Алиссандр даже не дрогнул улыбкой. Глаза у них с Адрианом были очень похожи, но только цветом – у названного друга взгляд был слишком прямой для его дружелюбного выражения лица. – Вы итальянец? – Лука кивнул, глядя, как лицо Гринграсса принимает сочувственное выражение. – Мне так жаль, надеюсь, среди погибших не было ваших родственников или друзей. – Массовая казнь волшебников, которую Святая Инквизиция организовала через пару дней после того, как Ростан и Эргеч успели убраться из Ватикана, была темой номера во всем магическом мире. – Я живу в Лондоне двенадцать лет, все мои друзья тут. Но спасибо. – За соотечественников сердце у Луки тоже болело. – Вы наверняка жалеете. – О чем? – нахмурился Лука. – О том, что не можете им ничем помочь. – Алиссандр закивал сам себе, уточняя: – Сидя здесь. От Гринграсса разило деликатной вежливостью, и это распаляло еще больше. Это не его дело. Лука надеялся, что Алиссандр не владел легилименцией, иначе ему было бы неловко думать о том, как сильно он хочет добавить цвета его бледным скулам. Он выходил из себя, когда дело доходило до Италии или религии. Лука не раз задумывался о том, а не трус ли он. Что не остался, что бежал, прекрасно зная, какие чудовищные вещи выпадут на долю решивших стоять до конца. «Спасая себя, мы спасаем Италию», – так сказала мать, когда они решились оставить страну. Эти слова вот уже двенадцать лет оправдывали его безмятежное существование. Но с каждой публичной казнью – из раза в раз они становились все более массовыми и жестокими – он чувствовал себя не только трусом, но и предателем. – Руквуд, вот ты где! – Ларкин выглядел так, будто навернул вокруг поля не один круг. – Я везде тебя ищу. Да, не вороти нос, принцесса, сегодня играем в одной команде. – Адриана эта новость совсем не воодушевила. – Еще и Геррейру не с нами, его к себе забрал Тимоти, так что придется постараться. А это кто? – бестактность Зелмана была уже чем-то само собой разумеющимся. – Друг Адриана, – ответила Лисса быстрее, чем кто-либо успел открыть рот. – Не знал, что у тебя есть друзья. – Ларкину пришлось постараться, чтобы приобнять Руквуда за плечи. – Шевели своими длинными ногами, через пять минут начинаем. Если я узнаю, что вы, – он ткнул пальцем в Ростана и Кастальдо, – болели за команду Оксли, то обижусь. – Значит ли это, что ты заткнешься на неделю? – спросил Ролланд. – Тебе придется слушать шутки Мэттью. Подумай, ты сам себя наказываешь. – Зелман потащил за собой Руквуда. – Предлагаю занять трибуну, – сказал Ростан, чтобы подавить очередной грустный вздох: Айла на другом конце поля разговаривала с Артуром. – Только подальше от детей и русских. – Лисса при этом покосилась на Луку, но тот был согласен. – Можно мне сесть с вами? – поинтересовался Алиссандр. – Я никого тут не знаю. – Конечно, – ответил Ролланд, не задумываясь. Лука решил оставить свое несогласие при себе и наклонился, чтобы поднять с травы рубашку. Он поздно подумал, о том, что нужно было увести Ролланда куда-нибудь еще, но теперь деваться было некуда. Трибуны походили на кабинки колеса обозрения: пока они еще стояли на земле по периметру всего поля, чтобы волшебники могли занять желаемые места, но грозились через минуту подняться в воздух. – Мистер Ростан, мистер Кастальдо! – К ним, чуть ли не подпрыгивая, спешил Мерлин, за ним пытался поспеть Калидас. – Не дал ему вляпаться в какую-то новую штуку из магазина Уизли, – усмехнулся индус. – Дочери Джаспера, конечно, не могли не испробовать ее на новом авроре. – Я еще не аврор, мистер Санджит. – Ничего, когда-нибудь будешь им. – Калидас приветственно кивнул Лиссе и Алиссандру. – Мы с вами, ладно? Когда Гринграсс сел рядом с Лукой, итальянцу осталось лишь бессильно выдохнуть. Кастальдо никогда не судил о людях по первому впечатлению и старался ко всем относиться одинаково – хорошо. Но что-то в Алиссандре ему сильно не нравилось. Конечно, ни в какую историю об их дружбе с Адрианом он не поверил: для него все было более, чем очевидно, вот только образ бледного невысокого юноши никак не вязался с образом парня, которого мог выбрать Руквуд. Артур, протиснувшись, без задней мысли занял место рядом с Ролландом. – Мистер Ростан, у вас все хорошо? – забеспокоился мальчик, и по лицу аврора Лука понял, что лучше бы Мерлин молчал. – Вы не заболели? – Все в порядке, Артур, – улыбнулся ему Ролланд, трибуна начала подниматься в воздух. – Немного боюсь высоты. – Ничего страшного, у наших пациентов иногда бывают панические атаки, они снимаются одним несложным заклинанием. – Работаете в больнице? – заинтересовался Калидас. – Да, в магловском отделении. – Пока Алиссандр говорил, Лука наблюдал, как он крутит перстень на среднем пальце: серебряная змея очень тонкой ювелирной работы, с каждой выгравированной чешуйкой, кусала себя за хвост. Он не раз замечал, что англичане стремились подчеркнуть свою принадлежность к их факультету всякими побрякушками даже после окончания Хогвартса. – А сегодня прогуливаете? – спросил Лука, пытаясь звучать непринужденно. Лисса едва заметно задела его локтем. – Не совсем, – засмеялся Гринграсс. – Просто взял отгул до вечера. – Игроки начинали взлетать. Они поняли, что оба смотрят на одиннадцатый номер на форме Руквуда. – Адриан почти не рассказывает о своей работе, – с сожалением протянул Алиссандр. – Значит, не считает нужным. Здесь разное случается, – пожал плечами Лука. – Мне бы очень хотелось, чтобы друзья Адриана были и моими друзьями тоже. Вы, кажется, близко общаетесь? – Безобидный вопрос из его уст прозвучал странно, Лука попытался сдержать усмешку. – Сейчас уже нет, не особо, – ответил он в такой же манере, мимика на лице Алиссандра стала живее. – А раньше? – Я видел снитч! – крикнул Артур, зная, что вслед за ним обязательно должна пронестись Поттер. Игра началась.

***

– Седьмой номер только что почти закончил едва начавшуюся игру, – прокомментировал Мизрахи, когда мисс Поттер, чуть не задев головой метлу Адриана, стремглав пронеслась мимо него за мелькнувшим на солнце снитчем. – Не обламывайте удовольствие тем, кто только ради него сюда и пришел, мисс Поттер. Квоффл у Геррейру. – Руквуд наклонился к древку метлы, ускоряясь, Амброуз жал Феликса к краю поля, но тот в последнюю секунду сбросил мяч Тимоти. – Отец года открывает счет, – возвестил Шломо под дружный гомон трибун. – Следите за детьми, здесь высоко падать. Увернувшись от бладжера, Адриан подхватил падающий квоффл и направил метлу к противоположным кольцам. Он раньше никогда не играл с Дэрилом, но Бенедетти был слишком далеко, чтобы передать мяч ему, так что Адриан приготовился к пасу в неизвестность и промахнулся, отвлекшись на одну из трибун. Он невольно выругался, заходя на вираж. Какого черта они сидят рядом? – Очевидно, солнце сегодня сияет ярче, чем номер одиннадцать, но вдруг еще выйдут тучи. – Мизрахи не делал лучше. Геррейру закинул второй мяч, обойдя Абрахама, и Адриан был готов поклясться, что бладжер, пролетевший над его макушкой, запустил Ларкин, а не кто-то из Такеров. Он никак не мог сосредоточиться на игре, то и дело бросая взгляды на сидящих рядом Алиссандра и Кастальдо. Идея взять Гринграсса на квиддич изначально казалась ему плохой, но теперь она казалась ему настоящей катастрофой. Ведь, стоит Алу понять, что итальянец в силах оценить красоту не только сидящей рядом с ними Лиссы Зелман, но и секретаря инспектора Аргентины, ревность сожжет его изнутри. И непременно опалит и самого Адриана. Амброуз забросил два мяча подряд, сокращая разницу в счете до приемлемой сотни. – Если это намек, что пора заканчивать, только скажите. – Гарриет затормозила возле колец их команды, очевидно, раздумывая, простит ли ей Шервуд, если она тоже начнет отбивать мячи. Черная с серебром форма гораздо лучше аврорской мантии и брючных костюмов давала понять, что глава аврората вовсе не такая худая и хрупкая, какой её всегда представляли. Для Адриана это была только пятая игра, но он не сомневался, что Поттер и в пятый раз поймает снитч, только вот он не был уверен, что им этого хватит для победы. Он снова мысленно выругался, поймав себя на разглядывании злополучной трибуны. Лука и Алиссандр разговаривали, и этого хватило, чтобы у него внутри все сжалось. Надо было взять себя в руки, хотя бы ради мисс Поттер. Счет был уже неприличным. – Смотри, Руквуд, у тебя там парня уводят. – Зелман, размахнувшись битой, отправил бладжер прямиком в древко метлы Тимоти. Адриан почувствовал, как вскипает. Он никогда не был вспыльчивым, но Ларкин обладал удивительной способностью доводить его до бешенства одним словом. Он лег вперед, устремляясь к мячу наперегонки с Флемингом. – Еще немного и я начну думать, что дети приносят удачу, не выпускайте на поле Фарука, – услышал он усиленный заклинанием голос Соломона через свистящий в ушах ветер. Адриан круто развернул метлу за мгновение до неминуемого столкновения, поймав квоффл буквально кончиками пальцев. Удерживая мяч на вытянутой руке, Руквуд устремился вертикально вверх, его мантия скользила по столбу правого кольца противника, но он не собирался целиться в него. – Беру свои слова обратно, это было сиятельно, – восхитился Шломо, когда Адриан, встав на опорах, швырнул мяч в центральное кольцо, обыграв Форсайта. Аплодисменты заглушал гул пульса в ушах – его изнутри полоскало злостью. Руквуд успел подхватить мяч и отдать пас Амброузу, но их последний гол уже не был засчитан: Макленнон сбил Поттер с метлы, они катились по траве кубарем. Издалека было сложно понять, дерутся они или обнимаются, но, зная Гарриет, Адриан больше склонялся к первому варианту, хотя Мэттью мог свято верить, что это второй. Шервуд вышел на поле. – Нет, Мэттью, я поймала его, ты поймал мой кулак. – В волосы мисс Поттер набилась трава, у Мэтта на щеке зеленел отпечаток газона. Авроры приземлялись возле спорящих. – Макленнон, отпусти руку. – Кадмус держал шотландца за локоть, но тот вцепился в Поттер мертвой хваткой. – Макленнон. – И мы только что повторили рекорд чемпионата мира девяносто четвертого. – Шломо тоже вышел на поле, трибуны спускались на землю. – Белые выиграли, но снитч поймала Поттер, хотя кто вообще мог в этом сомневаться. Через все поле к отцам-победителям, вприпрыжку, бежали дети, Адриан шел к раздевалке, лавируя между ними. – ТОМАСИНА! – Он вздрогнул и обернулся: младшая дочь Спенсера, очевидно, споткнулась и протаранила бы носом поле, если бы Соломон не подхватил её воздушными потоками. Её мать, невероятно милая в общении женщина, бежала к ним, придерживая шляпку, её глаза гневно сверкали. – Я же сказала, не бегать… Адриан мысленно поблагодарил мать за то, что та не заставляла его жениться. Он вытер рукавом мантии лоб и зачесал назад рукой взмокшие волосы – это была самая отвратительная игра в его жизни, если не считать тот раз, когда Джек Стаффорд выпил перед матчем со Слизерином Феликс Фелицис. Правда, тогда Адриан не забросил в кольца Рейвенкло ни одного мяча. Неприятное воспоминание скользнуло вниз по желудку – Руквуд был бы рад забыть о том дне навсегда. У шатра его ждал Алиссандр. Он мягко улыбался, но застывший в его голубых глазах холод заранее подтверждал все опасения Адриана. – Привет. – Убедившись, что рядом с ними никого нет, Руквуд сделал движение, чтобы обнять его, но Ал смерил его таким взглядом, что Адриан не решился. – Красивый гол был в конце. Мы все оценили. – Едва уловимая усмешка, не мигающий взгляд, лишавший Адриана права отвести глаза. – У тебя очень приятные друзья. – Аврор сам не знал, что хочет сказать, но испытывал в этом острую необходимость. – Ал… – Тебе нужно переодеться. – Гринграсс еще раз прошелся по его лицу взглядом. Он улыбнулся – тепло и мягко, – и Адриан бы поверил в эту улыбку с огромным удовольствием, если бы не знал, как на самом деле выглядит настоящая искренняя улыбка его парня. Он кивнул. – Я сяду где-нибудь рядом с твоими друзьями, – добавил он, развернувшись на пятках, и быстро ушел, оставляя Руквуда наедине со своими догадками. Он не знал, о чем успел рассказать Алиссандру Кастальдо, но любая невинная мелочь, не имевшая никакого сакрального смысла в понимании Луки, для Ала могла стать причиной обиды. Он был очень ревнивым и очень мнительным, но это сполна окупалось той трепетной заботой, тем вниманием и участием, с которыми он относился к Адриану. Ал нехотя признавался, что до него ни в кого по-настоящему не влюблялся, и Руквуд так привык уверять его в том, что для него это так же, что сам почти в это поверил. Переодевался он молча, сосредоточенно хмурясь, и пытался хотя бы примерно предположить, что такого мог случайно ляпнуть итальянец. Очевидно, выглядел он настолько пасмурно, что мисс Поттер даже сочла нужным сесть рядом и, слегка приобняв его за плечи, уверить, что все имеют право на плохие дни. Адриан на силу улыбнулся и поблагодарил её за заботу – в последнее время он слишком часто чувствовал себя перед ней виноватым. Выйдя из раздевалки, Руквуд огляделся в поисках нужной ему компании. Не без внутреннего ужаса он обнаружил Алиссандра сидящим под одним деревом с Лиссой и Ларкиным, но если в Лиссе Слизерин воспитал хоть какое-то подобие манер, её брат-гриффиндорец был совершенным дикарем. Тем не менее Ал слушал его эмоциональные россказни с большим интересом. – О, а вот и герой матча. – Адриан подавил рвавшееся изнутри раздражение и сел рядом с Алом на приличном расстоянии. – Все имеют право на плохие дни, Ларкин, – повторил Адриан слова мисс Поттер. – Ты однажды тоже умудрился зарядить битой по голове Линя. – Ирландец почти слился с цветом своих волос, краснея. – Он как раз собирался об этом рассказывать, – с усмешкой прокомментировала Лисса. – Как и о том, куда он советует тебе эту биту засунуть. – Возникшее молчание было крайне неловким. – А, вот вы где. – Ростан появился неожиданно, но как раз вовремя. За ним левитировали тарелки со всевозможными закусками и сладостями. – Ограбил семейство Флемингов, надеюсь, ни у кого нет аллергии на морепродукты? – Только на красную икру и водку. – Лисса явно успела познакомиться с Пашей, и ей явно не понравилось то, что из них двоих она оказалась не лучшей в чтении мыслей. Ростан не без труда уместил свое длинное тело на краю расстеленного пледа. Более несчастным, чем Ролланд, выглядел разве что Оксли, у которого жена буквально вытащила изо рта кусок праздничного торта. – Очень жаль, икра крайне полезна. – Алиссандр с большим аппетитом уплетал эскабече, и Адриан почти убедил себя в том, что все те взгляды ему померещились. – Такая милая традиция. – Он обвел взглядом поляну: в кругу семей и друзей авроры совсем не казались грозной силой Министерства. – А все приносят что-то из национальной кухни? Я успел заметить китайскую и индийскую. – Ал с интересом заозирался. – Может, и итальянская есть? – Адриан поперхнулся воздухом. Он ошибся. – Не знаю, Лука хотел притащить амаретто, но я понятия не имею, куда он запропастился. – Ростан, щурясь на солнце, искал глазами серебряную серьгу итальянца. – Очевидно, решил прикончить его в одиночку. – По всему его виду было понятно, что Ролланд был бы не против разделаться с ликером самостоятельно. – Стоит найти синьора Кастальдо пораньше. – Ал ухмылялся, но на этот раз искренне. И эта ухмылка искренне не сулила ничего хорошего. – Мы не закончили наш разговор. – Адриан резко поднялся, хотя даже сам себе не мог объяснить, зачем. Гринграсс посмотрел на него с немым удивлением. – Забыл в раздевалке палочку, – коротко пояснил он, отряхивая джинсы. Зелманы переглянулись, но оба благоразумно решили промолчать. – Сейчас вернусь. – Притащи Луку, если встретишь, – крикнул ему вслед Ролланд, не догадываясь, что именно затем, чтобы встретить Кастальдо, Руквуд и встал. Дойдя до опустевшей раздевалки, Адриан свернул к лесу, надеясь скрыться под деревьями и обойти поляну незамеченным. Он не видел Луку с окончания матча и не исключал, что тот мог просто свалить куда-то с Лагожиным. Эта мысль неожиданно взбесила его, впрочем, Руквуда в целом бесил стиль жизни Кастальдо. Когда он только стал аврором, Лука показался ему самым дружелюбным и отзывчивым из всего штата: ему было все равно, что дядя Адриана был Пожирателем, ему было все равно, что он заканчивал Слизерин. Луке было совершенно все равно абсолютно на все, но то, что по первости казалось Адриану добродетелью, позднее оказалось тотальным легкомыслием во всем, в том числе в отношениях. И если Мэттью и Джон мучились тем, что никак не могли отыскать для себя «ту самую», Кастальдо придерживался философии «меньше обязательств, больше удовольствий». И хотя со всеми своими парнями и девушками он был предельно деликатным и вежливым, никогда не изменял им и не притрагивался к тем, кто был занят, для него все они сливались в бесконечную череду ночей и крепкого кофе наутро. Адриан никогда не был и не собирался быть ничем очередным. И не собирался позволять какой-то глупости испортить его отношения с человеком, для которого он был действительно особенным. Руквуд резко остановился и вслух чертыхнулся: за своими размышлениями он не заметил, что ушел совсем в другую сторону, обратно к полю для квиддича. Подавив желание спуститься к оврагу и провести там остаток дня в одиночестве, Адриан уже почти развернулся, когда заметил между деревьями, немного поодаль, выделявшуюся на светлом фоне травы темную фигуру. Он пригляделся. Развалившись на желтом стоге сена, Кастальдо безмятежно курил, прикрыв глаза, его длинные ресницы отбрасывали тень на щеки, придавая его лицу вид плачущей скульптуры. Возле него действительно стояла уже слегка початая бутылка аморетто. Он двинулся к нему. Завидев Адриана, Лука поднялся на ноги. – Что такое, Руквуд? – Зайдя под кромку леса, он затушил окурок о кору ясеня. – Мисс Поттер дала нам ночную смену? – Лука обернулся к нему, неприлично ухмыляясь. – Что ты ему наплел? – Адриан не рассчитал силу. – Ау. – Ударяться всей спиной об дерево было больно. – Что ты ему наплел? – повторил он вопрос. Руквуд прижимал его рукой поперек груди, и Лука наконец мог видеть его глаза так близко, как хотел. – Ничего. – Он поморщился. – Кроме правды. – Адриан еще раз толкнул его в грудь, он болезненно зашипел. Кастальдо никогда не видел его в бешенстве, и даже более – он никогда не думал, что станет причиной его бешенства. – Какой, к черту, правды? Ты в своем уме? – Больше всего сейчас хотелось податься вперед, но для этого он еще выпил недостаточно. Лука глухо ударился затылком о ствол и не смог подавить в себе желание облизнуть губы. Он заметил, как сглотнул Руквуд. – Мы две недели выслеживали колдуна по лей-линиям, чтобы найти его на Оркнейских островах. Я подумал, что это заслуживает отдельной истории. Хотя Шломо, конечно, рассказал бы ее куда лучше. – Они смотрели друг на друга какое-то время, пока Лука не почувствовал, как хватка ослабевает, а расстояние между ними увеличивается. – Я действительно ничего не сказал ему, Адриан. Зачем мне это? – Не знаю. – Руквуд отошел совсем далеко, и Луке захотелось притянуть его обратно. Он сам прислонился спиной к другому дереву и облегченно выдохнул. – Прости. – Все в порядке. – Кастальдо был уверен, что улыбка у него вышла не такой непринуждённой, как он хотел. – Я не собираюсь лезть в ваши отношения. Адриан, хмурясь, кивнул: для человека, который привык к тому, что окружающие во всем находят выгоду в первую очередь для них самих, поверить в это было сложно. Лука не винил его в излишней подозрительности. Он только себя винил в том, что снова безропотно принял все обстоятельства и теперь не мог разобраться, а действительно ли все в порядке? Кастальдо взял с земли початую бутылку и открутил крышку, но запить из ниоткуда взявшуюся горечь ему было не суждено: ликер из его рук забрал Адриан и, зажмурившись, сделал два больших глотка. Он не любил крепкий алкоголь, но Лука часто думал, что наедине с ним Руквуд в принципе делает несвойственные для него вещи. – Только не иди за мной, – бросил он, возвращая бутылку. – Алиссандру это не понравится. – Странные у вас отношения. – Лука понимал, что еще немного, и он будет готов послать свои принципы ко всем чертям собачьим. Адриан будто бы в действительности оскорбился. – Про вас с Марией я то же самое думал, – тонко ухмыльнулся Руквуд и, подумав, добавил: – Зато я точно знаю, что ему никто, кроме меня, не нужен. – Оу. – У Луки не нашлось слов для столь неожиданного обвинения, но он почувствовал, как где-то в солнечном сплетении отдалось болью. – Хорошо, не будем смущать твоего парня нашим рабочим общением. – Адриан недоверчиво приподнял бровь, но тут же поспешил вернуть лицу осуждающе хмурое выражение. – Тебя Ролланд искал, кстати. У него что-то случилось? – У него случились чувства, – выдохнул Лука, падая обратно в сено. – Я скоро найду его. Руквуд не утрудил себя ответом. Брошенный им напоследок взгляд он разобрать не смог. Кастальдо бегло читал рунические манускрипты, но то, что одними глазами пытался сказать Адриан, было за гранью его понимания – в них он привык видеть другое. Дышать было трудно. Почти так же, как после попавшего в живот обездвиживающего заклятья, вот только с каждым вдохом задохнуться ему хотелось все сильнее. Он пожалел, что попросил у Паши всего одну сигарету. От запаха табака ему плеваться обычно хотелось, но сейчас он как никогда ощущал потребность в том, чтобы затянуться чем-нибудь крепким. Их ежегодный квиддич всегда получал продолжение в виде огромного семейного пикника, так что Лука вовремя подумал о том, что напиваться на голодный желудок ему не стоит. От амаретто осталось меньше половины бутылки – он решил оставить стратегический запас на случай, если Ростану потребуется неотложная помощь. По поляне разносились детские крики, они мешались с протяжными бхаджанами, под которые Мэри-Грейс объясняла, как встать в базовые асаны, остальным женам авроров. В первом ряду Лука приметил воодушевленного Калидаса и, помахивая в такт шагам бутылкой, подумал, что мог бы к нему присоединиться, если б не грозился завалиться в шавасану в попытке встать собакой мордой вниз. Мимо Кастальдо на детских метлах, поднимающихся от земли не больше, чем на метр, проплыли два смуглых мальчика, в которых он узнал внуков сэра Энтони. За ними следом семенила шишуга Хьюберта в звенящем ошейнике. Она внимательно следила за тем, чтобы маленькие волшебники не свалились. Лука уже заприметил дерево, под которым развалился Ролланд – не заметить его длинные ноги было сложно. Но двинуться он решил в другую сторону по двум причинам: стащить какую-нибудь закуску и поближе рассмотреть объект воздыханий своего лучшего друга. Айла стояла у стола с не самой аппетитной едой, но Кастальдо правда было интересно, о чем они с Мерлином опять могут говорить. Стараясь не отвлекать их своим присутствием, он молча пробежался взглядом по овощам, приготовленным в разных вариациях. – Значит, ты могла пойти на войну? – Голос у Артура взлетел от восторга. Лука закинул в рот ломтик помидора, но поздно понял, что тот был посыпан какой-то очень острой приправой. Нужно было срочно чем-нибудь это запить. – То, что отец воспитывал меня воином, еще не значит, что я пошла бы воевать. Я провалила испытания на аскери. – В руках Айла держала стакан с бледно-зеленой жидкостью, и Лука решил, что раз она это пьет, то и ему не должно стать хуже. Он щедро плеснул себе из графина. – Я прочитал про вашу школу. Там же требуют уметь драться без палочки! Руками! – Мерлин едва ли не подпрыгивал на месте. – То есть, раз ты проходила все эти испытания, то знаешь все эти броски? – Да, и даже до сих пор использую. Пару раз укладывала ухажеров Фариде через подножку, они на нее ведутся, как нюхлеры на побрякушки. – Кастальдо мысленно восхитился и сделал глоток из стакана. Он еле сдержался, чтобы не выплюнуть все обратно. – Что это? – Лука впервые пил такую гадость. Айла и Артур одновременно на него обернулись. – Вроде как огуречный лимонад, – неуверенно ответил Мерлин. – Миссис Оксли сказала, что он выводит шлаки. – Кастальдо подумал, что срочно должен предложить его Гринграссу. – Звучит очень полезно. – Он улыбнулся, но Айла смерила его недружелюбным взглядом. – Не против, если я заберу? С бутылкой амаретто в одной руке и графином огуречного лимонада в другой он все-таки добрался до компании, которую искал, но встретил по дороге Шервуда с ребенком Тимоти на руках – такое зрелище Лука пообещал себе не забывать никогда в жизни. – Дева Мария, прости меня, – извинился он перед Амброузом за то, что чуть не уселся к нему на колени в попытке втиснуться между ним и Ростаном. – Что за средство от плотоядных слизняков ты притащил? – Мэттью развалился рядом с Лиссой, по ее лицу было видно, как не рада она его компании. – Я не тебя им хотел угостить, но если так хочется, то попробуй. – Макленнон недоверчиво принюхался и решил на всякий случай отставить графин в сторону. Ростан выглядел скорбно. Он что-то жевал, пространно глядя перед собой, и Лука признался себе, что сейчас понимает его несколько лучше, чем утром, когда, к его стыду, его волновал только собственный саднящий зад. Кастальдо ловко подцепил его очки за дужки и нацепил на себя. Он повернул голову Ролланда в сторону столов с закусками. – Что ты там видишь? – Я ничего не вижу, Лука. – Сам итальянец через его вогнутые стекла тоже ничего не видел. – Верни мне зрение. – Ладно. – Очки снова были водружены на нос. Ростан поджал губы и еле заметно вздохнул от открывшегося перед ним вида. – А знаешь, о чем они разговаривают? – Он перевел взгляд на Луку, в котором не было ни грамма вопроса. – О том, что, в случае чего, она может перекинуть его через бедро. – То есть, ты хочешь сказать, что мне еще повезло? – Да, тебе повезло, Ростан, потому что Фарук не успел ничего понять. – Ларкин отсалютовал ему куриной ножкой, сам он весь перепачкался в соусе. – Как думаешь, быстро он уложит тебя на тренировке? Лука не дал Ролланду возможности оправдаться и вручил ему в руки бутылку амаретто. – Эй, я тоже хочу, – возмутился Макленнон. – Это только для несчастно влюблённых. – Лука удостоился секундного задумчивого взгляда Лиссы, который очень быстро сменился неявной насмешкой. – И ты поэтому уже выпил половину? – спросил Ростан, делая глоток. – Мне помогли, – улыбнулся Кастальдо и решил оглядеться на поляне, но найти светлый затылок Адриана так и не смог. – То есть, мне не показалось, что от Руквуда пахло миндалем? – Ролланд был слишком наблюдательным, но иногда ему не стоило озвучивать это вслух. Лука решил не отнекиваться. – Не удивлюсь, если он просто решил закусить огуречный лимонад цианидом. – Кастальдо в последний раз отпил из бутылки и отдал амаретто полностью во власть Ростана. Ларкин поперхнулся всем, чем только мог, в попытке не засмеяться в голос. – Я очень несчастно влюблен, – не унимался Мэтт, глядя на то, как бутылка стремительно пустеет. – Страдаю, прям сидя тут, потому что девушка моей мечты никак не может открыть глаза на очевидное. – Лисса подвинулась под бок к брату, подальше от неуемного шотландца. – Я бы скорее предпочла совсем ослепнуть, – прыснула она, вытаскивая в особенно заботливом жесте из бордовых волос Ларкина откуда-то взявшийся лист, и стушевалась. – Если что, у меня тоже есть кое-что против разбитого сердца, Мэттью. – Ларкин загадочно улыбнулся и достал из кармана небольшую круглую банку с выгравированной на ней руной Вуньо – руной радости. Луке нравилась та ирония, с которой Зелман подходил к своим экспериментам. – Вмазывает на пятнадцать минут, не больше, а потом абсолютно чистая голова. Вон, Амброуз проверял. – По лицу Бенедетти нельзя было понять, понравилось ли ему, но вот Ролланду свое неодобрение скрыть не удалось. – Да иди ты со своими мухоморами, Ларкин, – отмахнулся Макленнон. – Шломо называет это духовными практиками, – пожал плечами ирландец, убирая назад свою банку. – Кстати, Калидас тут тоже жаловался, но я так и не понял, в чем его проблема. – Лука обернулся в поисках индуса: Мэри-Грейс предлагала завернуться во все более сложные конфигурации, но Санджит без труда стоял на плечах без опоры, вокруг него растекалась оранжевая энергия чакры. – Он сын махараджи, он не может жениться на девушке из низшей касты, – пояснила Лисса, демонстрируя брату все свое недовольство. – Это серьезно. – Бульварных романов начиталась, пока сидела с матерью? Все он может, он превращается в долбанного бенгальского тигра, Лисс. А ты чем будешь крыть, Ростан? – Ларкин повернулся на Ролланда, который как раз допивал остатки ликера. – Ну, у меня есть оксфордская степень по математике, – неуверенно сказал он, задумавшись. Даже на нечитаемом лице Амброуза проскользнуло сожаление. – Попросил бы уже давно Кастальдо показать тебе, как это делается. – Итальянец заметил, как неловко покраснел Ролланд. – Лука, самое время открыть нам секрет. – Аврор сделал вид, будто заинтересован, и развернулся к Ларкину. – Как ты флиртуешь с девушками? – В последнее время он больше флиртует с парнями, – не удержалась Лисса от комментария, но Лука был ей благодарен хотя бы за то, что она не стала развивать эту мысль. – Просто я не разговариваю, Ларкин. – Макленнон и Бенедетти дружно захохотали. – Я улыбаюсь. – И я уже готова сходить с ним на ужин. – Лисса, нарочно не миновав взгляд Мэттью, подмигнула Кастальдо. Младшая Зелман нравилась ему все больше, они вполне могли бы поладить, если б она перестала перебирать мысли в его голове, как картотеку. – Да не хочу я как Лука, – капризно отозвался Ролланд. Щеки у него легко розовели от выпитого, да и сам он весь будто плавился под солнцем. – Ну, доулыбается он до секса, и сколько это продлится? Месяц? Кому вообще нужны такие отношения... Кто-то засмеялся, и Лука вроде бы тоже слегка усмехнулся, но сам не понял, чему именно. Вторая усмешка превратилась в громкий выдох и далась куда сложнее. На третьей он снова ощутил эту боль – тупую, тянущую и доселе непривычную. Ролланд вряд ли сказал это со зла, но если бы обернулся, то понял, насколько неожиданно обидно прозвучала эта фраза для Луки, накладываясь на недавний разговор с Руквудом. Это было правдой. Абсолютной правдой. Он любил свободу во всем ее проявлении – в одежде, политике, отношениях, наверное потому еще мальчишкой вздумал навсегда вбить себе в кожу дату окончания Рисорджименто. Италия вместе с храмом Тривии и Верховными Жрецами в юных волшебниках раскрывала эту тягу к свободе по-своему: стоило только в последнюю ночь в храме испить лунного вина, кровь богини ночи, как древняя магия диктовала им слиться всем вместе, сначала телом, потом душой, открывая ее перед богами и самим собой. После этого ритуала волшебники окончательно становились взрослыми, но даже более того – никто уже не оставался прежним. Лука всегда чувствовал, что свобода – это тоже разновидность магии, овладеть которой дано далеко не всем, но кому, как не ему. Его мать забеременела во время ритуала, отцом мог быть кто угодно, выяснить это было сложно, но возможно – наутро все выпускники просыпались в своих постелях с туманными воспоминаниями и без особой необходимости не вспомнили бы ничего. Но Франческа Кастальдо решила не усложнять, предоставив Луке отличную возможность шутить про то, что он в какой-то степени сын Божий. Их жизнь была похожа на дешевые итальянские комедии, которые они смотрели, пока обедали на заправках и выбирали свой следующий маршрут. Исколесив весь юг – жаркий, громкий, с крутым нравом и свободой, пропахшей морским воздухом, они добрались до консервативного севера, который и забрал у Луки мать. Она вышла замуж. Жизнь перестала быть комедией и стала похожа на один из фильмов Дзеффирелли. Ему было восемнадцать, Инквизиция плевалась огнем, узнав о ритуале, и он стал одним из последних, кому удалось познать свою свободу и от которой он вынужден был бежать. Сначала во Францию, а затем, через Ла-Манш, и в Англию. Саунтгемптон, Бат, Бристоль, Суинтон, Рединг и, наконец, Лондон – Лука добрался и решил осесть. Кастальдо тут дышалось с хрипотцой, он ощущал себя слегка падшим ангелом, как любя называла его в письмах мать, но в шутку говорил, что скорее все вороны улетят из Тауэра, чем он изменит себе и своим принципам. Принципам, которые говорили ему жить. Жизнь для Луки была в бесконечной смене лиц и ощущений, но никак не диктовала рамки и длительность отношений, как наивно полагал Ролланд. В конце концов, с Марией они были вместе больше года, пока все, во что он, верил, не спеша разрушалось в каменную крошку. – Кастальдо, выглядишь так, будто второе пришествие отменили. – Очки Шломо бликовали на солнце. – Нет, серьезно, кто обидел моего любимого мальчика? Ларкин, я твой язык на кулак намотаю. – Да это Ростан допил амаретто, не я, – пытался оправдаться Зелман. – Без меня? – Мизрахи был обижен до глубины души, Ролланд попытался незаметно убрать за спину пустую бутылку. – Может, тогда огуречный лимонад? – предложил Мэттью, зажав сигарету в зубах. Он не заметил, как смахнул пепел прям в графин. Шломо поморщился, глядя на мутный бледно-зеленый некогда напиток. – Оставь себе, дорогуша, мне кашрут не позволяет это пить. – Но разве?.. – несмело начал Ростан, но тут же был прерван. – Ты что, знаешь правила кашрута лучше меня? Нет. – Из-за того, что Мизрахи часто вел себя так дотошно, Лука постоянно забывал, что они практически ровесники. – Геррейру разогнал йогу и заявил, что собирается научить крутить задницей всех, даже Ростана. – Глядя на то, как Ролланд завалился под деревом и прикрыл глаза, Соломон замолчал. – Стоит передать, наверное, что его подопытный тренируется в жиме бутылок лежа. – Я тебя слышу, Шломо, – лениво ворочая языком, ответил Ростан. – Эй-эй, ты куда опять? – Он попробовал приподняться, когда Лука встал, но решил не искушать судьбу и снова упал затылком прямо в траву. – Танцевать. – Ролланд на вынужденную улыбку Кастальдо оказался не в силах ответить. Не стоило ему так быстро вливать в себя ликер. – Не давай ему геройствовать, хорошо? – тронул он за плечо Мизрахи. Левая бровь еврея в насмешке приподнялась из-под тонкой оправы очков, но от замечаний он решил воздержаться. Слышалась латиноамериканская музыка. Она сбивала Луку с мыслей о том, что его манифест свободы на самом деле оказался не таким уж и безупречным. Ему хотелось снова тихо подумать в лесу, но он не успел туда свернуть. Под локоть его подхватила Лисса. – Разве ты не шел танцевать? Подумала, тебе нужна пара. – Улыбнувшись уголками губ, она потянула его в сторону музыки. Лука почувствовал себя совсем сбитым с толку, но сопротивляться не стал. – Сомневаюсь, что сейчас я попаду в ритм, – признался он. Лисса пропустила это мимо ушей, думая о чем-то своем. – Прошло уже столько лет, но ничего так и не изменилось. – Кастальдо не понимал, к чему она клонит. Не меняя тона, Зелман буднично продолжила: – Спокойно существовать рядом с Руквудом все еще сложно. – В прошлом мы просто друг друга недопоняли. – Лука попытался убрать свои воспоминания как можно дальше. – Но сегодня наконец-то все выяснили. Так что не додумывай, ладно? – Лисса в его улыбку не поверила. Феликс действительно грозился научить танцевать каждого присутствующего, вот только наблюдающих оказалось куда больше, чем действительно согласившихся попробовать. Судя по четырем приставным шагам и акценту бедром, это была бачата, хотя Лука не то, чтобы разбирался, и легко мог перепутать ее с кизомбой, которую его учил танцевать один анголец, когда они с матерью жили в Апулии. Латиноамериканские танцы так сильно отличались от того, что принято танцевать в Италии. Резкие и четкие движения тарантеллы под тамбурин здесь заменялись плавными перекатами бедер под гитарные переборы. Но для того, чтоб танцевать это, характер тоже должен был быть особенным – южным. – Давайте, девочки, как вы танцуете на кухне, пока никто не видит? – Геррейру поменял с женой руки. Феликс и Кристина были очень контрастной парой. Самая обычная англичанка с той самой бледностью, присущей всем жителям туманного Альбиона, и латиноамериканец, чьего огня в глазах хватало на них двоих. – Тимоти, если ты прижмешь свою жену ближе, с ней ничего не случится. – На этих словах Мэри-Грейс сама прижала Оксли ближе. – А тебе советую подумать, Такер, если решишь ближе прижать мою дочь, – сурово отпустил Эргеч. – Фарук, это всего лишь танец. – Саадет, у которой на руках спал сын Тимоти и Мэри-Грейс, смерила мужа осуждающим взглядом, но тот остался непреклонен. Лука подумал, что выражением лица Айла точно пошла в отца. – Она ж сама его пригласила, – прошептал, смеясь, Саймон и кивнул в сторону брата, который сосредоточенно пытался лишний раз не касаться шестнадцатилетней Фариде. – В последний раз я видел это выражение лица, когда на него безоружного напали три вампира. – Лука усмехнулся. Тем не менее, восточная манера двигать бедрами Фариде и природная пластичность Кеннета позволяли выглядеть им выигрышно на фоне других, даже когда он пытался держать ее от себя на приличном расстоянии. Кастальдо чувствовал на себе чужой взгляд и, покрутив головой, почти ожидаемо обнаружил напротив себя Руквуда. Заметив руку Лиссы на локте итальянца, Адриан осуждающе нахмурился и тихо фыркнул себе под нос, обернувшись на Алиссандра. Гринграсс, к удивлению самого Луки, о чем-то беседовал с мисс Поттер, но периодически отвлекался на танцующие пары. – А вы что, не танцуете, мисс Зелман? – Лука с Лиссой одновременно вздрогнули и обернулись на голос. – С вами точно нет, мистер Лагожин, – настороженно отозвалась девушка. Метаморф не оскорбился, только довольно улыбнулся. – Не догадался по дороге захватить вашего брата, – обратился он к Лиссе, но вот посмотрел на Луку и странно прищурился. Кастальдо подумал, что, начиная с этого дня, наконец серьезно займется окклюменцией. Все это начинало раздражать, и Лагожин, поймав его настроение, решил не лезть дальше. – Это ни к чему. – Лисса почувствовала себя еще более неловко, и Лука никак не мог понять, чем же ей не угодил Паша. Метаморф едва сдерживал себя от какого-то комментария, но видимо даже для него он был не очень уместным. Он достал из кармана джинсов пачку и, вытащив одну сигарету, заложил ее за ухо, решив не дымить при таком количестве детей. Лука не курил, но сейчас ощутил в этом острую необходимость. – Если вдруг встречу, обязательно скажу ему вас найти, – все-таки не удержался Паша, но решил не ждать реакции девушки и, развернувшись, направился к полю. Быстро извинившись перед Лиссой, Лука пошел следом. Он не оборачивался, но знал, что в этот раз его провожает еще более осуждающий взгляд. – Ты полегче, amico, а то не слезешь потом, – предупредил его Паша, глядя на то, как Лука глубоко затягивается. Вот только не был уверен в том, что говорил он только про сигарету. Губы от дыма пересохли, фильтр уже почти тлел. – Уберемся отсюда пораньше? – Паша пожал плечами, но вряд ли был против. – Это точно то, чего ты хочешь? – уточнил Лагожин. Лука удивился его вопросу, ведь раньше он никогда подобное не спрашивал, за Кастальдо открыто говорили его мысли. – Ладно, – выдохнул Паша, он все еще не был уверен. – Разберемся по ходу. Лука надеялся, что хотя бы Паша заставит его перестать так мучительно думать.

***

Сидя рядом с Гарриет на расстеленном покрывале, Роза демонстративно читала «Мандарины» Симоны де Бовуар и каждый раз, когда резкие вскрики других детей авроров заставляли её поднять голову, недовольно поджимала губы. «Совсем, как Герман», подумала Гарри, но решила не озвучивать свои мысли, зная, что Роза, хотя и очень любила отца, ненавидела то, что все её с ним сравнивали. Не сравнивать было трудно: девочка являла миру ту же смесь поразительных бунтарства и занудства, что и Герман в свое время, только обгоняла его в этом развитии на пару лет. Впрочем, как раз этим дочь Грейнджеров гордилась – тем, что на фоне одногодок выглядела выгодно взрослее. Хотя сейчас, изредка косясь на компанию дочерей Джаспера, собравших вокруг себя двух старших девочек Бетти и Спенсера, сына Феликса, Андреса, который уже перестал неловко смущаться своего невысокого роста (в сравнении с Эсер, третьей дочерью Фарука и Саадет, который было-то всего одиннадцать), и даже тихого Алпаслана, старшего мальчика в семействе Эргеча, который смеялся, глядя на безумные проделки тройняшек-Джонс, Роза с трудом скрывала зависть и досаду, которые то и дело разливались по её щекам румянцем. Но упрямством она пошла в мать, а потому продолжала чинно восседать в тени дерева, хотя не надо было быть легилиментом, чтобы понимать, как сильно ей хотелось присоединиться к ребятам. Более надменным выражением лица, чем у Розы, на всей поляне щеголял разве что Флоранс – единственный и горячо любимый сын Форсайта, с которым ему было позволено видеться буквально раз в полгода. Тяжелые отношения родителей на пятнадцатилетнего парня влияли катастрофически дурно: свое уважение к аврорам и их супругам он проявлял в виде молчания, сопровождавшегося тяжелым взглядом исподлобья, скупыми разговорами удостаивал только её, Гарриет, и Шервуда, просто потому, что тот был дружен с его отцом. Во всех остальных Флоранс Хаггарт плевался таким ядом, что проще было не подходить. Собственно, к концу дня уже все это поняли, а потому Флоранс имел возможность наслаждаться одиночеством, сидя под отдельно стоящим деревом, и угрюмо оглядывать всех вокруг. – Не хочешь пойти к ребятам? – спросила все-таки Гарриет, когда Роза бросила очередной полный тихого негодования взгляд на шумную компанию. Девочка заерзала на месте, недовольно глядя на то, как Лили (или это была Эммелина? Или Амелия?) заколдовывает блюдо с пирожными, чтобы те везде следовали за Тимоти. – Нет, – угрюмо ответила девочка, возвращаясь к чтению. – Я хочу закончить книгу. – Гарриет закатила глаза. – Роза, ты напросилась с нами, чтобы «пообщаться», но за весь день ты общалась разве что со мной и с Тедди. – При упоминании крестника Гарри, девочка снова покосилась на компанию, к которой Люпин воодушевленно примкнул, несмотря на то, что некоторых из детей был старше в половину. – А, ну еще с Мэттью. – Роза густо залилась румянцем: понравившийся ей на свадьбе Джинни и Оливера аврор оказался не так сильно заинтересован в её персоне, как изначально показалось, и весь день увивался за сестрой Ларкина – высокой аристократичной красавицей с такими же, как у Розы, короткими рыжими волосами, но более темными, медными, и идеально уложенными, в отличие от вечного безобразия на голове Грейнджер, которое не поддавалось никаким укладочным средствам. – Мне здесь не с кем общаться, – выдала она, тяжело вздыхая, и постаралась сильнее закрыть лицо книгой, сползая затылком по дереву. – Да уж, дорогая, – плюсом того, что Гарри пользовалась у девочки непререкаемым авторитетом, было то, что она могла не стеснятся в выражениях, – с таким настроем тебе только к Флорансу, выражением лица сочетаетесь. – Флоранс – грубиян, – ответили ей из-за книги. – Он еще хуже тройняшек. – Чем они тебе не угодили? – Гарриет обернулась к поляне: Алпаслан, сидя на траве, комментировал попытки младшей сестры научить Джонс рукопашному бою, но бессильно вздыхал каждый раз, как эти попытки превращались в возню и щекотки. – По-моему, милые девочки. – Они ведут себя, как дети. – Роза, вы и есть дети. – Поттер удостоилась несогласного взгляда поверх страниц. – Поверь мне, дорогая, я бы очень хотела в вашем возрасте проводить лето вот так. – Пережитый опыт сделал тебя такой, какая ты есть, тетя Гарри, – манера делать нравоучения у неё была точь-в-точь, как у Германа, – и поверь мне, подобное ребячество никого не доведет до поста главы аврората. – Господи, какая ты зануда, – проворчала Поттер, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. – Хуже Шервуда. – Мистер Шервуд отнюдь не зануда, – возмутилась Роза и даже опустила от лица книгу. – Он очень умный и начитанный. – Ты просто не работаешь с ним больше десяти лет, как я. – «И не спишь», подумала она про себя, зная, что стоит хоть одной рыжей голове семьи Уизли узнать об их с Шервудом взаимоотношениях, как об этом тут же узнает вся семья Уизли. – Ты куда? – Общаться. – Роза еле удержалась, чтобы не закатить глаза. – И съесть что-нибудь. – Приятного аппетита. – Ты не голодная? – Роза покачала головой. – Смотри, если твой папа узнает, что ты весь день не ела, голову он откусит мне. – Я поем попозже. – Девочка перелистнула страницу. – И папа все равно не узнает. – Гарриет махнула рукой: спорить с этим ребенком было бесполезно. Поттер двинулась в сторону наибольшего скопления голосов, смеха и аппетитных запахов: последний раз она ела утром до игры и то, по большей части лишь из-за того, что Кадмус пригрозил не выпустить её на поле, если она не позавтракает. Смешав в тарелке все кухни, до которых смогла дотянуться, Гарриет пошла вдоль края поляны, надеясь, что Феликс постесняется тащить её – занятую поздним обедом и вообще-то совсем недавно чуть не умершую – танцевать бачату. Подперев собой дерево, она огляделась: успешно отнекавшись от танцев с Фариде, Тедди вручил ей Кеннета и растворился в толпе зрителей, решив сменить бирюзовый цвет волос на что-то более спокойное, дабы не привлечь внимание еще какой-нибудь жаждущей танцев девушки. К его радости, таковых уже не осталось. Все девочки младше Фариде, пунцовея скулами на каждый акцент бедром, завороженно смотрели на танцующих, и Гарриет тоже окинула поляну оценивающим взглядом: безусловными фаворитами были Феликс с Кристиной (по её словам, танцевали они постоянно, утром и вечером, но Гарриет не исключала, что это была лишь изящная метафора, чтобы не смущать детей), второе место между собой делили Флеминги и чета Томасов – Абигейл сполна уравновешивала худощавую фигуру Дина, и в её исполнении виляние бедрами выглядело нисколько не пошло, а, наоборот, сдержанно, хотя и изящно, на третьей строчке личного рейтинга Гарри расположились Мэри-Грейс и Тимоти, последний, будучи непревзойденным охотником на метле, на земле и в танце чувствовал себя так неловко, что то и дело путался в ногах, но все равно очень старался. – Он выглядит так, будто сейчас расплачется. – Она не заметила, как к ней подошел Кадмус. На руках у аврора сидел, разглядывая мир большими синими глазами, полугодовалый малыш, его крестник. – О каком из Оксли ты сейчас говоришь? – Гарриет очистила посуду взмахом палочки и левитировала её к складному столу. Дэниел протянул к ней пухлую ручонку и дернул за прядь волос. – Ау! – О старшем. – Кадмус осторожно разжал пальцы мальчика и легонько тронул его за кончик носа. Малыш улыбнулся, и Шервуд не смог не ответить. – Тимоти в совершенстве владеет европейской программой, но латина повергает его в ужас. Как и йога. – Гарриет усмехнулась. Ей вдруг вспомнилось, как таким же жарким летом далекого 2007 года, когда Шервуд её еще на дух не выносил, утомившийся впечатлениями и беготней Тедди уснул, привалившись на плечо Кадмусу, который только в этом году изменил своей привычке тихо читать под деревом, пока остальной аврорат болтает и застольничает. Вместо того, чтобы разбудить мальчика, Кадмус взял его на руки, а все свое негодование адресовал ей, Поттер. Конечно же, шепотом. Передавать его ей на руки он тогда тоже отказался, им пришлось аппарировать к подъезду дома на площади Гриммо, и Шервуд бы настоял на том, чтобы самому уложить Тедди спать, если бы в тот момент времени не стремился сократить их с Гарри общение до критического минимума. – Пойдем покурим? – предложила она, вернувшись из размышлений к реальности. Кадмус кивнул, выискивая кого-то среди зрителей. – Пойдем, только отдам его Саадет. На руках жены Фарука Дэниел почти мгновенно уснул. Гарри не сомневалась в том, что искусство успокаивать младенцев – это тоже какая-то особая магия, только не была уверена в том, что ей можно научиться как-то иначе, кроме как родить и вырастить семерых детей. Для многодетной матери Саадет Эргеч выглядела не просто хорошо, она выглядела потрясающе. Гарриет стыдливо подумала о миссис Уизли: её материнство потрепало гораздо сильнее турчанки, которая в настоящий момент носила уже восьмого ребенка. Шломо был в ужасе, но Саадет, казалось, была бы не против родить и девятого, и десятого – если позволит здоровье. – Ты как? – Гарри отвлекалась от размышлений и фыркнула. Они встали с другой стороны поляны, где было меньше всего детей. – Еще раз спросишь, в порядке ли я, Шервуд, я из тебя ночью всю душу вытрясу, – тихо, так, чтобы мог слышать только он, ответила Гарри, затягиваясь. На лице Кадмуса не дрогнул ни единый мускул, со стороны они выглядели так, будто опять обсуждали работу. – Так ты в порядке? – Поттер не удержалась и усмехнулась. – Смотри, ты сам напросился. – Шервуд не ответил, только загадочно двинул бровями. Поттер снова обернулась к поляне, но зацепилась взглядом за внезапно оказавшегося рядом с ними Руквуда. На Адриане с самого утра лица не было, и хотя сейчас он уже не выглядел таким потерянным, как после матча, выражение лица у него было настолько напряженным, будто он ожидал теракта или диверсии. Уничтожив заклинанием окурок, Поттер подошла к нему и взяла под локоть. – Адриан, я запрещаю тебе так переживать из-за матча. – От её голоса аврор вздрогнул, но в следующий момент натянуто улыбнулся. – Все в порядке, мисс Поттер, я уже не переживаю. – Словам его она не поверила. – Тогда кто обидел моего любимого мальчика? – Руквуд не удержался от улыбки, на этот раз – искренней. Но она быстро угасла, стоило ему заметить подошедшего к ним сбоку молодого мужчину, чье лицо было Гарриет отдаленно знакомым. Видимо, её мучительные попытки припомнить, где она могла видеть эти пронзительные голубые глаза со следами страшной усталости под ними, красноречиво отразились на её лице, Адриан неловко кашлянул, высвобождая руку, и указал на гостя. – Мисс Поттер, это Алиссандр Гринграсс. – Гарриет на автомате протянула ладонь для рукопожатия. Оно получилось очень смазанным, поскольку очевидно аристократическое воспитание диктовало молодому человеку целовать даме руку, а не пожимать её. Тем не менее, парень отнюдь не выглядел сконфуженным. – Мой друг, – добавил Адриан, решив, что стоит обозначить статус своих отношений с человеком, которого он привел с собой на традиционно семейный праздник. Поттер мгновенно оценила родственное сходство: высокие скулы, тонкий нос, идентичная форма губ. Асторию от младшего брата отличал только более открытый и кукольный взгляд, Алиссандр смотрел тяжело и с прищуром, но так лишь казалось из-за строения века. Улыбкой они были очень похожи, как и цветом волос. – Приятно познакомиться, доктор Гринграсс. – Алиссандр замер на полувдохе, Гарриет поняла, что прокололась. – Вы ведь были тогда фельдшером? – продолжила она, не дав понять собеседнику, что ошибка была допущена ею случайно. – В особняке Макнейр, – пояснила она, видя, что юноша нахмурился, очевидно, уверенный, что они встретились впервые. Он выдохнул с легкой улыбкой. – Да, верно, мисс Поттер. Я был тогда фельдшером. – По его лицу скользнула тень очевидно не самого приятного воспоминания. – Сейчас уже доктор. – Все еще с маглами работаете? – Поттер пришлось применить все свое актерское мастерство, чтобы играть неведение. – Вас это удивляет? – Гарри не смогла понять, оскорбленность или ирония звучали в его вопросе. – Это ответственная работа, министр Ашфорд очень поощряет помощь нашим магловским собратьям. – А вам что, так нужно его поощрение? – Алиссандр потратил несколько мимолетных мгновений на то, чтобы подобрать подходящее выражение лица, и расплылся в очаровательной улыбке. – Боюсь, чтобы добиться его благосклонности, нужно что-то большее, чем верная служба долгу. – Поттер про себя усмехнулась: им с министром требовалось немало усилий, чтобы мирно сосуществовать в парламенте. Она решила не церемониться. – Охотно верю. Если уж для его благосклонности не хватает всего рвения Адриана, с которым он берется за магловские дела. – Руквуд, все это время стоящий между ними, внезапно побледнел, как полотно. К её похвале он до сих пор не привык. – К вам попадает много наших пострадавших, наверное. – Гринграсс казался удивленным. – Не так много. В отделении всегда есть пустые койки. – Остаются после умерших? – Отвлекшийся на что-то Адриан, бросил быстрый взгляд на Алиссандра, но тому разговор явно не казался неудобным. – Смерти случаются, – сказал он совершенно будничным тоном. – Организм маглов хуже переносит волшебство. – Память тоже страдает сильнее? – Доктор нахмурил бледные брови, не улавливая, к чему она ведет. Гарриет пояснила: – Память Томаса Уокера ведь так и не восстановилась. – А, этот мальчик. – Алиссандр тяжело вздохнул. – Бедный ребенок. Тот, кто это сделал, вряд ли когда-то до этого стирал воспоминания. Очень грубая работа. – Гарри подавила желание удивленно вскинуть брови: формулировка явно отражала издержки работы, но все равно ей не понравилась. А самое главное, показания Гринграсса расходились со словами Малфоя. – Могу вас успокоить, преступника поймали и уже отправили в Азкабан. На тридцать лет. – Эта информация весьма удивила колдомедика, он сложил на груди руки. – За нападение на магла? – Это было сказано крайне пренебрежительным тоном. – Скорее за то, что двоих наших авроров чуть не сожгли на кострах Святой Инквизиции. – О, Мерлин, какой ужас. Надеюсь, это был не мистер Кастальдо? – Он быстро обвел взглядом поляну, и Гарриет вслед за ним, но Лука, видимо, уже успел уйти. Поттер позволила себе гордую улыбку: – Боюсь, если бы мистер Кастальдо вернулся в Италию, на костре горел бы Папа Римский. – Гринграсс с пониманием закивал. – Что ж, оставлю вас наслаждаться праздником, молодые люди. – Гарри развернулась на пятках и удалилась. Она устала и хотела лишь поскорее оказаться в кровати.

***

7 июля, 2019

Лука никогда не был любителем ранних подъемов, даже на работу он просыпался с тем расчетом, чтобы опоздать на свои законные пятнадцать минут. Вместе с рассветом он вставал только в одном случае – в его постели кто-то был, и этот кто-то должен был уйти. Наощупь, по заломам на обложке он легко нашел нужную книгу. Лука не убирал ее далеко, потому как продолжал перечитывать ее из раза в раз. У него было коллекционное издание с позолоченным корешком, он взял его еще в школьной библиотеке, вот только вернуть уже не смог – храм разрушили. За чтением он не заметил, как медленно просыпался Лондон в выходной день. Лука не хотел особо выделяться на фоне среднего класса и снимал скромную квартиру в Южном Кенсингтоне. Из открытого настежь окна до него долетело шуршание гравия и знакомое шарканье – его соседка, китаянка миссис Ю, каждое утро зачем-то устраивала себе ранний променад в домашних тапках, которые были велики ей настолько, что Лука иногда действительно переживал за ее здоровье. Шум включившейся воды отвлек его на последней новелле первого дня. Кастальдо нехотя скинул ноги с соседнего стула, решив, что сейчас самое время для утреннего кофе. Романо его научил любить Фабио, муж его матери, который настолько тяжело просыпался по утрам, что если бы он на самом деле был его отцом, Лука сказал бы, что пошел в него. В порцию эспрессо выжималась половинка лимона, пока венчик взбивал горячее молоко в густую пенку. Для итальянца капучино на завтрак – не просто плохой тон, а отвратительный, но позволить Лагожину просто бахнуть в кофе полкружки молока Кастальдо не мог. Две чашки леветировали на стол, и Лука смог снова вернуться к книге. Он не любил читать на английском, как и не любил английскую литературу. Отчего-то ему казалось, что не только это утро, но и все последующие дни пройдут в ритме поэзии Шекспира, но сейчас он все еще мог насладиться игрой слов и смыслов итальянского гения. – Опять «Декамерон», ты серьезно? Ты еще не выучил его наизусть? – После душа Паша даже не потрудился одеться, на его бедрах болталось полотенце. Лука только пожал плечами и решил не поднимать голову: когда он читал, собеседнику не стоило надеяться на ответный взгляд, да и что он там не видел. Три ложки сахара, которыми Лагожин, в понимании Кастальдо, все-таки умудрился испортить идеально приготовленный кофе, стали причиной выгнутой брови, не больше. – Это что, летняя депрессия? – Паша печеньем собрал с кофе пенку. – Послушай, мы трахались всю ночь, я имею право наконец помолчать. – О, у тебя намного больше прав, чем ты думаешь. – Шутка не была оценена, страница книги громко перевернулась. – Знаешь, если Бокаччо надоест, советую посмотреть русские сериалы. Маглы снимают их просто без перерыва. Накал страстей не хуже. – Лука подумал, что Лагожин едва ли понимал «Декамерон» в том смысле, который сам Кастальдо в него вкладывал, но решил лишний раз попусту не объясняться. Паша взял со стола свои сигареты. – Эй, не кури здесь. – После вчерашних двух крепких сигарет Лука был уверен, что не притронется к табаку как минимум до следующего лета. Усмехнувшись, Лагожин вышел на балкон, на котором с трудом умещался один человек. Закрыв книгу, Кастальдо уперся взглядом в его обнаженную спину. – Ты сегодня уезжаешь? – Зависит от того, хочешь ли ты, чтоб я остался ещё на ночь. Лука молчал, не понимая, что вдруг заставило его задуматься. Паше не нужно было оборачиваться, чтобы слышать, как крутятся его мысли. – Хочу, – озвучил он не первое, что пришло ему в голову. – Может, подумаешь еще раз? Лука не ответил. Поднявшись, он вылил в раковину остатки кофе и подпер собой косяк балконного проема. – Проблема в том, Кастальдо, – Лагожин прикурил еще одну, – что секс перестает быть хорошим, когда появляются чувства. Особенно если они не к тому, с кем ты ебешься. – Oх, cielo, я итальянец. Секс и есть чувства. – Лука недоверчиво покосился на протянутую ему тлеющую сигарету, но все же решился сделать неглубокую затяжку. – Да ну? – Паша наконец повернулся к нему и провел ладонью по чистой шее. Сводить засосы после ночи было для Луки уже настолько будничным занятием, как чистка зубов. Он терпеть не мог на себе чужие метки и сам старался никогда их не ставить. Еще в школе его однокурсники изобрели простое, но действенное заклинание (после сотни неудачных попыток и прыщавых шей, конечно) для того, чтобы не попасться профессорам, ведь, в конце концов, невинность только усиливала лунный ритуал. Кастальдо прикрыл глаза и глухо стукнулся об стену затылком. – Не думал, что когда-нибудь скажу это тебе, но ты же знаешь, что я всегда могу стать тем, кем ты захочешь. Особенно тем, воспоминания о ком, ты подсовывал мне, когда срывался на нежности. На будущее: поцелуи в плечи оставь для девочек и чистокровных мальчиков, я от такого не таю. – Можешь стать кем угодно, только член свой оставь. – Лука сорвался на легкую ухмылку и отстранился. Он вернулся в комнату и движением палочки заправил постель. Паша увязался следом и уселся на разгладившееся покрывало, стягивая полотенце. – Тебе подать джинсы? – спросил Кастальдо, игнорируя этот недвусмысленный жест. Лагожину было все равно, он понял намек и теперь поочередно притягивал к себе предметы одежды. – Кто сегодня дежурит? – Джон и сэр Энтони. Ну, это помимо Поттер и Шервуда. – В выходные дни аврорат ненадолго вымирал, и только глава аврората и ее заместитель готовы были ходить на работу каждый день. И еще два счастливчика, которые каждую неделю менялись. – Жаль, что не Бэзил. У вас за год столько всего произошло, что мне не терпится выяснить, что из этого еще не знает Луи. – Паша поймал на себе испытывающий взгляд. – Я не такая дрянь, как ты считаешь, и не собирался ничего ему рассказывать. Не думал, что мне тоже может быть обидно? – Прости, не знаю, что на меня нашло. – Лука заправил волосы за уши, чтобы провести рукой по лицу. Ему действительно было не по себе, но плохо о ком-то думать было совсем не в его характере. В прочем, это правило нарушилось еще вчера, и это воспоминание накрыло его волной неприязни. – Он тебе не понравился. Друг блондинчика Поттер. – Паша натянул через голову футболку и следом показалась его нагловатая улыбка. – Да, меня тоже не впечатлил. – Мне просто не нравится, когда люди делают что-то против своей воли. – Лука не мог не заметить, каким кротким становился Адриан под взглядом Гринграсса. – А с чего ты взял, что он заставляет его что-то делать? – Лагожин убрал палочку за пояс, хотя итальянец ни разу не видел, чтоб он пользовался ей. – Может и да, может и нет. По крайней мере, слюни на него Руквуд добровольно пускает. – Почему мы вообще об этом говорим? – Почему ты вообще об этом думаешь? – Этот вопрос волновал и самого Луку. Он потерялся в ответах и решил, что пусть Паша расценивает его молчание, как захочет. Уже на пороге Лука притянул его за шею, целуя в отчаянном даже для него жесте, и запустил руку в его волосы. Они были мягкими после душа и рассыпались между пальцами от прикосновений. Внизу живота кольнуло только еле заметное разочарование, от Паши оно тоже не ускользнуло. Он усмехнулся в поцелуй, но решил его не разрывать, позволяя Луке делать то, что он хочет. В его квартире никогда не было места пустоте – здесь в принципе было мало места, поэтому мебели здесь практически не было, а та, что была, стояла очень тесно, но с захлопнувшейся дверью Лука не смог понять, то ли он облегченно выдохнул, то ли проронил вздох сожаления. На кухне все еще стоял едкий запах дыма. Он никому не позволял курить в своей квартире, но запрещать что-то Паше было просто невозможно, и запах русских сигарет за две ночи осел на балконных шторах. Сидеть за столом, подложив под себя ногу, неудобно – столешница была слишком низкой, но Луке как-то удалось уместиться. Он подвинул к себе кружку Лагожина и постарался вглядеться в ее дно. Со слов матери он знал, что его бабушка гадала по кофейной гуще, да и сама Франческа не раз пыталась научить сына, но к знакам судьбы он, кажется, был совсем слеп, а потому решил оставить это бессмысленное занятие. На блюдце, рядом с недоеденным печеньем лежало еще кое-что. Лука не поверил: круглая пуговица из черного опала с выпускной мантии волшебников храма Тривии, который вот уже двенадцать лет лежал в руинах. Кастальдо не хотел думать, откуда Паша ее срезал. Сжимать ее в руках было приятно, как и ощущать хоть и слабую, но знакомую магию. Он снова думал об Италии и о том, как хочет туда вернуться. Вот только пока еще не был уверен в том, а захочет ли он там умереть. Кастальдо еще раз потер пуговицу между пальцами. Такой несвойственный для Лагожина жест удивлял, но ясно давал понять одно: он сегодня уже не вернется.

***

Гарриет еще два года назад запретила ему проходить в Министерство под видом Ашфорда, а посему, чтобы проникнуть в аврорат, приходилось импровизировать. – Привет, Дорси, – на ходу бросил он дежурному магу. – Представляешь, забыл палочку в кабинете. – Бывает, мистер Далтон. – Волшебник даже не поднял на него голову. – Главное, не напоритесь на Роджера, а то опять какой-нибудь штраф выпишет. – Усмехнувшись, Лагожин прошел к пустым лифтам. Джон Мерритт, глядя в пространство невидящим взглядом, пытался просверлить ложкой дыру в чашке с кофе: прошлая ночь у него выдалась слишком насыщенной, чтобы выходить с утра на дежурство, но Паша решил не поздравлять его с очередной победой на личном фронте. – Привет, Паш, – поздоровался он, не сдержав зевок. Лагожин кивнул, направляясь прямиком к кабинету Поттер, и по дороге пожал руку сэру Энтони. – О, доброе утро, мистер Шервуд! – Не то чтобы он был хоть сколько-то удивлен, найдя в кабинете Гарриет её заместителя. Во взгляде Кадмуса смешалось так много эмоций, что было трудно понять, какая из них была основной. – Доброе, – коротко ответил аврор. – Спасибо, что на этот раз без маскарада. – Гарриет рассмеялась, и Паша тоже не удержался от ухмылки: Шервуд до сих пор не мог ему простить тот раз, когда Лагожин явился к нему в кабинет в виде Поттер. Приходилось признавать, что в фантазии ему не откажешь. – Ты сам виноват, что не догадался. Я вот вас прекрасно различаю. – В мыслях Кадмуса пронеслось сразу очень много вопросов, но он благоразумно решил оставить их при себе. – Ты нас оставишь? – Да, у нас свои девчачьи разговоры. – Шервуд был слишком отпетым британцем, чтобы оценить его русский юмор. Тем не менее, все-таки, пожав ему руку, он вышел. – Ну, садись. – Поттер жестом указала на стул, но Паша решил примоститься на краю стола. Гарриет даже не повела бровью. – Что расскажешь? – Хорошо выглядишь. – Она закатила глаза, располагаясь в своем кресле напротив. – Для того, кто недавно чуть не умер? – Лагожин тихо цокнул языком – Гарри никогда не поддавалась на комплименты. – С каких новостей начать: хороших или плохих? – Начинай с плохих. – Экинбад скрывает от международной конфедерации разлив темной материи в Колыбели жизни. Не знаю, во что это выйдет, но мы даже на Марс свалить не успеем, если Уагаду не справятся. – Как-то это не особо в духе Бабайди. – Поттер нахмурила брови. – Про демона Лапласа он нас сразу заставил всем рассказать. – Проблема африканских магов в том, что они считают, что справятся без посторонней помощи, хотя я бы на их месте известил по крайней мере Регину. – Паша справедливо считал директора русской школы сильнейшей колдуньей во всем мире. – Да ты ей и про всех свои подружек, небось, рассказываешь. – Гарриет явно не разделяла его убеждений. – Нет, только про тебя. – Паша улыбнулся ей своей самой обезоруживающей улыбкой: его отчаянный безответный флирт был основой их с Поттер взаимоотношений. Хотя, конечно, все это было лишь напускное. – И что, насколько быстро придется покидать Землю? – Не знаю, возможно, мы просто не заметим наступления Апокалипсиса, – ответил ей Паша совершенно будничным тоном. – С Апокалипсисом – это к Кастальдо, – тяжело вздохнула она, закидывая ногу на ногу. – Да я только что от него. – Поттер решила не вмешиваться в его личные предпочтения, но догадалась, у кого он находил приют в Лондоне. – В Италии до вашего визита вообще-то было довольно спокойно, я даже беспрепятственно поднялся на Палатин. – Насколько там все плохо? – спросила она осторожно, не рассчитывая на утешительный ответ. – Те, кто не уехал, обречены на истребление. – Гарри кивнула своим подтвердившимся ожиданиям. – За двенадцать лет они уже вырастили себе целую армию. – На её лице отразилось искреннее изумление: о том, что в Инквизиции служат волшебники, Гарриет, разумеется, знала, но о том, что они забирают маглорожденных детей, не сообщалось в официальных сводках. Лагожин пояснил: – Если в семье рождается мальчик, и у него проявляются способности, родителей ставят перед простым выбором – костер или сутана. – А что делают с девочками? – В глазах у Гарри отразился неподдельный ужас. – Им выбора не дают. – В кабинете повисло напряженное молчание. – У тебя есть хоть одна хорошая новость? – Она подняла на него взгляд, полный таящей надежды. – Да, московский патриархат хотел поддержать Папу Римского. – Гарриет побелела. – Господи, и что теперь? – Аврор сидела вся в напряжении. – Да ничего, патриарх внезапно почил. – Паша бесцеремонно почесал подбородок, демонстрируя этим все свое отношение к произошедшему. – Подавился виноградной косточкой. – Я не хочу знать, если ты как-то к этому причастен. – «Я не горю желанием тебя арестовывать», пронеслось в её мыслях. – Не хочешь знать, насколько неудобно ходить в рясе? – Поттер предпочла сделать вид, что не услышала. – В любом случае, сейчас в распоряжении Инквизиции уже около сотни верных солдат-волшебников. – Как они их заставляют? – Никак. Инквизиторы верят в дьявольское происхождение своих сил и находят смысл в вечном искуплении своего врожденного греха. Они постоянно себя истязают, пытки выдерживают лишь самые сильные, так что у них не остается ни грамма жалости. Сопротивление упустило свой шанс выиграть эту войну в одиночку. – Но им никто не поможет. – Поттер была хорошо знакома с магической политикой невмешательства. Мир реагировал, только если угроза вытекала за границы одного государства. – Испания помогла бы, но у них все тоже не слава богу. – Гарри с пониманием закивала: о магической стороне Каталонского конфликта она была осведомлена достаточно. – Зато испанцам жаждут помочь латиносы. – Расскажу Феликсу, он порадуется. – Лагожин покачал головой. – Вряд ли, Геррейру терпеть не может испанцев. – Поттер привыкла не уточнять, откуда он все обо всех знает. – Ну а еще что? – спросила она, уверенная, что хуже ничего не будет. – Восток как всегда полыхает. Арабам, конечно, слабо побороть первородных, но они очень стараются. – Противостоять защитникам Иерусалимского храма вряд ли смогли бы даже Уагаду, но Паша очень надеялся не дожить до такой битвы. – А, ну еще в Тайланде вывели новый вид морского рогатого дьявола. – Гарриет почти вслух подумала, что он мог это и не добавлять. – А что ты в Англии у нас с утра пораньше делал? – Паша ухмыльнулся с деланным сожалением. Вряд ли от Поттер ускользнул факт его раннего прибытия. – Передавал привет масонской ложе от мадам. Ну и еще пытался понять, что за дерьмо у вас тут происходит. – Гарриет заинтересованно подалась вперед. – Азкабан кишмя кишит несправедливо осужденными. – Глава аврората удивленно округлила глаза. – А поподробнее? – Паша слез со стола, чтобы вытащить из кармана сигареты. В отличие от Луки, Поттер не была против табачного дыма в своем кабинете. – Тебе не казалось странным, что за нападения на маглов вы сажаете в основном чистокровных? – Морской пейзаж за заколдованными окнами стоял безмятежным. – Паша, мы не Россия, у нас волшебники с маглами не особенно дружат, в этом нет ничего удивительного уже много веков, – раздраженно ответила Гарриет. – Ладно, а тебе не казалось странным, что практически все они слишком уж явно путаются в показаниях? Вы проверяли их память? – Визенгамот дает разрешение на извлечение воспоминаний только в самых крайних случаях, большая часть не удостаивается даже сыворотки правды. – Лагожин не без улыбки вспомнил, как ему самому была оказана высокая честь быть допрошенным под этим зельем. Правда, ничего, кроме очередных комплиментов, Поттер от него тогда так и не добилась. – Воспоминания о нападениях у многих совершенно ложные. – Он обернулся, Гарриет все еще смотрела на него с недоверием. – Подсунутые. Довольно неплохо, но склейку заметно. Кто-то отчаянно хотел, чтобы их обвинили. – Кому это выгодно? Кроме Ашфорда, конечно. – В её голове скользнули неприятные мысли о новых законопроектах министра. – Вряд ли он опустился бы до такого. – Поттер пожала плечами. – Но я не сомневаюсь, что это какая-то большая игра. Лично мстить такому большому числу колдунов могла только ты. – Гарри в ответ только фыркнула: всех, кого ей было надо, она давно посадила. – И что ты думаешь? – Я думаю, вам надо тщательнее проверять подозреваемых. – Лагожин выбирал слова. Некоторые его догадки Гарриет знать было не надо. – Когда дело кажется прозрачным, служители правопорядке стараются не копаться в деталях. – Ну, извините. Мы тут и так зарываемся в бумажках. – Она откинулась на спинку кресла. – Тебе, между прочим, тоже предстоит. – Слушай, может, стажера твоего привлечем? – Лагожин предлагал это вполне серьезно. – Под диктовку запишет. – Я боюсь, ему слишком рано знакомиться с тобой так близко. – Паша в ответ только рассмеялся, но вот улыбка Поттер быстро погасла: – Я все еще не знаю точно, стало ли больше магловских смертей. Мои источники во мнениях расходятся. – Ну не знаю, – метаморф решил все-таки сесть на предложенный стул, – на твоем месте я бы больше верил Малфою. – Женщина быстро поменялась в лице. – Не лезь в мою голову, ладно? – Да мне даже не надо. Ты слишком громко думаешь. – Гарриет раздраженно поджала губы и поставила более мощные (как ей казалось) щиты. – Но Алиссандр там работает, – вернулась она к теме их разговора. – Меня не подпустили к парню блондинчика. – Давно потухший окурок сам собой вспыхнул в его руке, и Лагожин вытащил вторую сигарету. – Руквуд, видимо, слегка сомневается в своей непревзойденности. – Ради Бога, избавь меня от этих подробностей. – Как хочешь. А я только собирался сказать, как Адриан тебя любит. – Бледные щеки Поттер смущенно порозовели. – Ничего не могу сказать об этом вашем докторе, как и о делах в больнице, туда я зайти не успел. Может, начну оттуда. – И что, я целый год буду ждать от тебя информации? – Он неопределенно пожал плечами, вполне предполагая такой исход. – В любом случае, будь начеку. – Решив не докуривать сигарету, Паша затушил её в чашке с остатками кофе и встал. – И постарайся сама брать больше дел маглов. – Ты сразу уедешь? Ну, после того, как запишешь все это на бумаге. – Уеду. Мне больше незачем оставаться. – Нажав на ручку двери, он вдруг задумчиво замер: – И, Гарри. – Да? – По её лицу было видно, что она надеялась услышать еще какое-нибудь напутствие. – Не буди Мерритта, он почти не спал ночью. – Гарриет бросила быстрый взгляд за стеклянную дверь кабинета: Джон уснул, уронив голову на свои локти. Пустой стол, за которым Паша привык писать чертовы отчеты последние два года, теперь был завален пергаментом, перьями и прочим хламом. Брезгливо поморщившись, Лагожин сел за стол Руквуда – он, конечно же, был оставлен в идеальном порядке.