Это не мяч виноват, это руки такие!

— Владимир, блядь, Сергеич, — стонет Денис, — только не сейчас: у меня адское похмелье... Будет. А пока я просто ещё... — Пьяненький... — заканчивает за него до боли знакомый голос, и Денис вдруг понимает: это всё реально, не глюки, и Владимир Сергеевич действительно тут, и если он, Денис, сможет разлепить веки, то увидит это уютное, до зубовного скрежета приличное лицо с неодобрительно собранными морщинами на лбу и однобокой неуловимой то ли полуулыбкой, то ли полугримасой. — Я готов, я... я сейчас... — бормочет он, пытаясь все же открыть глаза, бесцельно скользя пятками (боже, он что, в носках? и в джинсах?) по простыне, запутываясь в тонком одеяле. — И этот ещё один из лучших, — явно цитирует кого-то Владимир Сергеевич, но Денис не может сейчас опознать кого. — Горе моё, ты бы хоть разделся... — Ладонь накрывает его рот, прерывая возражения. — И не дыши на меня. Убедившись, что Денис не собирается ничего говорить и действительно пытается не дышать, Владимир Сергеевич тяжело, за двоих, вздыхает, отбрасывает одеяло и берется за застёжку штанов. Денис обнаруживает, что даже так и не разомкнув веки, он может видеть внутренним взором проскользнувшую усмешку. Дышать ему, кажется, и вовсе не нужно, сейчас — когда ловкие пальцы неторопливо расстёгивают молнию, тянут джинсы вниз. Денис поспешно приподнимает задницу и вздрагивает от щелчка резинки по бедру, когда Владимир Сергеевич со сдавленным смешком поправляет сползшие вслед за джинсами трусы. От резкого движения в голове шумят лопасти вертолётов — четырёхвинтовых военных как минимум, но это мелочи, потому что совершенно неуместная сейчас эрекция превращает его столь же неуместные боксеры со Спанч Бобом в весёленькую палатку прямо перед носом Владимира Сергеевича. Денис замирает, но слышит только преувеличенно удручённое ворчание: — Эх, молодёжь. Сплошь наркоманы и проституты, а туда же... Джинсы наверняка аккуратно складываются и отправляются в шкаф. С футболкой дело идёт тоже почти хорошо, пока Дениса не подхватывают под спину, помогая приподняться, а другая рука тем временем тянет ворот, задевая загривок и заставляя вздрогнуть и снова застыть, пережидая волну мурашек, сбегающих до поясницы. — Замёрз? Или знобит? Денис понимает, что, кажется, сейчас — да не кажется, а абсолютно точно — двинет кони, потому что влажные губы касаются его виска, не торопясь отстраниться. Он зажмуривается ещё крепче, с сожалением шмыгая носом, когда всё заканчивается. — Температуры нет. Ну, тогда жду тебя днём, как договаривались. Спи. Приказ действует мгновенно: уже проваливаясь в сон, Денис чувствует, как его, поминая почему-то Хендрикса, поворачивают на бок, чертыхнувшись, избавляют от носков и укутывают одеялом. Через несколько часов, уже собираясь на встречу, он мучительно пытается понять, приглючились ли ему ладонь, скользнувшая от шеи до ягодиц и задержавшаяся там, и шёпот: — Боже, какой идиот...