Днем ранее...
***
По широким ступенькам поднимался к гигантскому зданию Архисобора человек в черном плаще с красными лампасами и линиями. Он глянул себе за спину, поправляя фуражку инквизиции: над Гааном вставало искусственное солнце, отражаясь в его карих глазах. С восходом солнца возвышались тени нескольких высотных зданий — пережитков прошлого, в которых сейчас жили самые богатые люди мира. Ну, самые богатые, конечно, строили свои города и крепости, но есть и те, кто может позволить себе жить в роскошной столичной башне, построенной века назад, сохранившей архитектуру “современности до упадка технологий”. Кроме Гаана, естественно, в мире были еще “современные” города с такими высотными зданиями, но они стали мертвыми городами во времена Вечной Ночи. Их замело снегом, а убыток энергии не позволял спастись от холода. Ныне мертвый Бог-Король Енох сумел спасти лишь столицу своего мира от смертельной атмосферы поверхности. К востоку от зданий начинала купаться в лучах света крепость графа Ульмана, оставленного тут Богом-Королем Шерольдом в качестве наместника десять лет назад. Виктор де Корлект иногда представлял, как выглядело настоящее солнце, которое освещало планету в те времена, когда она не укрывалась под планетарным щитом. Щит укрыл планету не только от внешней войны, но даже от света звезды. Говорят, что настоящее солнце, именуемое "Зойша", излучало более яркий свет, нежели искусственное светило экологического купола Гаана. Что бы это ни значило, Виктор все же восхищался и тем, что имел, ведь такого купола не было больше нигде на планете. Остальное человечество жило на поверхности и под землей, в образовавшемся "пещерном" слое коры планеты. Виктор видел тех, кто пришел из пещер, в конце концов он же инквизитор и в прошлом практик, так что ему пришлось повидать много разных людей. Те, что живут в пещерах, своими повадками походили на дикарей, так как им приходится выживать; они имели бледную кожу и являлись весьма недружелюбными личностями для тех, кто по идее должен объединяться в группы, чтобы выжить. В детстве, когда Епископ Вальдрик нашел Виктора в трущобах нижнего города, он говорил своему ученику, что его бывшая жизнь среди бедняков — лишь малая часть того ужаса, который каждый божий день испытывает тот, кто обитает в пещерах. Зал церковной части Архисобора был воистину огромен. Лишь посмотрев на высокий потолок Виктор едва устоял на ногах. В треугольного вида крыше тут и там просвечивали люкарны, хотя во всей красе они еще не светились, ведь солнце только вставало. На стенах между полуколоннами располагались фрески с изображениями каких-то сущностей. В северной части собора возвышалась статуя Бога — огромное нечто, похожее на морское чудище с распластанными во все стороны конечностям и щупальцами. Так или иначе, у Бога нет внешности, потому его могли изображать в любом виде. Над статуей Господа возвышался огромный витраж, в центре которого встроена фигура постхристианского креста: одна длинная вертикальная полоса, проходящие сквозь нее по краям две длинные горизонтальные и одна короткая посередине. Помещение освещали летающие светящиеся сферы размером с человеческую голову. Каждый раз при их виде у Виктора по шее пробегал холодок. Они были природного происхождения и по слухам добывались из светящихся грибов, называемых "люмосовиками". Не счесть сколько их здесь летало: синие, желтые, белые, где-то проглядывались розовые, вероятно, как редкий вид. Виктор шел среди несчетного количества скамей, на которых сидели, склонив голову, набожные миряне. У пьедестала, к которому тянулись десятки лавок, стоял Архиепископ Малх — мужчина преклонного возраста, в три раза худее любого человека с подобным саном, оттого мантия была ему до неудобства большой. Аккуратно уложенные седые волосы уходили далеко под затылок, а густая борода мирно покачивалась в такт словам, произносимым Малхом в честь молитвы. Он молился на языке Клятвы. Клятвенниками являлись все люди, служившие Серой Церкви когда-либо. Каждая монахиня, монах, инквизитор, практик инквизиции, даже ее дознаватели и прочие нелицеприятные личности давали клятву отречения от мирской жизни на этом языке. Со временем службы они постепенно выучивали “язык Клятвы”, и могли спокойно говорить на нем между собой, и это даже в какой-то мере правильнее всего. “В Святых местах нужно говорить на Святом языке” - учил Леопольд в своих писаниях. Хотя, признаться честно, всем было привычнее говорить на общем наречии. Самыми достойными клятвенниками были и есть рыцари Ордена Крестоносцев. Туда набирают детей до четырнадцати лет, всю жизнь обучают их искусству боя и разжигают пламя веры в их сердцах. Из этих детей получаются праведные, великие воины, в чьих сердцах горит неугасаемое пламя, несущее свет Господа даже в самые темные уголки Эвергрина. Тех, кто этот свет отказывался принимать, пламя карало смертью. Когда маленького Виктора взяли служителем в церковь в возрасте десяти лет, он еще не знал, что у него были шансы попасть в Орден. Но прожив под опекой епископа Вальдрика он вырос довольно мягким, но убежденным в своей вере. Вообще, в ней убежден каждый, кто стал инквизитором. В то время как крестоносцы несут свет Господа, обращая безбожников в Серую Церковь, инквизиторы являются мучениками, и не дают этому свету гаснуть во мраке еретических культов. Главным врагом Серой Церкви стал культ Танати, основанный примерно в тот же момент, когда и само постхристианство — более пятисот лет назад. Сейчас этот проклятый культ, выражаясь биологически, паразитировал на обществе. Все больше постхристиан предавало свою веру, примыкая на служение к Чернобогу. Общеизвестным фактом было их стремление к полному уничтожению человечества, и они яро верили в свою невыполнимую миссию. Виктор всегда смеялся, когда представлял, как культисты пытаются убить Бога-Короля, который сейчас в космосе и уже никогда не вернется на эту планету. — Ha khoabal hiona dala. — Воспел Архиепископ Малх при виде приближающегося инквизитора. Виктор встал на одно колено перед пьедесталом и, сложив три пальца, перекрестился. — Barkal. Это значило, что Архиепископ благословил инквизитора, а тот ответил ему благодарностью. — Я здесь, чтобы увидеть Лорда-Инквизитора Краута. — Сказал Виктор, вставая с колена. — Он в своем кабинете. — Неожиданно сухо ответил Святой Малх, уже не певческим тоном. — Старом или новом? — Уточнил Корлект, потому что на прошлой неделе Краут получил своеобразный подарок от Малха, вручившего ему свой кабинет на верхнем этаже. Сам же Малх поселился в цокольном, поучая всех, что "как только ты начинаешь жаловаться на хорошую жизнь — пора сделать ее хуже". — В новом конечно. Он уже перенес все вещи. — Ответил Малх и перевел взгляд на книгу, лежащую перед ним на пьедестале. Виктор осознал, что отвлекает Святого от молитвы, поклонился и отправился в сторону лестниц, куда можно входить лишь церковнослужителям. По пути в кабинет Краута он задумался над тем, какие вообще вещи могут быть у Лорда-Инквизитора, помимо пистолета с серебряными пулями. К определенному выводу он не пришел, зато пришел к определенно богатого вида двери в новый кабинет Гальмана дан Краута. В деревянную отполированную дверь был инкрустирован золотой постхристианский крест и Виктор на мгновение подумал, можно ли ему вообще к этой двери прикасаться, и постучал. С той стороны не ответили, но Корлект не маленький мальчик, принесший письмо, чтобы стучать еще раз. Он открыл дверь и вошел. Это было просторное помещение, в котором вместо передней стены располагалось панорамное окно с сияющим за ним рассветом. В центре стоял большой круглый стол и при его виде Виктор впал в раздумья — как этот стол сюда вообще попал? Чтобы дать точное понятие, насколько он огромен — его окружали тринадцать роскошных стульев, но они, конечно, не были такими роскошными, как стул Малха, стоящий ближе всех к окну. Сейчас на нем сидел Краут — мужчина лет на двадцать старше Виктора, и при одном лишь взгляде можно сказать, что он еще способен на какие-либо физические действия. Он носил более старый и потрепанный плащ, подобный плащу Виктора с особенным отличием: вышивки и лампасы у него были не красные, а золотые. Фуражки на голове Краута не обнаружилось, и Виктор мог видеть его коротко стриженные седые волосы. Лицо все изрезано шрамами, словно у какого-то северного дикаря; один особо мерзкий шрам проходил через губу от подбородка до скулы. Из-за этого потрескавшиеся губы в месте шрама впали и казалось, что через эти порезы Краут может дышать. Несмотря на такие особенности, Краут не имел и намеков на щетину, словно побрился за минуту до прихода Виктора. Кажется, умение бриться с таким набором "особенностей" на лице заслуживало уважения. Взгляд Лорда-Инквизитора как будто постоянно осуждающим все вокруг: он всегда смотрел пронзительно и изучающе, а глаза имели свойство слезиться без причины. За все годы служения Виктор посещал этот кабинет по меньшей мере пять раз, но никогда не видел, чтобы роскошный стол Малха был чем-то обставлен, кроме лампы и графина с водой. Оно и ясно, ведь тут проводился совет Высших санов. Теперь тут, видимо, будут проводиться советы инквизиции. Сейчас кроме лампы и графина стол был завален столбами бумаг. Сам же Лорд-Инквизитор что-то без остановки писал, не сняв перчатку с руки, очевидно, чтобы не стереть пальцы в кости. По бокам помещения стояли полки с книгами и серванты с барахлом вроде серебряных кубков, крестов и икон с изображениями каких-то сущностей. Это, очевидно, оставил здесь Малх. На левой стене расположился портрет Леопольда Первого — Архиепископа, утвердившего Святую Инквизицию. Кроме того, он написал собственную книгу о поиске и поимке еретиков, мутантов, ведьм, колдунов и даже вампиров. Виктор держал одну копию этой книги у себя дома и любил ее читать в свободное время. Жаль, что нынче свободного времени выдавалось все меньше. Справа блестел, отражая своими окантовками рассвет, портрет Уолтера Энка — генерала военных сил “Новой Лиги” — умершей космической мегакорпорации, после развала которой Уолтер Энк и присвоил себе имя “Енох I”, а также целую планету, придав ей статус своего Королевства Эвергрин. На портрете он был изображен в синем мундире с погонами и фуражке. Резкие и строгие черты лица, но ни одного шрама, возможно потому, что он запретил изображать их на своем портрете. Немногие знали настоящее имя Еноха, но Корлект обладал достаточным доверием некоторых Высших санов, чтобы получить эту абсолютно бесполезную информацию. А все таки великий человек был Энк: построил планетарный щит, укрывший Эвергрин от Великой войны корпораций, а потом защитил столицу мира куполом от последствий своего же творения. Под его руководством изобретели эликсир бессмертия, который разрешено было употреблять лишь самому Еноху, а нарушение данного закона каралось смертной казнью. Именно Енох перевернул представления всего населения Эвергрина о религии и придал Серой Церкви статус официальной веры Эвергрина. Те, кто отказался принять "Серославие" — получал альтернативный выход в виде смерти. Енох прожил шесть сотен лет, прозванный Светоносным, так как был единственным, кто нес свет надежды людям, в которых медленно угасала воля к жизни. Двадцать лет тому назад группа террористов во время прямой трансляции Еноха с очередным обращением к жителям Эвергрина о надежде на лучшее, сожгла Бога-Короля на его собственном троне в Гаане. В ту же ночь от заложенной в генераторе бомбы пал Великий Щит, открыв врата Эвергрина перед всеми ужасами космоса. Казалось, что начнутся междоусобные войны подданных, но никто и опомниться не успел, как совет Короля водрузил корону на голову одного из бесчисленных родственников Еноха — Шерольда Седьмого Толстого. А междоусобицы начались уже после коронации, когда Шерольд улетел на орбиту планеты, на свою станцию "Левиафан". Через несколько лет начались первые похищения людей "душеломами" — организацией работорговцев, пытающихся восстановить сожженные войной планеты в этом секторе космоса. Никто не знает из чего состоит их броня, но семисантиметровые пули не оставляют на доспехе душеломов и вмятины — это общеизвестный факт. Ни для кого не секрет, что душеломы обитают в космосе и используют перемещение в пространстве с помощью порталов, чтобы быстро эвакуировать будущих рабов на свою базу, откуда они, по слухам, отправляют тех на другие планеты. Виктор задумался, что было бы неплохо вернуть Великий Щит. Неужели невозможно восстановить эту утраченную технологию? Может, человечество и не против войны с душеломами, а возможно, тем, кто пытался жить на поверхности, не хочется возвращать времена Вечной Ночи. Хотя ответ таился совсем в другом корне: Богу-Королю Шерольду плевать на его подданных, ведь скоро он навсегда покинет этот сектор космоса. Виктор знал, что все ненавидят и презирают нового Бога-Короля, и сам относился к нему так же, но этим не принято афишировать, особенно в столице, где на улицах везде были глаза и уши Короны — его верные ординаторы Трибунала. Пожалуй, единственные, кто может дать достойный отпор душеломам с помощью своего энергетического оружия и боевой подготовки в сочетании с командной работой. Они также помогают Инквизиции в делах по захвату еретиков, если расследование дошло до такого. — Инквизитор Корлект. — Констатировал появление Виктора Лорд-Инквизитор, прекратив писать. — Господа спасем. — Перекрестился Виктор. — Господа спасем. — Ответил Краут и встал, хватая прозрачный графин с водой. — Воды? — Да, спасибо. — Согласился Виктор, ибо отказывать Лорду-Инквизитору даже в такой маленькой любезности было неприлично. Да и вообще, у него действительно пересохло в горле. Виктор подошел к рабочему месту Краута, выдвинул из-за стола один стул и сел. Краут уже наливал ему воду в кубок, и даже при этом странном действии он держал такую прямую осанку, что будь он привязан к столбу - у него никогда не заболела бы спина. Корлекта передернуло при мысли о привязанном к столбу Лорде-Инквизиторе. Он однажды присутствовал на сожжении ведьмы, привязанной к столбу и забросанной собственными еретическими изображениями на бумаге, и в этом он не нашел никаких положительных эмоций. — Есть дело. — Начал Краут, и это очевидно, раз он вызвал Виктора. — Тебе изложить все кратко или в подробностях? Виктор приподнял бровь. Это был странный знак внимания со стороны Краута. — Что ж, раз вы встали так рано для одних лишь записей, вряд ли я могу... — Я не спал. — Усмехнулся Лорд-Инквизитор и шрамы на его лице уродливо попытались изобразить улыбку. — К тому же, я почти закончил. Виктора поразила крепость духа этого человека. Без здорового сна нет здорового мышления, и отказываться от отдыха, имея такой важный титул, довольно опасно. Вдруг завтра половина Гаана поднимет восстание, а Лорд-Инквизитор не выспался? — Ладно, с этим делом не стоит томить. К нам обратился граф Ульман Гаанский. — Начал Краут, оставив графин на столе и подойдя к окну. — Его дочь пропала. — Сказал он своей равнодушной хрипотой. — Насколько я знаю, у него их две. — Да, ты прав. — Краут стоял, скрепив руки за спиной, и кажется, смотрел на дворец графа. — Виера-Фладения, его младшая дочь, просто исчезла два дня назад. Мы должны считать, что это похищение. — Он говорил так, будто и сам не верил в возможность похитить человека из дворца Гаанского графа. — Поэтому я назначил это дело инквизитору Дедвуду, у него нюх на следы, как мне казалось. Виктор слегка поморщился, услышав это имя. Он знал Дагона Дедвуда уже несколько лет, пересекался с ним пару раз на церковных празднованиях, но дальше приветствий они не продвигались. По слухам этот человек был ярым радикалом и прибегал к самым разным и не очень "правильным" методам расследования. Виктор не питал к нему уважения, ведь среди инквизиторов слава распространяется чаще всего слухами, и картина Дедвуда не рисовалась надежной и убедительной. — И причем же здесь я? — Поинтересовался Виктор. — Спустя день расследования Дедвуд ничего не добился. Он допросил возможно всех слуг, и самое интересное что он смог указать в отчете - "На коже дворецкого обнаружена странная сыпь". — Сказал Краут абсолютно серьезно. — Кроме допросов он что-нибудь делал? — У меня такой же вопрос. В отчете ни слова об уликах. Он просто бросил мне его на стол, едва ли сдерживая гнев, и ушел. Виктор взял в руки кубок и сделал глоток, ожидая, пока Краут перейдет к сути. Тот нахмурился. — На этом Дедвуд не остановится, но официальную часть работы он уже выполнил. — Краут тяжело вздохнул. Виктор почувствовал, что сейчас будет что-то нехорошее. Такой твердый мужчина как Краут редко вздыхал так тяжело. — Я не хотел бы прибегать к непринятым методам, но запятнать нашу честь куда хуже. — Виктор заметил как Гальман дан Краут сжал пальцы. — Ты должен найти нашего старого друга, Томаса Горгона. У Виктора пробежал холодок по спине при упоминании этого имени вслух. Ноги слегка онемели, а перед глазами встала картина: человек в грязном плаще, с трещинами на лице. — Без него мы не справимся? — Спросил Виктор, стараясь сохранить твердость в голосе. Голос его дрожал больше от нервозности, нежели от какого-то там страха. — Нет, и ты знаешь, что это так. — Краут повернулся к нему. — Прошу, просто прими это как факт. — Я справлюсь без него, просто дайте мне день! — Встал Виктор, но Краут поднял руку. — Тогда ты потеряешь еще день, упустишь, возможно, единственную маленькую зацепку, которую сможет найти только Горгон. Ноги уже не были онемевшими. К голове приливала жара, в душе сгущался гнев. — Проклятье! Он не станет нам помогать! — Сядь! — Рявкнул Краут, повернувшись. Его неприятное лицо исказилось в гримасе ярости, а глаза стали черными. Виктор быстро погасил в себе гнев, сам того не контролируя, и сел на стул. Он отпил воды, ибо горло уже успело пересохнуть. — Заплати ему, он же наемник. — Краут подошел к столу, открыл столешницу и достал оттуда увесистый мешочек, звякнувший при падении на стол перед Виктором. — Дело не в деньгах, вы ведь знаете, господин Краут. — Продолжил оспаривать Корлект. — Перед такими деньгами не устоит никто, даже если он нас ненавидит. — Хорошо, допустим, он согласится… Что с ним делать, когда он поможет нам найти дочь графа? Краут помедлил, его скулы задергались. — Плюнь на него. — Отмахнулся Лорд-Инквизитор. — Нам нужны похитители. И сама девушка, конечно. — Если похитители не в городе и мне придется идти по следу - я могу полагаться на чью-то помощь? — Виктор взял мешочек с монетами, который оказался действительно тяжел. — Господь в Коме, конечно можешь! — Сказал он резко, и Виктор признал, что задал глупый вопрос. — Я брошу на это задание все силы нашего отдела. Виктор поднялся со стула. Нужно взять себя в руки, ведь он, черт возьми, инквизитор! Он подающий надежды, молодой, гордый собой постхристианин, и никакой проклятый ублюдок не сможет напугать его перед лицом славы великого инквизитора. — Последний вопрос. — Виктор сжал мешочек в руке. Краут повернулся к нему с приподнятой бровью. — Есть наводки на Горгона?