***
— Лапочка. Ушастая моя прелесть. Элрос испуганно дернулся, хотел вскочить, но увидел над собой злую морду с раскосыми глазами. — Куда собрался? — Хотел отправиться к восточному тракту, — тоскливо ответил Элрос. — Правда? Мы, можно сказать, туда же. Поможем дойти, верно, братцы? Стая загоготала. Они посматривали на Элроса маслянистыми маленькими жадными глазенками, но, на счастье, пока не трогали. Кроме этого, самого крупного, который держал его поперек туловища так крепко, что и вздохнуть было нельзя, не то что вырваться. — А ты, смотрю, и не против? Это правильно. Не рыпайся, клинок-то твой у нас. Элрос отнюдь не смирился, и в глубине души рад был бы окончить свои дни с мечом в руке, но его словно сковало ужасом перед орочьими тварями. Тех было немного, дюжины две, не больше — но какая, по сути, разница? Меч-то у него отобрали и он очнулся уже связанным. Ему связали ноги у лодыжек и руки, и кинули на повозку рядом с каким-то дурно пахшим тряпьем и провизией, судя по запаху, тухлым мясом. Ехали долго вперед: Элрос успел задремать, очнуться вновь (от запаха и постоянной тряски мутило), вечерняя заря отгорела на горизонте, а затем быстро и резко стемнело. Тогда орки стали лагерем, запалив большой костер: им-то, в отличие от Элроса, бояться почти никого не приходилось. — Хороший подарочек нашему господину ты нашел, Шаграт. — Да уж! Подошли к роднику взять воды, смотрю, а под деревом спит этот остроухий, — и оба захохотали. — Теперь на юг двинемся, да? — С чего ты взял? — Но ведь эльф... Господин захочет видеть его. — С чего? — снова зло спросил Шаграт. — Нет. Этот эльф не отбился от своих и не потерялся. На нем проклятье. И это не благородный синда или нолдо, а обычный лесной кролик. — Да? И что теперь? — Оставим его у себя на зимовье. Отправимся к пещерам. Зимние ночи долгие. с тоски все руки можно стереть... Соображаешь? Оба снова громко расхохотались, посматривая в его сторону. Шаграт, главарь банды, захотел взять своё первым. Не успев сомкнуть глаз, Элрос ощутил его сиплое дыхание. Он и до этого видел, как тот прохаживается невдалеке, поглядывая на него, и сжимался от страха. А теперь этот здоровенный орк присел рядом со связанным эльфом, будто невзначай запустив руку ему под одежду и поглаживая кожу своей шершавой лапой. — Ну, чего ты жмешься. Как будто у Элроса были шансы отказать! — Какая нежная шкурка... — словно сам себе пробормотал орк. — Не надо... пожалуйста. — Вы, эльфы, все такие миловидные, а у нас тут с собой, сам понимаешь, орчих нет. На юге наши жёны, так что в эту зиму нашей женой будешь ты, — и он точно ободряя его похлопал по плечу, а затем навалился сверху, быстро оголяя его и свое собственное естество; Элрос тихо вскрикнул, попробовал вцепиться зубами в зажимавшую ему рот руку. Шаграт ткнул ему в зубы своим кулаком с такой силой, что Элрос ощутил, как сплюнул осколки зубов. Во рту стало солено, и эльф долго сплевывал кровь. Шаграт почти раздавил его. К пояснице прижимался его горячий твердый как камень член. — Ты девственник? А? Вы разве не балуетесь друг с другом под хвостик? И орк куснул его за шею, снова заставляя тихо вскрикнуть; громко стонать и кричать Элрос опасался, поскольку от неловкости сам царапал осколками зубов. Слезы пролились против воли, и остаток ночи он прорыдал невзирая на все, что творили с ним. Это было так мерзко: им воспользовались, как девкой. Память услужливо напомнила ему, как он сам грубо овладевал тяжело болевшим наследником своего короля, пользуясь тем, что тому некому было пожаловаться на участь, но разве его самого можно было сравнить с этим огромным монстром? Он ведь гораздо лучше, и приятнее. и пахнет от него хорошо, и клыков у него нет... — Я понимаю, я справедливо терплю расплату, — прорыдал он. — Что ты там промяукал? Радуйся, что я не пустил тебя по кругу. Впрочем, парни позабавятся с тобой позже... — Насладившись ужасом в глазах повернувшегося через плечо эльфа, орк коротко и довольно фыркнул. — Сможешь ублажать меня получше — я подумаю. Может, будешь только моей женой. Он ведь даже еще не овладел им, а Элрос уже чуть не обмочился от страха. Он почувствовал, как заднего прохода коснулись два пальца, смоченные не то слюной, не то еще какой-то склизкой субстанцией. Когти больно оцарапали его и чуть не порвали. Элрос сжался, пытаясь вытолкнуть их из себя, коротко простонал, на что орк только довольно похлопал его по пояснице. Ноги он ему развязал, чтоб раздвинуть бедра пошире, но удерживал их в своих лапах так сильно, что наверняка оставлял синяки. — Люблю, как вы тихо постанываете, ушастики. Будто просите отодрать вас еще. И сопротивляетесь как только для вида, — его лапа прошлась по промежности Элроса, сжала его собственный небольшой член и поджавшуюся мошонку. Он успел испугаться. но сразу вслед за тем замер и ощутил горячую волну удовольствия в паху: как бы грубо ни ласкал его орк, это волновало кровь и заставляло ее приливать к члену. — Тоже хочешь меня? — Шаграт точно невзначай поглаживал чувствительное местечко за мошонкой. — Нет, — с отвращением простонал Элрос. — Отрезать тебе эту бесполезную штуку — может, станешь посговорчивей, — и орк обхватил его уже ответно привставший член лапой , стиснув до боли, так что эльф поверил, что он выполнит это обещание и в ужасе замолчал. Шаграт толкнулся вперед, грубо разведя ягодицы и растянув дырочку пальцами, а затем грубо принялся сношать его, довольно улыбаясь при каждом жалобном стоне.***
— С первой брачной ночью тебя, ушастый, — визгливо расхохотался орк-сторожевой. когда рано утром притащил Элросу воды в миске и кусок хлеба. Эльф опустил голову вниз: на одежде между ног и внизу живота расплывалось темное до черноты пятно крови, местами она уже подсохла, — а все-таки подниматься на ноги было больно. — Сегодня пойдешь пешком, на своих двоих: Шаграт решил, что много чести тебя везти на повозке, чай, не принцесса. Его ноги заковали в цепи, которые пристегнули к обозу, так что весь путь приходилось проделывать трусцой: цепи не были тяжелы, но не позволяли останавливаться. Элрос бежал, радуясь, что сил пока хватало, и на него не надели ошейник и не поволокли за шею. Каждый шаг отдавался болью в самом низу живота и заднем проходе. Кровь наверняка протекала по капле, но ему было уже безразлично. К концу второго дня он уже не находил места от ненависти к себе и этой пронизывающей все тело боли. Он сделал последнюю попытку вырваться, рванувшись к одному из ближних орков, пытаясь наскочить на него и отнять кинжал, но едва вырвал его, порезав руки, как сзади навалились двое других. Его снова связали по рукам. Шаграт перекинул его через свое седло. От езды головой вниз снова тошнило. — Может, ему перерезать подколенки, чтобы не сбегал? Так подумать, зачем нашей девке ноги? От нее только и требуется, что лежать смирно? — Посмотрим, — и Шаграт ласково провел когтем по щеке Элроса, царапая кожу. — Слышишь, ушастый? Будешь дурить — мы найдем, как тебя улучшить. Они вновь стали лагерем; до гор оставалось дня три езды, и их силуэт чернел справа, на востоке. Шаграт, не отпуская Элроса от себя, зажал его голову между ног, заставляя задрать лицо к себе и, не давая закрыть рот, принялся подпиливать ему обломки зубов, когда увидел, что пленник сам себя царапает. Из глаз эльфа текли слезы, и он иногда утирал их, когда тот моргал слишком часто. Скоро от передних зубов остались одни пеньки, и, осторожно трогая их кончиком языка, Элрос хотел рыдать еще сильнее.