Страх, ненависть и соевая паста

      На жилой этаж Фокусника я не пошёл: решил проветриться и успокоить нервы. В этот раз Таур удалось меня зацепить. Нашу роту, в которой я состоял лучником, должны были слить с основной армией у Врат Гнева, но в последний момент нас перебросили на подмогу в Нексус. Уж не знаю, почему мне так повезло, но из бойни с синими драконами я вышел с парой синяков. В отличие от большей части войск Альянса, что полегли под чумой и огнём красной стаи. Я давно перестал переживать потери друзей и прочие ужасы войны, но геноцид под Вратами впервые за века смог заставить меня бояться. Война мне знакома: есть враг, мы с ним бьёмся с переменным успехом, кто-то в итоге побеждает. Но когда третья сторона массово истребляет как врагов, так и союзников, происходящее принято называть геноцидом. Страшнее было только в первый раз встретиться лицом к лицу с высшей нежитью: рыцарями смерти и Сан’лейн. Осознание собственного бессилия и беззащитности в сравнении с такими существами дорого мне стоило. Я не хотел бы быть воскрешенным ни в каком виде. Поэтому и выжил, вероятно.       С таким похоронным настроением я дошел до квартала Ковенанта. Быстро прикинул, кто из подчинённых Верисы может быть в городе, и решил положиться на удачу.       Стражники было подозрительно зыркнули, но мой цвет волос быстро развеял всяческие сомнения по поводу моей расовой принадлежности. Хвала Титанам, никто со мной пока не заговорил.       По памяти нахожу дом, где квартируются важные шишки. Остаётся только надеяться, что бар на первом этаже сейчас открыт. Сила интуиции не подвела: витражные окна подсвечены, а сквозь резную деревянную дверь просачивается ненавязчивая музыка.       Обстановка внутри может посоперничать в изысканности с Фокусником: цветочный орнамент на мозаичных стенах, расписанный под ночное небо потолок, уютные бархатные кресла и до дури магических гирлянд. Мда, надо было соглашаться, когда Вериса предложила мне быть капитаном. Сидел бы здесь хоть каждый вечер, честное слово!       Пока я любовался местными красотами, моё появление уже успели заметить: — Дорал ана’диель, маланорэ? — этой фразой начать разговор мог лишь один эльф. Тингол. Как же я скучал по этому старому лису! Быстро оборачиваюсь и обнимаю ушастую зазнобу. Пару минут мы соревновались, кто быстрее сломает другому рёбра, но я принял волевое решение отступить и поговорить наконец: — Жив, как видишь. Почётное достижения, учитывая события последних лет. Как сам-то? Сколько у тебя уже правнуков? — засыпал его вопросами и потащил к дальнему столику. — На жизнь не жалуюсь, мы здесь неплохо обосновались. Хотелось бы уже заниматься чем-то кроме перебирания бумаг и посещений совещаний Совета, если начистоту, — усиленно начал обходить семейную тему чародей. — Буквально час назад от деда наслушался про очередной спектакль Модеры, так что не заводи эту шарманку, умоляю! — Я уже слышал. Передай Ороферу, что я в восхищении. Выпьем? — заговорщически подмигнул Тингол. — Ты меня ещё спрашивать будешь! — друг скривился, увидев мою оскорбленную морду, — Мне Кунгалуш! — Мог бы и не спрашивать, — буркнул Тингол и подозвал официанта.       Пока официант уточнял заказ, я блаженно откинулся в кресле и прикрыл глаза. День постепенно начал налаживаться. — Закуску берём? — выдернул меня из нирваны, зараза. — Хочу шоколадных пирожных с мороженым и карри из снежного краба, — мои весьма специфичные вкусы всегда удивляют представителей общепита. Так что отвисшая челюсть официанта не стала сюрпризом. Только Тингол мерзко хихикает в кулак. — Бутылка кунгалуша, копчёный талбук с клюквенным соусом, пряный хлеб, шоколадные пирожные с мороженым, карри из снежного краба и мятный чай с мёдом. Что-то ещё для вас? — Пока всё, спасибо. Принесите сразу напитки и пирожные, пожалуйста, — распорядился маг. За что ценю нашу дружбу, так это за подобные вещи: понимаем друг друга уже без слов. — Конечно, сию секунду, — быстро кивнул официант и умчался в сторону огороженной портьерами кухни. — Давай, рассказывай где тебя носило после победы, — подался вперёд Тингол. — То тут, то там. Я уже и не запоминаю, куда меня заносит, — не люблю я рассказывать про свои приключения, что поделать. — Не свисти, а? Лучше поведай, как тебе удалось затащить Орофера в Даларан? — Сразу к делу, я понял. Моей матери что-то в очередной раз пригрезилось. Очередная масштабная катастрофа, если точнее. Благодаря её «дару» мы в прошлый раз избежали удовольствия видеть падение Кель’Таласа, если ты помнишь, — Тингол усиленно закивал, — Только сейчас необходимо собраться всей семьёй именно в Даларане. Такие дела — Дай угадаю: ты про видение ничего не знал, но покорно потащился за своей сестрой в Дарнас? — лис сцепил пальцы в замок, поднимая левую бровь. — Белорэ, да ты оракул! — на мои возведенные к потолку глаза никто не обратил внимания, — Только с Дарнасом ты промахнулся: мы выслеживали бабушку по Ашенвалю. — И всё же в Дарнасе вы были, так что я угадал, — заржал ещё, сосиска. Ничего, мы скоро поиграем на раздевание. — Всё прошло достаточно гладко, что удивительно. Дед поупирался для вида, но собрался в рекордные сроки. — Месяц? — неуверенно спросил чародей. — Окстись! За неделю! — вкус победы так сладок! — Ты не перестаёшь меня удивлять, друг мой. Я повержен и растоптан! Выпьем же за это, — патетично продекламировал «поверженный», разливая кунгалуш в стопки. — Тост! За дружбу, полную сюрпризов! — За дружбу, Тинголло, за дружбу. Вздрогнем! — остаток фразы утонул в звоне рюмок.       В этот же момент принесли мои долгожданные пирожные. Вечное солнце, как же они прекрасны: хрустящая корочка скрывает вязкое невозможно шоколадное тесто, мороженое создаёт прекрасный контраст текстур и вкусов. Обволакивающие вкус и аромат тёмного шоколада нежно дополняются сливочной ванилью. Здравствуйте, я в раю?       Тинголло почти сполз под стол, содрогаясь от хохота. Забранные в низкий хвост серебристые волосы почти оказались в тарелке, лицо и уши покраснели, а из глаз текли слёзы. В такт приступам смеха качались колечки и подвески в его ушах. Каждый раз надо мной издевается, белоручка Кирин Торская. — Прости, Тираиль, — отсмеявшись сипло проговорил мой заклятый друг, — Но проявления твоей любви к еде просто уморительны! — Иди в жопу и дай мне насладиться этой симфонией вкуса, засранец! — Всё, успокойся. Мы же не каждый день видимся, чтобы ссориться по пустякам. Давай выпьем за встречу, — заискивает, значит признаёт вину. То-то!       Часа два мы воздавали должное еде и браге. Беседа была скорее обо всём и ни о чём: новый облик Сильваны, реликвии Титанов в Ульдуаре, политические игры в Кель’Таласе. Последняя как раз приняла серьёзный оборот: — Звездный дым, как ты на самом деле относишься к вступлению син’дорай в Орду? Я устал слушать твои сказки про толерантность, — вот так номер, чтоб я помер. Придётся говорить правду. — Веришь, мне совершенно фиолетово. Я пережил всю династию Скитальцев. Я верил в них, воевал за них. Я слишком много отдал как королям, так и той стране. Сейчас мне плевать. Кто пустил править Терона — тот пусть мучается поносами, потому что Одноглазый — вояка, а не политик, — Тинголло попытался возразить, но я его осёк, — И вступление в Орду очередной раз это доказало, Регент позволил Сильване себя продавить, когда надо было уйти в подполье и копить силы, — тут маг уже крякнул от души, — Каким раком Роммат не препятствует происходящему - я не знаю. Может, ему после смерти Келя всё сиренево. Иными словами, я не хочу лишний раз говорить про этот театр абсурда. Доволен? — Давай начнём с того, что тебе далеко не всё равно. Тебе горько и обидно, — мрачно начал друг. — А тебе — нет? Когда вся семья твоей дочери приняла доктрину син’дорай? — Было. Только я смирился и принял наконец её выбор, а ты до сих пор хочешь всё переиграть! — слишком хорошо меня читает. Слишком. — Да, хочу, потому что сейчас у меня нет дома. Ни один из уголков этих двух проклятых миров мне не запал в душу. Мне надоело браться за каждый новый заказ в надежде найти своё место. Надоело умещать свою жизнь в рюкзак. Я хочу пустить корни, понимаешь?       Тингол долго не отвечал. Мы пили в гробовом молчании до тех пор, пока хрипловатый голос мага не разрезал тишину: — Мы все лишились дома. Я был в Сильвермуне месяц назад в составе дипломатической миссии от Верисы. Ты бы не хотел видеть то, что осталось от Королевства. Cлыхал я, что всё плохо, но не думал, что настолько. Таким старожилам как мы, делать в Кель’Таласе нечего: мы зачахнем там, — горечь в его голосе выбила воздух из моих лёгких. Почему он раньше не говорил об этом? — Я искренне пытаюсь полюбить Даларан. Но ты бы знал, как мне всё это обрыдло, — скрыв искривившиеся губы в посеребренной стопке, прошептал Тинголло. — Я знаю. Но кому мы на самом деле нужны? У тебя хотя бы есть постоянная работа и внуки-правнуки для старческого утешения. Для всех других мы — маразматики, которые всё никак не сдохнут. — Ты прав, Тираиль. Лучше бы ты реже оказывался прав, — устало прикрыл глаза. Скоро начнётся стадия разговоров о смысле жизни. — Нам нельзя умирать, лис. Кто же тогда будет пить в таких количествах? — Твоя мать! — так, он улыбнулся. Успех! — Тогда выпьем за неё!       А события следующих трёх суток я не помню. На этом тосте мои связные воспоминания заканчиваются…       Очухался я в незнакомой комнате. На мягкой кровати и скользких простынях. Открыл один глаз. На дворе утро. Интерьер в синих тонах приобретал зелёные оттенки в лучах рассветного солнца. Красиво, но не тянет любоваться обстановкой с похмелья. Надо срочно найти воду. Сказано — сделано: на прикроватной тумбочке слева обнаружились графин, стакан, странный фиал и записка. «Пей до дна. Тингол». Поморщившись от мерзкого вкуса варева, я высосал всю доступную воду и откинулся обратно, прикрывая глаза. Через несколько минут в голове перестали звонить соборные колокола, и я услышал чьё-то мерное дыхание. Элуна, только бы не дварфийка, только бы не дварфийка! После пяти минут такой мантры я взял волю в кулак, открыл глаза и повернул голову вправо.       Увиденное вызвало во мне мощный ресентимент, который я незамедлительно выразил: — Ебать мой лысый череп…