О капусте и королях

— Минут через десять зелье закипит, и тогда ты должна произнести над ним заклинание, — небрежно проговорил Люциус. — Я? — нахмурилась Гермиона. — А почему я, а не ты? — Потому что! — отрезал Малфой и чуть погодя высокопарно добавил: — Женская магия. Подобная практика довольно часто используется в темномагических ритуалах. Не уверен, что ты знакома с подобными чарами даже косвенно, — надменно закончил он, радуясь, что сумел хоть в чем-то одержать над ней верх. — Не знакома, — подтвердила Гермиона и протянула руку за руководством. — Но очень хотела бы познакомиться поближе, когда вернемся. Пробежала глазами по испещренной знаками странице и только тут заметила рядом с нужным заклинанием маленькую отметину. Скорее всего он обозначал заклинательницу, и Гермиона сдалась: надо, так надо. Люциус, все это время наблюдавший за ее действиями, внезапно рассмеялся: — Ты шутишь! Вообще-то, все, что я сейчас делаю, является прямым нарушением моего условно-досрочного освобождения, и если об этом прознают, я не поставлю за свою жизнь ни кната. А потому я не стану обучать тебя темной магии. Во всяком случае, в этом вопросе на меня можешь не рассчитывать. Гермиона загадочно усмехнулась. — Я возглавляю отдел экспериментальной магии, если ты забыл, — напомнила она. — Что мне стоит объявить эти занятия засекреченным проектом, о котором будет знать только министр? Сердце Малфоя пропустило удар: как же он мог забыть — мисс Грейнджер действительно стала довольно влиятельной персоной! После стольких разрушительных событий, судьба наконец вновь становилась к нему благосклонной и преподносила подарок в виде лояльного к нему руководителя. Который не станет изводить разного рода придирками, да еще и в той области, где он чувствовал себя как рыба в воде. Кто знает, может, таким вот немудрящим способом он снова вернет себе если уж не совсем такое же положение, каким обладал до войны, то по крайней мере, тихое, спокойное существование. Оставалось только дождаться окончания испытательного срока и посмотреть, что из этого получится. Ничего удивительного, что подобные размышления до сих пор не приходили Люциусу на ум: он пробыл в лаборатории меньше четверти часа, когда прогремел взрыв, а потом на него свалились дела более важные, чем призрачная перспектива восхождения по карьерной лестнице. — Если тебе удастся договориться с министром и получить от него письменное разрешение на наши... занятия, то, думаю, мы сработаемся, — кивнул Люцис. — Правда, с терпением у меня дела обстоят не очень хорошо, но, если я правильно помню, ты всегда была способной ученицей. В ответ на его комплимент, Гермиона покраснела. Представив на мгновение как много времени им предстоит провести вместе, в голове у нее промелькнула довольно неуместная сейчас мысль, и от этого в животе вдруг стало настолько жарко, что она затрепетала. — А что мы должны делать после заклинания? —чтобы скрыть внезапно накатившее смущение перевела разговор на другую тему Гермиона. Однако голос ее все-таки дрогнул и Люциус с трудом подавил желание приподнять бровь: она все же заметила и оценила его прекрасную форму на рыцарском турнире, и он это почувствовал. Чувствуя какую-то непривычную для обоих неловкость, они постепенно разобрали остальные указания, время от времени консультируясь с монахом, чтобы инструкция получилась точной. В какой-то момент Гермиона поймала себя на том, что перечитывает написанное уже в третий раз, и решила удостовериться, что поняла все так, как и должно: — Это действительно то, о чем я думаю, или мы что-то неверно истолковали? Нам нужно помочиться в котел? — Ч-что? — давясь смехом переспросил Люциус, тщательно помешивая мутное, густое зелье в виде восьмерки. Чтобы получше рассмотреть страницу, призрак проскользнул сквозь Гермиону. Ощущение было такое, будто ее ударило слабым разрядом электрического тока. Тогда она положила книгу на стол и отошла на несколько шагов назад, чтобы оказаться подальше от его бестелесной фигуры. — Я... ну... — замялся монах, прочитав то, что ввело ее в ступор, и почему-то возмутился: — Никогда в жизни! А тем более сейчас! — Да в чем дело? — теряя терпение, спросила Гермиона, которую эти недомолвки стали понемногу раздражать. Люциус, все так же продолжая мешать в котле, вытянул шею и попытался заглянуть в книгу. — Ну, видишь ли, этот знак указывает, что со следующим заданием может справиться только мужчина. — Значит, Люциус должен помочиться в котел? — Вот уж нет! Люциус должен в него не помочиться, а излиться, — фыркнул монах. — В смысле? — растерянно спросила Гермиона. — Что?! — воскликнул Малфой. — Можно подумать, я сейчас в настроении! До Гермионы наконец дошло, что именно ему предстоит, и она нервно захихикала. Но когда Люциус свирепо на нее уставился, ее хихиканье перешло в хохот. — Ну вот как я сейчас смогу... — пробормотал Люциус и неожиданно удивился — почему это вообще его волнует? Подобная практика довольно часто встречалась в темномагических ритуалах (особенно когда речь шла о зельях), и он неоднократно так делал в присутствии других Пожирателей Смерти. Не придавая при этом абсолютно никакого значения чисто механическим движениям, совершаемым во имя великих целей Темного Лорда. Но вот сегодня... Стоя перед молодой женщиной, ровесницей его сына, ему стало до жути стыдно за то, что он собирался сделать. Видимо смущение настолько явно отразилось на лице Малфоя, что Гермиона, собравшись с духом, решила его подбодрить: — Я отвернусь к стене. Может, чтобы тебе легче было настроиться, превратить какой-нибудь предмет в привлекательную?.. — Ничего мне не нужно! — оборвал ее Люциус. — Лучше пойди в угол и постой там спокойно. Гермиона поджала губы подковкой и, круто развернувшись, отправилась куда он велел, но напоследок не удержалась и ехидно заметила: — А что, Пожиратели Смерти тоже стояли в углу, когда ты?.. — Живо! — рявкнул Малфой. Его душил смех, но усмехнуться он позволил себе лишь тогда, когда она торопливо проследовала к дальней колонне. Вот ведь заноза! По дороге в угол Гермиона прихватила с собой книгу псалмов и теперь с преувеличенной тщательностью рассматривала в ней картинки, пытаясь не обращать внимания на шорохи, долетавшие до ее слуха. Малфой старался не шуметь, пока возился с одеждой, но Гермионе показалось, что еще немного и она попросту оглохнет от звука расстегиваемой молнии. Щеки тут же залил румянец и девушка от души порадовалась, что этого никто не видит. Тогда она снова попыталась сосредоточиться на красочных иллюстрациях, и, чтобы заглушить характерное шуршание, принялась тихонько мурлыкать под нос одну из своих любимых песен. Певица из нее, честно говоря, была никакая, но бульканье котла и треск горящих поленьев надежно скрывали ее вокальные пассажи от слуха Малфоя и не могли помешать ему закончить начатое дело. Гермиона уже дошла до припева "Танцующей королевы"*, как вдруг отчетливо услышала громкие звуки, напоминающие влажные шлепки, а следом за ними и тяжелое, учащенное дыхание Люциуса. Совершенно не отдавая себе отчета в том, что делает, она медленно закрыла глаза и задышала в таком же рваном ритме, что и он. С момента ее последнего секса прошло так много времени, что она уже и забыла, когда именно это было. В череде дней, до предела занятых работой, физические отношения как-то незаметно отошли на дальний план. Скорее всего потому, что достойных кандидатов на вторую половину кровати ей почему-то не встречалось, а уж о тех, кто был бы ей ровней в зельеварении, и говорить не стоило. Гермиона напряженно прислушивалась к тому, что происходило возле котла, и внезапно ее разобрало любопытство: интересно, член Люциуса действительно настолько большой, судя по амплитуде движений, или ей просто хотелось бы, чтобы он таким оказался? И еще — каково это, ощущать его в себе, если сидеть сверху? Что же касается самого Малфоя, то он не сводил с Гермионы глаз. У него сперва и в мыслях не было пялиться в ее сторону, но взгляд почему-то снова и снова возвращался к ее силуэту со склоненной к книге головой. В какой-то момент воображение стало рисовать крайне соблазнительную картину: вот она прогоняет замковых шлюх и, в качестве компенсации, предлагает ему себя... А потом он вспомнил, как, будучи хорьком, прижимался к ее груди... В фантазиях Люциуса она была грязной шлюхой, исполняющей все его прихоти, но когда Малфой услышал ее неровное дыхание, его возбуждение усилилось настолько, что ему захотелось прижать ее к стене, задрать платье и вбиваться в нее до той поры, пока она не выкрикнет его имя. Однако на первом месте все же стояло треклятое зелье, а секс с мисс Грейнджер автоматически переходил в разряд заоблачных мечтаний. Он услышал ее протяжный полустон-полувздох и, кончая, чуть не рухнул на колени. Ему потребовалось несколько минут, чтобы радужные круги перед глазами наконец уступили место привычному зрению, после чего Люциус прошептал очищающее заклинание и, сокрушенно качая головой, привел одежду в порядок. Дыхание его постепенно выровнялось, и он уже хотел спросить у монаха о следующей части приготовления зелья, как вдруг перехватил хитрый взгляд призрака направленный на Гермиону. Брат Уэзерби, оказывается, все это время тоже смотрел на нее, только при этом он еще и посмеивался. И эта усмешка почему-то разозлила Малфоя. Захотелось спросить: "Что здесь смешного?", но монах, заметив его напряженное лицо, подплыл ближе и, все так же хихикая, прошептал: — Знаешь, а ведь ты ей нравишься. — Ой, отстань! — отмахнулся от него Люциус, заводясь еще больше. А тот только расхохотался в ответ и полетел к Гермионе: сообщить, что она уже может к ним вернуться. Услышав предположение призрака, Малфой почему-то покраснел и чтобы скрыть румянец за клубами пара, принялся мешать в котле с удвоенной энергией. Грейнджер покинула свой угол и подошла к нему с совершенно непроницаемым лицом. Судя по тому, с каким тщанием она продолжила закладывать в зелье ингредиенты, кроме них ее сейчас вообще ничто не интересовало. Истинный мастер зелий. И все же Люциус успел уловить несколько пристальных взглядов, брошенных в его сторону. Возможно, они были совершенно случайными, но Малфой непроизвольно подтянул живот и расправил плечи. Оставался последний компонент — вода. Люциус влил в котел столько, сколько требовалось, и смесь приобрела положенную ей консистенцию. Наблюдающая за процессом Гермиона шумно вздохнула: — Похоже, у нас появилась надежда выбраться отсюда. — Угу, — кивнув, подтвердил Люциус. — Не знаю, как кому, а мне нужно выпить, — заявил он и прошагал туда, где прежде лежал труп брата Уэзерби. Немного пошарил там и извлек на свет знакомую Гермионе бутылку и деревянную чашку. — Вот как? Значит, перед тем, как уничтожить тело, ты нашел его потайной карман? — усмехнулась Грейнджер. — Ты же не думаешь, что этот тайник смог бы ему еще пригодиться? — снова рассердился Малфой. Плеснул в чашу приличную порцию вина и, пригубив, продолжил: — Надо же как-то скоротать время, пока зелье остынет и примет голубой оттенок... Или зеленый, если что-то пошло не так. — Когда ты так говоришь, я думаю, что идея напиться не настолько уж и плоха, — фыркнула Гермиона. — Твое здоровье, — отсалютовал ей чашкой Люциус, в три глотка выпил содержимое, наполнил ее заново и протянул девушке. — И твое, — вернула ему жест Грейнджер и, отпив, удивленно подняла брови: — Почему оно такое жирное? Такое ощущение, что я пью елей. — Потому что монаху не хватило смелости совершить набег на припасы барона, и тогда он совершил набег на священное вино, присланное для проведения церковных обрядов. Так ведь? — повернулся к брату Уэзерби Люциус. Тот лишь загадочно улыбнулся и возвел очи горе. — Какое теперь это имеет значение? Считайте, что вместе с этим вином вы приняли мое благословение. Чтобы все у вас получилось как надо, — подал голос призрак. Гермиона вернула чашу Люциусу. Он налил себе еще одну порцию, выпил, отставил емкость в сторону и снова принялся пересматривать руководство по приготовлению зелья. — Значит так — после того, как оно будет готово, мы должны обмазаться им с головы до ног и произнести заклинание. А потом что? — поинтересовалась Гермиона, вроде бы ни к кому не обращаясь напрямую, но Малфой принял ее слова за руководство к действию и заглянул в конец рукописи. — Ты не поверишь, — удивленно приподнял он брови. — Если мы не допустили ни единого промаха, то после того, как прозвучит последнее сказанное слово, мы пробьем дыру в реальности. — Да что ты? Как это, оказывается, просто, — голосом, полным сарказма, отозвалась Гермиона. — Во всяком случае, здесь так написано, — нахмурился Малфой и пробежал глазами предыдущую страницу. После чего снова вернулся к последнему абзацу. Потом пожал плечами и вопросительно уставился на Гермиону. Та потянулась к книге, и их пальцы на мгновение соприкоснулись. У Грейнджер моментально пересохло в горле и ей пришлось сглотнуть, чтобы не закашляться. — А ведь ты прав, — задумчиво сказала она, изучив написанное. Люциус сердито уставился в ее растерянное лицо: — Но здесь больше ничего не написано, кроме того, что мы должны "пробить дыру в реальности". Оба они одновременно повернулись к призраку, и тот пролетел сквозь Люциуса, чтобы взглянуть на книгу. — Рискну предположить, что "проделать дыру" вы должны при помощи своих палочек, — неуверенно пробормотал монах. — Ладно, пока оставим это, — решительно махнула рукой Гермиона. — Вопрос вот в чем: как долго можно хранить это зелье? У нас полный котел, и я не думаю, что мы используем его за один раз. — Пока оно остается синим? — догадался Люциус. — Понятия не имею. — Что ж, будем надеяться, нам не придется выяснять это в процессе, — со вздохом ответила Гермиона и покачала головой. Малфой всмотрелся в ее напряженное лицо и внезапно все понял — она сомневалась. Выпускница факультета храбрых и отважных страшилась неизвестности. — Ты же знаешь, мы все сделали правильно, — сказал он, прислонившись к одной из каменных стен и, неожиданно мягко, продолжил: — Чего ты боишься? — Попасть во времена более худшие, чем эти, — вздохнула Грейнджер. Она снова наполнила чашку монаха вином, отпила из нее, поморщилась и вытерла губы тыльной стороной ладони. — Не переживай: если мы упоминаемся в церковных записях, то для нас всегда найдется прибежище, — заверил ее Люциус, в глубине души совершенно не чувствуя той уверенности, какая звучала в его словах. — А что, если мы случайно вернемся в более давнее прошлое, а не в будущее? — сморщив лоб, жалобно спросила Гермиона. — Тогда станем разбираться с этим на месте, — твердо заявил Люциус. — Что проку беспокоиться о том, чего еще не произошло? Гермиона задумалась. Потом набрала полную грудь воздуха и выдохнула: — И снова ты прав. Люциус изумленно приподнял брови: откровенно говоря, он вообще не ожидал, что Гермиона станет относиться к нему, как к равному, а она взяла и сделала это. Причем за столь короткий промежуток времени. Или, может, она действительно искала компетентного партнера по приготовлению зелий? Господи, куда катится министерство?.. Гермиона заглянула в котел. — Кажется, оно начинает приобретать фиолетовый цвет. Отлично! Мы не ошиблись — скоро зелье должно стать синим. Перед тем как заговорить, Люциус немного подумал — никому и никогда прежде он не говорил ничего подобного (кроме Нарциссы, конечно): — Ты действительно очень искусный зельевар. — Спасибо, — тихо поблагодарила Гермиона, по лицу которой разлился яркий румянец от его похвалы. — Это тебе спасибо, что вытащила меня из гоблинской тюрьмы, — преодолев уязвленное самолюбие проговорил Малфой: его гордость все еще страдала от того, что он был спасен обычной маглорожденной девчонкой. — Что мне еще оставалось делать? — рассмеялась Гермиона. — Разве что оставить тебя там? — Кто-нибудь другой на твоем месте сделал бы это не колеблясь, — серьезно сказал Люциус. Гермиона поняла, что он имел в виду, и перестала хихикать. —Ну, я-то ведь не "кто-нибудь другой", — пожала она плечами. — И я начинаю это замечать, — подтвердил Люциус. — Ты очень часто удивляешь меня. Даже в тех случаях, когда, казалось бы, это просто невозможно. — Я стараюсь, — ухмыльнулась Гермиона, но Люциус поймал себя на том, что ему начинает нравиться ее ершистость. Чтобы скрыть улыбку, она снова уткнулась в инструкцию. Прочла несколько строк и ее веселость тут же улетучилась. — Похоже, мы должны перемазаться этой субстанцией с головы до пят, — поморщилась она, просматривая текст еще раз, чтобы убедиться в правильности своего вывода. — И волосы тоже?... — пораженно ахнул Малфой. — Знаешь, я больше озадачена тем, что для этой цели нам придется раздеться догола, оставив при себе только палочки, чем перспективой испачкать волосы. Но, похоже, каждому действительно свое. — Что?! — с замиранием сердца выдохнул Люциус. — Думаю, ты слышал, что я сказала, — все так же изучая руководство, отрезала Гермиона. — Вот ты говоришь, что это темная магия и в ней полно всяких странных вещей. Почему тогда необходимость снять с себя одежду приводит тебя в такой ужас? Не подскажешь, кто только что занимался прилюдным рукоблудием? У тебя довольно легко получилось кончить в котел, но при мысли о раздевании ты готов в обморок упасть. — Ты кое-что забыла, — прошипел Люциус. — Когда я, как ты изволила выразиться, занимался рукоблудием, я был одет. — И тем не менее, — не унималась Гермиона, напрочь игнорируя его раздражение. — Некоторые темномагические ритуалы требуют выброса сексуальной энергии. Хочешь сказать, никогда этого не практиковал? — Разумеется, практиковал, — стиснув зубы, процедил Люциус. Интересно, откуда она столько знает о темной магии? — Но, чтобы получить необходимые компоненты через сексуальный контакт, вовсе не обязательно собирать вокруг себя толпу зрителей. У Гермионы от изумления округлились глаза: — Значит... ты... за всю свою жизнь... — Нарцисса и я полюбили друг друга, когда мне было пятнадцать, а ей четырнадцать лет, — словно отгоняя призраков прошлого, провел рукой по лбу Люциус. — Она была моей единственной любовью. Как Лили для Северуса. И, если ты считаешь это отвратительным... — Я считаю, что это прекрасно, — перебила его Гермиона. Малфой вскинул на нее удивленный взгляд, а она между тем продолжила: — За исключением того, разумеется, что ты был Пожирателем Смерти. — Ну, это скорей добавило некоторой романтики в наши с ней отношения, — усмехнулся Люциус. — А как же тогда те две служанки?! — вдруг вспомнила Гермиона. — Гермиона, мне пятьдесят шесть лет, — весело сверкнул зубами Малфой и развел руки. — У меня никогда не было других женщин, кроме жены, и шансы на то, что мне предложит себя какая-нибудь особа — не говоря уже о двух — практически сводятся к нулю. Когда мы вернемся домой, старик возьмет только то, что сможет получить, и не больше. — Включая зверинец в промежности? — хихикнула Грейнджер. — Ну, может, не до такой степени, — криво усмехнулся Люциус. — Не ставь на себе крест раньше времени, — посоветовала ему Гермиона и великодушно добавила: — Больше сорока пяти лет тебе все равно не дашь; фамильные счета рано или поздно разморозят, и тогда твой возраст никого интересовать не будет. А если еще и Гарри замолвит за тебя словечко... Люциус растерянно моргнул: с какой стороны ни посмотри, она была права — его сын жил с самым влиятельным человеком волшебного мира. Даже его двоюродная бабушка, Гертруда, могла бы гордиться подобной связью, а ведь она была женщиной сложной и угодить ей мало кто мог. — Они должны были обнародовать свои отношения, — медленно сказал Малфой. — Разумеется, — отозвалась Гермиона, снова заглядывая в котел. — Но ведь они ждали твоей реакции, правда? И твоей поддержки. — Я... мне это и в голову не приходило, — признался Люциус. — Так я и думала, — кивнула Грейнджер, пристально вглядываясь в остывающее зелье. — Но если б ты признал их отношения, тебе бы это пошло только на пользу. Своей рассудительностью она настолько напомнила ему Нарциссу, что у него чуть не вырвалось: "Да, дорогая, полагаю, ты права". — У тебя есть какие-нибудь соображения о том, каким образом мы сможем проделать дыру в реальности? — жалобно спросила Гермиона, переводя разговор на другую тему. Малфой отрицательно покачал головой: — Понятия не имею, как это должно произойти. Может, как-нибудь само случится. Иногда все намного проще, чем кажется. Гермиона расхохоталась: — Ну уж нет! Я искренне надеюсь, что все не настолько просто, как ты хочешь мне преподнести! — Ну хорошо, — вздохнул Люциус. — Тогда давай просто надеяться, что нас не унесет куда-нибудь еще, а отправит точно по адресу: "Министерство магии, экспериментальная лаборатория мисс Гермионы Грейнджер." — Мы все сделали правильно! — пылко воскликнула Гермиона. — И если что-то пойдет не так, то в этом нет нашей вины! Разве только закралась ошибка в самом заклинании. — Или в нашем толковании текста, — устало подал голос Малфой. — Но его проверил брат Уэзерби! — запротестовала Гермиона. — Кстати, куда он запропастился? — Статут о секретности еще не вступил в силу, — пожал плечами Люциус. — А потому, он отправился в замок пугать магглов. Представляю, что им сейчас приходится переживать. Не позавидуешь. — Боже правый! — прыснула Гермиона. — Много еще времени утечет, прежде чем он привыкнет к своему новому положению. — Вот за это и выпьем! — Люциус в очередной раз наполнил чашу вином, поднял ее и сделал глоток. — Процесс приготовления зелья подходит к концу, — сказала Гермиона, снова заглядывая в котел. — Фиолетовый оттенок становится все более синим, когда я смотрю на него. — Угу, — подтвердил Малфой, подходя к котлу. — Так и есть. Гермиона с Люциусом переглянулись. От мысли, что им обоим предстоит сделать, у Грейнджер пересохло во рту и она с трудом сглотнула. Решительно повернулась к Люциусу спиной и стала раздеваться. А у того дыхание перехватило, когда он увидел ее обнаженные плечи. И Малфой от души возблагодарил небеса за то, что давно уже не был зеленым юнцом: трудно сохранять вид профессионала, когда у тебя эрекция. Платье упало на землю, и Люциус, глядя на сливочно-белую, точеную фигуру молодой женщины, моргнул и тяжело вздохнул. Потом отвернулся и тоже стал снимать с себя одежду. Раздевшись догола, он довольно резко обернулся и заметил, как взгляд Гермионы метнулся от его ягодиц к котлу, и это почему-то заставило его встать ровнее и слегка напрячь мышцы рук: — Как считаешь, можно уже пользоваться зельем? — Ну, раз оно посинело, значит, можно, я думаю, — не совсем уверенно проговорила Гермиона. — Тогда приступим, — нервно кивнул Малфой и погрузил руку в густое, чуть теплое варево. Пальцы начало покалывать, но неприятным ощущение определенно не было. — Похоже на мазь, что магглы используют при растяжении мышц, — заметил он, размазывая зелье по рукам и груди. Гермиона тоже опустила руку в котел и усмехнулась: — Щекотно. — Разве? Люциус зачерпнул еще горсть и одним движением провел ладонью по животу. На светлой коже осталась широкая полоса лазурно-синего цвета: — Не сказал бы, что щекотно. Гермиона пожала плечами и стала энергично обмазываться: — Во всяком случае, не печет. — И на том спасибо, — согласился Малфой. Гермиона распустила волосы и наклонилась над котлом, чтобы окунуть их в зелье. Однако у нее плохо получалось управиться со своей густой гривой и Люциус не выдержал: — Позволь, я помогу. Он выплеснул из чаши остатки вина и наполнил ее все еще теплым зельем. Для удобства Грейнджер повернулась к нему спиной и запрокинула голову. Люциус вылил на корни ее волос густую синюю жидкость и начал осторожно втирать ее в блестящие шелковистые кудри. Пару раз перед его глазами мелькнула ее грудь, и ему стоило немалых усилий, чтобы не обнять стоящую перед ним женщину и не прижать ее к себе: похоть могла испортить все, чего они так долго добивались, и поддаваться ей было нельзя ни в коем случае. Закончив с волосами, он приступил к ее спине, и Гермиона нисколько этому не противилась. Пока его руки бережно скользили по ее телу, казалось, она абсолютно безразлична к происходящему. Однако, отрывистая фраза, брошенная ею чересчур резко, убедила его в том, что и Грейнджер нервничает не меньше: — Думаю, мне придется сделать то же самое для тебя. Малфой кивнул, передавая ей чашку, опустился на колени, закрыл глаза и откинул голову назад. Гермиона наполнила сосуд, вылила зелье на снежно-белые пряди Люциуса и осторожно втерла настой в кожу головы. До слуха ее донесся его тихий вздох, и ей подумалось, что, вероятно, Нарцисса никогда не мыла ему волосы. Воображение стало рисовать ей совершенно неподходящие для времени и места картины, и Грейнджер тихонько похлопала его по плечу, чтобы он встал и позволил ей заняться своей спиной. Как она и надеялась, у него действительно была хорошая задница, и она с трудом подавила желание сжать ее. Закончив с Малфоем, Гермиона снова стала заниматься собой, проводя руками по груди и животу; Люциус делал то же самое, и она заметила, как в светлых волосах, покрывавших его грудь, запутались комочки зелья. Чтобы не пропустить ни одного участка кожи, они внимательно осмотрели друг друга и принялись исправлять погрешности: кое-где все еще белели пятна светлой кожи — на задней стороне бедра, у виска, под коленом и на верхних веках. — Все еще щекотно? — улыбаясь, спросил Люциус. Глаза его немного пощипывало от попавшего в них зелья, но в целом ощущение было терпимым. — Я чувствую такую легкость, что словами не передать, — усмехнулась Гермиона. — Как если бы выпила целую бутылку вина. — Мерлин и его посох... — пробормотал Люциус, мысленно рисуя себе образ подвыпившей голой Гермионы. Картина выходила настолько возбуждающей, что его бросило в жар и в паху снова потяжелело. Чтобы отогнать эти видения, Малфой помотал головой и поднял свою палочку: — Ну, что? Готова? — Готова, как никогда. Гермиона набрала полную грудь воздуха и с шумом выдохнула. Потом встала рядом с Люциусом и тоже подняла палочку. Они начали петь на древнем языке, и по мере того, как их пение становилось все громче и увереннее, кожу начало покалывать гораздо сильнее, чем прежде. Гермиона мысленно молилась всем богам, чтобы все у них получилось как надо и чтобы их старания не пропали впустую: не хватало еще заживо сгореть только оттого, что они в чем-то допустили ошибку. Закончив пение, Люциус с Гермионой переглянулись — ничего не изменилось. Стояла такая же тишина, и вечно-горящая свеча все так же разливала вокруг мягкий, ровный свет. Малфой стал медленно опускать палочку, и внезапно в воздухе, прямо напротив них, появилось что-то вроде маленькой слезы. Люциус сглотнул и нервно переступил с ноги на ногу, все еще продолжая опускать палочку, и Гермиона, глядя на него, начала делать то же самое. А разрыв тем временем становился длиннее и шире, давая им возможность заглянуть в другое пространство. Там было темно. Откуда-то лился тусклый багровый свет и клубился черный туман, придавая открывшемуся порталу мрачный и зловещий вид. — Ты уверена, что мы на правильном пути? — спросил Люциус, почти не разжимая губ. — Надеюсь, — в тон ему отозвалась Гермиона. — Понятия не имею, как мы сможем отыскать наше время, но, судя по всему, оно находится именно там. — Знаешь, мне, в общем-то, терять нечего, — чуть дрогнувшим голосом проговорил Малфой и, чуть помедлив, продолжил, — а вот тебе... — Прекрати! — оборвала его Гермиона. — Нашел время для нытья! Впереди, вверху... Да где угодно, но мы его отыщем! — Прекрасная речь, — сухо заметил Люциус. — Теперь я понимаю, почему ты достигла таких грандиозных успехов в политике. Гермиона, которая всю свою жизнь не имела ничего общего с политикой, скривилась и пожала плечами. Она уже хотела съязвить по поводу его слов, но потом подумала, что глупо пикироваться и выяснять отношения на пороге Вечности. Малфой с любопытством взглянул в ее основательно вымазанное зельем лицо и кивнул на повисшую в воздухе "слезу": — Ну что, идем? — Идем, — вздохнула Гермиона и решительно двинулась вперед. Они осторожно пробрались внутрь открывшегося портала и обнаружили, что пол здесь похож на бетон, настолько холодный и твердый он был. Едва они сделали несколько шагов, как вдруг раздался щелчок, и проем позади них закрылся. Люциус вопросительно уставился на Гермиону и увидел в ее глазах признаки надвигающейся паники. — Не сказать, что это было совсем уж неожиданно, но все-таки... — дрожащим голосом заявила Грейнджер, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. — Дай руку, — чересчур спокойно предложил Малфой, понимая, что если и он сейчас потеряет над собой контроль, то ничего хорошего из этого не получится. — Мы же не хотим потерять друг друга, правда? Гермиона крепко ухватилась за его руку. Зелье, влажное и густое, очевидно, не должно было застывать слишком быстро, и потому ее ладонь в любой момент могла выскользнуть из его захвата. Но когда сильные пальцы Люциуса сомкнулись вокруг ее, она почему-то сразу успокоилась: настолько уверенно и крепко он сжимал их. — В какую сторону пойдем? — все так же спокойно поинтересовался Малфой. — Не знаю, — тихо ответила Гермиона. Не успела она договорить, как в тумане послышалась какая-то возня, и вслед за ней раздался глухой удар. Волшебники затаили дыхание. Сперва им показалось, что шум стих, но внезапно до их слуха донесся грохот, одновременно похожий на хруст костей и звон разбитого стекла. — Может, нам пора бежать? — прошептал Люциус. — Куда?! — близкая к истерике от захлестнувшей ее с головой паники пискнула Гермиона. Ее трясло от страха и она вцепилась в его пальцы мертвой хваткой. — С чего это вам убегать от меня? — прошелестел совсем рядом знакомый голос, похожий на перестук стеклянных шариков. Гермиона навострила уши. — Бреннан?! — неуверенно окликнула она туман. Люциус быстро прикрыл ей рот ладонью и яростно прошептал: — Замолчи! Ты понятия не имеешь, что там происходит! Может, оно умеет читать мысли и специально лжет нам, чтобы найти! — Читать мысли? Это было бы неплохо, — задумчиво произнес голос, шурша и щелкая все ближе. — Но открытая вами дверь сияла, как маяк, и от вас за целую лигу несет магией. Люди забыли положить зелье на подошвы ног, и потому отыскать их труда не составило. Просто чудо, что я вспомнил и вас, и то, чем вы тут занимаетесь. Были у меня кое-какие предположения и, как видите, я не ошибся. Благо, что теперь у меня не осталось никаких дел, кроме тех, что я придумываю себе сам. Туман перед Гермионой и Люциусом стал плотнее и гуще, и они почувствовали, что к ним приближается что-то огромное. Гермиона напряглась и подняла палочку, но Люциус накрыл ее руку своей и слегка покачал головой. — Может, подскажешь тогда, где мы? — крикнул Малфой. — Это как посмотреть. В конце всего сущего. В начале времен. Вы везде и нигде сразу, — проскрежетал голос. — Потому что это — безвременье. Туман расступился, и Гермиона с Люциусом невольно отшатнулись, когда из него выступила фигура Бреннана. — Боже милостивый, что с тобой случилось? — в ужасе выдохнула Гермиона. Бреннан сейчас стал выше Хагрида. Одного глаза у него не было, а впадина величиной с кулак представляла собой месиво из рубцовой ткани. Одно плечо согнулось так, словно было сломано, и вывернулось под странным углом. Судя по всему, оно причиняло ему массу неудобств, и, в целях компенсации, он отрастил себе еще одну руку. Выше пояса фейри выглядел так же, как его помнила Гермиона, а вот ниже талии появились восемь звериных ног. Их покрывали черные густые волосы и они сильно смахивали на паучьи. К тому же, две из них явно были сломаны. — Мне пришлось сражаться, — невесело усмехнулся Бреннан. По телу Гермионы пробежал озноб: она и представить не могла, какими тогда могли быть его враги, если они способны потягаться силами с фейри. — Ты знаешь, в какую сторону нам идти? — нервно выпалила Грейнджер, прекрасно понимая — если он не даст ей ответа, им суждено скитаться по безымянным мирам до скончания своих дней. — Знаю, конечно, — ухмыльнулся Бреннан своей звериной ухмылкой, оскалив длинные зубы. — Похоже, нам еще раз придется обменяться любезностями. — Прежде чем ты решишь стать милой, — тихо предупредил Люциус Гермиону, — ты должна помнить о том, что у нас нет другого выбора. Гермиона одарила его сердитым взглядом и повернулась к Бреннану: — Чем мы можем помочь тебе? Исцелением твоих увечий? Бреннан откинул голову, и волшебница увидела на его горле страшную, зияющую рану. — Нет. Я безнадежен. Для меня теперь больше ничего нет. Совсем. Гермиона почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь, хотя воздух в безвременье был довольно теплым. — Чего ты хочешь от нас? Голос Малфоя прозвучал настолько уверенно, что Гермиона, все еще пребывающая в легком ступоре от всего происходящего, испытала к нему нечто похожее на уважение и зависть одновременно. — Я хочу, чтобы вы передали послание моему потомку. — Звучит довольно просто... — осторожно начала Гермиона. — Мне веками нечем было заняться, кроме как смотреть сквозь время и связывать события воедино, — скучающим тоном произнес Бреннан. — Когда вы вернетесь обратно, он будет глубоким стариком, но со здоровьем у него, думаю, дела обстоят неплохо. — Так ты его видел?! — ахнула Гермиона. — Ты был в нашем мире?! — Нет, просто я вытащил его глаза из колодца и использовал вместо своих, — загадочно ответил Бреннан. — И это значит, что мистер Олливандер имеет доступ к колодцу знаний, о котором ты нам рассказывал? — медленно спросила Гермиона. Кто бы мог представить, что в столь ветхом, на первый взгляд, теле мастера волшебных палочек таилось такое могущество! — Да, — сказал Бреннан, закрывая свой единственный глаз и поднимая брови. — Но он никогда им не пользовался, потому что считает себя сумасшедшим. — Ничего себе! — у Гермионы челюсть отвисла, когда она это услышала. — И он прожил так всю жизнь?! Бедняга... — Я отправлю вас домой, и вы передадите ему мои слова, — продолжил Бреннан. — Если только у вас получится убедить его в том, что он не безумен. — Конечно, получится, — заверил его Люциус. — Правда, мы не знаем, сколько времени это займет и с чего начать... — Расскажите ему все, что видели, — предложил Бреннан, залезая рукой в некое подобие кармана, образовавшегося из спутанных волос на верхней части одной из паучьих ног. Достал оттуда костяную палочку, отделанную кожей, и нарисовал ею в воздухе круг. Когда он достиг начала и замкнул его, клочья тумана сгустились и начали медленно перемещаться, будто кто-то невидимый перемешивал их огромной ложкой. — Ему стоит открыть разум хотя бы один раз, и тогда все, что он так упорно пытается отрицать, станет его вторым "я". Гермиона вздрогнула и нерешительно посмотрела на Малфоя. — Мы передадим ему, — твердо сказал Люциус. — Но если вы этого не сделаете, я отыщу вас даже там, где вы ожидаете этого меньше всего, — предупредил фейри. — Не сомневаюсь, — поклонился Бреннану Малфой. Туман, только что клубившийся перед ними в виде воронки, в центре начал постепенно рассеиваться, и глазам волшебников предстала разрушенная взрывом лаборатория Гермионы. Едва завидев, как стремительно меняет свою форму проем, Люциус довольно бесцеремонно подхватил Гермиону под руку и потащил ее к выходу. — Спасибо тебе, Бреннан! — успела крикнуть Грейнджер, прежде чем Малфой быстро впихнул ее в открывшееся пространство и, не мешкая, последовал за ней. Воронка ускорила вращение, и в следующий момент портал с треском свернулся в точку и исчез. Гермиона могла бы поклясться, что перед этим слышала смех фейри, но все магические детекторы, какими ее лаборатория была напичкана под завязку, одновременно взревели с такой силой, что оба они чуть не оглохли. — Бог ты мой! — пытаясь перекричать вой сигнализации, воскликнула Гермиона и бросилась к своему рабочему месту, пытаясь утихомирить охранные датчики. Что же касается Люциуса, то эта жуткая какофония показалась ему сейчас самым прекрасным звуком, какой он когда-либо слышал. Он зажал уши и радостно рассмеялся: ведь у них все получилось, и они наконец-то вернулись домой. Смеялся он до тех пор, пока чудом уцелевшую при взрыве дверь не вынес наряд авроров, увешанных с головы до ног магическими амулетами и с палочками наизготовку. Малфой сразу же поднял руки вверх и от души пожалел, что из одежды на нем только тускло-голубое зелье, которое местами подсохло и взялось коркой. — Что здесь происходит?! — проревел невысокий коренастый волшебник, чья черная борода и залысины напомнили Люциусу о бароне. — И почему вы оба синие и голые?! — Аврор Джексон! — рявкнула на него Гермиона, как только стихли сигналы тревоги. — Вы и ваши коллеги очень меня обяжете, если уберете свои палочки от моего помощника! — Шутите?! — усмехнулся худой белокурый волшебник. — Похоже, вы плотно сидите на опиумном зелье и не совсем понимаете, что говорите. По всему зданию показания детекторов темной магии просто зашкаливают! — Эксперимент, проводимый мной в этой лаборатории, классифицируется в соответствии с разделом 469-"а" протокольного указа министерства безопасности, — прорычала Гермиона. — За его осуществление я и мой помощник отвечаем только перед министром! А вы, если не хотите, чтобы я передала дело в Визенгамот из-за умышленного нарушения правил безопасности, должны немедленно покинуть это помещение! — Да, мэм! — авроры, знакомые не понаслышке с крутым нравом мисс Грейнджер, сочли за благо поверить ей на слово и ринулись к выходу. Гермиона глянула на часы, стоящие на рабочем столе: — И скажите министру, чтобы к двум часам он созвал брифинг! У меня сенсационные новости! Нестройный хор голосов, на все лады произнесших очередное "Да, мэм!" прозвучал вместе с грохотом захлопнутой двери. Гермиона развела руки. — Хорошо все-таки, когда можешь воспользоваться служебным положением, — криво усмехнулась она и подошла вплотную к Малфою. — Для начала соберем немного этой субстанции на образцы, а потом вымоемся и пойдем обедать. — Пойдем обедать? — приподнял бровь Люциус. — Ну, вообще-то, пригласить на обед, это самое меньшее из того, что ты можешь для меня сделать после того, как я тебя спасла, — елейным голоском проговорила Гермиона и, взяв со стола банку и стеклянную лопатку, соскребла с его груди немного голубого зелья. — А чем еще я смогу тебя отблагодарить? — понизив голос и глядя на нее сверху вниз, спросил Малфой. — Мы обсудим это. После... обеда, — запнулась Гермиона и ее щеки снова залил румянец. Теперь пришел черед Люциуса взглянуть на часы. Они показывали половину двенадцатого. — Так ты по этой причине не захотела встречаться с министром прямо сейчас? Чтобы у нас в запасе было два с половиной часа? — Возможно, — уклончиво отозвалась Гермиона. — А, может, я просто хочу проанализировать зелье. — Тогда... не следует ли нам поторопиться? Чтобы я точно знал, каковы мои шансы. — Почему бы нет? — Думаю, мне понравится работать под вами, мисс Грейнджер, — улыбнулся Малфой и, поняв, что сказал двусмысленность, тут же поправился: — я имею в виду, под вашим началом. — О, в этом я даже не сомневаюсь, — сделав вид, что не услышала его оговорки, многообещающе улыбнулась Гермиона. Люциус запрокинул голову и расхохотался — жизнь постепенно шла на лад.