***
Чонгук снимает ботинки, не включая в прихожей свет. Окно в квартире все это время, похоже, оставалось открытым: по низу сильно веет прохладой. Медленно передвигая ногами, он сразу проходит на кухню, доставая из холодильника предпоследнюю банку пива. Сегодня ему необходимо расслабиться, его тело в прямом смысле физически этого просит. Переодевшись, он забирается на кровать и с шипящим звуком открывает напиток. Мысли о Тэхене никак не выходят из его головы. Жаль, что еще никому не удалось придумать вещь, которая могла бы стереть память. Наверное, Чонгук бы сейчас ею воспользовался, чтобы прекратить терзать себя переживаниями о другом человеке. И так каждый второй удалял бы собственные воспоминания, тем самым переставая калечить ими свою душу. Да, мир в этом определенно нуждается. Телефон Чонгука негромко вибрирует, и, когда тот берет его в руки, на экране высвечивается знакомое имя. Hoseok Я ничего не скажу Тэхену о том, что ты теперь знаешь. Чонгук несколько минут смотрит на сообщение, вероятно, думая, что ему нужно ответить. Что-то наподобие «хорошо» или «я понял»? А это не странно? Пока его мысли заняты тем, что напечатать Хосоку, в диалоге снова появляется пишущий карандаш. Hoseok Постарайся забыть об этом. И спасибо. Да уж, постарайся. Чонгук, к сожалению, не робот. И у него по-прежнему нет вещи с функцией «стереть из памяти». Он вообще не может представить, как Тэхен умудряется работать в таком состоянии и что в будущем будет с его родными и близкими. Наверное, было бы лучше, если бы Чонгук ничего никогда не узнал. Jungkook Хорошо. Слегка захмелевшее после пива сознание начинает воспроизводить тот момент, когда Чонгук сдуру предположил, что у Тэхена разбитое сердце. Какой же он был идиот. У него ведь даже нет шанса извиниться за это, потому что он, вроде как, не в курсе всего, что случилось. Хосок, наверное, и Сокджина попросил не рассказывать. Мысли Чонгука путаются в голове, скачут друг перед другом и вьют такие узлы, что распутать их – это надо еще постараться. Как же, черт возьми, трудно жить, когда ты не можешь просто отпустить ситуацию, убедить себя, что лезть во все это не стоит, даже если одной ногой уже оказался затянут. Чонгук начинается на себя злиться просто за то, что переживает. У него никак не получается вырвать из себя с корнем сегодняшний тэхенов вид и испуганное выражение лица Хосока, он продолжает думать о том, что в конце концов случится с его редактором, если он и дальше будет работать в таком бешеном ритме. Чонгук очень хочет отключить себе голову на сегодняшний вечер.***
— Состояние Тэхена далеко от его «я в порядке», — Сокджин констатирует очевидное. — Не верь ему, когда он говорит, что ему не больно или он не устал. Возможно, в такие моменты ему приходится сложнее всего. Хосок, переодевшись в удобные спортивные вещи, внимает словам врача. Сразу после того, как Тэхен пришел в себя в своем кабинете, ему пришлось ехать в больницу. И в этот раз его желание быть одному никто не учел. Хосок и слушать не стал, как Тэхен серьезно говорил ему не волноваться и не тащиться с ним вместе, потому что он давно уже не ребенок и такая опека ему не нужна. Вмешательство Сокджина оказалось весьма кстати, поэтому Хосок сейчас и сидит в коридоре, слушая, что говорит доктор. — Я не могу добавить ему еще больше таблеток, он и так постоянно принимает обезболивающее, — Сокджин держит в руках результаты анализов Тэхена и пробегается по ним глазами еще раз. — Просто постарайся сделать так, чтобы он меньше работал и больше отдыхал. — Просишь практически о невозможном, — серьезно замечает Хосок, опустив в пол глаза. — Тэхен умирает, — он говорит так тихо, что слова едва слышны даже врачу, что стоит напротив него, — а я ничего не могу с этим сделать. — Я тебя понимаю, Хосок, — Сокджин садится рядом, поправляя белый халат, — лучше, чем кто-либо. Мне, как врачу, еще сложнее принять то, что у тебя, вроде как, есть силы и знания, чтобы помочь, но болезни на это плевать. Она не спрашивает, когда забрать человека. — Я бы не смог работать онкологом, — после молчания, которое длится минуту или, может, чуть меньше, Хосок переводит взгляд на Сокджина и чуть заметно двигает в разные стороны головой. — Не смог. — Когда я поступал в медицинский, то не знал точно, кем в итоге захочу стать, — Сокджин откладывает в сторону бумаги и подается вперед, чтобы говорить тише, но позволить Хосоку услышать все, что собирается рассказать. — Во время учебы у меня было несколько вариантов, но я отчего-то сомневался. Сомневался до того момента, пока моя младшая сестра не заболела… и не умерла. Хосок чувствует, как от Сокджина веет всей этой болью, страданиями, и узнает этого человека с другой стороны, с новой. Он кажется ему таким сильным и мудрым, что не у каждого есть в свои тридцать. В медицине не редкость, если человек выбирает профессию доктора потому, что у него в семье что-то произошло. Конечно, зачастую врач – это призвание, но и первое вовсе не является исключением. — Я долго не мог оправиться от потери, — Сокджин отводит взгляд куда-то в сторону, а затем возвращает его на Хосока, — думал, почему все эти адские мучения выпали на долю маленькой девочки, которая ничего толком не видела в мире. Почему болезнь отняла у нее возможность влюбиться, выйти замуж, если она когда-нибудь бы этого захотела, или, к примеру, найти свое хобби. Я, честно, до сих пор не могу найти на все это ответы, но одно, Хосок, я знаю точно – если бы я тогда спросил себя: смогу ли я? Думаешь, я бы ответил, что да, смогу? Сокджин встает со стула, и Хосок поднимается следом, так, словно привязан к врачу невидимой нитью. Он не может спокойно оставаться на месте, пока тот делится с ним одним из самых сложных и болезненных моментов в его жизни. — Поэтому я даже не стал задаваться вопросом. Я просто сказал себе: ты будешь лечить и будешь спасать тех, кто заболел так же, как твоя сестра. Для себя я решил – если моя сестренка отдала свою жизнь этой болезни, значит, я ежедневно буду доказывать, что я сильнее и что другие тоже начнут в это верить. — Получается? — Хосок, сам не зная зачем, задает Сокджину этот вопрос. В надежде услышать, что да? — Не всегда, — как удар под ребро: так же больно и так же усложняет дыхание. К чему Сокджин поделился всей своей болью? Он ведь давно научился с ней жить, ему не нужен был собеседник, который выслушает его и поймет. Просто Сокджин знает, каково это – не иметь возможности помочь человеку; смотреть, как он увядает у тебя на глазах, как в его собственных тухнет огонек надежды и, как следствие, жизни. Хосок сейчас чувствует то же самое. Может, не так масштабно, как когда-то Сокджин, но чувствует. Наверное, всем этим он хотел сказать, что Тэхен, так же как и сестра, останется кровоточащей раной на сердце, но и с ней жить будет можно; что сейчас главное – это оставаться рядом, даже если попросят уйти (страх порой делает с нами ужасные вещи). Если Сокджин справился с этим, справится и Хосок, если не будет тонуть в этой боли и опускать себя на самое дно. — Спасибо, — хриплым голосом отзывается Хосок, на что Сокджин поджимает губы как бы в понимающем жесте и говорит: — Можешь зайти к нему, он пока спит. В палате люкс, куда определили Тэхена, свет приглушен. Хосок знает, что Тэхен часто сидит с одной настольной лампой в кабинете или вовсе выключает свет, потому что от повышенной яркости у него болит голова. Рядом с кроватью стоит увлажнитель воздуха, который заботливо принес Сокджин. Хосок, садясь на диван, снимает телефон с блокировки, печатает сообщение Чонгуку, после чего слегка опускается, кладя под голову небольшую подушку. Его взгляд останавливается на Тэхене. Тот выглядит очень уставшим, но вместе с этим спокойным, когда спит. Раньше с ним случалось такое лишь раз, а теперь, кажется, может произойти и второй, и третий, и… Нет, Хосок запрещает себе думать об этом. Он попросту не готов принять тот факт, что рано или поздно счет прекратится. Как бы Сокджин не пытался помочь ему, Хосок должен сам принять ситуацию. В идеале – когда-нибудь отпустить. Но это уже другой вопрос, вопрос времени. Прошло где-то около часа, а может и двух – Хосок не заметил. Он захватил с собой ноутбук, чтобы успеть закончить дела, а еще купил на первом этаже кофе из автомата. Не такой вкусный, как в ближайшей к его дому кофейне, но тоже сойдет. Тэхен медленно открывает глаза и, осмотревшись, замечает своего друга, на лицо которого падает свет. — Ты что здесь делаешь? — тихо и ожидаемо слышится от Тэхена. — Проснулся? — Хосок скорее утверждает, чем спрашивает. — Сокджин сказал, что я могу посидеть у тебя еще час. — Не нужно было, — Тэхен приподнимается на локтях, чтобы выпить немного воды, поставленной рядом с увлажнителем. — Возвращайся домой. Мне не нужна нянька, если ты об этом, — он делает пару глотков, ставя стакан обратно на тумбу. — Зачем ты так? — эта фраза – словно осколок, который попадает в Тэхена подобно занозе, что врезалась под ноготь. — Я здесь не для того, чтобы каждый раз получать невесомую пощечину за то, что не хочу уходить от тебя, — Хосок медленно, но верно начинает взрываться. Он злится не потому, что Тэхен задел его своими словами (хотя, возможно, и это тоже), ему становится тяжело от собственной беспомощности. — Я не прошу тебя возиться со мной, потому что это делает меня жалким. — Ты постоянно об этом твердишь, не надоело еще? Тэхен, ты болеешь, — Хосок вскидывает обе руки в стороны, пытаясь достучаться своими словами до друга. — И, представь себе, это нормально, когда в таком состоянии о тебе кто-то заботится. Почему ты вечно считаешь, что принимать помощь от других – это жалко? Тэхен молчит. Он так и застыл в положении полулежа. Ему действительно сложно найти на это ответ. В его голове, возможно, есть установка, которая, как и сказал Хосок, называется: «принимать помощь от других – это жалко», и он без понятия, какими аргументами ее подкрепить. — Если тебя так смущает мое присутствие, я уйду, — Хосок не строит из себя жертву, о нет. Наоборот, он старается сделать как можно лучше для друга. В очередной, мать его, раз. — Только скажу Сокджину, что ты проснулся. — Хосок… — Тэхен чувствует себя мальчиком (он это до дрожи в руках ненавидит), который хочет ухватить крохотными пальчиками край толстовки близкого человека и выдавить что-то вроде «Прости? Я не это имел в виду», но продолжает с немым криком смотреть в спину друга, что берет куртку, лежавшую рядом с ним на диване, и выходит из палаты, тихо закрыв за собой дверь. Что тогда, что сейчас: Тэхен чувствует себя просто придурком. Полным./ flashback /
— Разбирайся с этим сам, — отец смотрит, как его десятилетний сын вот-вот расплачется, потому что поссорился с одноклассником. — Если не научишься решать проблемы самостоятельно, всю жизнь будешь просить чьей-то помощи. — Но пап… — ребенок чувствует, как глаза щиплет от слез, а все же не позволяет себе окончательно дать слабину. Иначе отец точно его пристыдит. — В этом мире нет такой проблемы, с которой ты бы не справился, Тэхен, — серьезно вторит Ким старший. — Всю жизнь тебя будут окружать люди, но запомни, что ты для себя – единственная поддержка и опора. Все начинается с мелочей. И перестань хлюпать носом. Малыш, разворачиваясь, плетется к себе в комнату и падает на кровать, кутаясь в одеяло. Он ведь здесь один, верно? Значит, можно поплакать? Так он ни для кого не будет выглядеть жалким. Тэхену позволительно показывать свою слабость, когда рядом нет никого. И лучше, если не будет, ведь так он научится самостоятельно бороться с проблемами. Отец кормил его этим на завтрак, на обед и на ужин. Так, что подобная установка навсегда въелась в голову мальчика. Вплоть до того, как он вырос мужчиной. И все-таки Ким старший был прав в одной вещи: все начинается с мелочей./flashback end /
После ухода Хосока у Тэхена на душе оседает неприятное ощущение. Они сейчас поссорились? Чувства друга были задеты? Стоит написать сообщение с извинениями? Тэхен без понятия. Он встает с постели и подходит к окну, отодвигая шторы. В такие моменты обычно хочется кому-нибудь позвонить, спросить как дела или задать любой другой банальный вопрос, с которого начнется длинный диалог на всю ночь. Тэхен снимает телефон с блокировки и несколько минут пялится на экран, который с непривычки слепит глаза. Он открывает диалоги, находит Хосока, который, что не удивительно, находится на первом месте, и начинает печатать. Taehyung:***
— Глазам не верю, — Хосок, одетый в свободную, как и Тэхен, одежду, смотрит на друга, широко распахнув глаза, — какого черта ты здесь делаешь? — И тебе привет, — парирует Тэхен, поправляя свободную белую кофту. — Я серьезно, — не унимается Хосок, отводя его в сторону, — ты еще сегодня с утра был в больнице, зачем приехал в кафе? Вряд ли я смогу еще раз выкрутиться из ситуации, если тебе вдруг станет плохо. — Я почти сутки был под наблюдением Сокджина, мне не станет плохо сейчас. — Тэхен, — Хосок думает, что еще чуть-чуть и он точно сойдет с ума из-за его выходок. Он на сто пятьдесят процентов был уверен, что тот не придет развлекаться со всеми, что закроется у себя дома или под напором врача останется в больнице еще на какое-то время. Но как же он ошибался. — Не хочу снова портить тебе настроение, — с улыбкой отвечает Тэхен, — я уже вчера постарался. Хосок недоверчиво щурится, словно ищет какой-то подвох. Но Тэхен в своих словах искренен. — Ладно, — сдается друг, — только будь осторожен. — Как и всегда. Хосок выпускает Тэхена из виду, возвращаясь ко всем остальным. Похоже, что вечеринка в самом разгаре: кто-то уже изрядно подвыпил, кто-то танцует, а кто-то болтает с коллегой. Тэхена приветствуют и те, и другие, зазывая сесть за стол, расслабиться и чего-нибудь съесть. Но он лишь благодарит всех за приглашение, поднимает стакан с пивом, делая вид, что отпивает немного, и желает всем хорошенько повеселиться. Вся эта шумиха не слабо так давит Тэхену на мозг, но он старается игнорировать это, даже если получается не совсем хорошо. Сидя у бара, где так же расположился Хосок, Тэхен чувствует, как кто-то прожигает его взглядом. Снова какое-то дежавю. Он оборачивается в попытке найти человека, который доставляет такой дискомфорт, и обнаруживает Чонгука, что смотрит на него, даже не смущаясь, как в прошлый раз, когда Тэхен заметил его. — Тебе не кажется, что во мне сейчас прожгут дыру? — он наклоняется к Хосоку, спрашивая его об этом на ухо. — Кто? — Чонгук. — А-а, — усмехается Хосок, — новенький. Не обращай внимания. Они все напоили бедолагу, что он теперь на каждом останавливает свой затуманенный взгляд. — В смысле напоили? — Тэхен сдвигает бровями, не понимая, как это произошло против воли Чонгука. — Ну знаешь, — Хосок отпивает пина-коладу из соломенной трубочки, с наслаждением прикрывая глаза, пока друг довольствуется просто колой, — традиция, вроде, такая. Я не особо вникал во все это, но они, кажется, с каждым так делают. Подливают и просят пить в знак уважения? — Уважения? — уточняет Тэхен, думая, что не услышал. — Не спрашивай, — смеется Хосок, — говорю же, что не вникал. Но, судя по тому, как изрядно Чонгук накидался, он их очень уважает, — его улыбка становится шире, и Тэхен отражает ее, словно в зеркале. Сегодня он пообещал себе быть таким, как несколько лет назад: просто другом Хосока, просто свободным от нависших проблем, просто здоровым. Ему хочется, чтобы именно таким его и запомнили все, кто работает с ним. Даже тот самый Чонгук, который без дня неделя в издательстве. — Слушай, — через полчаса кричит на ухо Хосоку Тэхен, — я выйду на улицу, здесь слишком душно. — Ты в порядке? — по привычке спрашивает Хосок, пританцовывая. Алкоголь заметно дал ему в голову. Тэхен как-то упустил из виду то, что сегодня его друг пьет непривычно много для себя самого. Его алкогольный порог давно уже достигнут, но Хосок не останавливается, то и дело прося повторить. — В полном, — читается по губам. Оставляя Хосока, щеки которого покрылись румянцем, неловко и неумело продвигаясь через всех остальных, Тэхен протискивается между людьми и, вздохнув полной грудью, наконец-то выходит из кафе. Рядом, облокотившись на стену, стоит Чонгук. А эта самая стена, видимо, служит для него ничем иным, как опорой, чтобы не рухнуть на землю. — Эй, — Тэхен подходит ближе, беря Чонгука за локоть, — ты как? Они, кажется, хорошо тебя приняли в коллектив. — Да, — губы Чонгука изгибаются в полуулыбке, а сам он откланяется на бок, едва не падая на стоящего рядом. — Ой. — Не стоило тебе напиваться так сильно, если ты плохо переносишь алкоголь, — Тэхен продолжает поддерживать бедного парня, неосознанно рассматривая черты его лица. Родинка под губой, большие глаза, что едва держаться открытыми, густые брови и маленький шрам на щеке. Красиво. — Я хотел им понравиться, — все так же по-идиотски улыбаясь, отвечает Чонгук. Заметно, что он не в ладах с языком. — Зачем? — Не знаю. Просто. — Ты не должен нравиться всем подряд, ты в курсе? — с издевкой замечает Тэхен, отпуская Чонгука и вставая с ним рядом. Они оба прикасаются спинами к холодной стене и наблюдают за тем, как облака продолжительно тают в темном небе. — А вы? — Чонгук слегка отталкивается, чтобы повернуться к Тэхену лицом, и пытается сфокусировать взгляд на глазах человека напротив. — Вы в курсе? Сначала этот вопрос кажется непонятным, а позже застает врасплох. Действительно, что должен ответить Тэхен? Он то и дело всю жизнь пытается кому-то понравиться: отцу, учителям и так далее. Стоит ли соврать Чонгуку сейчас? — В теории, — хороший ответ, чтобы увильнуть от ответа. Чонгук прыскает куда-то в сторону, словно показывая всем своим видом «я так и знал». — Это ты сейчас посмеялся? — Тэхен смешно хмурит брови, изображая мнимое недовольство. — Нет, — пытается не улыбаться Чонгук. Mission failed. Его попытки не засмеяться растворяются в прохладном воздухе, и, как ни странно, заставляют собеседника изогнуть губы в полуулыбке. — Ты какой-то чудной, — Тэхен говорит это так, словно не ждет никакой реакции от собеседника, будто он озвучил свои мысли для себя самого. Ко всему прочему он чувствует, что улица больше не действует на него освежающе, он замерзает. Они оба стоят на улице без верхней одежды, только у него в крови, в отличие от Чонгука, нет согревающей жидкости. — Взаимно, — едва слышно прилетает со стороны. — Что? — Тэхен оборачивается, замечая в Чонгуке не совсем хорошие изменения. — Мне что-то не хорошо, — улыбка пропадает с лица Чона, когда он отрывисто озвучивает последнее слово. Его мутит по самое не балуй, а до уборной ему точно не успеть добежать (ему бы для начала ноги от земли оторвать без последствий). — Ты же не собираешься... — настороженно начинает Тэхен, не успевая закончить собственную мысль. — Твою мать! Чонгук! — тот сгибается пополам, когда его начинает тошнить. И почему этот вечер обязательно должен доставить ему проблему в лице этого новенького? Естественно Тэхен не оставит его одного, не кинет на заднее сиденье такси, попросив отвезти на определенный адрес (кстати, какой?), и не сбагрит его на друзей, которые у Чонгука сто процентов есть. — Тебе воды принести? — его ладонь ложится на чонгукову спину, из-за чего Тэхен чувствует, как парня сильно трясет. — Сядь сюда, давай, — он помогает ему дойти до ближайшей скамейки, а сам быстро возвращается в бар, чтобы забрать ключи от машины и предупредить Хосока о том, что, видимо, им с Чонгуком придется уйти. Не так, конечно, он планировал провести этот вечер. Громкая музыка оглушает, Тэхен пробирается к бару, покупая бутылку холодной воды, и пытается найти глазами своего друга, который, как назло, куда-то исчез. Времени, чтобы ждать, пока Хосок появится на горизонте, у Тэхена конечно же нет, потому что кое-кто разложился на лавочке рядом с кафе и даже успел заблевать асфальт около входа. Как давно Тэхен вписал свое имя в список тех, кто возится с пьяными? Надо будет отметить этот день галочкой. И вроде бы сейчас он должен последовать принципу: помогай себе сам, ведь это то, что отец наматывал ему на ус всю свою жизнь. Но Тэхену слишком знакомо это адское чувство, когда ты вынужден выбираться из дерьма самостоятельно, и неважно, по щиколотки или по шею ты в него вляпался. — Чонгук, — он выходит на улицу, держа в левой руке ключи от машины, а в правой - бутылку, — ты там не отключился еще? Твою мать... Тэхен, проклиная все на этом свете, плетется к телу, что разлеглось на скамейке. Он пару секунд оценивающе смотрит на столь чудесную картину, а после чего безуспешно пытается привести в чувства Чонгука. — Черт, — от досады произносит Тэхен, — и как, по-твоему, я должен дотащить тебя до своей же машины, а потом до твоего дома? Мысль о том, что он не знает точно, где живет Чонгук, камнем опускает Тэхена на самое дно. Этот растяпа не взял с собой вещи, а значит, что все они остались внутри. И Тэхен без понятия, как собирается их отыскать, чтобы узнать точный адрес. А может... ...отвезти к себе домой? Нет. Исключено. Вариант отпадает. — Невероятно, — выдает Тэхен, запуская ладонь в свои волосы и оглядываясь по сторонам, словно пытаясь найти какой-нибудь выход. В подобной ситуации он попросил бы помощи у Хосока, но и друга сейчас рядом нет. Возвращаться назад в попытке найти вещи Чонгука не хочется от слова совсем. Но это единственное, что Тэхен может сделать, чтобы как-то выкрутиться из положения. Он разворачивается, направляясь обратно в кафе, надеясь, что у его сотрудника хватило ума оставить вещи на месте, где он сидел. Видимо, судьба все-таки сжалилась над Тэхеном, потому что куртка Чонгука оказывается именно там, где тот и предполагал. Он быстро забирает ее, еще раз желает остальным хорошего вечера и, копаясь в кармане верхней одежды, достает телефон, на экране которого светится имя, вероятно, принадлежащее другу Чонгука. — Ты там умер, что ли? — раздается на другом конце трубки, когда Тэхен отвечает на входящий звонок. — Я раз пять тебе звонил, если не больше, — Юнги недовольно ворчит в телефон, параллельно снимая с себя медицинскую маску. — Чонгук? — Это... — Тэхен отчего-то запинается, но вполне быстро берет себя в руки, продолжая разговор с незнакомым ему человеком, — его редактор. Чонгук немного не в состоянии разговаривать. — Не понял, — настороженно прилетает в ответ. — Он перепил на вечеринке, — поясняет Тэхен. Идея, которая появляется в его голове, дарит надежду. — Послушайте, вы же наверняка друг Чонгука и знаете, где он живет? — Допустим, — голос Юнги все еще звучит слегка недоверчиво. — Чувак, — уже более развязным тоном отвечает тот, на что Тэхен непонимающе хмурится и терпеливо ждет, что ему сейчас скажут, — мне всего двадцать с лишним лет, давай без этих формальностей. — Что? — Может на ты перейдем, — заключает Юнги, а Тэхен готов расшибиться об асфальт, потому что: какого черта здесь происходит? — Я не об этом, но ладно, — к этому времени у Тэхена уже выходит выбраться на воздух и даже дойти до Чонгука, положив рядом с ним его куртку. — Ты можешь его домой отвезти? — В любой другой день, но не сегодня, — через телефон слышно, как Юнги покидает какое-то помещение и выползает на улицу, чтобы, скорее всего, покурить (звук зажигалки дает основание так думать), — у меня клиент записан. — Клиент? Так поздно? — Чува-ак, — снова повторяет Юнги, и это слово, да еще и с протяжной «а», начинает Тэхена жутко бесить. Он вообще не фанат такой манеры общения, так что этот друг Чонгука уже с первых минут заставляет его прокручивать в голове не совсем приличные варианты ответов, — я тату-мастер. Это нормально, что люди спонтанно могут позвонить мне вечером и записаться. Если я свободен... — Я понял, — немного резко перебивает Тэхен, — тогда можешь назвать его адрес? — Я не доверяю тебе, — звучит саркастически, — но раз сам не могу помочь своему другу, придется сказать? Тэхен молча сверлит взглядом скамейку напротив и чувствует, что едва может сдержаться, чтобы не озвучить все те неприличные мысли. — Спасибо, — бурчит Тэхен и отключается раньше, чем Юнги успевает что-то ответить. Можно сказать, что теперь одной проблемой становится меньше. Тэхен кладет телефон к себе в карман, боясь, что мобильник попросту выпадет, если останется у Чонгука, и направляется к машине, чтобы подъехать чуть ближе, потому что у Тэхена при всем (не)желании не получится дотащить тело Чонгука до места, где припаркован автомобиль.***
Хосок, вернувшись из уборной и осмотрев глазами кафе, понимает, что не может найти Тэхена среди всех отдыхающих. На вопрос: «Куда делся редактор» ему отвечают, что забрал ключи и уехал; Чонгук, кстати, тоже исчез. Хосок находит самый тихий (по возможности) угол, где ему точно никто не будет докучать разговорами. Абсолютно захмелевший, он едва различает, на какие клавиши нажимает. Не то чтобы Хосок планировал так нажираться сегодня, просто с каждым стаканом ему все сильнее хотелось заглушить грызущую боли и переживания, что не дают ему нормально существовать с момента, когда он узнал о болезни Тэхена. В порыве нахлынувшей грусти и неконтролируемого отчаяния, Хосок открывает диалог с Тэхеном и начинает печатать, с трудом попадая на нужные буквы. Он чувствует, что за него по большей части говорит алкоголь, но не может заставить работать сознание так, как ему по-настоящему следует. hoseok