Покидая розарий

В мае было особенно жарко, и Чеен мало спала по ночам, постоянно просыпаясь от жажды и желания умыться. Стыдливо перебирая ногами, стесняясь спящих студентов из других корпусов, она быстро шмыгала в ванную комнату и жадно лила на лицо и грудь холодную воду из больших кувшинов, сгорая от стыда — вдруг кто заметит ее. Чеен заметно выросла за последние два года — почти уже взрослая девушка — вытянулась, окрепла. Тело ее оставалось еще худеньким и хрупким, но крепкие молодые грудки остро выделялись на юном теле. Красавицей она не считалась — глаза были узкими, а скулы делали ее лицо вытянутым, как у девушек со старых гравюр, однако было в ней что-то особенное и манящее, и поэтому ее сверстники да и ребята постарше всегда останавливались, если она проходила мимо, а иногда и присвистывали ей вслед, вызывая бурный румянец на ее щеках. В такие моменты Чеен тщетно цеплялась за руку единственной подружки Йерим, краснея и от стыда, а та весело хихикала, еле ощутимо оборачиваясь назад. Йерим была младше, но намного смелее — круглая ее улыбка напоминала само солнце. Солнцем она и была — яркая, красивая, рано повзрослевшая. — Ты снова вставала? — сонно спросила Джихе, староста группы, подняв голову с кровати, Чеен поклонилась и стыдливо кивнула, натягивая сорочку на колени. Джихе покачала головой, но сон уже захватил ее, и со стороны ее кровати раздалось ее мирное дыхание. Чеен еще раз поклонилась и быстро забралась под собственное одеяло, изнемогая от жары. Окно в комнату было раскрыто, красивая полная луна светила прямо на единственный письменный стол в комнате, расплескивая свой свет пятнами. — Не спишь? — Йери толкнула Чеен, забираясь к ней в кровать. Чеен охнула — такой горячей была подруга — но послушно подвинулась, чтобы та не упала и не разбудила старших. Йери всегда делала то, что хотела, и никогда не принимала отказов ни от друзей, ни от самой жизни. Попросишь ее не шуметь — она начнет петь или даже смеяться, и тогда от старосты достанется им обеим. Непонятно было, что именно объединяло скромную стеснительную Чеен, у которой были лучшие оценки во всем университете, и шумную крикливую Йери, которая не пропустила ни одного парня в округе — но в первый учебный день они сели за одну парту и больше не расставались. В этой странной дружбе они находили утешение для себя, хотя другим такой подход и был непонятен, Чеен, которая впервые рассталась со своей семьей, согревалась дружбой подруги, а Йери, которой всегда нужен был контроль, подруга помогала остаться в строю. Шел тысяча девятьсот пятидесятый год — пять лет прошло с окончания войны, мирная жизнь еще не успела начаться окончательно, но запахи и звуки ее манили. — Тсс… — тихо прошептала Чеен, Йери пару секунд изучала ее лицо, а потом просто юркнула под одеяло, ущипнув подругу за бок. — Староста уже спит, — сказала она. — Она сегодня слишком много строжилась и шумела, ей нужен отдых. — Зачем ты так? — тихо ответила Чеен. — Джихе-ним приходится несладко. Это же первое младшее женское отделение в университете, ей никто не помогает, даже советом. А тут мы… От нас проблем много. — От меня, — отрезала Йери. — Ты и другие девочки проблем ей не создаете. И потом учеба кончилась. Это учебный комбинат, Чеен-а, тут нужно отдыхать и работать. А не строить из себя командира армии, как будто бы война так и не кончилась. — А разве она кончилась? — пожала плечами Чеен. — Я все еще вижу вывески на японском повсюду… Да и отец писал, что налог так и не снизили, значит, сестра не сможет продолжить обучение на будущий год. Ей придется вернуться домой, а это непросто. — Тяжело приходится… — вздохнула Йери — ее семья была одной из самых богатых в провинции, где она родилась. Отец ее успешно трудился в магазине тканей, а во время войны с легкостью освоил черный рынок. Умный, яркий, шустрый и суетливый — как и его дочь — он легко избегал любые проблемы, приспосабливался к любым условиям, щедро давая взятки сначала японцам, а потом и американцам, которые пришли в провинцию, и сумел сохранить свои деньги. Все его дети получили высшее образование, старших сыновей он сумел устроить в филиалы американских фирм, младшую же дочь, любимицу семьи, Йерим, он отправил в государственный университет, изучать легкую промышленность. Едва открывшийся после войны университет был полон молодых людей, которым требовался заветный диплом — а с новыми законами туда пришли учиться и девушки. Одной из них и была красавица Йери, другой была Пак Чеен, младшая дочь обычных родителей, сдавшая экзамены лучше всех в провинции. Отучившись целый год, неделю назад они приехали сюда со своими товарищами, чтобы отработать два летних месяца на учебном комбинате — поля риса, сои и искусственные сады ждали помощи молодых и сильных, ибо многие из крестьян после войны сюда просто не вернулись. Йери нравилась Чеен — она ей немного завидовала и чуть-чуть жалела ее. Чеен была красивая, но скромная, из-за этого выглядела иногда нелепо, но всегда мило. Чеен жила в общежитие и честно слушалась старших. Чеен краснела, когда парни улыбались ей. Чеен решала примеры лучше всех, и списать у Чеен вскоре стало главной работой для Йери. А еще Чеен хорошо готовила и держала свои вещи в порядке — и понемногу стала приучать к этому и Йери. Для них обеих дружба стала отдушиной, в которой они находили успокоение и стабильность, поэтому, быть может, так сильно и держались друг за друга. И несмотря на то, что старшей сестре Чеен, которая заканчивала курсы стенографисток и должна была на будущий год из-за отсутствия денег у отца вернуться домой и помогать ему, совсем не нравилась новая подруга сестренки, Чеен все равно продолжала дружить с Йери. Та же, окруженная подругами и парнями, любимица университета, защищала подругу от нападок старосты и старших девушек, а иногда отваживала и особенно цепких поклонников подруги, если той это доставляло беспокойство. — Слушай, а давай пойдем в пятницу на танцы, — спросила Йери. — Я все равно пойду, но ты постоянно за книгами да за книгами. Давай пойдем, а? — Не получится… — Чеен ойкнула — подруга снова ущипнула ее от досады. — Мне нечего надеть… И я все равно простою у стены весь вечер. Я от стыда сгорю, там столько народу будет. — Не сгоришь, — Йери властно кивнула. — Платье я тебе найду. Все девочки будут там, да и есть парочка парней, которых мы не должны пропустить. Пойдем, Чеен-а. Хватит сидеть в комнате. Май наступил. Они обе посмотрели в открытое окно, откуда пахнуло запахом свежей сирени, растущей во дворе корпуса, далеким запахом моря — если забраться на водонапорную башню, можно постараться разглядеть белоснежные рыбацкие шхуны на причалах и синюю гладь воды. Чеен стало хорошо и спокойно, рукой она обняла подругу, поправляя простыню под ней, а та уютно устроилась рядом, как птенчик. — Посмотрим еще, — недоверчиво шепнула Йери, прежде чем крепко заснуть. — Найду способ уговорить тебя пойти на танцы, слово даю… — Глупая, — мягко смеялась Чеен, уткнувшись в плечо подруге. *** Наступила пятница — и Йери свое слово сдержала. Пообещав Чеен подарить учебник по праву, который стоил больше двух тысяч вон, она сумела взять с той слово сопровождать подругу на танцах. После тяжелых работ, которыми студенты и занимались в учебном комбинате целые сутки, в пятницу после ужина девочки собирались на танцы, заполнив тесную спальню запахами мыла, дешевой туалетной воды, пудры и румян. Шумная яркая стайка — после войны трудно было найти хорошую косметику или красивое платье — но находчивость и страстное желание оставаться молодыми брало свое — перешивались платья сестер и матерей, а на деньги за подработку или сэкономленные от обедов китайцы-продавцы находили премиленькие украшения или баночки с кремом. Йери смеялась и шумела громче всех в комнате — она была королевой этого собрания. Яркая и красивая в новом розовом платье с кружевным воротничком, она собиралась встретиться с парнями из факультета машиностроения, на которых она и бросала томные взгляды, когда пересекалась с ними в поле. Самый молодой среди них и шумный, Чон Чонгук, был ей особенно по душе. Он был удивительно красив — тонкокостный с правильными чертами. У него был красивый голос, когда он пел под гитару или просто у костра. К тому же у него были шрамы — Йери слышала, что он заступился за свою бабушку, когда на ту кричал японский солдат. Один из шрамов на щеке был достаточно глубоким — и Йери в глубине души видела Чонгука настоящим героем, почти принцем из сказки, смелым и самодостаточным. На него она и собиралась произвести впечатление, надев новое платье. Мать, конечно, ругалась, когда она выпрашивала его, но отказать дочке не смогла — и теперь на Йери завистливо поглядывали все девочки в корпусе. Строгая и уставшая Джихе, даром что кричала весь день, сейчас тоже душилась и наглаживала свое кисейное белое платье, наверняка, мечтает о старосте потока Кан Даниеле. Другие девочки тоже собирались — и острая на язык Миен, и двуличная хитрая Суен, единственная, кого Йери опасалась, и всегда улыбающаяся Дахен, и другие… Исключение составляла только Чеен, которая скромно сидела на своей кровати и взглядом умоляла подругу не настаивать. — Да брось ты… — махнула рукой Суен. — Йери-ним, ты не уговоришь Чеен пойти с нами. Она выше этого. Она любит только книги. — К тому же это насилие, — строго сказала Джихен, пудрясь перед зеркалом. — Не можешь же ты ее заставить пойти с нами. — Заставлю, — гордо сказала Йери. — Она дала слово. Пойдет! — Я не знаю, что надеть, — виновато сказала подруга. — Может, в следующий раз? — Следующего раза может и не быть, — сердилась Йери под шумный смех девчонок. — Откуда ты знаешь, что господин Ким Ир Сен не начнет свое вторжение? Может, завтра мы все в окопах будем? И никаких танцев! Никаких парней! — Сплюнь, дурочка! — смеялась Миен. — Я еще не успела встретить своего Оппу и замуж выйти. Как выйду — там и посмотрим… Под общий хохот Йери потащила подругу к своей тумбочке, копаясь в сложенных вещах. — Это тебе не пойдет, это мрачно… Вот! Надень это! В меру красиво и тебе подойдет. К твоим глазам… — добавила она. Миен и Джихе переглянулись, посмотрев на подруг, первая пожала плечами, вторая отвернулась. Эта дружба раздражала их обеих, но вмешиваться смысла не было — рано или поздно дурочка Чеен сама поймет, что Йери просто любит выделываться на ее фоне, и всему придет конец. А пока… — Собирайтесь побыстрее, — шумно хлопала в ладоши Джихе. — Вместе выйдем и вернемся тоже вместе. Завтра у нас тоже работа, не забывайте… *** Клуб, построенный для местных жителей после войны, был небольшим и совсем неуютным — голые доски, небольшая сцена, флаги, везде флаги, раньше были японские, теперь американские. В былые годы сюда никто бы не ходил, разве что на собрания или для обсуждения какой-нибудь проблемы, но теперь, когда местные поля были полны студентов, их молодая кровь требовала музыки, общения ну или хотя бы какой-то активности помимо тяжелого физического труда — и клуб оказался чем-то крайне необходимым. Гремела музыка — магнитофон привез председатель еще месяца два назад, сломаться он пока еще не успел. Старшекурсники уже были тут — много-много парней, одни парни, и Чеен тщетно пряталась за спину подруги, слишком много посторонних взглядов и слов, если ее отец узнает, запретит общаться с Йери… Несколько онни-старшекурсниц тоже было тут. Это был самый первый поток девушек-студенток — самые отчаянные головы, кому удалось поступить и проучиться в университете. Пожираемые взглядами девчонки хотели рассыпаться в разные стороны, но строгий голос Джихе вернул их на места. Сначала нужно было поздороваться со старшими — и так было правильно. Джихе первая подошла к онни, затем все остальные. — Наши малышки пришли, — пропела Наен-онни, практически копия Йери, но постарше и повыше, да и посмелее тоже. — Какие воротнички! Напоминает старшую школу… Все рассмеялись, староста Джихе — громче всех, она побаивалась старшекурсниц и старалась не раздражать их. — Да ладно тебе… — добрая душа Кан Сыльги улыбалась. — Хорошо вам отдохнуть. Смотрите, аккуратнее с мальчишками. Они добрые, но могут и разыграться. — Да и никакого вина! — строго сказала коротко подстриженная Чонен, староста старших курсов — почти армейская выправка, гордый взгляд. — Если увижу — никаких танцев до конца комбината вам не видать! — Онни, я прослежу, — честно сказала Джихе. — Никто и не подумает! Слово даю… Йери надоело слушать этот разговор, она вцепилась в руку Чеен, другую руку дала Дахен, и они рванули в самую гущу стоящих парней, чтобы поскорее спрятаться от строгого взгляда Онни. — Так-то лучше, — довольная девушка расправила юбки и встала к стене. — Эти чертовы старухи не заставят меня сегодня просто стоять. — Йери… — укоризненно прошептала Чеен. — Не говори так. — Да ладно тебе… — рядом оказалась Суен, глаза ее лихорадочно блестели, пальцы слегка дрожали — она горячо улыбалась, словно что-то счастливое произошло в ее жизни. — Оппа пришел… Я пошла к нему! За ней, как по мановению волшебной палочки, бросились другие девушки — Чеен и Йери только успевали проводить их взглядами. Сменилась музыка — теперь играл американский фокстрот, и парочки, одна за другой появлялись на танцполе. Чеен с интересом изучала танцующих, она впервые пришла на танцы, и ей было интересно просто посмотреть, но Йери намеревалась танцевать весь вечер, поэтому жадно следила за всеми, благо ни один из танцующих парней ее всерьез не интересовал. Взять того же Кан Даниэля, он, конечно, успешный и красивый, лучший студент на потоке, к тому же старше других. Даниэлем он стал во время войны — подрабатывал на торгового агента, а тому трудно было произносить его настоящее имя. Учиться пошел, чтобы поскорее вернуться на работу, учился он тоже хорошо, даже, возможно, слишком хорошо для парня. Красивый и грубый, может отрезать так, что мало не покажется — а в драках силен, один раз так поколотил одного местного хулигана, что тот обходил здание университета за квартал. Староста от него без ума, это видно невооруженным глазом. Или, например, Пак Чимин, красивый парень с вздорным характером, от него без ума половина ее знакомых, учится, правда, плохо, едва не вылетел из университета за прогулы, но отец часто наведывался к ректору — и парня оставили. Сыльги-онни трудно скрывать, что она встречается с ним, хотя все прекрасно знают, что он частенько ходит и к другим девушкам — теперь они танцуют, он кружит ее, а она не скрывает своего счастья, только юбки летят в разные стороны. Все эти мелкие истории не интересовали Йери, она всегда шла к своей цели. Если ей начинал нравиться парень, она не задавалась вопросом зачем и как, а просто делала так, что и сама начинала нравиться ему, благо способов она знала множество. Как только цель становилась достигнутой, Йери шла дальше — но ни один из ее бывших ухажеров не нравился ей больше Чон Чонгука, к этому парню ее влекло слишком сильно. Позабыв о том, что она притащила сюда Чеен и, следовательно, должна присматривать за ней, Йери отчаянно вытягивалась, вставала на цыпочки, стараясь разглядеть его в толпе, и когда, наконец, нашла, легко вышла из ситуации. — Я пойду танцевать, — сказала она подруге. — А ты? — Я постою тут, — скромно сказала Чеен. — Ты не против? Может, мне вернуться? Боюсь помять твое платье и… Голубое платье, которое ей дала Йери, было практически новым — Чеен оно шло безупречно, особенно учитывая, что Чеен была выше Йери, и ей платье было по колено, что привлекало к ней внимание и вызывало всеобщий восторг. Чеен никогда раньше не носила такую красивую одежду и жутко боялась, что испортит ее. — Брось, а! — строго сказала Йери. — Не хочешь танцевать — постой тут. Но подумай, может, все-таки потанцуешь? Раз в жизни выбралась на танцы… А завтра снова работа и работа. Подумай… Не договорив, она тут же растворилась в толпе танцующих, и тщетно Чеен пыталась разглядеть подругу в толпе — ее просто не было нигде. Скромная девушка потупила взгляд и поплотнее вжалась в стену, чтобы никто не увидел ее — ей достаточно было и того, что она вышла из корпуса вечером, уже хорошее развлечение. Чеен родилась в горах, отец ее был простым торговцем, мать занималась хозяйством и детьми. Они мечтали о сыне — наследнике — а родились две девочки, Чесыль и Чеен, которых отец, влюбленный в западную культуру и мечты о свободной жизни, называл гораздо проще — Элис и Розэ, так и повелось. Отец обожал их — девочек — старался создать лучшие условия и отправить их учиться. Небольшие свои доходы он тратил на дочерей, мечтая, что они будут жить лучше, чем родители, но вседозволенности в его доме не было никогда. Девочки посещали священника, много читали, поднимались рано и ложились рано, как и было положено. Старшая, Элис, была посмелее, норовом напоминала отца, могла дать отпор и частенько дралась с соседскими ребятишками, когда они дразнили ее за старое платье. Младшая, Чеен или Розэ, была плоть от плоти матери, скромная и скрытная, понять, что в голове у этой девочки, не мог никто. Предоставленная самой себе, послушная, она жила собственным миром в своей голове, боялась несправедливости и страдала морально, если было больно кому-то возле нее. Она любила родную деревню, уважала родителей и втайне тоже мечтала увидеть большие города, но и боялась их до ужаса. Поехать на учебу ее пришлось почти заставить — после войны здоровье отца ухудшилось, и Чеен панически боялась оставить родителей одних. Мир, сокрытый от Чеен, был ей одинаково дорог и ужасен — а юный возраст пока мешал понять, чего она хочет на самом деле, и как ей этого достичь. — Без образования ты тоже останешься в деревне и умрешь тут от тоски, — строго говорил отец. — Учись, Розэ, цветочек наш, учись. Это твой единственный шанс. Ты самая умная в нашей семье, школьный учитель на тебя нарадоваться не мог — будешь усердно трудиться, другие тоже оценят… Терпение и труд все перетрут. Так и вышло, что накануне своих восемнадцати Чеен с небольшим мешком с вещами поехала учиться в Сеул. Элис встретила ее на вокзале, помогла пройти экзамены и строго опекала ее первое время. Жить с сестрой постоянно Чеен не хотела — побаивалась. За годы, прошедшие в Сеуле, Элис стала строже, похудела и осунулась, и постоянно говорила с ненавистью об американцах и японцах, мечтая, чтобы и те, и другие поскорее покинули страну. Наивной и несведущей в этих вопросах Чеен все это казалось странным, и она торопливо меняла темы. Стоять у стены казалось скучным — и Чеен решила немного отойти, вдруг кто-то из девчонок тоже стоит и не танцует, можно будет поболтать с ними. В коридоре она наткнулась на Пак Чанеля — оппу, который постоянно донимал ее своими глупыми шутками. Высокий, наверное, самый высокий среди всех старшекурсников, широкоплечий и болтливый, он, конечно же, заметил ее и тут же поймал ее за локоть, чтобы подтянуть к себе. — Ба… Пак Чеен собственной персоной тут, — сказал он. — Хорошо выглядишь! Красивое платье! Для меня наряжалась? — Оппа, отпусти… — худенькая Чеен робко пыталась вырвать руку. — Больно, отпусти… Я тут с девочками, за компанию. — И что? — выдохнул он. — Я тоже тут за компанию… Пойдем танцевать, слышишь? Хорошая музыка. Я научу, если не умеешь… — Нет, оппа, не надо, — Чеен тщетно вырывалась, то краснея, то бледнея — друзья Чанеля проходили мимо, обступая их, подшучивая над обоими. На несколько минут она вообще оказалась зажатой в круге старшекурсников, с которыми раньше только здоровалась, девушке стало невыносимо стыдно и больно от такого внимания — а тугодум Чанель и не думал отпускать ее. Он и понять не мог, что девушке могло быть неприятно такое отношение — на самом деле он нравился девушкам, и этой недотроге он точно нравится, стоит только чуть растормошить ее и… — Ну чего ты морозишься, — настаивал он. — Я тут не просто так же… Смотри на меня, эй, смотри! Я тебе не нравлюсь? Жаль… А ты мне нравишься. Потанцуем, идет? Просто потанцуем, ничего больше. Я же не жениться тебе предлагаю, блин… Чеен покраснела, говорить о женитьбе так просто и легко — ей почудилось, что сейчас все вокруг смеются над ней. Глаза ее опустились вниз, рука просто повисла в ладони Чанеля — она потеряла волю и желание, горький комок в горле растаял, оставляя послевкусие — и Чеен с ужасом поняла, что сейчас начнет рыдать прямо на глазах всех однокурсников. До Чанеля, наконец, дошло, что он натворил, и ему самому стало неловко. Он хотел уже отпустить ее и извиниться, когда внезапно сильная тяжелая рука легла ему на плечо — и он тут же резко обернулся, мало кто из студентов решался так подойти к нему. — Хен, — услышал он. — Отпусти девушку. Ей неловко, ты не видишь? Перед ним стоял Джон Со или попросту малыш Джонни, так его называли, местный крепыш, на несколько лет моложе его, парень, который поступил в университет последним потоком, но уже снискал себе славу первого задиры младших курсов. Ему, казалось, было все равно, что перед ним стоял парень старше него и выше него на добрые пять-шесть сантиметров, он спокойно смотрел прямо в глаза Чанелю и страха не испытывал. — Что? — уточнил Чанель. — Ты это мне? Кулаки его болезненно сжались, плечи расправились — как перед ударом. Стоящие неподалёку парни вдруг поняли, будет драка, и легко создали вокруг них импровизированный круг — Чеен, рука которой все еще была в руке Чанеля, подняла глаза, и взгляд ее встретился со взглядом Джонни, в котором, к своему ужасу, она не прочла ничего, кроме презрения и неприязни, словно это она была виновата в том, что случилось с ней. Инстинктивно Чеен дернулась — но вторую ее руку перехватил Джонни и потянул на себя. — Чего тебе? — грубо спросил Чанель. — Идешь мимо? Иди! — Хен, — повторил Джонни. — Ей неловко и больно. Отпусти ее. — Сам отпусти… — буркнул Чанель. Он уже понимал всю глупость ситуации, и хотел уже свалить отсюда, но упрямство и наглость донсена мешали ему сделать это. — Ты же видишь, что она пыталась сбежать от тебя. Какое ты право имеешь хватать ее за руку? Если кто-то схватит так твою сестру? Что тогда? — Я же просто болтаю с ней! — рассердился Чанель. — Мы дружим, правда, Чеен-а? Скажи ему. Скажи… — Отпустите меня оба… — тихо пробормотала Чеен, горькие слезы стекали по ее лицу, ненависть и боль охватили ее. — Оба! Ее резкий крик испугал обоих — и они одновременно выпустили ее руки из своих. Девушка отчаянно и зло — ненависть подарила ей смелость — подняла мокрые глаза на обоих, губы ее сжались — и она тут же выбежала прочь из клуба, легко, как кошка, только юбки платья летели вслед. Толпа парней уже разошлась — раз драки нет, можно вернуться в клуб. Чанель восхищенно смотрел вслед Чеен — впервые он получил хоть какую-то эмоцию от нее, пока не опомнился и не посмотрел совершенно другим взглядом на Джонни. — С тобой я еще поговорю, — угрожающе выпалил он. — Покажу, как надо уважать старших. — Младших тоже стоит слушать иногда, — спокойно сказал Джонни. Он прекрасно знал, что силен, и что в драке легко может противостоять даже верзиле Чанелю. — А девушек не обижай, хен. Им и так несладко приходится. Он спокойно удалился прочь — так, чтобы Чанель мог догнать его при желании, от драки Джонни никогда не отказывался. Среди зрителей этой безобразной сцены остались только двое — Чон Чонгук и висящая на его шее Йери. — Это же твоя подружка… — заметил он. — Не пойдешь за ней? — Оппа… — укоризненно пробормотала девушка. — Я тут ради тебя… А Чеен-а успокоится, и мы поговорим. Сама виновата, дурочка, Чанель-оппа просто пошутил. Можно было бы ответить ему и все… Она влюбленными глазами смотрела на Чонгука — наконец, тот заметил ее и пригласил танцевать — никакая подруга не стоит того, чтобы прервать такой момент. Сам же Чон Чонгука молча смотрел вслед Джонни и вспоминал, как громко крикнула тихоня Пак Чеен, когда ее рассердили окончательно. Он и раньше замечал эту девушку, единственную, кто, казалось, совсем не интересовалась им — но теперь им овладел спортивный интерес, может и он сумеет растормошить ее, если уж Пак Чанелю удалось. Вот только злость от нее неприятна — гораздо интереснее было бы увидеть в ее глазах интерес или еще что. Шел май 1950 года. До начала войны оставалось чуть больше месяца.