Тень другого мира за спиной

      Свиток выпал из рук. С оглушающим стуком коснулся пола, неторопливо покатился куда-то в сторону.       — Так зачем ты хотел, чтобы я прочитала это? — звук вышел натужным, пересохшее горло не хотело работать нормально.       Ворон недовольно сощурился и щёлкнул клювом.       — Нам не нужно то, что не принадлежит клану.       — Твой господин так не считает. Да и я... тоже.       Величественно выпрямившись, птица покачала головой, приподнялась на своём импровизированном насесте.       — Замутнён р-разум его. Не видит очевидного, ослеплён слишком идеей своей. Падение линий, возвышение их не столь уж и важно. Блюдётся закон равновесия. Что должно, то будет.       — Что должно, то будет... — словно эхо подхватив его фразу, я горько улыбнулась. — Именно так. Предопределённое судьбой свершится.       Я ненадолго замолкла. Ладонь сама потянулась к груди, коснулась тонкой ткани юкаты. Сейчас даже сквозь неё чувствовалось сердцебиение. Такое быстрое. Пальцы привычно обвели область сердца... Такое живое...       — Но только так, как того захочу я.       — Что-о?! Как-кое самомнение, думаешь, сумеешь подвинуть закон мир-р-розданья? Дур-р-ра!       От переполняющей его злости, ворон сбился на рокочущий клёкот.       — Подумать только! Дур-р-ра!       Яростно взмахнув крыльями, он сорвался с места и, продолжая кричать что-то неразборчивое, влетел в образовавшееся прямо перед ним кольцо искажённого воздуха.       Проводя его взглядом, я медленно опустила голову.       Если всё написанное в свитке правда... то…       Ветер, проносящийся через образовавшуюся дыру ледяным сквозняком, остудил голову. С тихим шелестом пригнал к ногам обрывки наших с Саки рисунков. Аккуратно подняв их с пола, я огляделась. Царивший в доме бардак только усиливал пробирающееся в мысли уныние.       Обрывки в руке с жалобным хрустном сжались. Недоумённо посмотрев на переломившуюся бумагу, я тихонько пробормотала:       — Пожалуй, стоит заняться уборкой...       Потерянно оглядевшись, я обняла себя за плечи. Потолок, разрушенные стены, захламленный пол давили.       Дом словно лишился красок. Превратился в один из тех, что мы видели в прифронтовом городе. Серость, страх, вечное, преследующее тебя, ощущение грядущей опасности, которой ты не в силах помешать. И единственное что можешь — ждать. Потому что смерть может прийти с любой стороны, в любом месте. Безопасности нет. Нигде.       Шинигами вездесущ.       Моргнув — на секунду показалось, что тени на полу сложились в знакомый силуэт, — я попятилась.       Очнулась уже на террасе. Сидя на корточках, оперевшись плечом о столб, бесцельно пялясь куда-то в пустоту перед собой.       Пара звонких пощёчин привела в чувство. Помогла взять себя в руки.       Нужно всего лишь заняться чем-то, переждать пару долгих часов. Дальше будет легче. И Саки… Ей тоже должно быть хоть чуть-чуть легче, не так плохо…       — Нельзя оставлять её в опустошённом, разгромленном доме...              Монотонное создание материалов для починки успокаивало. Когда часто используешь технику замены, такие вещи как необходимый вес и объём деревяшки определяются на глаз. Да и их текстура въедается в память. После масштабных заготовок подобных чурбачков забыть навязчивые узоры коры и деревянных колец, встающие перед глазами каждый раз, когда видишь достаточно крупный ствол, проблематично.       Сейчас же все эти мучения пригодились.       Выращивать деревья и обрабатывать их поштучно было проще, они возникали по первому желанию, но это, хоть и медленнее пожирало скудные запасы чакры, не принесло бы нужного эффекта. А вот вытачивать силой одного лишь желания, мысли, напряжением воли практически из воздуха полноценные рамы для сёдзи — идеально соответствовало моему настрою. Даже если для этого требовалось немного ускорить развитие резерва Саки.       Незаметно пролетел час. Бумага для сёдзи и фусума уже была наклеена на готовые рамы. Теперь дело оставалось за малым. Заглянув в дом, я быстро доломала полуразрушенные перегородки, обнажив почти все комнаты. Мусор с пола быстро перекочевал на задний двор, там, в яме, его уже поджидал разгоревшийся костёр, остальные вещи разложила по местам. Кроме свитков. Они отправились сортировку в библиотеку.       Расставив перегородки в уже подготовленные пазы, я скрылась внутри дома.       Непривычно пустые полки стеллажей придавали библиотеке особый вид печальной опустошённости. Даже заваленный свитками стол в центре, будто проседавший под тяжестью навалившейся на него кучи ещё ниже, не менял общего впечатления. Может даже усугублял.       Подтащив к столу, закинутый в пылу уборки в угол, дзабутон, я провела рукой по горе свитков и вытянула первый попавшийся.       Большая часть из них была скопирована Саки для меня. В основном классические поэмы и сборники стихов — только их можно было быстро переписать, да и калиграфию отрабатывать удобнее на коротких текстах. Лишь десяток посвящался изучению печатей, основам техник и упражнениям для работы с чакрой. Ещё треть — картины. За то время, что провела здесь, мои навыки суми-э заметно улучшились, я даже пробовала экспериментировать с другими жанрами. Не так успешно, но всё же.       И где-то среди всех этих свитков затесался тот.       Приметных деталей на нём не было, куда конкретно он укатился, не запомнила, ещё и сама добавила путаницы, выметая мусор. Читать свиток ещё раз, проверяя себя на прочность, было почти страшно, но позволить Саки увидеть его содержимое — ещё страшнее.       Единожды сделав выбор, стоивший столь дорого, совершить подобное ещё раз… Жестоко. Неоправданно. Непростительно.       Нужный свиток оказался последним. Словно не хотел, чтобы его находили. Подозревал неладное, наверное, как и тот, кто написал послание.       Слова резали по ещё незажившим ранам, наверное именно поэтому, вместо того, чтобы снова разжечь костёр в яме с помощью маленькой искорки, решила дождаться восстановления сил и собственноручно спалить свиток дотла.       Оставив за собой заполненные стеллажи, с рассортированными по темам свитками, выложенными в алфавитном порядке, я захватила из комнаты набор для каллиграфии и вышла на террасу. Специально на тот случай, если управлюсь слишком быстро, оставила несколько квадратов бумаги. Не знаю, когда Саки вернётся, но для набросков хватит и десяти минут…       Когда на бумаге отпечатался последний лист бамбука, я медленно отложила кисть. Чуть не испортила рисунок — руки вдруг задрожали. Кожа на ладонях зачесалась.       Сцепив зубы, я аккуратно перенесла листы бумаги в дом.       Зуд усиливался с каждой минутой. От кожи несло жаром.       С террасы уже можно было разглядеть спускающуюся в долину фигурку.       Осознав, что так и не уничтожила злополучный свиток, закреплённый шнурком на поясе юкаты, чтобы не мешался, спрятала его за спину и, улыбнувшись, бросилась к калитке.       — Саки, с возвращением!       Услышав мой голос, она как-то заторможенно подняла голову, оторвавшись от задумчивого разглядывания тропинки, и выдала вымученную версию ответной улыбки.       — Я дома.       Я наблюдала за ней, ни на секунду не отрывая взгляда. И её фразу, скорее, прочла по губам, чем услышала. Испытание далось ей с трудом.       Войдя в калитку, она молча прижалась ко мне. Обняла.       Похлопав её по спине свободной рукой, я погладила Саки по волосам. Она тихонько уткнулась мне носом в плечо. Почти не дыша. Мне и самой казалось, что каждое лишнее движение чревато. За ним может последовать боль. Для нас обеих.       От её волос шёл лёгкий запах раскалённых камней, песка… солнца. Тепла.       Ладони болезненно запульсировали.       — Постарайся помочь мальчишкам, хорошо? Сама знаешь, за ними глаз да глаз нужен. И… позаботься о себе.       Отстранившись от подруги, я заглянула ей в глаза и через боль сжала в руке свиток.       — Присмотрите друг за другом…       Закусив губу, Саки кивнула. Уголки губ сложились в дрожащую, прыгающую улыбку, но она всё равно старательно давила её из себя.       Проведя тыльной стороной ладони по её щеке, я тихонько рассмеялась.       — Если вы будете счастливы, я тоже смогу простить себе ту ошибку.