***
Больница кипела особо незваными пациентами: группа шиноби Песка, попавшая под прицел преступников и получившая серьёзные ранения. Удача сопутствовала им лишь тем, что они оказались недалеко от деревни Листа - одного из самых главных союзников. Сакура держалась профессионально с самого начала ее рабочего дня. Она могла быть какой угодно, учитывая драму своей жизни, но перед ней стояло многообещающее будущее, она не могла позволить себе разрушить его только потому, что пробудила чувства и эмоции, которые, как она считала, спали. Её врачебная сущность отлично контролировала ситуацию, чтобы быть погружённой в четырех новоприбывший пациентов: Двое из них были на грани. Их инстинкты не могли быть подавлены после нападения - тела отвергали любые виды успокоительных. Крючок сорвался в момент, когда один из шиноби пришел в сознание и, в полной дизоеринтации, посчитал окружение опасным. Его молниеносная техника могла не только снести все провода и капельницы, но и задеть других врачей - Харуно не хотела больше пациентов на сегодняшний день, поэтому без раздумий приняла весь удар на себя, получая множество маленьких, но глубоких ранений. Тело этого шиноби больше не осиливало чакру, и в следующий момент его нападение перешло в ручной режим: толкнув ее на твёрдую поверхность, он навалился сверху, придавливая подрагивающим телом. Было больно, неудобно, неприятно; Глаза шиноби отражали все его нестабильное состояние, его руки дрожащие и горячие давили на ее шею. Сакура все сильнее вжималась в пол и не стала медлить со снотворным. Резко подняв руку и направив шприц в нужную точку на шее, она незамедлительно ввела ему лекарство. Утро показывает ей, что трудности ее жизни обязательно перебьют все предыдущие события: она думала об этом в то время как суетливые врачи приводили рабочее место в порядок. Ее руки машинально, но все же поверхностно, вылечили все свои раны, прежде чем она приступила к утомительной работе по герметизации закрытых кровеносных сосудов и восстановлению органов. Их мышцы также нужно будет сшить обратно, но это будет последним после того, как она остановит их внутреннее кровотечение и вернет кровяное давление на безопасный уровень.***
Сакура смотрела в закат, устало направляясь домой. Она не торопилась, будто зная, что сегодня слишком загруженный день у всех шиноби, - никто не должен ее побеспокоить. Ее мысли уже не тревожили медицинские отчёты, поэтому она невольно окунулась в сердечные дела. Исход оказался печальный; глаза застыли на мокром месте, не оставляя и шанса на разумную обработку происходящего. Ее шаги постепенно замедлялись, пока вскоре тело не замерло, с головой, направленной в красные оттенки уходящего солнца, и мыслями, погруженными в плач ее жалкой любви: «Как же Саске-кун?» — Подумала она. Хотя они были далеко друг от друга, Сакуре показалось, что в этот момент они смотрели на одно и то же небо. Волнение гремело в ее разбитом сердце. Жизнь старалась держать их подальше, как это должно было быть с самого начала. Тот мальчик, которого она трепетно несла в своём сердце в двух реальностях, все ещё делал ей больно. Неосознанно, но так мучительно. Любовь, которая должна была быть вечной, разрушала ее. Она могла лишь надеяться, что судьба будет милосердна к той слабости, которую она показала другому мужчине... Его брату. Думать об этом было ещё невыносимее. Среди красок исчезающего заката, она разглядела появившийся силуэт самого знаменитого гения Конохи: «Лёгок на помине...» — Узнала слишком быстро. Воспоминания о вчерашнем вечере заставили розоволосую вспыхнуть в красках уходящего неба. Сердце забилось, руки задрожали: ей не было дано времени набраться смелости, но все же выдала фразу, которую выстроила из-за своих страхов и опасений: — Я не думаю, что нам стоит видеться. — Сакура была убедительна в дрожащих словах, но их значение, когда оно нанизывалось на эти предложения, было слишком жестоким, диссонирующим с человеческими чувствами и ментальностью медика. Его голос был спокойный, но с оттенком требовательности: — Это стоит объяснений, Сакура. То, как он произнёс ее имя заставило ее испугаться. Множество противоречивых эмоций возникло в ее голове: она была не в духе с этим справляться. Сакура внезапно развернулась и молниеносно отправилась прочь. Из горла Итачи вырвалось неслышное рычание, удивляясь, как же так все снова пошло не так. Его мысли блуждали вокруг одного человека и шли так же медленно и мучительно, как смеси, используемые врачами для залечивания ран: ничего не будет как раньше, он позаботился прояснить это в тот момент, когда она приняла его поцелуй. Учиха моментально оказался перед ней, чтобы остановить. Ее реакция сделала оборонительный ход, вкладывая чакру почти во все тело, чтобы сбить его как препятствие, но... Но во второй раз за этот день она оказалась распростертой на спине. На этот раз хрустящие, сухие листья смягчили ее тело, в отличие от холодного кафельного пола. Итачи навис над ней, стиснув белые зубы в редком проявлении эмоций. Он выглядел таким разъяренным, что казалось, будто она вот-вот вспыхнет пламенем от одного его взгляда, но она оскалила зубы прямо на него: — Я смотрю на тебя и думаю о Саске-куне, доволен?! — Выплеснула она будто из последних сил, уже не сдерживая поток слез. Жестокость высказывания не задела парня, напротив, взгляд Учихи смягчился, сохранив прежнюю серьёзность. Голос был тихий, но прямой и пронзительный: — Меня это устроит, — незамедлительно ответил он. Итачи переместил одну руку ей на щеку; кожа застыла на ощупь. С того момента, как она вошла с ним в эту близость, ей нечего было терять, но старые чувства были такими глубокими и болезненными, что проявлялись как неизлечимый шрам. Зелёные глаза изучали его черты лица, сознание невольно сравнивало его с Саске. Присмотревшись, она легко заметила, что между ними было столько же различий, сколько и сходств. Она может считать, что Итачи выглядит лучше, если быть абсолютно честной с самой собой. Черты его лица были более мужественными, подбородок сильнее, губы тоньше и более стройны, подходящие под его характер. И все же, Учиха Итачи - неортодоксальный человек: Он давит, настаивает и идёт напролом, - уступая всем ухаживаниям, не желая тратить время: будто он в одну секунду стал максимально уверенный в том, что ему нужна только она. Парень медленно опустил голову ниже, наклонился по другую сторону ее щеки: — Я хочу быть с тобой, Сакура, — прошептал он; его горячее дыхание прижалось к ее шее, — это тебя пугает? — Очень, — быстро призналась она, прежде чем смогла восстановить дыхание и дать безмятежный ответ. — Ты хочешь, чтобы я остановился? — Его голос звучал напряженно, а его дыхание двигалось вдоль кожи ее ключицы, следуя за ее плечом. — Нет, не хочу... — она почувствовала его волосы на своих щеках, когда он удивленно приподнял голову. Буквально очнувшись, она осознала свои слова. Изумруд застыл в удивлении от самой себя; Его голос, манера и напор подействовали как гипноз на неё, заставив расслабиться и ляпнуть действительно смелый ответ. Сакура смотрела на него в панике, страх и неуверенность внезапно заполнили ее глаза, даже когда ее тело напряглось и билось против ее воли, задыхаясь, не в силах задать вопрос, на который Итачи знал, что она хочет получить ответ: — Не волнуйся, — заверил ее Итачи, и его голос чуть не сорвался, когда он почувствовал, как ее слёзы стали более интенсивные, — просто позволь этому случиться. Ее мокрые глаза слегка сузились. Это было несправедливо, что его голос звучал так. Он был такой гладкий, с легкой хрипотцой. Это было совершенно привлекательно. Сакура смотрела на Итачи, он был человеком из темноты, увлекательным и одновременно пугающим. Она старалась запомнить его образ, каждую мелочь. Саске был первым человеком в ее жизни, но мысль о том, чтобы представить себя рядом с Итачи, была... до ужаса захватывающей. Холодный, невозмутимый Учиха мог бы прятаться за своим спокойным фасадом вместе со всеми остальными, но он дал ей открытый путь к своему сердцу, когда она ещё слишком молода, чтобы оценить то, что он предлагал, – но все же он никак не мог отгородиться от нее. Он встал, легко поднимая девушку за собой, обвив узкую талию Сакуры одной рукой, притягивая ее к своему телу. Он мог поклясться, что ласкал под кончиками пальцев одно и то же пламя, это было мучительно, акт подлого владения. Она стояла с ним рассеяно, но все же доверчиво подчинилась его власти. Он хотел бы успокоить и отпустить ее, но взгляд зацепился на раскрасневшихся губах и виридианских глазах: Разрывная цепи самоконтроля он медленно притянул ее к себе; его губы коснулись ее; он нежно разбрасывал невесомые поцелуи, будто говоря через них свои утешения. Инстинктивно она слегка отвернулась, чтобы скрыть смущение, настигнувшее после переживаний, чувствуя, как будто какой-то дух заставляет ее действовать против ее воли, сдаваясь попыткам, которые она так намеревалась игнорировать. Окружение было спокойным: шелест листьев, прохладный ветер уходящего лета, и две пары разных оттенков глаз. Лицо Сакуры было красным, испуганным, но доверчивым. Невинность в зелёных глазах, которая никак не шла с ее суровой жизнью, пронзала сердце Итачи. Он глубоко вздохнул, прикрыв глаза и призывая спокойствие. Его голос был приглушённый, покрытый вечерней прохладой: — Я должен сказать тебе о моей скорой миссии...***
Сакура заметила, что за последние годы она непрерывно с кем-то прощалась. Будто жизнь всеми способами показывала насколько время быстротечно. Держать в себе переживания она стала сильнее с тех пор, как Саске ушёл от ее признаний и чувств. Сейчас Сакура понимала, что сама обрекла себя на одиночество. Она так и проводила вторую надежду на тепло, - Учиху Итачи. И хотелось бы ей сказать, что она не заметила движения времени, но, на самом деле, она постоянно считала дни. До тех пор, как взросление не застало ее врасплох: пока осень не сменилась зимой. Ино протяжно выдохнула: — Говорят, что этот холод будет затяжной... — Уныло промычала девушка, обхватывая руками кружку горячего чая, — и что же мне тогда делать, если я не успею посадить редкие цветы из Облака? Шум ресторана контрастировал с отстранённым лицом розоволосой. Яманака нахмурилась, смотря на задумчивую подругу и с упреком произнесла, надув щеки: — Хотя бы сделай вид, что тебе не все равно... — Пробубнила она. Взгляд Сакуры расфокусировался и нашёл обиду блондинки: — Прости, я задумалась. О чем ты говорила? — Виновато улыбнувшись ответила девушка. После недовольной паузы, Ино сдалась, решившись сменить разговор: — Что тебя на этот раз отвлекло? — Поинтересовалась она, — только ничего не говори мне о работе... Сакура махнула головой в отрицании и нежно улыбнулась: — Кажется Хината готовится сделать шаг навстречу нашему идиоту... Яманака слегка подскочила, не сдержав восторга от свежей новости. Розоволосая подняла руки с немой просьбой успокоиться и продолжила: — Думаю, что она готовит ему подарок. Ино ударила себя по лбу в отчаянии: — Полный провал! Держу пари, что этого недостаточно для тупоголового Наруто: он даже не поймёт ценность чувств! — Она глотнула немного чая и продолжила, — а ты знаешь сколько этот герой войны получает каждый день сюрпризов от поклонников? Сакура мотнула головой, показывая, что слушает ее речь: — Ты как врач столько не получаешь! Разговор с подругой был отвлекающий и внушающий спокойствие. У Сакуры было ощущение, что прошла тысяча лет с того дня, как она вышла из дома и нырнула под ледяной водопад, чтобы начать свою первую миссию по спасению Шисуи. Только тут, наблюдая за беззаботной Ино, она поняла, что время прошло и никогда не вернется. Ее душа падала, страдала и ждала, когда же начнется этот пароксизм, когда хоть кто-то придет и прорвется сквозь мембрану, вонзится в нее так глубоко, что у нее не будет нужды в разуме – даже если она чувствовала, что этого никто не сделает, – никто из существующих Учих никогда не поставит ее чувства выше долга. Вечное ожидание... Это и есть ее страдание. Черные облака зависли над деревней низко, так что Луна светила криво по краям и запятнала небо в больной синий цвет. С душой в нитке и бурным пульсирующим сердцем в ушах, Сакура перешла улицу, чтобы войти в жилой комплекс, расположенный на живописной и извилистой гражданской улице. Она остановилась на длинной дороге, выложенной обычными кипарисами, взвешивая, следует ли ей просить завтра миссию, чтобы отвлечься от повседневности. Она смогла только войти в коридор, прежде чем почувствовала необходимость прислониться к стене, чтобы перевести дыхание. Казалось, что свечение Луны и ее болезненный оттенок вскружили ей голову - сердце чувствовало тревогу. Когда она успела только опереться на перилах лестничкой площадки, знакомая чакра пронизала ее тело, предупреждая о визите: — Сакура, — ровный и размеренный голос отозвал ее, заставляя посмотреть за спину, — Хокаге вызывает нас. Она взялась за своё бьющееся сердце и в казалось бы неразборчивом взгляде Сая сумела разглядеть серьезность, ее немой вопрос повис в воздухе и он продолжил: — Хьюга Ханаби была схвачена.***
***
***
Сакура откинула голову назад, впиваясь глазами в какую-то неспецифическую точку потолка, прилагая сверхчеловеческие усилия, чтобы навести порядок в своих мыслях: Учиха Саске был в деревне при их миссии на Луне. Информация дошла до неё сразу от Какаши, растворяя ее триумф победы над Тонери Ооцуцуки. — Он даже не дождался нашего возвращения... — Промычала она на выдохе, чувствуя боль в сердце. Она подсознательно всегда знала, что ее любовь с Саске никогда не сработает. Она не осознавала это с первого дня: они отлично проводили время, поддерживая друг друга как друзья, но никогда не должны были быть вместе. Это могло звучать как разбитые надежды, однако они не были созданы друг для друга, Сакура позволила своей любви затянуться, а через несколько лет реальность ударила ее, и все стало слишком много. Год от года становилось все хуже, и она знала, черт возьми, она могла бы поклясться, что до сих пор пыталась приблизиться к нему. И все же была не в силах справиться с этим. Для любого Учихи она никогда не будет выше долга перед деревней. Сакура закусывала губу в поражении. Она завидовала тем девушкам, ради которых были войны. Будучи настолько жалкой она изменила судьбу мира, чтобы достигнуть его, но так и осталась с невыносимой болью в груди. Сакуре предстояло еще многое обдумать, и, как столь красноречиво учил ее учитель в минуты отчаяния, у всех ее проблем было только одно решение: Ей нужно было выпить.***
Ее стойкости к алкоголю могли позавидовать великие пьяницы: что не скажешь об ее блондинистой подруге, которая играла с нарисованной птицей Сая, в один момент раздавив ее в ладони: — Не будь такой жестокой, — с лёгким смехом прокомментировала розоволосая, увидев как чернила подобно крови растекаются по сжатому кулаку Яманака, — Он просто волнуется, поэтому следит за тобой. Ино с трудом подделывала простые предложения, а еще труднее повторяла мантры как отвлечение. Это стало сигналом в их пьяном марафоне, будто по щелчку пальца вызвав бледного напарника по команде, улыбающегося в странной манере. — Пожалуй, я отведу ее домой, — аккуратно схватив за плечи, обратился Сай к розоволосой, — Ты как? Губы застыли в усмешке, наблюдая за их очень интересными отношениями, но нежность ее зелёных глаз выражала радость: — Я буду в порядке, — Поднимаясь с барной стойки, ответила она не дрогнувшим от алкоголя голосом, — Позаботься о ней. Кивнув в убеждении, брюнет взял ситуацию с пьяной Яманако в свои руки, приподнимая ее и вскидывая левую руку к себе через плечо, пока она бормотала проклятья в неизвестную сторону. Сакура уже направилась к выходу, чтобы вдохнуть свежего воздуха: прогулка в парке казалась ей неплохой идеей, чтобы освежить голову. Ее шаги были невесомы, но хруст снега под ногами выдавал ее ночные похождения. Темнота была свидетелем ее одиночества, холод мешал ему успокоить девушку. Она должев была плакать, она знала, что должна дать волю эмоциям, но у неё были глаза, такие же сухие, как пустыня. Она думала, что ее боль тоже сгорела, она чувствовала грусть, но все же она не расплакалась. Нечто тёплое и близкое, что вызывает доверие, было необходимо как никогда раньше. «По кому же я скучаю?» — спросила она, не сводя глаз с танцующих верхушек деревьев, наслаждаясь пейзажем, который многие годы назад был испорчен смертью и разрушением. Дрожа от холода, она зевнула, как внезапно нечто подобное огню коснулось ее спины. Чакра, заставляющая ее кровь сгорать снова и снова. Ее будто каменную сумели повернуть, чтобы увидеть этот очаг. Голос был не свой: — Итачи... Сакура испугалась. Глаза прошлись по его силуэту, чтобы понять правду их взора. Не было ясно как бороться со ступором в голове, однако настоятельная потребность быть рядом с ним была настолько велика, что омрачала ее здравый смысл, поэтому она, будто ведомая, решила приблизиться. Без каких-либо ограничений, кроме собственных колебаний, Итачи притянул ее к себе уверенным движением. Ее сердце болезненно колотилось в груди, она чувствовала себя слабой и подавленной. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что растущая туманность ее мыслей была на самом деле желанием, а не летаргией. Когда Итачи попытался отстраниться, она поймала себя на том, что запустила пальцы в его волосы и удерживает на месте. Ее смелостью двигал алкоголь, запах которого сразу уловил Учиха. Она не успела вдохнуть, чтобы произнести слова: — Ты никак не связывался со мной, — Это было утверждение, которое следовало произнести с каплей гнева, но оно прозвучало как наблюдение, окрашенное грустью, — Я считала, что ты больше не придёшь... — Глупая девочка, — Итачи отпрянул от неё медленно, разглядывая взволнованную зелень глаз, и ткнул ее пальцем в лоб, чем заслужил сердитый взгляд розоволосой. — Я уже знаю, что у меня большой лоб. — Пробормотала она, потирая его. На лице старшего Учихи появилась легкая ухмылка, но она исчезла так же быстро, как и появилась. Он перестал быть настороже рядом с ней, привязываясь к ней так часто, как только мог, и не испытывал никаких угрызений совести, показывая ей, как сильно он заботится, когда наклонил голову, чтобы поцеловать ее. Она задавалась вопросом, был ли это тот человек таким же, если бы их судьба сложилась иначе, были бы они как-то особо связаны? Однако бесполезно утверждать, что сейчас такой связи не было, что такой выбор не был сделан, но сознательно сдаваться было бессмысленно. Сколько бы раз она ни пыталась утешить себя, говоря, что все будет хорошо, в конце концов она терялась в лабиринте ассоциаций, эмоциональных водоворотов, которые приводили ее к еще более глубокому и горькому чувству разочарования. Особенности ее отношений с Итачи помогли бы ей оправиться от тонкостей ее собственной жизни, и это было странно, но это также было приемлемо; Странно, как неотличимо удовольствие выглядит от боли...***
Странное чувство овладело Шисуи, когда он следовал за невесомой чакрой розоволосой. Ради своего спокойствия, он хотел убедиться в том, что ее душевные волнения это всего лишь рутинная усталость от работы. В груди отзывались чувства и эмоции, не знающие себе места: он однозначно не мог тянуть со встречей с ней после продолжительной миссии. Брюнет сделал длинный глоток воздуха и прогнал навязчивые мысли неторопливым вздохом. В конце концов, он оказался в незнакомом парке, вдали от деревни, чтобы выполнить прихоть. На секунду он подумал, что даже не предупредил. Как подойти к ней? Белый покров деревьев перестал скрывать человеческий силуэт. Постепенно проясняясь он разглядел в нем что-то большее... Темные глаза брюнета расширились. Его сердце перевернулось. Ступор мужчины затянулся настолько, что он начал ощущать прикосновение снежинок, опадающих невесомо. Он понимал, что ради нее и ради него лучше всего бросить жалкое наблюдение, развернуться и вернуться тем же путем, по которому он пришел. Сознание отвергало картину перед ним. Только когда его глаза оказались под длинной густой завесой ресниц, он увидел блеск в ее зелёном взгляде, напряженном, наполненном огнем, чего он никогда раньше не видел. Будь он проклят сейчас своим идеальным зрением, ведь он заметил все. То, как она охотно прижималась к губам и объятиям его младшего кузена, в поисках поддержки и спасения. Его глаза заметили ее румянец, который покрывал нежные щеки и шею, в то время как она отвечала на его поцелуй, или как ее глаза темнели от морской зелени до изумруда, когда она сжимала длинные волосы Итачи. Сквозь туманность своих мыслей подзывал голос к одному...Он опоздал.