Покидая розарий

Полковник Ким оказался удивительно красив — и Чеен не сразу даже поняла, настоящий ли это человек, настолько правильными и ровными были черты его лица, стройным был его стан. Он напоминал живую картину, и она не сдержалась — тщательно рассмотрела его высокую фигуру в новеньком кителе. Красные нашивки напоминали ей маки — невольно она подумала, что ему бы больше пошло носить цветы вместо кривых звезд. Ким Джису его знала — они поздоровались формально, а затем уже более дружелюбно, она даже подала ему руку, и он ее галантно пожал, как будто бы они столкнулись в ресторане или на собрании. Потом он пошутил насчет ее прически, но совсем не обидно, а даже забавно, а она ответила в тон ему, и они снова мило посмеялись вместе. Его адъютанты — у него их было три — все не сводили с нее глаз, стараясь угодить красавице — один взял ее портфель с бумагами, другой мирно рассказывал о недавних событиях, третий предложил воды и стул. — А это кто? — спросил полковник Ким, глядя на Чеен — взгляд задержался на ней ровно половину минуты. — Новое ваше увлечение? — Побойтесь бога, разве так можно, — рассмеялась подполковник. — Она моя помощница. Решила завести одну по вашему примеру. — Она не коммунистка, — заметил один из адъютантов. — Она явно не из наших рядов. — Я ее перевоспитаю, — пообещала Ким Джису. — Она способная милая девочка. Из нее может получиться замечательный человек под красным знаменем, и я не могла позволить, чтобы ее расстреляли только из-за того, что она не знает, как правильно жить. — Она не военнообязанная, — пояснил адъютант самой Ким Джису. — Просто медицинская сестра, попавшая в плен. — Это многое объясняет, — равнодушно сказал полковник Ким. — Не перестарайтесь, товарищ. Если вдруг что-то пойдет не так, как должно быть, вы вполне можете получить наказание. — Я об этом знаю и ошибок не допущу, — пообещала ему она. — А теперь, может пройдет вовнутрь? Тут немного холодно, да и мы устали с дороги. Их проводили в огромное здание, напоминающее барак, но с множеством коридоров и дверей. Удивительно, но внутри оно оказалось довольно утепленным и отделанным, кое-где даже лежали потемневшие от времени ковровые дорожки, собранные видимо с официальных зданий. — Что это? — шепнула Чеен адъютанту, тот поморщился, но ответил ей — Ким Джису просила его приглядывать за Чеен и помогать ей. — Ставка коммунистической партии Кореи, — объяснил он. — Сюда враг не доходил и не дойдет, это место подходит для собраний и обсуждений. Дальше только Пхеньян и наши территории, если нет возможности вернуться домой, то приезжают сюда. — Но говорили, что недалеко линия фронта… — Чеен опустила голову. — Разве это не опасно для всех этих командиров? — Конечно, опасно, — адъютант недовольно прошипел. — Но идет война, идиотка. Во время войны нет надежды на то, что все будет в розовых облаках у мамы на руках. Они знали на что шли и готовы рисковать жизнями. Кроме того… — Тише… — сказал ему один из адъютантов полковника. — Здесь где-то ходит капитан О, а с ним шутки плохи… Адъютант Ким Джису согласно кивнул и замолчал — и Чеен больше не смела задать ему вопрос или даже поднять глаза. Непонятный и страшный капитан О испугал ее до смерти, а в ее положении опасно было привлекать к себе внимание, да и слишком хорошо запомнила она слова Ким Джису. — Она права, — промелькнуло в голове Чеен. — Я должна играть по правилам, если хочу выжить. Я не просто в осажденном Сеуле сейчас и работаю горничной в доме капитана Чжан, я попала в логово к врагу и чудом избежала казни. Если я дам им повод усомниться во мне, все они без сожаления простятся со мной. Она вдруг поймала себя на мысли — совсем недавно она была готова умереть, практически простилась со всеми и даже находила в смерти утешение. Теперь же — нет — смерть начала пугать ее и причинять ей боль. Словно огромное отчаянное желание выжить и вернуться домой проснулось в Чеен и вело ее вперед теперь. — Я не могу сдаться, — думала она. — Я все равно однажды умру, как сказала Ким Джису. Но умереть теперь, когда я вырвала жизнь из лап смерти, это будет просто глупостью. Отчаянная и преисполненная решительности Чеен больше всего на свете хотела принять следующий бой и выиграть его или хотя бы не проиграть полностью. Она хотела жить. *** — Тут хотя бы тепло и чисто, — скептически сказала Ким Джису, когда их привели в небольшую комнатушку, в которой ей предстояло прожить несколько дней, пока будут идти переговоры. — Но роскоши, конечно, нет. Чеен молча раскладывала ее вещи, оглядывая комнатушку. Крошечная софа, на которой предстояло спать госпоже подполковнику, письменный стол и стул, тумбочка с тазом и кувшином для умывания. В углу железная вешалка на трех ножках, единственное окно завешано тюлем, с изнанки обросшем изморозью. — Условий никаких, — резюмировала красавица. — И куда мне разложить вещи? — Вы много взяли? — спросила Чеен, с трудом поднимая ее чемодан. — Нет, там в основном бумаги, — равнодушно сказала Джису. — Но я взяла одно платье, чтобы надеть на ужин какой-нибудь. И ночную рубашку взяла. Я же женщина. С этим трудно было поспорить, и Чеен открыла ее чемодан, выгружая кипу документов — личные дела осужденных и расстрелянных на стол, далее достала пару сменных мягких туфель — носить сапоги целый день было невыносимо сложно, и аккуратно завернутые в бумагу вещи госпожи. Это напомнило ей те времена, когда она так же раскладывала вещи красавицы Шухуа. Теперь ее нет, и ее брат исчез. Что будет дальше?.. — Осторожнее, Пак Чеен, — предупредила Джису. — Там кое-что хрупкое. Чеен с удивлением достала пару бутылок хорошего вина с иностранными этикетками. Обложенные вещами для амортизации, она сначала и не заметила их. — Это на английском? — спросила она, разглядывая этикетки — давно в ее руки не попадало что-то красивое и изящное. — Не могу даже разобрать. — Это французский… — улыбнулась Ким Джису. — И в армии есть только один человек, который может прочесть то, что тут написано. Я не могу. Я не учила языки. Я знаю только китайский и японский, будь он неладен. — И кто же может прочесть? — Капитан Дженни Ким, может сталкивалась с ней? — Ким Джису поморщилась. — Хмурая зануда с пухлыми щечками. Я как-то общалась с ней, когда только начинала служить, у меня челюсть свело от скуки. Такая нудная и правильная. — Да, сталкивалась… — пробормотала Чеен. — Видела ее в Сеуле. Она служила там во время осады и… Я помню ее. Кошачьи красивые глаза. Очень стройная и красивая девушка. — Да, любимица высоких чинов, — Джису улыбнулась. — Она знает французский и английский. И еще много чего знает. Читает постоянно и учиться всю свою жизнь, но не из желания, а просто потому что надо. Жертва обстоятельств и зануда, как я и сказала. Не дай бог попасть под ее начальство. Чеен вспоминала хмурое лицо Дженни Ким, ее оскорбления и обвинения. Ей вдруг показалось, что Ким Джису совсем не знает ту, кого знает она. Дженни Ким не зануда, она движима долгом, а еще она одинока. И, конечно, она без ума от человека, за которым и пошла служить. Она влюблена в Мин Юнги, она за ним хотела пойти, и человеку, идущему своим собственным путем, этого, конечно, не понять. Ким Джису, свободная и ветреная, никогда не поймет Ким Дженни, которая служит и любит одинаково сурово. Поэтому она и позволяет смеяться над ней и осуждать ее поступки — Чеен же делать этого никогда не стала бы. В любых обстоятельствах. — Она очень правильная и честная. Я бы даже сказала, что она порядочный человек, — вырвалось у Чеен. — Суровая, да, но порядочная. — Ты абсолютно права, — улыбнулась ей Джису. — Но какое это имеет значение, когда вокруг война, а ты всего лишь женщина и капитан? Капитаном она стала недавно, кстати. Сделала намного больше меня, но всего лишь капитан. Кто ее слушает? Одна чернь и мелкота армейская. А представь, сколько она бы сделала, если бы могла дотянуться до самых небес?.. Она изящно села на софу, сложив ногу на ногу, улыбнулась. Чеен вдруг почувствовала себя маленькой и недалекой — Ким Джису, конечно, знала намного больше нее, и жизнь видела с другого ракурса. Было в этом что-то неправильное и нехорошее, как ей казалось. — Ты не можешь диктовать миру, как ему жить, если ты сам никто для мира, — объяснила она. — Пока ты никто — молчи. Добивайся и поднимайся. А когда достигнешь вершины — расскажи миру свою историю. Твои принципы не так важны, пока ты вынужден подчиняться чужим принципам. Для этого я и тружусь в поте лица, еду туда, куда мужчины бояться ездить, копаю так глубоко, куда мужчинам нет пути. Понимаешь? — Нет, — честно сказала Чеен. — Точнее, понимаю, но не знаю, зачем вам это. — Я хочу понять, как устроен человек, — развела руками Ким Джису. — Мне не нужны власть или деньги, мне нужны все тайны мира. И еще история. Хочу знать историю. И менять ее хочу. Поэтому я и пошла служить в арьергардные войска. Они ведь экспериментальные. На бумагах нас вроде как и нет. Сюда отказались идти многие генералы, даже за хорошее жалование. А я пошла просто так. И тут сделала карьеру. И поднимусь еще выше и еще. И до конца войны я окажусь там. Она подняла руку вверх — и Чеен подняла глаза туда же. — Где? — спросила она просто. — У бога? — Лучше, — улыбнулась Ким Джису. — За столом товарища Ким Ир Сена. Человека, способного творить историю. По правую руку от товарища Сталина. По левую руку от товарища Мао. От тех, кто творит коммунизм, к тем, кто будет защищать его. Я буду рядом с этими людьми. Я буду с ними и буду видеть все своими глазами. — И зачем же это вам? Чтобы быть важной для мира? — Чтобы мир больше не был в опасности… — устало пояснила Ким Джису. — Я не хочу жить всегда в войне, Пак Чеен. Я слишком много отдала ей, больше — нет, ничего не отдам. Ты поняла меня? Понятен тебе мой посыл? Посыл ее был слишком очевидным — и Чеен вдруг почувствовала нечто вроде уважения к Ким Джису. Она бы с радостью обсудила с ней вопросы насущные еще и еще, или, по крайней мере, поговорила бы с ней о Ким Дженни, но та уже торопилась — она проголодалась, а еще хотела показать свою новую выглаженную форму, и готовилась сделать это как можно скорее. *** Обедали они в изящной комнате, в которой был относительный порядок — блюда приносили откуда-то с улицы, ухаживали за полковником Ким и подполковником Ким их адъютанты. Причем все четверо спешили сначала помочь красавице Джису — уж очень она была хороша, никто бы не устоял. Сняв пальто, приведя в порядок волосы, она выглядела особенно хорошо, изящная и стройная, с очаровательной улыбкой и элегантными манерами, кроме того, ее живой характер и осведомленность помогали обеду состояться вообще — она поддерживала любую тему и помогала ее развить, не было нужды тащить слова из нее тисками или вовсе развлекать ее. Полковнику Ким она тоже нравилась — это было заметно — но уж очень странным он был, этот молодой человек, вроде бы и человек долга, а вроде бы и обычный парень, Чеен никак не могла понять его. — Ваша девочка будет есть? — спросил он у Джису, когда его взгляд случайно упал на Чеен — та стояла позади, как прислуга, к полковнику и подполковнику ее просто не подпускали. — Поест, конечно, — Джису обернулась. — Я не оставлю ее голодать, не беспокойтесь. Вы очень заботливый, благодарю вас. — Зря вы притащили ее сюда, — отозвался он. — Тут не место женщинам. Особенно молодым и уязвимым. — А как же я? — с улыбкой спросила Джису. — Мне тоже не следовало приезжать сюда? — Вы на особом счету, вы же знаете, — он кивнул. — И я бы не сказал, что вы уязвимы. Насколько я знаю, вы выйдете из любой воды сухой и невредимой. И вы намного умнее большинства мужчин в вашем окружении. — Благодарю, — Джису улыбнулась. — Только не большинства, а практически всех. У меня не самое умное окружение. Но физически, естественно, я уступаю всем вам. Пришлось расти умом, если не получилось силой. К тому же моя работа не предполагает ручной труд. Скорее, мне нужно работать по-другому, иначе не получится. — Вы удивительны, — рассмеялся он — она и возвысила его в этом разговоре, и задела его чувства. — Не зря генерал Чхве рекомендовал именно вас. — Он хотел отомстить мне небольшой инцидент, — рассмеялась в тон ему она. — Приревновал и решил, что лучше мне погибнуть близ линии фронта. Но, вот незадача, я выжила. — К огромной удаче всех нас и нашей родины, — отозвался полковник. — Я тоже очень рада быть живой и невредимой… Они весело переговаривались, ели с аппетитом. Чеен заметила, что полковник все же внимательно разглядывает свою собеседницу и делает некие выводы, понятные лишь ему. — Скорее всего, — подумалось ей, — Он служит на разведку или связан с ней. У него взгляд чекиста, как сказал бы Чон Чонгук. И он понимает, что она, в сущности, арьергардными войсками противостоит ему. Поэтому они не совсем друзья — скорее, временные партнеры, а в общем — враги. И она точно знает, что ей нужно сказать ему в данный момент, а он точно знает, что должен ей ответить. Чеен еще раз посмотрела на красивое лицо молодого мужчины — и вдруг почудилось, что он на самом деле напоминает ей до ужаса самого Чон Чонгука. Тот же умный взгляд, те же осторожные манеры, та же аккуратность и предельность в каждом движении. — При других условиях и Чон Чонгук мог бы стать кем-то большим и великим. А этот человек мог бы быть обычным человеком, живущим в любви и согласии. Какая странная жизнь и как сложно ее понять… И был бы этот обед совсем непримечательным и обычным, если бы не то, что в самом его конце дверь не открылась, и туда не ввалился бы высокий молодой мужчина в запачканной форме и грязных сапогах. — О Сехун, — сердито сказал полковник Ким, — Ты снова начинаешь свои игры? Я же предупреждал, не тащить оружие сюда, нам еле-еле удалось приготовить эту комнату для приема пищи и обсуждений… — Какая разница, если вокруг война, — грубовато бросил он. Посмотрел на Чеен — она стояла ближе всех к нему и бросил ей свою винтовку — Чеен едва успела подставить руки и поймать ее, иначе она упала бы на пол. — Тащи мне сюда еды, красотка, — сказал он. — И вина. И побольше. Он нагнулся пониже — заглядывая в глаза Ким Джису, которая вдруг замолчала и даже не ответила на его приветствие. — Госпожа Ким, — нарочито вежливо сказал он. — Вы рады меня видеть? Не мог же я пропустить общение с вами?.. *** — О Сехун раньше был моим командиром, — шепотом рассказал Чеен адъютант Ким Джису, — Ее поставили на его место, а его сняли за кое-какие проблемы, которые он доставил всем. — Правда? — Чеен тщательно ополаскивала тарелки в кипятке, от которого болели руки — зато никаких жирных разводов и запаха. — Неужели? Я думала, что она всегда во главе отряда была… По вашим разговорам так казалось. — Не слушай чужие разговоры, — проворчал он. — Да что с тебя взять, ты всего лишь девка… — Они не в ладах, да? — спросила Чеен. — Он весь обед пытался разговорить ее, но она была явно не рада его видеть. Молчала и старалась сделать вид, что его нет. А его одежда вся в крови, и кровь свежая. — Откуда ты видела? — адъютант нахмурился. — Он что — тебе свою одежду дал? — Сказал постирать, — виновато шепнула девушка. — Кажется, думает, что я служанка или горничная. Мне несложно, постираю. Все равно сидеть просто так — подполковник Ким явно не хочет разговаривать. — Он не твой начальник, — ворчал адъютант, — Ладно, поступай как знаешь. В конце концов, я-то тоже не твой начальник. Мне вообще все равно. — А почему его сняли? За что? — Был трибунал, — молодой парнишка уже забыл, что еще два дня назад презирал Чеен — ему тут было скучно и неуютно, а адъютанты полковника его не считали своим, поэтому и оставалось болтать с Пак Чеен, она хоть и девчонка, но служит его командиру. — Я не знаю подробностей, я тогда был на фронте… Но говорят, что за жестокость. Вроде как он расстрелял целый взвод врагов что ли… Преступников, конечно… Но без приказа. — Разве не этим все занимаются на войне? — Он служил в арьергардных войсках, дура, — отозвался он. — Не наши это методы. Мы должны другим промышлять. Например, должны искать места нужные и нужных людей, простые военные действия и прочее оставь обычным врагам. Это же не наша работа. — И тогда поставили ее? — Ее ангажировал генерал Чхве и еще многие, — вспомнил адъютант. — Но она и сама попросилась. Мужчины многие отказались, а она попросилась. Сказала, что у нее там свои дела. Красивая и смелая — какой должна быть коммунистка. Поэтому ее и отправили. И не пожалели — она, в отличие от О Сехуна, старательная и очень аккуратная. И дела правильно ведет. И не ошибается. — Он теперь служит полковнику Ким? — Да, он его старше, правилам не подчиняется, и обоим это приносит неприятности. Кроме того на О Сехуна сложно повлиять, слишком уж он гордый и делает всегда только то, что сам хочет. Такой характер, порода такая. — А она? Она его боится? — Скорее, старается не обострять, она же умная. Да и он сын какого-то важного человека в Пхеньяне, его всегда отмажут. У нее тоже богатые родители, но тут, видимо, даже ей приходится уступать. Он посмотрел на Пак Чеен, которая домыла посуду и внимательно слушала его болтовню, рассмеялся. — Хватит, — решительно сказал он. — Я пойду готовить документы для собрания, а ты поешь и возвращайся к нашему командиру. Спроси, может ей что-то нужно. Она расстроенная была после обеда, побудь с ней. Ты же девка, может, она снова начнет болтать с тобой… — Хорошо, — кивнула Чеен. — А где мне можно будет посидеть, если она не захочет меня видеть? Я не хочу мешать, просто боюсь, что тут меня могут наказать, если застанут не там, где нужно. — В коридоре посиди, — задумчиво сказал парень. — Там есть закуток, где я вещи свои оставил. Кипятка напейся, оденься потеплее и посиди. И не выходи оттуда. Постарайся быть там. Если поймают, могут посчитать, что ты действительно рыскаешь в поисках информации или еще чего. И тогда подполковник Ким будет сердиться на меня… Чеен кивнула ему, убрала посуду в коробки, а потом завернула еду, которую оставили для нее в старую газету и пошла в тот самый закуток. Хлеб с маслом и вяленое мясо показались ей особенно вкусными, а кипяток с сахарным песком согрели изнутри. Ей меньше всего на свете хотелось мешать красавице Ким Джису, но ее адъютант был прав — она тут из-за нее, значит, обязана помогать ей. К тому же та действительно расстроилась, быть может, она захочет чего-нибудь, что Чеен сможет для нее достать. Если же нет, придется приступить к стирке вещей непонятного капитана О, которые он сунул ей в руки — надо будет найти воду и порошок, и хорошо бы стиральную доску найти… Уже стемнело, и в коридорах огромного барака было сумрачно и неуютно, Чеен с надеждой подумала — хорошо бы Ким Джису впустила бы ее в свою комнату, там хотя бы немного светло и теплее тоже. Она осторожно подошла к двери — прислушалась. Сначала ей показалось, что там никого нет, но после она поняла, что в комнате Ким Джису не одна. Она говорила с кем-то — и Чеен узнала голос, который отвечал ей. — Что тебе нужно? — спрашивала Ким Джису. — Зачем ты тут? Преследуешь меня? — Кому ты нужна, принцесса… — грубоватый голос принадлежал только О Сехуну, никому кроме него. — Много о себе возомнила. Я тут из-за идиота Ким Тэхена, он заставил меня пойти с ним. Моя б воля, я бы на фронте был. Бил врага, пока вы играете в разведчиков. — Ты идиот, — отозвалась она. — Выйди вон отсюда, я хочу отдохнуть. — А если я тоже хочу отдохнуть? — вдруг услышала Чеен. — Я же не просто так нашел твою комнатушку. Пока твои слуги далеко, я могу помочь тебе расслабиться. Ты же знаешь, чего я хочу… Давно тебя не видел и… — Оставь меня в покое… — Ким Джису повысила голос — куда только делся ее обычный игривый уверенный тон. — Не смей приближаться ко мне, иначе я… — Закричишь? Ну закричи, попробуй… — О Сехун хрипло рассмеялся. — А я тогда тоже начну кричать. Или просто говорить. Или даже шептать. Расскажу одну интересную историю о том, как одна маленькая девочка решила, что может быть хозяйкой положения и… — Хватит, — попросила она еще раз. — Пожалуйста, хватит. Сюда могут зайти, тебя могут услышать… Ким Тэхен здесь и не только и… — Какая мне разница, — недовольно сказал мужчина. — Я тут ради тебя. Ты мне принадлежишь, милая Джису-ши, не забывай. Ты мне обещала кое-что, так вот выполняй свое обещание… Чеен услышала странный звук — заскрипели протяжно ржавые пружины софы, Ким Джису вскрикнула, словно пыталась на заплакать, О Сехун что-то долго шептал, дверь слегка приоткрылась — и Чеен при свете тусклых вечерних окон увидела, что он обнимает девушку обеими руками, пытаясь уложить ее на софу, она отчаянно сопротивляется — но одна его рука плотно лежит на ее талии, а другая уже забралась в вырез ее формы, сминая блузку и китель. Чеен вдруг стало невыносимо горько и страшно — она поняла, что именно пытается сделать с Ким Джису этот человек — и картины собственной боли снова появились в ее голове. Тот, кто однажды пережил насилие, никогда не сможет забыть его до самого конца — насилие останется с ним навсегда, даже когда его будет переживать кто-то другой. Ким Намджун, которого уже нет на земле, также стискивал ее грудь, сжимал ее тело, требуя свое, брал ее в любое время, оставлял на ней свои следы, делал с ней все, что хотел. Он никогда не спрашивал, никогда не пытался заслужить ее расположение, он просто насиловал ее, не замечая, как ей больно и страшно, как она устала от его домогательств, как горько ей жить со всем этим ужасом. И вот теперь другой мужчина пытается сделать это с другой женщиной. Не с Чеен. Но с женщиной, такой же слабой и уязвимой. — Зря вы притащили ее сюда, — в ушах звучали слова полковника Ким, услышанные за обедом. — Тут не место женщинам. Особенно молодым и уязвимым. Как тогда ответила ему Ким Джису? Она посмеялась? Нет. Она сказала, что же насчет нее… Она ведь тоже молода и уязвима… И вот теперь с ней происходит насилие — и Чеен вынуждена смотреть на это со стороны. Он уже успел уронить ее на софу — она отчаянно пыталась столкнуть его с себя, но он стянул с себя грязный китель и расстегнул брюки, удобно устраиваясь на ней. Отчаянно и упрямо девушка пыталась сопротивляться — и Чеен четко осознала, вспомнила, именно Ким Джису спасла ей жизнь. Сможет ли она, Чеен, пользоваться этим подарком дальше, если не спасет ее теперь от бесчестья? Чеен точно знала, что не сможет. Она приняла единственное верное для себя решение — и с силой распахнула дверь.