Злоключения Элроса

Поспать в эту ночь эльфу также не удалось, поэтому днём он потерял сознание. Очнулся он на руках у Шаграта, который успел подхватить его. Орк хлестнул его лапой по лицу, затем плеснул ему в рот из фляги чего-то обжигающего, горького на вкус. Элрос поперхнулся, приоткрыл глаза, осматриваясь — слабость пропала, сменившись страхом и предчувствием катастрофы. Что его ждет в плену? Одни дальнейшие страдания? Его все еще мутило от орочьего пойла, но голова не кружилась, и он сел, прижавшись и сгорбившись за спиной орка, стараясь смотреть вдаль, в сторону горизонта, лишь бы не видеть морд окружающих его тварей. Остальные орки смотрели на своего вожака и его добычу, скалились, отпускали какие-то грязные мало понятные ему шутки — он плохо понимал темное наречие, а между собой они на всеобщем не говорили. Может, это стоило ему порадоваться: все равно не удалось бы снести головы всем им разом. Шаграт завладел им, как любимой игрушкой, и вовсе не собирался отпускать. Видимо, та мысль, что этого отверженного сородичами эльфа никто искать не будет, а его темному господину остроухий не сдался, его воодушевила. Элрос с ужасом представлял, что будет, если он и остальным предоставит делать с его тушкой всё, что заблагорассудится, как только сам ему надоест — от этих мыслей мороз пробирал его до костей, хотя сейчас в степи дул теплый южный ветер. Шаграт периодически прижимал его к себе, запуская руку под порванную верхнюю тунику эльфа, когтем словно невзначай гладя его; в эти мерзкие моменты Элрос вздрагивал. Отстраниться не получалось, и он ерзал в седле, тем более, что разбитая промежность причиняла боль. Неприятно жгло и пульсировало все внутри, и задний проход до сих пор саднил. — Сиди ровно, не жмись. — Позвольте мне поехать с обозом... Я так не могу. Я не могу сидеть, — и эльф понял, что краснеет от стыда, выпрашивая что-то у этого монстра. — Ещё чего! Много чести, — хрипло фыркнул тот. — Или со мной, или побежишь с остальными. Сам этот выбор был позорный, и эльф недовольно мотнул головой; орк снова хохотнул и куснул его за кончик острого уха. С его стороны это было не более, чем ласковое заигрывание, а ослабшего эльфа заставило тихо вскрикнуть от неожиданности и зажмурить глаза — к удовольствию остальных орков, которые тоже радовались ему, как новой игрушке. "Как же мерзко! Разве могу я так сдаться? Лучше смерть мучительная, чем позорная, — Элрос торопливо делал свой выбор, пока услужливый голос совести не напомнил, что его уже изнасиловали. — Согласиться на его предложение, пробежать немного, присмотреться, кинуться на очередного ублюдка и умереть, забрав с собой хоть пару тварей..." — Пожалуйста... Я хотел бы побежать сам. — Да? Ну спускайся, поглядим, далеко ты сбежишь с цепями. Орк подхватил его за талию и опустил на землю; цепи с рук и ног, вопреки ожиданиям эльфа, не сняли. Передвигаться с ними было проблематично, и он побежал, уныло плетясь в хвосте каравана и только о том и думая, как бы вырваться из их плена или улизнуть потихоньку. На то, что их обнаружат другие эльфы или эдайн, и освободят его, и надеяться не приходилось; да и разве меньше тогда бы стал его позор? А всё же умирать тут не хотелось, и будущее виделось эльфу просто цепью страданий, растянутых во времени. Он плёлся медленнее, пока одному из орков, погоняющих его, это не надоело. Он замахнулся, приказав двигать ногами чаще. Элрос подпустил его ближе, накинул цепь на шею (на руках она болталась свободно) и попытался придушить. Ему даже удалось свернуть ему шею, и орк, захрипев, обмяк и свалился на него, но на этом все было кончено. Его плотно обступили остальные. — Ты, я смотрю, не уймешься? — главарь орков обращался, смотря на связанного и валявшегося у него в ногах эльфа сверху вниз, презрительно сплюнув. — Аа, я, кажется, понял. Ты рассчитываешь на смерть? Так запомни, что так просто тебе погибнуть не удастся. И я не отпущу тебя так легко, мой хороший. Связать его по рукам и ногам, и покрепче! — приказал он и вновь обратился к Элросу, нагнувшись: — Поедешь лежа на обозе, как и мечтал. Но ночью за это придется расплатиться. Вот и все. Лишать его жизни никто не собирался — просто отныне от лежал связанным целыми днями. Его развязывали только за тем, чтобы позволить съесть кусок хлеба и выпить затхлой воды, да по нужде; каждый раз и того приходилось добиваться и выпрашивать под общий довольный смех. Да и есть особенно не хотелось: он рассчитывал, что ослабнет и потеряет сознание вновь, то, как назло, чувствовал малейший тычок по ребрам. — Иди сюда, — Шаграт снова вытащил его и развязал путы на ногах, оставив цепи на месте, а потом задрал рубаху на нем и стянул вниз штаны. Ладонь прошлась по пояснице. — А, ты уже течешь по мне? Вместо заднего прохода у него давно уже образовалась сплошная незаживающая кровоточащая рана — ни масло, ни попытки смазать его слюной не помогали, а скоро и они не потребовались. Он был слишком узким, чтобы принять крупный член орка в себе целиком и каждый раз кричал до хрипоты, потом кашлял, потом сорванным сиплым голосом умолял прекратить, но милосердие этим тварям было чуждо. Может быть, орк со своей стороны вообще не считал, что делает что-то ужасное и не понимал, как ему больно; и Элрос замолкал, понимая, что это расплата за то, как он сам измывался над невинным. Шаграт понимал миг его затишья за смирение с судьбой. — Притих? Понравилось? Он запустил лапу ему в пах, проверяя, не испытал ли эльф ответного желания, но что можно было почувствовать при такой разрывающей боли внутри? Только дышать почаще и уговаривать себя не дрожать от напряжения. Да как это чудовище вообще может рассчитывать на взаимность? Это наполняло его горечью и отвращением, пока шершавые пальцы, каждый из которых размером был крупнее его сжавшегося хвостика, поглаживали его. Орк безо всякого смущения овладевал им на виду у прочих, хотя даже тьма еще не сгустилась, и комментировал скромные его размеры: — Наконец нашел, а то уж было подумал, что ты и впрямь девка. Впрочем, все одно. Ты мне заплатишь за смерть моего воина. Ты мне всё возместишь. Элрос машинально кивал, не вслушиваясь. Что за чушь? Можно подумать, у него с собой есть золото или драгоценности. Он гневно вспыхнул после насмешек над своим хозяйством, но поостерегся дерзко отвечать, только снова, задыхаясь, выдавил из себя: — Прекрати! — Что прекратить? Вот это? — Орк убрал наконец лапу от его естества. — Хотел отсечь, да его у тебя и так не видно. Поэтому вас, эльфов, так мало, какая ж девка это стерпит? — Ничего, скоро он привыкнет, и сам будет проситься на твой хобот, Шаграт! — хохотнул за спиной кто-то из орков. — Это он до поры такой скромный! — Никогда такого не будет, — прошипел Элрос. Над ним снова засмеялись, пока эльф кричал от боли. Шаграт, решив, что он чуть успокоился, принялся трахать его, протяжными толчками двигаясь внутри. Эльф сорвался на рев, затем на тихий плач, замолк снова, чувствуя, как толкается в него чудовище. Внутри растеклась горячим потоком его выплеснувшаяся сперма. Элрос замер от отвращения. Шаграт поднялся, все еще удерживая его одной лапой, наблюдая, как эльф пытается привстать и поднять бедра, чтобы выплеснувшееся семя вытекло обратно, потом толкнул его на землю, заставляя лечь смирно. Эльф уже не сопротивлялся. — Что, боишься понести от меня раньше времени? Ладно, разрешаю, сходи к роднику. Элрос фыркнул. Что он несет? Что значит: "Раньше времени?" Ему просто не нравилось ощущать себя перемазанным в выделениях орка, а тем более — удерживать их в себе. Впрочем, орк почти порвал его, что кровь вперемешку с семенем вытекала из его растянутой дырочки. Шаграт, вопреки надеждам, потащился к роднику вслед за ним, не отпуская короткой цепи. Кривую улыбку Элроса он принял за оскорбление. — Ты, похоже, решил, что я шучу? — нагнувшись к его уху, продолжил орк. — Думаешь, мне неизвестен секрет вашего племени или что я не знаю, что вы, эльфы, наделены признаками обоих полов? А ведь наше племя сделано по примеру вашего? Так что я надеюсь, что к концу зимы ты принесешь мне полуорка, а если повезет, то и парочку. Элрос ощутил, как сердце падает куда-то глубоко; он поскользнулся, упав в воду: Шаграт вытащил его зашиворот. Наверное, он говорил очередные непристойности или еще какие-нибудь омерзительные вещи, но осознание своих перспектив поразило эльфа настолько, что последние слова стучали у него в голове. Он не слишком интересовался вопросами происхождения эльфов: эльфята у нандор рождались редко, да и низменными телесными побуждениями не было принято интересоваться. Он обернулся через плечо, посмотрев на своего мучителя с ужасом, с надеждой ловя тень насмешки на грубом клыкастом лице, но ее не было. Похоже, этот монстр с ним не шутил. Элрос собрался с последними силами. — Ты сам не ведаешь, что несешь. У нас не было потомства сотни лет, и ты рассчитываешь, что природа смилостивится ради одного тебя? Он замолк, боясь, что смелые речи прервет пощечина, и облизал губы. Шаграт, видя его ужас, с наслаждением рассмеялся: — Ты так глуп, что не знаешь даже того, что вашему племени трепетная натура мешает размножаться в смутное время — но мы-то, орки, не такие нежные. Элрос выдохнул. Похоже, над ним не шутили. Предутренний сон он провел на земле, сжавшись в предчувствии. ему казалось, что внутри уже что-то пульсирует, чуждое и отвратительное, как себя не отмывай. К вечеру они добрались до предгорий. Лошади здесь запинались: им приходилось тяжело, и эльфа заставили идти пешком, помогая подталкивать телегу. Переход дался ему с особенным трудом: ноги часто соскальзывали с камней. и он расцарапал себе ступни и стер руки до крови. Последний час слился в сплошное мельтешение серой земли и пересохшей травы под ногами (он не поднимал головы), рассчитывать на снисхождение или отдых не приходилось, так что когда их посреди дня остановил громкий окрик вожака, еще продолжил по инерции тащиться и лишь через пару шагов затих. Ему не верилось, что они добрались до цели и дальше двигаться не будут. Прямо перед вереницей орков зиял узкий черный провал, щель, что вела в пещеру, куда они и направились, войдя под темные своды. Лошадей привязали снаружи, а орки принялись располагаться — в этот раз надолго. Элроса провели внутрь, под высокий терявшийся в черноте свод. Пещера была невелика. но имела несколько ответвлений. скоро кончавшихся тупиками: там они и спали. В главном зале была дыра вверху, позволявшая топить его, не задыхаясь, а вход, в случае чего, удачно маскировался валуном. Тут им и предстояло провести остаток осени и зиму.