Искусство взаимодействия

                    И вот он сидит напротив Лань Чжаня в тихой просторной комнате, смотрит на его точеный идеальный профиль и ничего не понимает. Точнее, понимает, и очень хорошо, что сейчас его будут наказывать снова. - Ну, и какая же меня ждет участь? - спрашивает Вэй Ин, чувствуя, как оцарапанные о скулу Цзинь Цзы Сюаня костяшки кисти сладостно ноют. - Чем меня будут наказывать на этот раз? Переписыванием книжки? Чтением книжки? Чтением книжки вслух? Белоснежное облако, восседающее рядом, чуть колышется - так Ванцзи обозначает отрицательный ответ. Вэй Ин вздыхает. - Ты будешь наказывать меня собой, да? - понимающе бормочет он, думая о бесконечных часах воспитательной медитации в обществе молчащего совершенства. И настойчиво присматриваясь к изваянию, вдруг замечает изъян - тонкая волосинка, выбившаяся из длинной лобной пряди, имеет вопиюще несоразмерную длину относительно остальных, обломившись где-то посередине. Волосинка черная, блестящая, шелковая. Колышется от ветра, что проникает сквозь распахнутые окна цзинши. А там, за этими окнами - тихий, осторожный ноябрь, с его палой листвой, низким небом, утренними туманами, что окутывают Гу Су на рассвете. Вэй Ин, как и непокорная волосинка, хочет туда - на свободу, в прозрачный засыпающий предзимний лес, где проложена дорога к далекому дому, в Пристань Лотоса. Цзян Фэн Мянь уже ждет его, чтобы сопроводить домой после обучения, закончившегося так бесславно - дракой. Но Вэй Ин не чувствует себя неправым, он не боится вернуться в Пристань изгнанником, да еще раньше положенного срока, вот только прохладный ветер, оседающий на лице капельками влаги, и умиротворенная тишина Облачных глубин именно в этот момент не отпускают, вызывая странную грусть. Скучное место в момент становится местом особенным, ноябрь - волшебным, а комната эта - магической ловушкой, из которой так просто не выбраться. Эта безысходность раздражает, да еще тихое прерывистое дыхание, доносящееся до него, тревожит и тоже раздражает слух - Лань Чжань дышит непривычно шумно. Ветер врывается в окно, колыша тонкую циновку, волосинка трепещет, и Вэй Ин, засмотревшись, смиряется, сам не зная почему. - Я готов принять наказание, - говорит он. - Даже если этим наказанием будешь... ты. Лань Чжань незаметно морщится. Скашивает взгляд на сидящего Вэй Ина, и тот чуть отшатывается. Просто знаете, в глазах некоторых людей живут золотые расплавленные драконы, которых нужно опасаться, потому что они кусаются и даже могут сожрать. У Ванцзи они обитают в глубине радужек, кажется, с рождения, находясь в полной боевой готовности почти всегда - Вэй Ин до смерти боится его зырканий. Сейчас дракон в его правой глазнице медленно гасит огонь, сворачиваясь кольцами и засыпая, и скрывается под покровом черных длинных ресниц, пряча обиду. - Это не наказание, - говорит наконец хозяин чудища и еле заметно вздыхает. - А... что тогда? - с интересом тянет шею Вэй Ин, приободрившись. - Я же подрался! По вашим правилам меня необходимо наказать. - Это не наказание, - терпеливо повторяет Лань. - А... - Это обучение. - Понял, - с новым разочарованием восклицает Вэй Ин, для которого понятие "наказание" и "обучение" почти одно и то же. - Ты будешь на прощание нудно напоминать мне правила ордена Гу Су Лань, высеченные на стене послушания. Будешь снова учить и объяснять... - Я не буду... нудно напоминать и учить... - запинается Лань. - Это ты... Вэй удивленно вслушивается в его тихие фразы. Волосинка скользит по чужой белой щеке, наверняка отвлекая хозяина несвоевременной щекоткой. Ветер не успокаивается - играет с одеждами, волосами; всё так же несет свежие эфирные волны в окна. Пахнет осенью, грустью, сырыми от будущего снега облаками. - ...это ты научишь меня, - заканчивает наконец Ванцзи. - Чему? - с готовностью переспрашивает удивленный Вэй Ин, улыбаясь наконец облегченно - в конце концов, если задуматься, у первого ученика Гу Су есть вполне очевидный пробел в знаниях обыкновенной мальчишеской жизни. - Искусству дружелюбного взаимодействия, - четко проговаривает Лань Чжань сухую формулировку и наставительно завершает, - которым ты в совершенстве владеешь, даже несмотря на то, что сегодня подрался. Вэй Ин хлопает себя по лбу и заливисто смеется. - Ты хочешь научиться быть более... милым, так? - мелет он, намеренно употребляя ласковое словцо и прикидывая, насколько же сильно разъяриться на этот раз голубой принц. Но принц лишь утвердительно кивает. И Вэй Ин тут же соглашается, что уж кому-кому, а замороженному Лань Чжаню точно необходимо научиться излучать чуточку больше тепла, чем есть в нем на самом деле. И есть ли? Вэй Ин скептически ломает бровь и прищуривается, на глаз оценивая скопление светоносной Ци в сидящем перед ним облаке и убеждаясь - Ци навалом. Но, насмотревшись, в первую очередь глупо радуется не внутреннему наполнению, а совсем наоборот - ладной осанке, точеному профилю, чуть вздернутому кончику аккуратного носа и ниспадающему на поясницу шелку волос. В особенности, той самой непокорной волосинке-предательнице, что так и продолжает свой полет отдельно от всех остальных. Её хочется фамильярно заправить Ванцзи за ухо, чтобы снова сделать его образ совершенным, но Вэй Ин не хочет умирать молодым и вообще думает, что сойдет и так - с этой еле видимой растрепанностью Лань Чжань выглядит человечнее. Милее. Он выглядит молодым красивым мужчиной, который слишком торопился, расчесывая черные пряди своих длинных ухоженных волос. Надо бы съязвить или ляпнуть глупую шутку, но не хочется. Вэй Ин неожиданно замечает, что именно сегодня с драконами Ванцзы нелады - они дремлют на дне золотых омутов, усмиренные и прирученные. А зачем тогда дразнить, если тебе не прилетит в ответ дрожащее жало Бичэня, нацеленное прямо в горло? Поэтому Вэй Ин, пряча растерянную улыбку, делает серьезный вид и изрекает без излишней иронии: - Я с пониманием осознаю, что все мы, обучающиеся в Гу Су, должны помогать друг другу и по возможности обмениваться жизненным опытом. Я готов тебя научить. - Ты все-таки читал правила, высеченные на стене послушания, - неожиданно вскидывает к нему лицо немного потеплевший Лань, и Вэй Ину отчего-то становится хорошо и приятно. - Читал, - неохотно соглашается он и киснет. Беседа вот-вот превратится в благонравную замороженную версию обычного разговора, и его так и тянет ляпнуть что-то дерзкое снова или же начать требовать так и не увиденную ни разу улыбку, разжалобив отъездом, который навсегда. С последним Вэй Ин успевает мысленно не согласится, теперь думая, что обязательно когда-нибудь вернется в Облачные Глубины. Только когда? Конечно, он не осмеливается высказать эту глупую просьбу, потому что Ванцзи обрывает его мысли, припечатывая окончательной характеристикой: - Как бы ты не старался противоречить устоям моего ордена, ты все равно остаешься хорошим человеком. Ты веселый и дружелюбный. И ты... непосредственен, - говорит он. - Как дитя. Это он к тому, думает Вэй Ин, что детей обижать нельзя, поэтому убивать его сейчас не будут, что бы он ни ляпнул. - Думаешь, это хорошо? - спрашивает он осторожно, чутко улавливая ласковые нотки и пораженно принимая от Лань Чжаня первый комплимент в свою сторону. Сомнительный, конечно. И тихо про себя хихикает - Лань такой смешной и трогательный, и рассуждает тоже о смешном, даже не догадываясь, как все это забавно. - Думаю, - доносится до него неуверенное, и Вэй Ин вот ни капельки ему не верит, потому как хватаясь за меч в библиотеке, чтобы наказать Вэй Ина за только что воспетую им непосредственность, второй молодой господин Лань был более убедителен. Но все же это равно признанию в том, что не такой уж Вэй-сюн невыносимый, да и методы его дружелюбного взаимодействия вполне приемлемы, ну, раз холодный принц так жаждет им обучиться. В общем, это просто идеальный момент для проказы: Лань Чжань неожиданными похвалами изо всех сил роет себе могилу и даже не подозревает об этом. - Раз ты решил действительно стать милым, - начинает Вэй Ин с предвкушением, - то сделать это никогда не поздно. Быть дружелюбным и приветливым так просто! Совсем не считая это простым, Лань Чжань внимательно слушает, словно сидит на уроке. Маленькая складочка между сведенных бровей выказывает максимальную степень сосредоточенности, и даже улыбка не нужна - Ванцзы выглядит милее некуда, и Вэй Ин не понимает, отчего он раньше-то этого не замечал? Улыбку просить не хочется. Внезапно хочется разозлить. - Тебе стоит научиться быть... эмм, - не находит нужного эпитета он, - ...потеплее. И не бояться быть ближе. Ближе к людям. Физически, понимаешь? Вэй Ин заглядывает в полу-отвернутое лицо своего нежданного ученика, наглядно демонстрируя это "ближе". И впервые не верит сам себе, чувствуя противоречие - холода не ощущается, его нет, есть лишь теплые, даже горячие выдохи Лань Чжаня, которые жарко касаются щеки. И ожидая, что ледяной принц вот-вот брезгливо отшатнется от его неделикатного мельтешения, ожидаемого не получает. Ванцзы сидит смирно, доказывая, какой он прилежный ученик и стараясь изо всех сил принять необратимость дружеской близости. Эта покорность раздражает. Непонятно отчего она кажется... опасной. Через секунду опасность становится явной. - Сейчас я достаточно близко к тебе, Вэй Ин? - четко проговаривая слова и чеканя имя, интересуется Лань. - Достаточно, - бурчит тот, в панике кося глазом - где-то напротив его шеи или живота должен сейчас находится остро заточенный кончик сияющего Бичэня. Должен, но его нет. Золоточешуйчатые драконы спят. Вместо них на дне прозрачных глаз Лань Чжаня видны крошечные темные точечки, и безмятежность его взгляда впервые не скрывает этот почти незаметный дефект. Точечки прелесть. Похожи на миниатюрных бронзовых карпов, вальяжно плавающих в тихом, вызолоченным солнцем пруду. Вэй Ину до смерти хочется их спугнуть, потому что рыба рыбой, а драконы всегда нравились ему больше. - Ты достаточно близко, - соглашается он и смело прибавляет, - но можно еще ближе. Фраза выходит неловкой, двусмысленной. Вэй Ин запоздало припоминает, что начали они с чего-то другого, скучного и нудного, но возвращаться к мирному началу не хочет - необратимая реакция уже началась: Ванцзи зловеще-медленно поворачивает к нему голову, и вот, наконец, становится привычно страшно. Настолько, что последующие фразы Вэй Ина не изменят уже ничего - скорее всего, его сегодня все-таки убьют. - Если ты придвинешься ко мне еще ближе, Ванцзи-сюн, мы сможем... обняться, например. Лань Чжань, обнимешь меня? - вскидывая брови, нахально предлагает он и весомо изрекает: - Это обязательный элемент искреннего радушия. Напыщенность фразы ни в коем случае не отменяет ее угрожающего смысла: мальчишки слишком любят хлопать друг друга по плечам - это основы дружелюбия. Основы ордена Гу Су Лань - "Держи себя в узде". И никаких обнимашек. Поэтому Ванцзы нехотя шелестит: "Не хочу" и еле заметно вздрагивает. - Не хочешь обнять меня на прощание? - недоверчиво спрашивает Вэй Ин и надувает губы. - Не хочу, - упрямо отказывает Ванцзи. А это уж, простите, обидно. - А-а, помню, помню, - ядовито припоминает Вэй Ин, - ты не касаешься чужих. - Ты не чужой, - откликается Лань и комкает в кулаке полу белого ханьфу. - А почему тогда? - с грубой пацанской настойчивостью лезет к нему Вэй и снова подается ближе, нарушая границы. - Почему не хочешь меня касаться?! Уж не потому ли, что... Он не знает причины, придумывая её на ходу, сочиняя что-то наверняка обидное про чрезмерно этикетный Орден Гу Су Лань с его тремя тысячами правил, и разумеется, не стесняется произнести вслух первую пришедшую на ум версию, правдоподобную менее всего: - ...может, ты хочешь, чтобы это я касался тебя? Ханьфу ни в чем не виноват, но Лань Чжань оставляет на белоснежной ткани устрашающего вида заломы, демонстрируя мощь своих изящных на вид пальцев. Вэй Ин веселится. Он помнит еще, как в студёном целительном источнике неженка этот отдергивался от его согнутого крючком пальца, едва почуяв деликатное "шкряб" о чувствительную кожу плеча. - Знаешь, Ванцзи-сюн, искусство быть дружелюбным - наука сложная, и надо было бы начинать сразу, а не размахивать в первый же день передо мной своим голубеньким мечом. Даже не знаю, сможем ли мы наверстать упущенное за столь короткое время. Он имеет в виду последние эти минуты. Только вот золотой взгляд Ванцзи превращает их в вечность одним взмахом ресниц. - Сможем, - отчетливо произносит Лань, и Вэй Ин только сейчас понимает, что, кажется, говорят они совершенно о разных вещах. К разгадке это его не приближает. - Тогда... я... - пугаясь чужой уверенности, бормочет Вэй Ин, - ...я... я... Он должен сейчас что-то сделать, но в первый раз в жизни боится и не знает - как. - Здесь. Коснись меня здесь, - направляет его недосягаемо прекрасный, белоснежный Лань Чжань, который оказывается тем еще смельчаком. Вэй Ин застывает и молча смотрит, как незаметным движением плеча он заставляет белый лен своих одежд медленно сползти, открыв для прикосновения лопатку и ключицу. - Здесь? - глупо переспрашивает Вэй Ин и пытается хоть как-то сформулировать мысль о том, что дружелюбность и его волнение, эта странная томительная дрожь при виде белой, тонкой кожи, обтягивающей хрупкую кость, не есть одно и то же. Вэй Ину кажется, что вот сейчас Лань Чжань опомнится, придет в себя наконец и выдаст что-то похожее на "Коснись, очисти этим прикосновением скверну с себя и уезжай", но Ванцзи терпеливо сидит рядом с ним, обнажив правое плечо, и молчит. Он совершенно не напоминает собой карающее божество: Вэй Ин видит пятнадцатилетнего мальчишку с распущенными волосами, которые на целую ладонь длиннее его собственных. И превосходство Ванцзи даже в этом волнует Вэй Ина совершенно по-дурацки. Такому длинноволосому не поклоняться надо, а... Вэй Ин не знает. Не знает он, что надо делать с мальчишками пятнадцати лет!!! - Это твоё плечо и шея, - смешно комментирует он открывшуюся взгляду чужую анатомию и давится воздухом, потому что Лань Чжань послушно заводит руку за спину, отводя водопад волос от шеи и открывая ее тоже, согласно только что оглашенному списку. Шея белая. Одежды белые. Тонкие пальцы, стиснутые в кулак, побелели до синевы. Вэй не знает, как прикоснуться так, чтобы не запятнать это облако чуждым ему цветом. Но руку тянет. Сначала чувствует тепло чужого тела, затем ставшими отчего-то супер чувствительными подушечками пальцев - вставшие дыбом крохотные волоски на коже Ванцзи. Ванцзи чувствует это тоже. И замирает. А Вэй Ин опускает ладонь. Всю сразу, тяжело и властно, как будто знает, что прикасаться надо именно так. Он ощущает и догадывается, что Лань ощущает это тоже, как микроскопические капельки пота с его ладони разом оседают на коже, марая её чужеродными молекулами. И как врастает эта ладонь в плечо Лань Чжаня, будто сливаясь с ним. Выравнивая температуру их тел до полной синхронности и даже заставляя дышать в такт. Дружеская нота встречи смещается куда-то в иной спектр, но разве в пятнадцать ты это понимаешь? Вэй Ин сильнее стискивает пальцы - напоследок он хочет быть дружелюбным до умопомрачения. Он хочет выполнить непонятный ему приказ на все сто. Он делает, наверно, больно - те самые охранные драконы Ванцзы предупреждающе сияют в его сузившихся зрачках. А сзади вдруг звучит спокойный рассудительный голос: - Попробуй губами. ЧТО??? Вэй Ин вздрагивает и касание разрывает, и сердце падает куда-то вниз от жуткого неправильного ощущения, что они с Ванцзи, оказывается, в комнате не одни. И как он мог позабыть, что часом ранее первый молодой господин Лань остановил его, праздно шатающегося по зеленому дворику Храма Предков и аккуратно препроводил в эти дальние покои, сказав что-то об искусстве взаимодействия и своем младшем брате; предупредив, что встреча слишком серьезная, чтобы он мог оставить их наедине. Вэй Ин, вздохнув, поплелся за ним, готовясь к свиданию с ферулой, но в тишине просторной комнаты его в одиночестве ждал Лань Чжань. Ждал вместе с таинственным ноябрем и беспокойным ветром, принесшим вслед за собой неясную тоску по чему-то неслучившемуся. Меньше всего Вэй Ин думал тогда про губы. Про свои губы на коже белоснежного плеча Ванцзи. Нет. Нет, нет, нет!!! Отшатывается он так заметно и шумно, что даже не слышит нового вздоха. Оборачивается на голос, думая, что этот первый молодой господин Лань - улыбчивый и мягкий - та еще штучка. - Г-губами? - заикаясь, переспрашивает он и с ужасом снова таращится на опороченное его рукой плечо. Спиной он чувствует ободряющую улыбку, он чувствует чужое присутствие - слишком, конечно, поздно, чтобы осознать, в какой непростой ситуации оказался. И видя перед собой преступно-обнаженную шею Лань Чжаня, старательно вспоминает имя меча его старшего брата. Память-предательница, услужливо подсказывает какую-то глупость, зачем-то предлагая на глаз сравнить длину волос двух нефритов. Кончики их вороненых грив отсечены будто одним клинком и одним ударом - длина идентична. Идентичны их одежды, интонации и холёная этикетность. Они - неразделимый в бою тандем, и сейчас бедный Вэй Ин находится как раз между ними. "Мне конец", - думает он с тоской и, махнув рукой, ныряет с головой в золотой омут. - Губами, значит, - произносит хищно, нацеливаясь на плечо. И... отступает. Губы, знаете, это для девушек. Губы должны целовать и ласкать их нежную кожу, их тонкие шейки и полные груди. Губы не должны вот так расточительно обучать какого-то мальчишку науке... ладно, пусть дружелюбия, даже если мальчишка этот красив и даже если не совсем похож на мальчишку. Вэй Ин смотрит. Смотрит. Смотрит. А Ванцзы ждет. Ни одна девушка не стала бы ждать так долго ни его самого, ни поцелуя. Присутствие Лань Хуаня уже не кажется неуместным. Оно жарко наталкивает на мысль о том, в чем же эти прекрасные, вышколенные до полной синхронности нефритовые братья идентичны еще. И Вэй Ин, соединяя в уме голое плечо, губы и надзирателя-наставника, делает разумный вывод, что братская любовь - материя чрезвычайно тонкая. И эту тонкость он познавать не готов. Основы дружелюбия пройдены, они продвинулись дальше. Туда, куда Вэй Ин заходить, наверно, не хочет. И не заходит. - Прости меня, - говорит тихо, чуя неведомым ему инстинктом, что делает что-то неправильное и обидное, вынуждая себя же извиняться. И замечая крохотное движение Лань Чжаня, с которым тот собирается вскочить с колен и, возможно, призвать свой меч, хватает машинально его обеими руками за плечи, крепко и вряд ли деликатно. Жарко и обреченно обнимает, не отпуская никуда и втискивая своё лицо тому в сгиб обнаженного плеча. Касается его ртом, мокрыми отчего-то ресницами и кончиком покрасневшего носа. Чувствует под руками теплое гибкое тело, кое-где голую кожу, а кое-где - встопорщенную ткань, которая совсем некстати обтягивает напряженный сосок. Лань не девушка, но эта весомая разница ускользает. И на какой-то миг Вэй Ину до ужаса хочется, непочтительно откинув полы непорочных одежд, нырнуть туда с головой, и не рукой, а всем лицом уткнуться между ног Лань Чжаня, вдохнув характерный мужской аромат и ощутить своей подвижной физиономией выпирающие рельефы. Он хочет убедиться, что перед ним мужчина, и тут же фыркает - он и так это знает. Тогда, почему?.. Они сидят так минуту, может дольше. Ванцзи позволяет обнимать себя, а Вэй Ин находится всего лишь в миге от того, чтобы начать ронять на его плечо нежданные слезы, пачкая кожу и ткань. Очень обидно и грустно. Ему никто ничего не объясняет. Возможно, это просто тайная техника ближнего боя, которой его, подопытного кролика, вот так наказывают. Иначе почему так больно? Почему не хочется теперь уезжать? Волосы Ванцзи пахнут мускусным сандалом. Они все еще в беспорядке, лезут в лицо, и Вэй Ин тихонько выплёвывает одну волосинку, нахально залезшую в рот. Он снова глупо думает, что это мило. Лань Чжань милый. И сладкие сандаловые волосы. И напускная холодность. И жаркие драконы. Он мягко отводит змеистую черную прядь в сторону, обнажая больше шеи. Целясь во второй позвонок, целует наконец невесомо и почтительно, а Лань резко обрывает его касание, нарушая тишину: - Достаточно. Вот так, значит? Это... всё? Вэй Ин набирает в легкие воздух, готовясь выдать язвительную тираду о дружелюбии, братских подсказках и поцелуях, и может ли касание в полсекунды являться таковым, но Лань Чжань снова опережает его: - Мы закончили. Это точка. Обучение завершено. И кажется, никто из них не сдал экзамен. ... - Мы не закончили!!! Не... закончили мы!!!! Скажи по-нормальному, чего ты хотел!!! Пусти, пусти меня к нему!!! - орет он, цепляясь руками и ногами за входную арку, куда его теснит Лань Хуань. Всё такой же спокойный и улыбающийся, будто бы его целомудренного брата тут каждый день целуют первые юньмэнские хулиганы. А где-то там, в глубине комнаты, Лань Чжань дрожащей рукой тянет на оскверненное плечо белую ткань одеяния. Медленно приглаживает пальцами две лобные свои пряди и замечает злополучную обломанную волосинку. Вырывает ее с корнем без сожаления и разжимает пальцы. Черный шелковый волосок летит на свободу, подхваченный ветром Облачных Глубин, и облик молодого господина вновь становится безупречен. Он спокойствие, он безмятежность. Но Лань Хуань, глядя на брата, отчего-то грустно вздыхает, считывая с неподвижно замершего его лица тонкую тень печали. - Он дурак, А-Чжань, - говорит уверенно, слушая удаляющие шаги жестоко изгнанного из рая Вэй Ина. Его возмущенные вопли все еще звучат затухающим эхом в глубине внутреннего двора. Лань Чжань отворачивается, пряча разъяренных драконов внутри радужек. Пряча невидимый ожог на своей шее от самого себя. И весьма кровожадно, совсем не по-буддистски соглашается с братом: - Полный дурак. - Это временно, - сквозь улыбку обещает ему Лань Хуань, словно знает о счастливых мгновениях будущего, что ждут его красивого младшего брата, и видит, как маленькая бледная мочка Ванцзи медленно, но верно краснеет, соглашаясь с ним.