Персональный демон-хранитель

      Изучение уманов — это одно из тех занятий, которому посвящается определенное время в условиях выживания и постоянного скитания. Однако Рагга почти никогда не принимал во внимание какие-то особые моменты. Уманы как муравьи в своих городах. Они всегда двигаются, где-то бывают, что-то делают. Опекуны Стебелька тоже не столь часто сидят в доме, даже самка. Вечно где-то пропадают, оставляя малую на попечение безответственной няньки, которой плевать, чем занимается чадо. Слышны какие-то звуки и это не крики или что-то похожее на удушье, стоны или плачь — значит все хорошо. Оно, может, и к лучшему. Охотник и сам присмотрит за ней.       И пребывая с ней рядом, Рагга стал замечать кое-что. Бывали дни, когда все уманы начинали внезапно к чему-то готовиться. Хрупкий стебель уже рассказывала ему о том, как за шесть-семь дней до конца исчисляемого цикла она и опекуны вместе с еще парой «родственников» собирались в доме за общим столом, начинали есть то, что в обычные одни они почему-то не особо любят есть, петь песни, складывать коробки с подарками под игольчатое дерево в украшениях и под утро эти подарки и открывать. Такой ритуал, как ни странно, повторяли не только в этом городе, а почти что везде. Стебелек назвала это «праздником». День, когда можно не работать и праздновать. Такого у его народа нет, хотя знает, что «дикий» вид расы и некоторые еретично-настроенные яутжа иногда устраивают что-то подобное.       Рагга не удивлялся наличию таких ритуалов. Скорее не понимал некоторые факты, связанные с ними. К примеру, тот же конец года. Стебелек рассказывала, что все подарки приносит некий уман мужского пола, обязательно упитанный, в красных одеждах и на летающих санях, которые тащат летающие копытные. Причем у одного светился нос.       Либо уманы все-таки очень высокоразвитые, что научили существ без крыльев летать и организовали крупнейший завод по производству всего, что только можно, для обеспечения счастья всему молодняку, либо у них уж слишком богатая фантазия. Взрослые в это, конечно, не верят, но упорно втирают своим детенышам эту чушь. И Рагга не понимал почему.       Год выдался теплым, потому охотник смог вернуться к Стебельку раньше своего обычного времени. В центре города стояла неясная суматоха. Уманы толпами шли в точки снабжения и уносили домой кучу всего разных вещей и продуктов. В особенности… яйца.       Опекун-самец притащил до четырех десятков небольших яиц, которыми они питались каждое утро. Их варили, а потом зачем-то вместе с малышкой раскрашивали пищевой краской. Рагга мог наблюдать за этим лишь со стороны и то с большой осторожностью. Но большую часть Стебелек рассказывала, показывая те самые яйца. Весь уманский мир решил в один момент подсесть на яйца. Охотник и так страдал от головных болей, заедая их обезболивающем и алкоголем периодически, но попытка понять логику данных ритуалов окончательно ломало систему восприятия. Рагга мог всю ночь просидеть в неотпускающих его больной разум раздумиях и не прийти к чему-то логичному, кроме одного вывода — уманы странные.       Одним утром он проснулся на высоком толстом дереве, что росло на заднем дворе дома Опекунов. Чуть ли не единственное такое во всей округе. Распустившаяся листва скрывала охотника от чужих глаз.       Охотника разбудил шум и голос Стебелька. Она бродила по двору, немного наклонившись. В ее руках была корзинка, в которой лежало несколько яиц. Или что-то похожее по форме. Стебелек ходила туда-сюда, заглядывала в разные щели и наворачивала круги вокруг дерева. Периодически находила заветное яйцо и бросала в корзинку.       Рагга наблюдал за этим действием в непонимании, что делает малышка. И пока наблюдал, припомнил себя.       Будучи таким же маленьким, он часто уходил с братьями на широкую реку, берега которой заливало илом. Детеныши играли друг с другом, падая на мягкую влажную почву. Часто возвращались измазанными в грязи, за что самки постоянно ругали.       Некоторые детеныши не были такими активными, как большинство. Они не бегали, не кричали, не дрались. Нет, они копались в иле. Могли заниматься этим долгие часы и, ничего не найдя, уходили расстроенными. Потом-то Рагга узнал, что в иле иногда можно найти какие-то интересные камешки. Один ремесленник даже показал его. Ярко-оранжевый, полупрозрачный камень. Ходили слухи, что в каких-то камнях можно найти замурованное существо, которому может быть очень много времени.       Рагга, завидев столь прекрасный и необычный камень, загорелся желанием найти такой себе. Почему-то ему казалось, что он обладал некими силами, с которыми бы он стал гораздо мощнее или умнее.       С каждым отливом он прибегал к берегу и начинал неистово закапываться в грязь по самый локоть. Он мог за весь день перерывать целый участок берега, оставив большие ямы. Но никакого яркого и красивого камня ему не попадалось.       Так шел день за днем. Рагга продолжал копать, но ему ничего не попадалось. Сначала он просто расстраивался, затем это началось раздражать и злить. А после вовсе ввело в депрессию. Такую, что не хотел выходить наружу, есть и пить. Его мать не могла ничем помочь. У самки помимо вполне взрослого сына были еще детеныши, требующие внимания и ухода. Могла только отругать за такую странную одержимость поиска камня.       Понимая, что такое состояние ничем хорошим не закончится, он смирился с невозможностью найти желаемое. И вот, он снова бежит с братьями на берег валятся в иле. Во время одной из драк кто-то спихнул Раггу прямо в грязь. Тот смеялся, ворочался из стороны в стороны. Но неожиданно замер.       Где-то в иле его рука наткнулась на что-то крупное и гладкое. По какой-то причине детеныша одолела тревога и промелькнула мысль. Что если это оно?       Вид ошеломленного заставил остальных собраться вокруг него. Рагга откопал место, где почувствовал что-то. И не поверил своим глазам.       Прекрасный, пусть и необработанный, ярко-оранжевый камень. Гладкий, но имеющий грани. Ощущение камня в руке было не передать словами. Именно в тот момент Рагге казалось, что он вибрировал и излучал свет. Это заставляло дрожать от радости и кричать во все горло, что камень наконец-то найден.       Такого большого счастья детеныш не испытывал до этого никогда. Тело переполняло эмоциями и потому малыш стремился передать это счастье абсолютно всем. Он показывал камень, давал потрогать, понюхать. И только в самом конце показал тому самому ремесленнику, который согласился обработать камень в некое украшение.       Во время обучения на Атолле камень никогда не покидал его шеи. Когда Раггу что-то беспокоило, он притрагивался к нему, очерчивая пальцами его идеальную форму полусферы. Странная вибрация успокаивала, настраивала на хорошие мысли. Рагга верил в силу камня. И убеждался в том, что тот не раз его спасал. Позже, конечно, охотник понимал, что на все сказалась удача, а потом и опыт. Камень оставался камнем, какими бы свойствами его не наделили. Но признал, что порой такие вещи нужны. Они дают уверенности в своих решениях на основе веры в их «магические» способности.       И чтобы этот же урок усвоили его детеныши, он подарил камень своему первенцу. Сразу на следующий день после их первой тренировки. Вера в силу камня вдохновляла на новые тренировки. И приумножало гордость отца за своего сына и свой выбор.       Теперь… камень утерян. Но в каком-то смысле он все еще с ним. Как и маленькие брусочки в ожерелье на шее Рагги дают ему верить в то, что его родные рядом…       — Финк! — мысли прервал отчаянный крик Стебелька, которая, похоже, заметила охотника на дереве. — Помоги мне!       Тот спрыгнул к Стебельку.       — Я не могу найти последнее яйцо, — жалобно произнесла малышка. — Мама сказала, что кролик спрятал двадцать яиц. Но я нашла всего девятнадцать. Помоги мне его найти.       Рагга склонил голову набок в заинтересованности. Пусть ему и казалось странным искать все это, еще при его зрении. Но отказать охотник не мог. Стебелек выглядела очень несчастной из-за того, что не все яйца собраны.       — Мама сказала, если я найду все двадцать, то она мне что-то подарит. Помоги, Фи-инк! — Стебелек опустила корзинку и потащила Раггу за руку. Только силенок у нее не оказалось, чтобы поднять тяжелые лапы охотника.       Они искали достаточно долго. Рагга заглядывал везде, но ничего не видел. Близился уже вечер и от усталости в расстроенных чувствах Хрупкий стебель была готова расплакаться. Охотнику не очень хотелось это видеть. Он еще раз хорошо осмотрел местность, ощупал каждый уголочек, но ничего.       Стебелек не стала его обвинять. Лишь в слезах ушла домой на зов опекунов. От неудачи Рагга почувствовал себя крайне паршиво. Он не смог ей помочь в таком элементарном деле… Возможно, и оберегать ее, обучать и, в конце-концов, любить нормально не способен.       Только охотник собрался лезть на верх дерева для сна, как внезапно замер. Он на что-то наступил. Неизвестный предмет громко затрещал под ногой охотника. Тому пришлось спуститься.       Последнее двадцатое яйцо все это время было спрятало на ветви, куда бы Стебелек точно не забралась. Не слишком разумно для Опекунов прятать здесь от маленького существа, а Рагга знал, что это они прошлой ночью втихую прятали их повсюду. Однако, несмотря на это, оно нашлось.       Не теряя ни минуты, Рагга забрался на крышу, а оттуда махнул в комнату Хрупкого стебля. Ее изумлению не было предела. Слегка покрасневшие от слез глазки озарились удивлением, восторгом, а после запестрели радостью. Схватив яйцо, она помчалась вниз к Опекунам. А вернулась вскоре с чем-то другим в руках.       — Финк! Финк! Смотри! Мама подарила за то, что мы нашли все двадцать яиц. — Стебелек растянула в руках веревочку с прикрепленным камешком. Ярко-оранжевый, полупрозрачный и очень красивый. Рагга изумленно застрекотал.       — Мама сказала, что этот камень приносит удачу, успокаивает, сохраняет бодрость духа, — улыбаясь, рассказывала малышка. — Как думаешь, это правда? Камни приносят удачу?       Вздохнув, Рагга взял веревочку в руки и аккуратно надел на шею Стебелька. А затем вытянул одну ладонь внутренней стороной вверх и провел по ней вдоль ребром второй руки, согнув последние два пальца. Это был жест, который значит «Правда». После он издал урчание.       В ответ Стебелек улыбнулась и обхватила маленькими ручками шею Рагги, прижавшись.       — Тогда я никогда не сниму его.