Sancti Martyris

      Очень скоро дом Гарри остался позади, и дорога повернула на север. Машина петляла по туманному лесу, пока не закончилось асфальтированное шоссе.       Поттер перевел взгляд с окна на девушку. Розали весьма уверенно вела джип вперед по лесной дороге, едва заметной среди папоротников. Парню оставалось только удивляться тому, как она не теряет ориентира в такой темноте.       Когда джип выехал на поляну из папоротников и болиголова, раскинувшуюся перед домом Калленов, сердце Гарри ускорило ритм, а глаза удивленно расширились.       Открывшийся вид поражал воображение.       Поттер впервые видел такое идеальное слияние дома с природой, казалось, что дом является ее естественным продолжением, настолько гармонично все это выглядело.       Светлого бежевого цвета, в окружении шести древних кедров, дом представлял собой воплощенную фантазию Ксенофилиуса Лавгуда о единении человека с природой.       Густо поросшая вдоль веранды прелестная амсония иволистная ничуть не портила впечатления, создавая вокруг дома видимость невесомого снежного покрова.       — Bay! – ошеломленно выдохнул Гарри.       Эмметт снисходительно улыбнулся неприкрытому восхищению в голосе парня.       Розали первая вышла из машины, обогнула ее, чтобы открыть дверь Гарри, и подала ему руку.       — О Мерлин, Роуз, я сам в состоянии выйти из машины, — Гарри утомленно закатил глаза. Девушка была неисправима.       — Я знаю, Гарри, извини, — но вопреки словам, Хейл не чувствовала раскаяния, будь ее воля, она бы и вовсе на руках занесла его в дом.       — Мерлин? Нравится тяжелый рок, малыш? — спросил Эмметт, подумав, что парень говорит об известном рок-музыканте Мэнсоне.       Марволо, не теряя времени даром, попытался схватить зазевавшегося вампира за нос.       — Я не малыш! — ответил Гарри, сердито захлопывая дверь, и самостоятельно вышел из машины, демонстративно не обращая внимание на протянутую руку Розали.       Эмметт рассмеялся, покидая машину следом, и невысоко подкинул ребенка, вызывая его радостный смех. Реакция парня была удивительно похожа на реакцию Марволо.       Розали на такое ребячество только покачала головой и, взяв Поттера за руку, повела того к террасе.       — Не переживай, Гарри, — сказала Хейл, заметив обеспокоенный взгляд парня. — Эмметт сможет позаботиться о нем.       Гарри не выглядел успокоенным. Марволо был таким маленьким в сравнении с громилой Эмметтом.       Уже на подходе к дому Розали заметила Карлайла. Наверное, он услышал шум мотора и вышел их встретить.       — Ты говорила, что дома только ваш отец, а братьев нет, — Поттер выразительно кивнул в сторону блондина.       Эмметт вновь расхохотался. Розали кинула на него укоризненный взгляд.       — Это он и есть, Гарри, — все же не удержалась она от улыбки.       Гарри в изумлении уставился на главу семейства. Он представлял себе какого-нибудь респектабельного седовласого джентльмена, вроде мистера Тонкса, а перед собой видел довольно молодого мужчину.       Он сегодня днем думал, что Розали прекрасна? Так вот, Карлайл Каллен был еще прекраснее, на его фоне терялся даже отец Драко.       Умные, немного усталые глаза мужчины изучали парня с лукавым прищуром. Неприхотливо изогнутые тонкие губы выдавали легкое напряжение, словно их владелец не знал, что ему предстоит в следующую минуту: проявить серьезность или от души повеселиться.       — Малыш, не истеки слюной, наш отец женат, — ехидно заметил Эмметт и со смехом увернулся от подзатыльника Розали, после чего скрылся с ребенком в доме. Подшучивать над парнем было одним сплошным удовольствием.       Гарри проводил его спину возмущенным взглядом и с отчаянием понял, что неумолимо краснеет.       Карлайл не мог больше ждать, слишком сильно было его любопытство, и потому он шагнул к ним первым.       — Карлайл Каллен, — представился он, медленно и с осторожностью протягивая руку. Голос его был низким и бархатным.       — Гарри Поттер, рад знакомству с вами, мистер Каллен, — неловко ответил на рукопожатие парень. Сердце Гарри так и не сбавило темп. Он заметно смущался, хоть и старался не показывать этого.       — Пожалуйста, зовите меня просто Карлайл, — мягко сказал мужчина.       — Если вы ответите мне взаимной любезностью и тоже будете обращаться по имени, — улыбнулся Гарри.       Розали почувствовала, как атмосфера нерешительности и напряжения спала, и вздохнула с облегчением. Она не была уверена в том, правильно ли понимает парень шутки Эмметта, и не обижают ли они его.       — Пройдем в мой кабинет, Гарри, там я осмотрю твою рану, — не отпуская руки парня, Карлайл повел его в дом.       — Хорошо, — Гарри окончательно расслабился. Это было заметно по его осанке и выровнявшемуся голосу.       — Я помогу Эмметту приглядеть за Марволо, — сказала Розали, как только они вошли в дом, и кинув на парня последний обеспокоенный взгляд, поспешила найти любимого.       На первом этаже находился огромный, просторный холл. Помещение было оформлено в светлых тонах.       Стена, выходящая на южной сторону, была прозрачной, и за ней можно было увидеть раскидистые кедры и лужайку, спускающуюся к неторопливой реке. Так вот что это за журчание было, которое Гарри слышал на улице.       — Если хочешь, то после лично устрою тебе небольшую экскурсию по нашему дому, — с дразнящей ухмылкой сказал Карлайл, когда заметил с каким любопытством парень оглядывается по сторонам.       Поттер прикусил нижнюю губу и смог лишь молчаливо кивнуть в ответ. Он снова был смущен.       Карлайл отвернулся, пряча улыбку, и за руку мягко потянул парня, увлекая его за собой в сторону западной части дома, где была широкая лестница, ведущая на верхние этажи.       У Гарри так мило заалели кончики ушей, что мужчина едва удержал себя от желания коснуться их.       Они молча поднялись на второй этаж, цветовая гамма которого оказалась совсем иной — стены обшиты деревянными панелями медового цвета, того же оттенка, что и половицы.       Гарри попытался незаметно высвободить свою руку, но у него ничего не получилось. Видимо, это было какой-то наследственной чертой в их семье — проявлять беспокойство о совершенно посторонних людях.       Карлайл весело улыбнулся, услышав тяжелый вздох парня.       Кожа Гарри была такой мягкой и нежной, что вампир не удержался, и невесомо погладил его ладонь большим пальцем, перед тем, как неохотно отпустить.       Карлайл усмехнулся своим действиям и поспешил отойти от парня, ну и от соблазна тоже.       Раздавшийся позади судорожный вздох Гарри и учащенное сердцебиение стали для вампира приятной компенсацией.       Поттер устало прикрыл глаза, выравнивая сбившееся дыхание. Кажется, он только что обнаружил у них еще одну общую семейную черту — подшучивание над совершенно посторонними людьми.       Карлайл приглашающим жестом махнул парню рукой, повернулся, и больше не оглядываясь, устремился к своему кабинету. Лицо его было задумчивым.       Открыв дверь, Каллен посторонился, пропуская парня вперед.       Комната, в которую они вошли, была большой, если не сказать огромной. Высокие потолки, выходящие на запад окна. Обшитые темным деревом стены были почти полностью скрыты за высокими полками, а столько книг Гарри в последний раз видел лишь в библиотеке на площади Гриммо.       — Сам сможешь снять верхнюю кофту или нужна моя помощь? — нарушил молчание вампир. Он стоял возле тяжелого стола из красного дерева и раскладывал на нем инструменты.       — Думаю, сам смогу снять, — рассмеялся Поттер и добавил, когда доктор подошел к нему, — но благодарю за предложение помочь.       Карлайл неопределенно хмыкнул, подхватил парня под бедра и усадил на стол.       От неожиданности Гарри потерял равновесие, и ему пришлось ухватиться за плечи мужчины, чтобы не упасть.       Вампир боролся с желанием опустить руки на бедра парня и резко притянуть его к себе. Вместо этого он осторожно подцепил край его кофты, и помог снять.       — Я ведь сказал, что сам смогу снять, — возмутился Гарри, поправляя край задравшейся футболки. Руки у Карлайла оказались холодными, парень непроизвольно поежился.       — Я знаю, Гарри, но сейчас ты мой пациент, и забота о тебе является моей прямой обязанностью, — Карлайл рассмеялся. Парень ничего не понял, не заметил. Невинность Гарри была такой пленительной.       Опускаясь перед Поттером на колени, чтобы заняться его рукой, вампир подумал, что ночь обещает быть интересной.       — Дай мне руку, я посмотрю, что там, — Карлайл стал осторожно разматывать импровизированную повязку, которую в спешке наложила Розали.       Вся рука была в крови, местами кровь свернулась и успела покрыться корочкой, но сам порез оставался открытым. Несмотря на то, что из-за всего этого было трудно понять, вампир все равно видел, что порез оказался глубоким.       — Как ты умудрился так сильно порезаться? — укоризненно спросил он, осторожно стирая с руки парня запекшуюся кровь. Для начала стоило очистить руку от крови.       Поттер понял, что мужчина принялся за свои непосредственные обязанности, и подумал о том, что тот действительно профессионал своего дела: настолько плавным был переход от обаятельного главы семейства до главного врача больницы.       — Это вышло совершенно случайно, — начал он свой рассказ, — я готовил ужин, одним глазом приглядывая за сыном, резал овощи, как внезапно зазвонил телефон, я дернулся и нож по инерции порезал не овощ, а мою руку.       Гарри смущенно умолк. Он всегда был немного неуклюжим. Ладно, он был сильно неуклюжим. Иногда Рон шутил, что его можно бросать под ноги пожирателям смерти в качестве диверсии, потому что он мог на ровном месте устроить катастрофу. Невилл добавлял, что Гарри претендует на его законные лавры.       Карлайл же только покачал головой на такой ответ. Он не понимал, как можно было случайно порезаться так сильно.       Гарри лишь пожал плечами, ему нечего было добавить, и продолжил с любопытством наблюдать за его действиями.       Внезапно Карлайл замер и слишком сильно сжал его руку.       Гарри немного наклонился, чтобы посмотреть, что так привлекло внимание доктора, и едва не зарычал от досады. Шрамы, конечно.       Сказать, что вампир был удивлен, значит ничего не сказать. Когда он очистил руку парня от крови, то заметил длинный шрам вдоль руки, происхождение которого не вызывало сомнений.       Подняв взгляд на парня, он увидел, как тот сжался.       Карлайл решил ничего не спрашивать. Гарри сам все расскажет, если посчитает нужным. Ему только было больно от мысли, что тот собирался свести счеты с жизнью. Вампир сам в свое время хотел сделать это, но у него были на то веские основание, а что такого произошло в жизни этого совсем еще ребенка, что он решился на подобный шаг?       — Это не то, о чем вы подумали, — поспешил обьясниться Гарри, прекрасно зная о чем может подумать человек, увидев столь характерную отметину.       — Все нормально, Гарри, ты не обязан говорить мне, — мягко ответил вампир.       — Я знаю, просто не хочу, чтобы вы подумали, что я трус, — Гарри тяжело вздохнул. — Я никогда не пытался покончить с собой, чтобы ни происходило в моей жизни. Нет, я всегда боролся, цеплялся за эту жизнь с отчаянием сумасшедшего.       — Этот шрам, — продолжил парень. Вампир видел, что он осторожно подбирает слова, словно опасается сказать лишнего. — Его оставил мне один сумасшедший.       Гарри улыбнулся через силу, поднял глаза кверху, пытаясь сдержать невольные слезы. Карлайл утешающим жестом сжал его руку. Он видел, что воспоминания причиняют боль, но не находил в себе сил остановить его.       — Когда мне было четырнадцать лет, — тихо сказал Гарри, — в нашей школе проходили соревнования, это долгая история, просто в самом конце этот человек похитил меня с другом.       Гарри замолчал. Столько лет прошло, но он все еще винил себя в смерти Седрика. Всему виной его благородство.       — Друг умер, а я остался жив, — он указал на шрам на руке, — отделавшись этим шрамом. Невысокая цена, чтобы жить, верно?       Воцарилось молчание. Карлайл уже пожалел, что позволил парню говорить дальше и сейчас не знал, что можно сказать. Было слишком много вопросов, ответы на которые он желал услышать, но не считал себя вправе задавать их.       Так и не решив, что сказать и стоит ли вообще говорить что-либо, вампир подошел к своим инструментам. Достал нить с иглой, вернулся к парню и молчаливо принялся накладывать швы.       Гарри был благодарен за молчание. Это давало ему время успокоиться и привести свои чувства в порядок. Не хватало еще устроить здесь магический выброс и выдать себя — это все еще оставалось прерогативой Марволо.       За все время процедуры, Поттер даже не дрогнул, пульс его оставался ровным, что только добавило вампиру вопросов.       — Все готово, — наконец сказал доктор, отрезая нить и ловкими, аккуратными движениями забинтовал руку.       Чтобы и дальше удерживать себя от вопросов, которые настойчиво вертелись на кончике языка, Карлайл начал очищать стол: тщательно вытирал все влажной марлей, выбрасывал её, а затем протирал новой. Всю грязную марлю он помещал в пустую вазу в форме кристального шара.       Гарри не совсем было понятно, зачем он это делает, даже когда он поджег спичку.       После этого Карлайл бросил её на пропитанные спиртом куски марли, и внезапное пламя заставило парня испуганно подскочить и непроизвольно принять боевую стойку.       Казалось, время в комнате остановилось. Гарри молча проклинал свои рефлексы и судорожно искал выход из положения.       Он начал немного нервно оглядываться по сторонам и его взгляд зацепился за стену напротив.       Эта стена отличалась от других. Вместо книжных полок ее украшали картины самых разных размеров и цветов: яркие, пастельные и монохромные.       Он попыталась определить, что общего может быть у всех этих картин, но логического объяснения найти не мог. Это занятие настолько увлекло его, что он совсем позабыл о том, что только что едва не выдал себя.       Невольно его взгляд приковала первая картина слева. Выдержанная в светлых терракотовых тонах, она как-то терялась среди других, но вот то, что было изображено на ней.       Он подошел ближе.       Карлайл решил никак не комментировать реакцию Гарри, только добавил ее в копилку вопросов, которых немало набралось за этот вечер.       Ему было над чем подумать.       Вместо всего этого он молча встал позади Гарри, решив посмотреть, что так привлекло его внимание. Парень казался завороженным, он с каким-то необъяснимым трепетом водил пальцем по картине.       Лондон середины девятнадцатого века. Лондон его юности.       Карлайл замер.       Осенний пейзаж, запечатлевший все краски осеннего леса.       На переднем плане — река и мост, украшенный скульптурами. На заднем — лес и скалы, в которых вампир когда-то нашел себе временное пристанище.       Было неожиданно видеть, что именно эта картина вызывает у парня такие чувства. Неожиданно приятно. Создавалось ощущение, словно он знает, что за история скрывается за ней.       — О чем ты думаешь? — с непрекрытым любопытством спросил Карлайл.       Гарри не заметил приближение Карлайла, был слишком увлечен, и потому немного вздрогнул, когда его голос прозвучал слишком близко.       — О чем думаю? — несколько заторможенно повторил он.       Несколько минут в комнате стояла тишина. Карлайл терпеливо ожидал ответа.       — Я думаю о событии, которое способно изменить жизнь, — наконец-то заговорил парень, со странной печалью продолжая смотреть на картину.       Поттер вспоминал совсем иной мост, мост из своего старого мира и сказку о дарах смерти, сказку о трех братьях и их встрече со смертью. Вот только сказку ли?       — Думаю о событии, которое способно предопределить жизни многих людей, — голос его был тихим и задумчивым, — которое затрагивает не одно поколение и даже находит отражение в настоящем. Думаю о выборе, который делает каждый человек, когда встречает свою смерть и решении, которое он принимает.       Теперь завороженным казался Карлайл, слова Гарри заставляли оживать перед глазами картины собственного прошлого.        Его решение, которое он принял тогда там и выбор, который сделал, не желая становиться убийцей и который определил жизни близких ему сейчас людей.       Сам того не замечая, по мере рассказа, Поттер начал выводить на картине символы даров смерти.       — О тяжелой борьбе человека с собственной сутью, — старший брат, Антиох, вертикальная линия, призванная изобразить Бузинную палочку.       Но этот выбор дался ему нелегко. Он боролся, боролся изо всех сил сам с собой, сопротивлялся своему естеству, своей сущности, старался не поддаваться низменным инстинктам.       — О ненависти, которую он чувствует к себе, — средний брат, Кадм, мягкое движение пальцев вокруг вертикальной линии, как знак воскресающего камня.       Сложно описать ту ненависть, что он испытывал в то время к самому себе. Он был готов на все, даже расстаться с жизнью. Хоть его и воспитывали в страхе перед самоубийством, ведь это один из самых страшных смертных грехов, но ужас перед возможным убийством невиновного, если он не остановит сам себя, перевесила силу боязни греха.       — О принятии неизбежности, которое подарило долгожданное чувство умиротворения и свободы, — младший брат, Игнотус, треугольник, заключающий в себя круг, мантия невидимка.       Он сделал жизненный выбор, которому следует уже несколько веков, который принес спокойствие в его сердце, покой и чувство свободы. Именно там он стал тем, кто он есть сейчас.       Картина под пальцем Поттера начала нагреваться, за считанные секунды она буквально раскалилась. Боль привела его в чувство, он спешно отдернул руку и с ужасом уставился на то, что натворил.       В самом углу по контуру появились тонкие золотистые нити, казалось, они вплетаются в само полотно, образуя символ даров смерти.       Гарри хотелось приложиться головой о стену. Он медленно обернулся к Карлайлу, ожидая увидеть на его лице шок, гнев или страх, и облегченно выдохнул, когда не обнаружил ничего из этого.       Мужчина ничего не заметил, полностью уйдя в свои мысли. Его глаза казались пустыми, словно душа на время решила покинуть свое тело.       Поттер перевел дух, его все еще трясло от пережитого волнения. Он решил на сегодня больше не испытывать удачу и подергал мужчину за рукав рубашки, привлекая внимание.       — Извините, думаю, нам с Марволо пора домой, — сказал Гарри, когда взгляд Карлайла стал более осмысленным.       — О, безусловно, — вампир тряхнул головой, прогоняя наваждение.       — Благодарю за помощь, — Поттер указал на перебинтованную руку, чувствуя себя ужасно неловко.       — Не стоит благодарности, Гарри, это мой врачебный долг. И, если вы не возражаете, я подвезу вас до дома.       Сказано это было таким тоном, что стало понятно — возражения не принимаются, Гарри просто поставили перед фактом. Успокаивало лишь то, что взгляд мужчины был наполнен теплотой и чем-то напоминал то, как смотрел на него профессор Люпин на третьем курсе.       Придерживая перед парнем дверь, Карлайл обещал себе позже разобраться во всех странностях, что окружали парня, но сначала стоило убедиться, что Гарри доберется до дома в целости и сохранности. Это почему-то вдруг стало жизненно необходимым и восторги, симпатия дочери к этим смертным, которые до этого вызывали лишь немного веселья и легкое беспокойство, вдруг показались естественными и единственно верными.