Ищи меня в прошлом

                    Замираю, растворяюсь в ощущениях, которые охватывают всё нутро, рассыпаясь сладкой трепетной дрожью в животе. Губы Оби-Вана мягкие, нежные, и поцелуй робкий, осторожный — он словно боится причинить боль. Его ладони, лежащие на моих плечах, слегка подрагивают.Осторожно кладу руки ему на грудь, хочу провести выше, зарыться в мягкие волосы на затылке, но он вдруг отстраняется, отступает на шаг и тихо, сбивчиво говорит:       — Прости. Мне не следовало этого делать. Ты расстроена, а я…       — Спасибо, что ты здесь, — отвечаю и снова тянусь к нему, не давая упасть в пучину ненужных сомнений и сожалений. Прижимаюсь всем телом, обнимаю, наконец, и целую сама, глубже, удивляясь своей смелости.       Эта ночь кажется длинной и в то же время пролетает в один миг. Мы целуемся, а потом просто молчим, глядя друг на друга, возвращаемся в комнату, и снова целуемся, жадно, как подростки, не желая отпускать друг друга. И так и засыпаем, держась за руки, на диване. Я просыпаюсь одна, укрытая пледом, Оби-Вана нигде нет. Хочу нахмуриться, но не могу — глупая улыбка расплывается на лице. Он не из тех, кто просто сбегает на утро — я в это верю. И пусть между нами не было ничего, кроме поцелуев, я чувствую — для него это так же важно, как и для меня.       И действительно, Оби-Ван появляется через час. Стоит в дверях, смотрит исподлобья слегка виновато, с робкой улыбкой. И я рывком притягиваю его к себе, вцепляясь за джедайский плащ. Когда мы, наконец, отрываемся друг от друга, оба дышим тяжело, часто, и смотрим, наверное, тоже одинаково — безумно, с яркими искрами в глазах.       — Совет примет тебя сегодня, — говорит Оби-Ван, поглаживая мою спину. — Я же говорил — всё будет хорошо.       Он всё время рядом, не отходит ни на шаг, и когда мы летим к Храму Джедаев, вполголоса рассказывает обо всём, что меня окружает. Но я уже поглощена другими мыслями: что скажут, что решат, будет ли у моей планеты будущее. Высоченные колонны подпирают небо, здесь так много воздуха и света, что кажется, будто храм парит в небесах. Большой зал с круглым столом занят лишь на половину — остальные джедаи присутствуют в виде голограмм. Я смущаюсь и с трудом подавляю желание взять Оби-Вана за руку, понимая, что это навряд ли понравится его наставникам. Он тоже нервничает, хоть это почти не заметно: сжимает губы, дышит слишком глубоко, размеренно.       — Квай-Гон связывался с нами сегодня ночью, — говорит высокий темнокожий джедай. — Ситуация выровнялась, но сепаратисты продолжают попытки захватить столицу. Большинство её жителей удалось вывести и спрятать в пещерах.       — И что теперь? — спрашиваю, оглядывая всех по очереди. — Когда вы пошлёте армию?       — Джедаи не посылают армии, — спокойно отвечает темнокожий. — Мы можем лишь усилить армию Республики, но сенаторы пока не решили, стоит ли её туда посылать.       — Как — до сих пор не решили? — вырывается невольно. Я ведь обещала себе быть спокойной! Но получается с трудом. — Люди продолжают гибнуть, пока вы все здесь сидите и что-то решаете!       — Боль твоя понятна нам, — медленно говорит маленький зеленокожий джедай. Магистр Йода — всплывает в голове. Оби-Ван рассказывал о нём. — Но спешка губительна может быть. Для тебя всего прежде.       — А промедление губит мой народ, — цежу сквозь зубы. Оби-Ван стоит рядом, почти касается плечом, и я кожей чувствую волны, что исходят от него: спокойствия или попыток успокоить?       Совет длится ещё полчаса, и с каждой минутой я закипаю всё больше, сдерживаясь лишь благодаря молчаливой поддержке Оби-Вана. Когда все поднимаются, темнокожий джедай, Мейс Винду, и магистр Йода кивают, приглашая проследовать за ними. И снова галерея, но меня уже не поражает её воздушность. Здесь все против, и даже Оби-Ван, который за весь совет так и не произнёс ни слова.       — Мы выжидаем не потому, что боимся или жалеем воинов, — говори магистр Винду. — Поверь, Квай-Гона достаточно, чтобы погасить пожар войны. А если нет — то и армия не поможет.       — Вы так верите в свою силу, — говорю горько. — Вы вообще умеете сомневаться? Хоть в чём-то?       — Сомнения — во тьму короткий путь, — медленно говорит Йода. — Вера — вот то, что к свету приведёт. Вера и сердце, что принадлежит всем, а не одному лишь. — Он внимательно смотрит на Оби-Вана и тот краснеет, опуская глаза.       — Вы же можете помочь! — от отчаяния мой голос начинает звенеть, но я уже не замечаю. — Вы же сильные, умные, храбрые! Вы можете всё!       — Не всё, — сурово обрывает Винду. — Но мы наблюдаем, будь уверена. И не оставим твою планету, если увидим, что ситуация критическая.       — Как будто может быть ещё хуже, — печально говорю, чувствуя, как начинает щипать в носу. Слёзы вот-вот польются из глаз, слёзы обиды и разочарования, и я не хочу, чтобы их видели эти упёртые джедаи.       — Может, — кивает Винду. — Я понимаю, что это сложно, но доверься нам. Неужели Оби-Ван не объяснил, что надо запастись терпением?       — Я только и делаю, что терплю. — Стискиваю зубы, понимая, что дальнейший спор бесполезен. — Можно мне вернуться к себе?       Возвращаемся в молчании, думая каждый о своём. И только за закрытыми дверями даю волю слезам, пряча лицо в ладонях. Оби-Ван замирает, не зная, что делать, но в следующую секунду подходит, сжимает в объятиях крепко, гладит по спине, и волны отчаяния отступают, медленно, нехотя. Но становится легче.       — Почему никто не хочет понять, как мне плохо? — бормочу сквозь слёзы, прижимаясь к нему щекой.       — Они понимают, — тихо отвечает Оби-Ван. — И помогут. Я обещаю, что помогут.       — Ты не можешь давать обещания, которых не можешь выполнить. — Невольно улыбаюсь. — А о чём тебе говорил Йода, когда отвёл в сторону?       — Больше медитировать, — в голосе Оби-Вана звучит улыбка.       — Он догадался? — поднимаю на него испуганный взгляд и тут же тону в его серых глазах.       — Надеюсь, что нет. — Он поднимает руку и убирает волосы, упавшие на мои глаза. — Боюсь, если узнает, мне запретят видеть тебя.       — Несправедливо. — Снова утыкаюсь в его плащ, обхватываю руками и дышу, дышу слабым неведомым запахом, который отчего-то в голове вызывает лишь одну ассоциацию — запах света.       Тянутся дни, редкие новости от Квай-Гона то приносят надежду, то снова погружают в отчаяние. И только Оби-Ван помогает избежать необдуманных поступков, отвлекая, заставляя забыть на время о тревоге и страхе. Он всегда рядом, показывает планету, возит к единственному сохранившемуся на ней естественному озеру, вспоминая, как я любила озеро дома. Наши отношения развиваются неспешно, но поцелуи давно стали смелее, глубже, объятия — раскованнее, а жар внутри разливается от одного только взгляда. Я не знаю, насколько нас хватит удерживать чувства на грани, а в том, что они есть — нет никаких сомнений. Иногда ловлю на себе его взгляд, полный неясной тоски, и сама чувствую, как сжимается сердце от тревоги, не связанной с судьбой моей планеты.       Сегодня он уехал в Храм Джедаев, а я не нахожу себе места, мечусь по покоям, а внутренности сжимает от невнятного страха. Отчего-то кажется, что он не вернётся уже никогда. Прислуга докладывает о посетителе, и я хмурюсь: никого не ждала. В дверях появляется смутно знакомый мужчина, высокий, одетый в форму гвардейца моей планеты. Замираю на миг, а после бросаюсь ему на шею, узнавая одного из своих генералов, которого давно считала погибшим.       — Мы нашли помощь, — говорит он, когда первый восторг стихает. — Вылетаем завтра на рассвете, сейчас на корабль загружают провизию и оружие.       — Помощь? — Не верю своим ушам. Это слишком прекрасно, чтобы быть правдой.       — Я знаю, ты искала, просила помочь джедаев и Сенат, но там могут думать годами. Ты с нами?       — Разве может быть по-другому? — От счастья я готова танцевать вокруг дивана.       — Тогда жди, на рассвете я приду за тобой.       Он исчезает, а я всё не могу поверить в то, что уже завтра увижу свою планету. Не собирать вещи — они мне не понадобятся, да и сборы вызовут подозрения. Не могу унять волнение, прижимая руки к груди, слушая стук сердца, которое, кажется, прыгает прямо в ладони. И только с приходом Оби-Вана понимаю, что не могу просто так уйти.       — Отличные новости! — с порога говорит он, подходит, обнимает и нежно целует прежде чем продолжить. — Совет почти смог проломить сопротивление Сената, осталось подождать совсем немного.       Нет, я не хочу больше ждать. И если скажу, он будет отговаривать. Он поймёт, обязательно, со временем. А сейчас — последние часы, что мы можем провести вместе. Заключаю его лицо в свои ладони, смотрю прямо в ясные глаза и шепчу:       — Я тебя люблю.       Потому что, если я не скажу это сейчас, потом возможности может не представиться. Никогда. Его глаза вспыхивают ярко, обжигая душу. Оби-Ван склоняет голову, соприкасаясь лбами, и отвечает:       — Я тоже тебя люблю, Эл-Рай.       А после не остаётся ничего, кроме нас двоих, наших губ, ищущих друг друга, рук, скользящих по телу, срывающих одежду, душ, жаждущих соединиться, наконец, в одно. Не помню, как мы оказываемся в спальне, но помню, как он целует меня, зарываясь носом в шею, как ласкает жадно, как дышит тяжело, шумно, и я вторю ему. Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем мы становимся одним целым, начиная двигаться навстречу друг другу, забываю обо всём, отдаваясь невероятным ощущениям, которые он дарит. А потом мы лежим, пытаясь выровнять дыхание, и смотрим, смотрим, смотрим друг на друга.       — Когда мы освободим твою планету, я покину Орден, — говорит Оби-Ван, мягко касаясь моей щеки, обводя контур скул. — Если ты этого захочешь.       — Конечно же, захочу, — улыбаюсь и сейчас верю во всё, что говорю. Разве мой побег сможет изменить наши чувства? Конечно же, нет.       До рассвета ещё есть время, и я снова тянусь к нему, ныряя в раскрытые объятия, вновь растворяясь в нём и его любви. А утром, когда небо ещё серое, бесшумно поднимаюсь с кровати, бросая последний взгляд на спящего Оби-Вана. Сдерживаю слёзы, надеясь, что он поймёт. И ухожу.                     Я давно уже сама сенатор. Представляю свою планету, которую тогда всё же удалось отстоять. Но на Корусант прибыла впервые за двадцать лет, старательно загоняя в самую глубь души воспоминания о проведённых здесь неделях. Сегодня я приехала отстаивать позиции торговцев, которым нещадно задрали налоги на крупнейших республиканских рынках. И не собираюсь уступать, подготавливая речь о дискриминации маленьких планет перед большими. Трап опускается, и я выхожу в сопровождении гвардейцев и помощников, пересекаю площадь и почти дохожу до транспортного корабля, когда сердце невольно замирает, а после начинает биться, как заполошное. Узнаю его сразу, его походку, разворот плеч… Он замечает меня, сбивается с шага, дёргает плечом, и я буквально чувствую, как быстро он успокаивается. Подходит ко мне, за его спиной маячит высокий падаван.       — Эл-Рай. — Голос Оби-Вана сух, как ветер в пустыне. — Что привело тебя на Корусант?       — Дела планеты, — улыбаюсь нервно, но ничего не могу с собой поделать. Он изменился. Больше нет смешного мягкого ёжика на голове: волосы ложатся плавными волнами, русая борода скрывает ямочку, которую я так любила целовать. Взгляд стал суровым, или это только для меня он такой? В уголках глаз собралась паутинка морщинок — значит, он всё так же любит улыбаться.       — Как всегда, — ровно говорит он.       — Ты стал джедаем, — я отчаянно не хочу прекращать разговор, хотя совершенно не знаю, что сказать и о чём вообще можно говорить.       — Да. — Оби-Ван не разделяет моего стремления. — Это мой ученик — Энакин Скайуокер. Прости, но мы спешим.       — Оби-Ван! — окликаю, когда он, кивнув, огибает меня. Он останавливается, не оборачиваясь. — Мы так давно не виделись, давай встретимся после того, как оба освободимся.       Оби-Ван оборачивается на короткий миг, сухо кивает, бросает: «Как пожелаешь» и спешно скрывается в толпе.