Плоть и Кости

Понедельник, БХ. Школьные уроки закончились как раз тогда, когда погода на улице разыгралась, и стало тепло и солнечно. Подавленное настроение подростков в трауре отступило до вечера в тень. И толпа девушек и парней заполнила пространство коридоров и лестницы, подростки старшей и средней школы спускались все по одной и той же лестнице, создавая затор в главных дверях. И Стайлз, решивший уберечь себя от толкучки, а заодно, и от Айзека, который скорее всего ждал бы его у главного выхода, чтобы поболтать, решил пойти по более длинному, но безопасному пути. Стайлз спустился по пустой лестнице, которая была в другом конце коридора, вышел на улицу через выход, который был во втором крыле, рядом с арт-классом, где также уже никого не было, и напрямую пошел на парковку по узкой, засыпанной желтыми листьями, тропинке из камня. Он закинул рюкзак на другое сидение и уехал, не теряя времени. Еще в школе на уроке он подумал, что, раз его поставили в игру, ему необходимо привести себя в относительный порядок. Хотя бы на время. Чтобы выжить на тренировке завтра, и на игре в среду, ему нужны силы, которых у него после сегодняшнего забега на физкультуре почти не осталось. Он чувствует гордость за то, что пришел в числе первых. И это круто. Вселяет уверенность. Но, кажется, на этот акт самовыпендрежа он потратил все свои силы, а часть, что осталась в запасе, ушла после разговора с крипи-дедом. Стайлз чувствует себя слабо. Сонным. Обессиленным. И немного дезинформированным. Его мозг словно затуманен, и он думает только о том, что хочет есть, чтобы не быть таким разваливающимся гипсовым изваянием. Поэтому, Стайлз решает заехать в фуд-маркет, который не совсем по пути домой, но в котором больший ассортимент, чтобы купить еды не только для себя, но и для отца, который и раньше то не способен был приготовить что-то сытное, что не было бы замороженной едой из супермаркета, не говоря уже про сейчас, когда у того нет времени, чтобы просто что-то положить в рот. Стайлзу кажется, что будет неплохо дать отцу знать, что он не обижается на него и любит его. Последнее время он несколько правда раздражен, но не на отца, а на все, что происходит вокруг, и поэтому, он думает, его настроение не лучшим образом отпечатывается на том, кто ему дороже всех. На его папе. А Стайлз очень не хочет, чтобы его отец считал его неблагодарным избалованным ребенком, каким он иногда и является… Сегодняшний вечер должен быть лучше. Он приготовит ужин, и попросит папу придти на игру в среду. Это должно быть хорошо. Хотя, Стайлз сам не может полностью поверить в то, что хотя бы день в его жизни не будет трудностей. Чем старше он становится, тем больше убеждается, что жить сложно постоянно. Это становится уже неким правилом существования. Ему только интересно, почему в начальной школе им никогда не говорили, что жить иногда больно, на ряду с рассказами о том, что у незнакомцев конфет лучше не брать, а руки нужно мыть перед едой, чтобы не съесть микробов за обедом. Возможно, эта информация о жизни просто столь грустна, что рассказывать ее детям — считается жестоким обращением? Кто знает… Стайлз доезжает до продуктового магазина «Harris Teeter», который, пожалуй, самый большой продуктовый в городе, и выходит из машины. К счастью, одноэтажное здание из красного кирпича с высокими потолками отбрасывает большую тень, и Стайлзу не приходится идти под солнцем от своей машины до входа. Ему кажется, он бы этого не выдержал. Солнце выводит его из себя с того момента, как начало светить слишком ярко. Это как когда у тебя болит голова целый день или второй день подряд, ты устал, но кто-то возле тебя все равно бессердечно слушает громко музыку, что бьет по перепонкам и по голове. И как здесь оставаться в приятном расположении духа?.. Стоит сказать, что гипермаркет в США в любой части штатов — это храм еды. Стайлза еще в детстве поражало, насколько американцы любят всё, что связанно с едой. Они буквально благотворят еду, словно это божество, что может или покарать их, или наградить бессмертием. Что, вообще-то, так и есть. Но большинство все же переступает грань, получая не долгую жизнь, а ожирение первой и второй, а иногда и третьей степени. В средней школе Стайлз очень увлекся темой ожирения среди американцев, потому что увлекался темой питания, ибо хотел поправиться и набрать мышечную массу. Но каким-то образом, вместо того, чтобы узнать лучше о том, как набрать, он досконально изучил то, как избежать набора. Информация про ожирение и болячки, которые вытекают от неправильного питания, заинтересовала его больше из-за его отца. Тот после смерти Клаудии перестал вообще есть здоровую пищу. Джон не умел готовить, разве что что-то самое и самое элементарное, да и то с горем пополам, и поэтому питался практически одним фастфудом, в котором холестерина больше, чем сахара. Да и в добавок к этому Джон ел такую еду не три раза в день по стандартному набору, а один, когда возвращался вечером с работы, и набирая за день не только свою норму калорий, но и превышая ее в два-три раза. В тот период, когда его отец стал заметно набирать и выглядеть хуже внешне, Стайлз забеспокоился тем, как должно быть уже сейчас выглядит его папа внутри, и взялся за его питание. Стайлз занял место матери и стал готовить себе и отцу каждый день. Он стал собирать ему ланч-боксы со здоровой едой на работу, когда ему было десять. И это дало результаты. Его отец вернулся в форму, у него ушли мешки под глазами, и сами глаза стали снова большими, как раньше, а не заплывшими, и еще Стайлз заметил, что его папе перестала быть нужна передышка при подъеме на второй этаж, тот стал подниматься в свою комнату также быстро, как раньше. Наверное, последнее время он снова перестал следить за тем, что ест его папа. Стайлз чувствовал вину за это. Его отец не читал всего, что читал он, и не знает, что убивает себя своими пагубными привычками. Но он-то знает! А раз знает, должен держать отца в рамках дозволенного. Пора вернуть папу в норму. Он снова плохо выглядит снаружи, а, соответственно, и внутри тоже. А Стайлз боится потерять отца из-за кого-нибудь тупейшего неправильного питания, пожалуй, больше, чем боится даже собственной смерти. Ему, в принципе, уже не так страшно умереть, если его отец останется при этом жив. В большом светлом магазине с множеством аккуратных стеллажей играли не громко инди песни, среди которых, пока брал тележку, Стайлз различил слова одной: «Я не хочу быть твоим парнем, Когда тебе нужна компашка, Нет, не хочу быть твоим парнем, Когда тебе больше некому позвонить…» И тогда, когда он было только подумал о ком-то, чье дерзкое имя начинается на «Д», и что, верно, вспоминает о нем так же, как девушка из песни, только когда ему что-то нужно от него, впереди, в молочном отделе, Стайлз увидел спортивную фигуру Дерека Хейла. Стайлз слишком резко затормозил, и получилось, что его резиновая подошва скрипнула, создав трение с натертым до блеска гранитным белым полом, что напоминал зубную эмаль человека, только что отбелившего зубы в классной стоматологической клинике. И, хотя играла музыка, она не была настолько громкой, чтобы заглушить скрип. Сердце Стайлза буквально остановилось в тот момент, когда ухо Дерека, как у сторожевого пса, дернулось в его сторону. В застывшем взгляде Дерека Стайлз увидел развивающуюся мысль и, испугавшись, что Дерек может просто взять и увидеть его, Стайлз оставил тележку и быстро спрятался за стеллаж с ненавистной вредной едой. Должно быть, он выглядел как ребенок, что прячется от родителей в продуктовом магазине, потому что девочка, лет десяти, у которой были длинные, почти русалочьи косы, улыбнулась ему и спросила: — Ты с кем-то играешь в прятки? — она опустила руку со сладкими хлопьями, в которых, как знал Стайлз, сахара столько же, если не больше, сколько в газировке, и те издали тихий шуршащий звук. Стайлз боялся говорить вслух. Вдруг, его голос будет слишком громким? А может, у него просто слишком пересохло во рту, чтобы что-то говорить. Он просто покачал головой: «Да». И жестом попросил девочку замолчать, не выдавать его. Она улыбнулась снова и, кивнув, ретировалась в другое место, подпрыгивая, как кролик, пока шла. Стайлзу было интересно, где родители этого ребенка, потому что он не видел в магазине взрослых кроме него и Дерека, и по актуальным обстоятельствам пускать девочку ходить на окраину города одной — опасно, но мысль быстро ушла из головы, когда, чуть выглянув из своего укрытия, Стайлз больше не увидел Дерека в молочном отделе. Рука на стеллаже Стайлза дернулась, и он огляделся вокруг, отойдя от сладких хлопьев и шоколадок, но Дерека все равно не было нигде рядом. Он его не видел. Но в голове Стайлза был диссонанс из-за того, что он все еще ощущал запах Дерека. Его одеколон, такой резкий и холодный, но приятный, и шлейф леса, что тянулся от него всегда, ибо был его собственным запахом. Боясь, что, если будет стоять на одном месте слишком долго, снова наткнется на волка, Стайлз взялся за свою тележку и пошел вглубь магазина, просто надеясь, что Дерек ушел в сторону кассы. В воздухе витало слишком много различных едкий запахов, перебивающих аромат волка, и Стайлз, даже пытаясь, не мог сосредоточиться на чем-то одном, чтобы понять, в какую сторону ушел Дерек. Внимание подростка, подобно скачущим запахам от стеллажей, перескакивало с одного на другое. В какой-то момент Стайлзу показалось, что он действительно ребенок, как та девочка у хлопьев, потому что бояться встретиться с кем-то из знакомых в магазине — непозволительная для взрослых глупость. Стайлз сомневается, что взрослые избегают контакта с кем-то, кто им нравится, из-за своих комплексов. Если они и избегают кого-то, то только того, кто их раздражает… может Дерек и услышал его, поэтому ушел? А что, оборотень уже не такой несуразный подросток, как он, может себе позв… Стайлз доехал до угла, и навстречу ему вышел Дерек, в которого он, еще бы секунда, и въехал полностью, а не только чуток. Первые несколько секунд Стайлз крайне неловко молчал и желал уметь перемещаться в пространстве при помощи мысли, но потом, поняв, что его тело не собирается никуда исчезать с данной точки, вынужденно заговорил первым, потому что Дерека, видимо, молчание, в отличие от него, никогда не смущает. Этот чувак может молчать целую вечность, и не будет ощущать желания говорить, как Стайлз. — Привет, — выдохнул Стайлз и хотел продолжить: «Что, кролики в лесу закончились, и ты пришел за ними сюда?», но сказал вместо этого шаблонное: «Не ожидал тебя здесь увидеть…». Он хотел продолжить как-нибудь еще, но заиграла новая песня, и Стайлз, услышав текст, не смог сдержать вырывающуюся наружу неловкость. Но почему они включают в этом магазине такой сопливый плейлист? Зачем вообще включать музыку со словами? «Ты же знаешь, я слишком много болтаю. Так приложись же ко мне губами И заткни меня…» Стайлз неловко опустил взгляд вниз, а Дерек, незримо для другого, тихо улыбнулся. ****** Ранее, БХ. Питер вернулся в дом, в котором был самостоятельно приписан, и обнаружил племянника на кухне. Дерек был взлохмаченный, словно извалявшийся в земле волчонок, и потный. Видимо, снова давил муравьев в пожелтевшем лесу, который медленно умирает, дабы после зимы возродиться вновь. Как же в мире все циклично. Питер никогда не перестанет восхищаться тем, как все налажено работает даже тогда, когда со стороны может показаться, что механизм окончательно сломался. Элегантно повесив пальто на петельку, Питер хотел было идти наверх, в комнату, в которой он уже пару суток читает биографию кровавого вампирского клана, но ученик, превзошедший своего учителя, вдруг его остановил: — Куда ты ходил? Питер не повернулся. Его умилял этот истинно заинтересованный тон родственника. Словно о нем кто-то все еще помнит и интересуется его жизнью. Смешно, смешно. Ровный, бесстрастный голос ответил Дереку: — Смотрел на звезды в лесу. Занимательно, как в этом хаосе люди умудряются найти систему. Словно она там всегда была специально для нас. Питер решил, что разговор окончен, и шагнул на ступеньку дальше. Та скрипнула. И Питер снова остановился. Все так же демонстрируя свой профиль, который, по его мнению, был довольно так неплох и вполне подошел бы для чьего-то портрета, он добавил: — Я немного устал… — его фальшивый погибающий от нехватки мощи голос идеально подошел к словам, — ты мог бы съездить в тот продуктовый на окраине и затариться едой? Твои щеночки обглодали нас еще вчера. Реши эту проблему, раз уж принял альфа-эстафету. — Ладно, — Дерек покрутил стакан с водой в руке и кинул взгляд на закрытый холодильник, задумавшись над тем, действительно ли там пусто, а, когда повернулся обратно, дяди уже не было на лестнице. Как обычно. Питер никогда не любил разговаривать с ними. Если он вообще любил хоть с кем-то разговаривать. Даже девчонок в школе, что признавались ему в любви, он одаривал лишь односложным ответом. И хорошо, если это было не «спасибо», как иногда бывало. Признаваясь в любви, как-то надеешься на ответ получше. По крайне мере, Дерек надеялся на свое признание услышать что-то подлиннее «спасибо». ****** Когда Дерек приехал к «Harris Teeter», что был ближайшим продуктовым к стайному дому, ибо находился недалеко от таблички въезда в город и главной дороги, Дерек не заметил, направляясь к дверям, знакомого потрепанного временем джипа, так как тот был припаркован далеко. И Дерек был слишком в своих мыслях, чтобы увидеть какую-то важную деталь общего пейзажа. На самом деле, альфа размышлял в дороге, почему Питер попросил именно это. Он никогда не жаловался на то, что беты опустошают их продуктовые запасы, и тем более дядя никогда не просил купить что-то для всех. Обычно он сам себе брал все необходимое, на свои деньги, и его не волновало «общее». Питер даже имел свою персональную полочку. Как-то Стайлз сказал, что это смешно, так как они живут почти как в общежитие. И что нечестно, что у Питера целая полочка, а у Дерека и его стаи всего две на всех. Несправедливость. Возможно, подозревал Дерек, Питер намеренно это сказал. Как и обычно, он говорит лишь то, что действительно необходимо сказать. Возможно, это наследственное у них, рубленное многословие. И если так, то цель Дерека в продуктовом — не покупка продуктов, а что-то, может быть, с продуктами даже вовсе не связанное. Но это лишь догадки. Недели две назад Дерек бы вообще не стал обо всем этом задумываться, так как тогда он жил в тумане и действовал на автопилоте. Ему было все равно на то, что с ним происходит. Но сейчас словно что-то стало меняться. Возможно, из-за приезда знакомой друидки и ее подарка, Дерек встал на тропу к исцелению, начав меняться и возвращаться к настоящему себе. А настоящий он, по воспоминанием о том, какой он был в школе, любитель поразмышлять и помечтать. В школе Дерек, хоть и не был таким уж популярным, как Питер, и не был очень сообразительным, впрочем, как и сейчас, он любил загадки. Возможно, поэтому Пейдж ему понравилась. Она была загадкой для него… Сидела в одиночестве в своем музыкальном классе сутками и играла музыку, а на ее лице было такое непонятное отражение ее чувств. И в карих глазах, вместе с музыкой, плескалось что-то. Играя на виолончели, Пейдж словно улетала и видела что-то, чего никто не видел. Дереку было интересно, что она видела. Ему было интересно, что Пейдж видела и в нем. Потом, когда они уже начали встречаться, у Пейдж, смотрящей на него, был тот же самый взгляд, который был у нее при игре на виолончели. Дерек чувствовал, что она видит его настоящего. Никто не мог так больше нее. Раньше не мог, будет вернее сказать. Дереку кажется, что судьба не просто так связала его со Стайлзом. Потому что Дерек видит в Стайлзе черты Пейдж. Возможно, ему просто хочется видеть ее в нем… Но ему ведь не кажется? Это не должны быть выдумки. То, что его цепляет, так же есть в этом несуразном подростке. Разве что немного в другом ракурсе. Если Пейдж была тихим мечтателем, и скрывала все, что знает, то Стайлз ее противоположность в этом. Посмотрев в глаза Стайлзу, Дерек сразу может сказать, что у того в голове. И если Стайлз что-то узнает, он спешит рассказать об этом всем, потому что считает, что информация, что он узнал, действительно очень интересная. И Пейдж, и Стайлзу, всегда есть что рассказать. Возможно, Дереку не стоит сравнивать двоих людей, которых он любит. Тем более, одна уже мертва, и не имеет значения, что было в прошлом. Ему нужно научиться отпускать прошлое. Иначе он так и не научится быть, жить, в настоящем. А в настоящем Пейдж мертва навсегда. Но в настоящем у него есть Стайлз. Дерек зашел в магазин и направился в его нутро. Он не знал, что ему конкретно нужно взять, так как Питер не дал никаких указаний на этот счет, поэтому решил просто осмотреться для начала, а потом решить, что им нужно. При своем осмотре он чудесным образом заметил того, о ком только что думал. Высокий худощавый молодой человек лет восемнадцати ошивался у стеллажей впереди, и, то ли освещение, то ли Стайлз начал пользоваться оттеняющим шампунем, волосы подростка показались Дереку немного другого оттенка. Обычно насыщенно коричневые волосы были словно немного запудренные, выцветшие. Наверное, виновато освещение. Или ему кажется. Стайлз выглядел задумчивым, и тогда, когда подросток был уверен, что находится в одиночестве, держался не так задорно, как на публике. Немного опущенные плечи, заторможенная походка и пассивные движения, пустой взгляд, в котором видно, что мыслями Стайлз где-то далеко отсюда. В какой-то момент Дерек думал подойти и дать знать, что он здесь. Была мысль даже спросить, что случилось, что вечно шумный Стилински такое привидение, но Дерек побоялся. Это было бы слишком не типичным для него актом. Он не привык начинать общение первым, не привык проявлять заботу о ком-то так явно, не привык быть дружелюбным. Может, ему стоит уйти, пока Стайлз его не заметил?.. Прошлый Дерек так бы и сделал. Но хочет ли уйти Дерек настоящий? Скорее всего нет. Точно нет. Настоящий Дерек хочет подойти ближе. И Дерек идет ближе. Правда, не напрямую. Он ходит за Стайлзом на расстоянии, и потом, когда тот сворачивает право, Дерек огибает его, чтобы оказаться немного впереди. Он надеется, что Стайлз сам выйдет на него и скажет первое слово. Так будет проще. Так Дерек еще может переступить через свои преграды дозволенности, что он сам же усердно выстроил за минувший десяток лет одиночества. В какой-то момент Дерек понимает, что Стайлз его заметил, так как слышит скрип недалеко от себя, но, когда Дерек театрально поворачивает голову, чтобы «заметить» Стайлза, тот уже скрылся за стеллажом. Это смешно, как они оба бегают и убегают постоянно друг от друга. Но кошки-мышки не могут продолжаться вечно. Дерек слышит детский голос: «Ты с кем-то играешь в прятки?» и потом видит, как светловолосая девочка в розовом платье уходит из-за стеллажа, где прячется Стайлз, двигаясь в другую сторону, и Дерек идет в том же направлении просто потому, что уверен, что в конечном итоге Стайлз пойдет просто прямо, решив, что он бы не стал идти в том же направлении. Что-то вроде интуиции. И немного игры. Стайлз правда идет прямо. Он проходит молочный отдел, доходит до большого стеллажа с пестрыми пачками еды, и Дерек идет вровень ему, но по другую сторону стеллажа. Момент, когда стеллаж заканчивается, и Дерек слышит, как Стайлз поворачивает к нему, ибо больше некуда, слева стена, просто восторг, как новогодний подарок. Почему-то внутренний волчок Дерека радостно ликует, когда Стайлз наезжает колесиком на пальцы правой ноги оборотня. Это не больно, но все же немного неприятно. Но все равно пустяк. Их взгляды встречаются, и доли секунды хватает, чтобы их связь немного укрепилась. Ниточка становится толще и остается такой даже тогда, когда Стайлз прерывает их зрительный контакт. Тогда, когда подросток опускает взгляд вниз, начиная говорить, Дерек имеет возможность проскользить взглядом по Стайлзу и отметить для себя, что подросток действительно слишком бледный и выглядит так, словно ему не очень-то хорошо. Волчок скулит. — …Не ожидал тебя здесь увидеть, — произносит Стайлз. Губы Дерека дергаются в улыбке. — Да что ты. — Говорит он с легким сарказмом. — Далеко тебя занесло. Ближе к дому нет супермаркетов? Стайлз, желающий, чтобы песня про поцелуи закончилась, мнется: — Здесь больше выбора. Хочу сделать на ужин что-нибудь хорошее. — Пригласил к себе девушку на ужин? — спрашивает Дерек. Стайлз наконец поднимает на него взгляд. Дерек почти смеется. «Серьезно? Я?». — Ну, конечно, я же такой популярный среди девушек, — саркастично отвечает подросток. — Просто хочу сделать отцу хоть что-то приятное в этом месяце. Правда… я не знаю, придет ли он сегодня вообще домой. Или это все бессмысленно. Я его почти не вижу дома. Не удивлюсь, если ужинать мне придется в одиночестве. Если только… ты, может, хочешь составить мне компанию?.. Стайлз, видимо, предлагает это быстрее, чем понимает, что собирается предложить. Слова как и всегда не задерживаются в мыслях. Дерек видит, как Стайлз на секунду закрывает глаза и сжимает челюсти. Словно матерится на себя внутри себя. Скорее всего, так и есть. Дерек не может не радоваться тому, как легко у него иногда получается понимать Стайлза. Обычно Дерек имеет проблемы с понимаем людей, но со Стайлзом все иначе. С ним легко. Возле него тепло. Как-то свободно? По домашнему… И, если Дерек не придумывает, Стайлз чувствует что-то похожее. Или нет, и Дерек просто ошибочно видит то, чего на деле не существует. Но надежда умирает последней? — Я свободен сегодня, — отвечает Дерек. — Правда? — Стайлз удивлен. Он словно ждет пару секунд, что Дерек скажет «шутка», и, когда этого не происходит, продолжает. — Тогда, может, ты поможешь мне купить еды? Я думал над тем, что можно приготовить и из чего, но, знаешь, может, у тебя есть какие-то идеи или пожелания. Я всегда рад разнообразию и взгляду со стороны… К счастью, еда, та тема, в которой Дерек неплохо разбирается. Его мама ужасно готовила, как и сестры. Пару раз они чуть не устроили пожар на кухне, забыв про еду на плите, и тогда Дерек просто начал готовить сам. Он был более внимательный в этом плане и терпеливый. Иногда перфекционист. Ему нравилось, когда еда на его тарелке выглядела не просто адекватно, а красиво и привлекательно. Позже Дерек увлекся и БЖУ, и стал так же обращать внимание на то, что кроется внутри еды, насколько она привлекательна в плане питательной ценности. БЖУ, калории, витамины, все это — довольно интересно. Это так же помогло ему набрать мышечную массу уже в школе, и сохранить ее после того, как школа закончилась. — Я люблю мексиканскую кухню. Могу предложить что-то из нее. — Только если без нереального количества перца. Не люблю слишком острое, —успокаиваясь, говорит Стайлз. — Я тоже, — поддерживает Дерек, вставая слева возле Стайлза, когда тот начинает катить тележку вперед. Они еще долго ходят по гипермаркету и кладут еду в тележку, забывая при этом про то, что грузило их мозги ранее. Веселая романтическая музыка создает правда хорошее настроение, и Стайлз с Дереком пытаются уберечь это настроение и привезти его с собой, когда едут к Стайлзу домой. Когда они бесконечно долго пробивают продукты на кассе самообслуживания, девочка-златовласка, которую встретил Стайлз, когда прятался от Дерека, выглядывает из-за угла и, облизывая леденец, улыбается. Она обнимает своего плюшевого жирафа покрепче и говорит ему негромко: — Вот видишь, Кретинчик, любить друг друга — это хорошо. Ты ведь меня тоже любишь? К сожалению, Кретинчик не отвечает. Но Оливия принимает тишину за согласие, и радостно ускакивает обратно к полочкам со сладостями. Мама, что работает здесь на складе, не разрешает ей трогать продукты без ее спроса, но Кретинчик сказал, что не расскажет ей. Оливия ему верит. Жирафик еще никогда не выдавал ее. Он хороший молчаливый друг. ****** Напротив кассы, в честь прошедшего Дня Мертвых, стояли тыквы, те, которые никто так и не купил, и Стайлз не смог удержаться, чтобы не купить одну. Если не на еду, то хотя бы ради тыквы, как символ Хэллоуина, он ее возьмет. Он выбрал маленькую и яркую. Если положить ее в морозильник, то, до следующего октября она вряд ли протянет, но вполне может протянуть до рождества. Можно использовать тыкву на рождество? В общем, Стайлз не имеет четкого представления, для чего ему сейчас тыква, она просто была слишком милой, и он ее забрал из того одинокого магазина. Тем более тыква довольно полезная. Должна быть, по крайне мере. Не зря же он читал что-то про столь полезные тыквенные семечки? А это целая тыква. В доме Стилински свет горит только на кухне, и Джона нет дома, поэтому, Стайлз позволил себе провести Дерека на кухню и дать ему нож. Самый острый, что у них есть. Пока Стайлз возился с очищением тыквы от кожуры, то заметил, как Дерек виртуозно нарезает петрушку, и как его мышцы рук и плеч привлекательно напрягаются от такого простого действия. Было что-то слишком милое в том, как Дерек вписался в его кухню и в эту домашнюю обстановку. В какой-то момент Стайлз включил музыку, похожую на ту, что играла в магазине, и атмосфера стала еще расслабленнее. Разговоры между ними шли сами собой. И, когда появлялось молчание, оно не было режущим. От этого молчания не было больно, как обычно, а было наоборот, приятно? Стайлзу хотелось плакать от того осознания, насколько он соскучился по такому вот общению. Айзек, согласный придти к нему в любой час, и Скотт, вспоминающим об нем пару раз в месяц, это, конечно, хорошо, но все же не то. С Дереком он чувствует, словно находится дома. Да, он находится дома, но, типа… — Стайлз, ты закончил? — Дерек возник рядом с ним. Стайлз промычал в ответ и, аккуратно подняв разделочную деревянную доску, на которой была почищенная и разрезанная тыква, передал ее Дереку. Тот должен был сделать из нее соус, пока он будет обжаривать грибы. На самом деле Стайлз не большой любитель грибов, он, почему-то, считает, что от них у людей повышается отделяемость слизи, но, возможно, это просто бред, который он прочитал на одном из сомнительных форумах и запомнил, так как слизь вызывает довольно яркие картинки в голове, а все яркое запоминается довольно хорошо. Пока Стайлз обжаривал грибы, он чуточку увлекся тем, кто занимался тыквой. И случилось так, что грибы подгорели. Они выглядели ужасно, на самом деле. И пахли так же. Стайлз убрал сковородку с огня, но слишком поздно, и понял, что спасать уже нечего. Дерек был занят, поэтому не повернулся к нему, когда спросил: — Ты их сжег? На самом деле, главное, что было в этом блюде, было грибы. И Стайлз умудрился это испортить. И он не знает как. Он никогда ничего не жег на сковороде. Он, блин, умеет обращаться с такими вещами. Но это случилось. И Стайлз не мог просто признаться в своей ошибке. Он решил, что Дерек, быть может, не заметит, что грибов не будет в блюде, и, может, можно соврать ему… — Нет, все хорошо. Ты заканчивай лучше быстрее со своей частью… Дерек усмехнулся. «Хорошо». ****** Стайлз предложил Дереку подождать на диване, и сказал, что закончит сам. Дерек согласился, так как дом не его, и правила устанавливать не ему, и сел в гостиной, где было темно. Так как оборотень видел в темноте довольно неплохо, а с кухни какой-никакой свет давал освещение, Дерек не стал включать свет. Да и темнота ему нравилась. В ней как-то уютнее. Спокойнее. В темноте Дерек смог различить фоторамку, что стояла на полочке напротив, где была женщина, похожая на Стайлза, и Джон, обнимающий ее. Стайлза на фотографии не было. Дерек знает про то, что мать Стайлза умерла, но он раньше никогда ее не видел. Издалека и в сумраке плохо видно. И Дереку становится интересно разглядеть того, кто когда-то оберегал Стайлза сильнее всех, поближе. Поэтому он смотрит, что делает на кухне Стайлз и, убеждаясь, что тот еще занят, встает. Дерек подходит к стене и берет осторожно рамку в руки. Кареглазая шатенка очень похожа на Стайлза. Или, вернее, тот на нее. На самом деле Стайлз мало чего взял от внешности отца. И в этом они схожи. Дереку тоже часто говорили, что он весь в мать, да и он сам видел, что совсем не похож на своего американца отца. Ни характером, ни внешностью. Довольно тяжело думать над тем, что его мама, и мама Стайлза уже умерли. Кажется, Дерек помнит, что это случилось даже почти в одно время. Но не помнит откуда. Может, Скотт сказал ему, может, сам Стайлз. Дерек просто запомнил, что подумал тогда, когда узнал, что это странное совпадение, что их члены семьи погибли с разницей, может, год. Дереку становится интересно узнать чуть больше про мать Стайлза, и он делает мысленную пометку спросить об этом как-нибудь подростка позже. Сейчас, решает Дерек, не подходящий для этого момент. Он не хочет портить теплую атмосферу призраками прошлого. Пусть все идет так, как идет само, раз оно начало идти в нужном направлении. Оборотень садится обратно на диван, на его левый край, и слышит, как Стайлз заканчивает. Чуть позже подросток заходит в гостиную и отдает Дереку одну тарелку, на которой зелено-красно-желтое аппетитное нечто. Это слоистое, тыква на самом верху, зеленная фасоль, которая должна быть с грибами, на самом низу, и Стайлз надеется, что Дерек просто не станет рассматривать то, что ест, и не заметит пропажи одного ингредиента. Или хотя бы не заострит на этом внимания. Стайлзу все еще стыдно, что он просто сжег эти шампиньоны, что они выбирали минут десять. Они начинают есть. В темноте. И не хватает только свеч и более романтичной музыки, чтобы это выглядело как свидание. Просто смешно. Он и Дерек Хейл сидят у него в гостиной и едят то, что совместно приготовили, как какая-нибудь сладкая парочка. Стайлз все еще помнит, как Дерек реально угрожал разорвать ему горло за то, что он слишком много говорит в его присутствии бессвязного бреда. А теперь? Теперь они оба просто сидят здесь и… Стайлз, ковыряющий свою еду, не смог сдержаться, и рассмеялся, чуть не перевернув белую плоскую тарелку на себя. Дерек вскинул брови и спросил серьезным голосом, но улыбка на его чуть щетинистом лице выдавала его: — Ты точно те грибы использовал? Потому что на тарелке явно нет никаких грибов… Стайлз, уставший всем, что произошло с ним за эту неделю, видимо так расшатал свою психику всеми попытками держать себя в руках, что сейчас, чувствуя полную радость и тепло в том месте, где было пусто и холодно, взорвался в тихом задыхающимся смехе. Да, он очень адекватный. Конечно. Стайлз согнулся пополам, чтобы поставить тарелку на кофейный столик от греха подальше, и потом, красный от смеха, сел обратно и развернулся к Дереку, закидывая ноги на диван и выпрямляя одну, чтобы пнуть пяткой Дерека в бедро. Дерек не мог начать ворчать хотя бы в шутку, потому что он был безумно заново влюблен в искорки, горящие в этих ликерных глазах. Как давно он их не видел? Кажется давно. Очень давно. Стайлз, если подумать, не смеялся при нем уже где-то месяц. Как раз тогда, когда Дерек пообещал шерифу отгородить его сына от опасности. — Твои грибы… Да, да! Они подгорели, каюсь! Но знаешь, что, это из-за тебя. Это ты меня отвлекал! — Стайлз не убирает ногу, после того, как пинает его в бок, а просто кладет ее на ногу Дерека. И этот жест кажется самым уместным из возможных. Дерек рад ему? Но улыбка пропадает с лица Стайлза, а во взгляде вместо счастья появляется страх, и Стайлз отдергивает ногу, словно руку от горячего утюга, когда осознает, что сделал это. Он все еще слишком неуверен, на каком они уровне. Прежде, чем Дерек успевает что-то сказать, Стайлз поднимается на ноги и уходит на кухню, оставляя Дерека в гостиной. — Налью воды… Дерек слышит, как быстро бьется сердце Стайлза, и, помедлив немного, тоже встает, чтобы не быть просто идиотом, упускающим шанс. Дереку кажется, что сейчас достаточно подходящий момент, чтобы что-то сделать. Он заходит на кухню и подходит к Стайлзу, который стоит у раковины и набирает в прозрачный высокий стакан воду. Не то, чтобы она очень-то была ему нужна. Но он же сказал. Когда Стайлз, наливающий воду, чувствует позади себя материальное плотное скопление молекул, пытающихся соединится с его молекулами, то ожидает уже заведомо еще одного контакта и потому не вздрагивает, когда Дерек кладет руку ему на плечо. Жар его ладони приятно пробивается сквозь шерстяную ткань к замершей коже Стайлза. Потом, когда Дерек видит, что все хорошо, его рука скатывается ниже и зависает на запястье Стайлза. Дерек поворачивает подростка к себе, а Стайлз, избегая взгляда Дерека, смотрит как бы сквозь него — в окно. Словно там происходит что-то интереснее, чем просто собаки, гоняющиеся друг за другом вокруг соседского почтового ящика. — Мож… — начинает говорить Дерек. Но Стайлз видит появившийся в его радиусе уличного зрения капот патрульной машины отца, и начинает говорить вместе с Дереком, опережая его. — Папа приехал. — Говорит Стайлз, и не понятно, с облегчением, или с волнением и легкой паникой. Или все вместе. Это срабатывает как «стоп» для них обоих. Дерек сразу прерывает контакт, а Стайлз наоборот, касается его, подталкивая к проему. — Возьми наши тарелки и поднимись наверх, — говорит он тоном «возражения не принимаются». — Ты не успеешь уже выйти через дверь, выйдешь через окно. Я его встречу, и потом сразу поднимусь к тебе… Дереку хочется закатить глаза. Он уже не школьник, чтобы шугаться чужих родителей. Но, вспоминает Дерек, Стайлз — да. И, раз так ему хочется, то окей. Дерек делает так, как Стайлз ему говорит. И, когда Дерек исчезает на лестнице, Стайлз открывает дверь отцу, что только собрался достать ключ из переднего кармана своей куртки. — Привет, пап! — улыбается Стайлз и открывает дверь шире. Отец заходит внутрь. Его походка тяжелая, и Джон как-то тяжело дышит. Стайлзу кажется, что тело папы дрожит. Мужчина кажется обессиленным, словно еще немного, и упадет прямо на коврике для обуви. — С порога встречаешь уже, — замечает отец, и потом начинает заваливаться к стене, и Стайлз его ловит под руку. — Пап! Пап, давай, я тебя помогу, — Стайлз крепко держит отца под руку и отводит его медленно, так, как удобно передвигаться отцу, к дивану. Стайлз укладывает отца на диван и садится рядом на колени. — Принести тебе что-нибудь? Открыть окно? Налить воды? — спрашивает он обеспокоенно. Джон молча и лежа качает головой и закрывает лоб рукой. Стайлз решает, что у отца, видимо, головные боли, и решает не донимать его вопросами. Вместо этого Стайлз поднимается и стаскивает с ног отца грязную обувь, относит их в коридор, заходит на кухню и берет там стакан воды, что набрал, и относит его в гостиную, ставя на кофейный столик вместе с упаковкой аспирина, что прихватил с кухни. Когда Стайлз ставить стакан и таблетки, он снова смотрит на отца, но тот уже спит. Наверное, он долго не спал. В какой-то мере Стайлзу это знакомо. У него было, что он бессонничал, а потом отключался, чуть ляжет. Но даже он тогда не выглядел в отражении так удручающе. Стайлзу страшно за папу. Он, конечно, не думает, что с ним действительно что-то случится. Но кто знает. Стресс, неправильное питание, в прошлом алкоголизм, в нынешнем, возможно, какая-нибудь сердечная недостаточность. Тогда, когда отец увидел его в дверях, его сердце вздрогнуло, а сердечный ритм сбился и потом еще несколько десяток секунд не мог вернуться в норму. Стайлз не кардиолог, он даже пульс толком у себя найти не может, может, не там просто ищет, но ему кажется, что так не должно быть. Возможно, он просто накручивает себя. Как всегда. Ну, он на это надеется. Касаясь значка шерифа на груди отца, Стайлз встает и поднимается в спальню, где ждет его Дерек…