Пока ты без сознания

В машине был только один пассажир. Молодой человек, чьи длинные ноги приходилось поджимать на заднем сиденье. За рулем сидел человек в военной форме, очень спокойный, ноги вытянуты, одна рука на руле, фуражка низко надвинута на глаза, так чтобы лицо оставалось в тени. Они не разговаривали в течение первых получаса пути. Затем водитель снял головной убор и положил на пустое пассажирское сиденье рядом с собой. Подняв голову, он посмотрел в зеркало заднего вида на своего пассажира, сидевшего за ним. Адам Грофф вполне мог спать, судя по всем признакам жизни, которые он подавал. Его руки были глубоко засунуты в карманы, а длинное тело покачивалось вместе с машиной, когда они слишком быстро подворачивали. Только пульсирующая на горле вена выдавала волнение Адама. Водитель открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но так и не услышал своих слов, потому что в этот момент они пересекли перекрёсток, где грузовик выехал на красный свет. Раздался грохот и скрежет металла, отвратительная какофония звуков, непохожая на любую другую, когда столкнулись две машины. Когда они вместе неслись через перекрёсток, визг аварии был слышен на протяжении нескольких кварталов, пока автомобили не остановились. К счастью для Адама Гроффа и его водителя, они были без сознания из-за потери крови от разбитого стекла и искореженного металла. Долгожданная чернота забвения овладела ими обоими.

2 Недели Спустя

Молодой человек шёл по пустому больничному коридору, направляясь в палату к 52-ой койке, куда его направили медсёстры из приёмной. Он шёл очень осторожно, потому что на нём были очень высокие красные каблуки. Пурпурная атласная рубашка хорошо сидела на его широких плечах, а сшитые на заказ джинсы облегали ноги. Когда он подошел к двери с табличкой «52», его самодовольная походка несколько ослабла, и он заколебался. Его руки немного дрожали от нервов, когда он толкнул дверь. Когда он вошёл, медсестра в униформе суетилась вокруг кровати и с улыбкой смотрела на него. – О! Один из друзей Адама? – Э... да... Я – Эрик ... – Замечательно! Я так рада, что ты здесь. Мама Адама приходит навестить его утром, но до сих пор у него не было никаких дневных посетителей, и я думаю, что должно быть ему немного одиноко. Взгляд Эрика метнулся к распростёртой на кровати фигуре. Лицо Адама выглядело моложе своих шестнадцати лет... в нём отсутствовало обычное выражение грусти, смешанное с беспокойной скукой, к которой Эрик привык. Серьезность всё ещё казалась отпечатанной на его лице - даже в его коматозном состоянии. Уже не в первый раз Эрик задавался вопросом: что же, чёрт возьми, он делает в гостях у этого придурка. Медсестра все ещё говорила. – И помните, очень вероятно, что Адам всё ещё способен слышать и чувствовать некоторые вещи, может быть, даже видеть, когда его глаза открыты. Есть много случаев, когда восстановлению человека, кажется, помогает семья и друзья, которые разговаривают с ним... Так что говори сколько хочешь. Она снова улыбнулась ему и вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Эрик придвинулся ближе к кровати, его ботинки громко звучали в тишине комнаты. – Ох, я не знаю, что и сказать, Адам. То есть, я хотел поговорить раньше... Ты знаешь... После той отработки... Но ты же не хотел об этом говорить и... Я даже не знаю, хочешь ли ты меня видеть. Глаза Адама открылись, всё ещё пронзительно голубые, но уже несфокусированные и остекленевшие. Эрик посмотрел на него на мгновение, но не было никаких признаков узнавания. Никакого движения. Он немного расслабился и придвинул к себе стул. – У меня нет ничего интересного для обсуждения. Но я действительно умею поговорить. Отис твердит, что я всё болтаю и болтаю. Но на самом деле он может говорить не меньше меня. Он мой лучший друг с детства. Глядя на сильную руку с длинными пальцами, беспомощно лежащую на туго заправленных больничных простынях, Эрик поймал себя на мысли, что медленно тянется, чтобы коснуться её. Он легко провёл рукой по каждому пальцу, прослеживая их, пока говорил. – У тебя никогда не было лучшего друга...или был? Ты всегда тусовался с кем-то самым громким и дерзким... Но в основном ты казался одиноким... Даже когда ты был с ними. Эрик сглотнул, вспышка воспоминаний об этих руках, расстегивающих его ремень, ошеломила его. – Не понимаю, – прошептал он, – Я всегда тебя боялся. Ты столько раз мне угрожал... Ты всегда пытался нарушить моё пространство... Я никогда не замечал, как тебе было одиноко и страшно... Потому что я просто предполагал, что ты слишком жесток, чтобы чувствовать подобные вещи. – Я не знаю, слышишь ли ты меня... Но я собираюсь продолжать навещать тебя. Потому что никто не должен быть без друга в такой ситуации. И ты всё ещё должен мне разговор. Даже если сейчас он односторонний. Эрик придвинулся ближе и нежно провёл пальцами по безразличным пальцам Адама. – Окей, если уж мне придётся говорить самому, то я начну с самого начала. Так вот...есть две вещи, которые я помню с тех пор, когда был совсем маленьким. Во-первых, я помню, что был с моим отцом. Он ловил на себе эти далёкие взгляды и говорил: «Жизнь не всегда складывается так, как ты планируешь». Эрик почувствовал, как по его лицу расползается улыбка. – Даже когда я был совсем маленьким, он разговаривал со мной именно так. Прошло много времени, прежде чем я понял, что он говорит о моей жизни. Хоть мы никогда и не понимали друг друга, он всегда был рядом со мной. Не имело значения, как долго и много он работал. Он находил время, чтобы поиграть со мной. Но мои любимые воспоминания: о нём и маме, до того, как родились мои сёстры. Они отводили меня в церковь, и я становился на стул между родителями, чтобы увидеть хор. Папа никогда много не говорил. Но мама рассказывала мне истории: таинственные, волшебные истории из страны, в которой она родилась, или традиционные английские сказки из детской книги, которую ей подарили, когда семья впервые переехала в Великобританию... А когда я стал достаточно взрослым, чтобы понимать романтические истории, я спросил маму как она узнала...что она действительно любит моего отца. И она сказала мне: Эрик, твой отец... Он сделал мне особый подарок. Он подарил мне весь мир. Эрик громко рассмеялся от воспоминаний. Этот звук эхом разнёсся по мрачной комнате. Он провел рукой по волосам Адама, откинув их на подушку, и доверительно сказал: – На самом деле это был шар с подсветкой. Но для такого романтичного человека, как мама, это был целый мир. Он посмотрел вниз на безмолвное тело Адама Гроффа и почувствовал себя странно покинутым. Высвободив руку, он попятился назад. – Ну... Я думаю, что увижу тебя завтра...