No More Lonely Nights

Йену, Микки и Евгению потребовалось в общей сложности 18 часов после возвращения из Нью-Йорка, чтобы пройти через двери приюта для животных. Брюнет понимал, что должен был извлечь урок после того, как они вместе смотрели дом и оставить Евгения у матери, но ему казалось неправильным выбирать собаку без его участия. Хотя Микки изначально не был в восторге от этой идеи, речь Оливии о домашних животных, являющихся важной частью детства, попала в самую точку. Казалось, это достаточно простой способ добавить что-то хорошее в жизнь мальчика, и как бы ему ни было неприятно думать об этом, у Ева было тяжелое начало жизненного пути. Светлана делала все возможное, чтобы дать ему все, что могла, но единственное, что она не могла ему дать — это отношения с его отцом, которые существовали бы без толстой стеклянной перегородки между ними. Он старался не делать этого слишком часто, но иногда позволял своим мыслям блуждать и думал о том, какой могла быть его жизнь, если бы он не попытался отомстить той вонючей пизде. Теперь он знал, что они с Йеном ни за что не стали бы держаться порознь. Микки сражался бы за то, чтобы его муж боролся за себя, и хотя он был уверен, что это было бы трудное время, они бы справились. Они бы пережили больше, но и испытаний было бы меньше. Может быть, тогда они были слишком молоды, а эмоции слишком сильны. Возможно, им понадобились эти годы разлуки, чтобы понять, что у них было и что они потеряли. Он не был настолько психом, чтобы поверить, будто Йен в настоящее время не держал себя в руках так же, как тогда, но все же годы, проведенные в тюрьме, сделали его сильнее, сознательнее. Каким-то образом он нашел способ принять себя, понять, что во многих отношениях заслуживает лучшего. Он никогда не сможет отрицать того, что сделал для него Джейк. Хотя не было никакой надежды полюбить копа, не тогда, когда его сердце все еще принадлежало Йену, то, как Джейк любил его, было более значимым, чем он когда-либо себе представлял. Джейк заставил его поверить, что он достоин этого, после того, как Микки провел годы в одиночестве в тюрьме, не чувствуя ничего, кроме боли. Он показал ему, что Микки может быть полноценным человеком без Йена, хотя, возможно, сам он этого и не хотел. Джейк оставил ему самое важное — признание того, что независимо от его эмоционального роста и изменения перспективы, именно Йен всегда будет зажигать его всеми возможными негативными и позитивными способами. Его муж был смыслом его души и биением его сердца. Мысль о жизни без него была более мучительной, чем любая из тех мук, которые он испытывал годами раньше. Он всегда думал, что это клише, когда люди говорят, что любят своего супруга все больше и больше с каждым днем. Теперь же он удивлялся тому, что их любовь росла с каждым часом, тогда как его умножалась с каждой минутой, увеличивалась с каждой секундой. Даже когда рыжий бесил его до чертиков, что он делал довольно часто, Микки находил способ любить его еще больше. За годы их разлуки его эмоции просто дремали где-то у него под кожей, угрожая вырваться наружу при правильных условиях. И как только он увидел его лицо, поцеловал его губы, прикоснулся к его телу, чувства вспыхнули со всей силы: огонь между ними мог сжечь любого, кто встал бы на его пути. — Мы хотели бы найти подходящую собаку, — сказал Йен парню, который поприветствовал их, как только они вошли в дверь. — Вы пришли по адресу, — прощебетал он, протягивая руку для рукопожатия. — Большую? Маленькую? Щенка? Малыша? Старичка? — поинтересовался он, хватая свой планшет. — Ммм, — Йен посмотрел на Микки. Они не обсуждали детали, только то, что собираются завести собаку.- Ты что думаешь? — Какого хрена я должен знать? — он усмехнулся, заработав взгляд широко раскрытых глаз от работника приюта. — Почему бы нам не познакомиться с несколькими и не посмотреть, понравятся ли вам один или два? — предложил он, открывая двери, которые вели в питомник. — У нас есть много братьев и сестер, если вы вдруг решите взять больше одного. — А мы не решим, — быстро ответил Микки. Это он знал. — Хорошо. Ну, все наши собаки — дворняги. У нас нет никаких документов на них, касающихся породы или истории. Мы провели основные медицинские тесты, и у каждой собаки есть микрочип. — Это какое-то рободерьмо, да, Мик? — сказал Йен, возбужденно улыбаясь своему мужу, который только кивнул, не понимая, о чем, блядь, говорит этот парень. — У вас есть пудели? — спросил Евгений, вызвав недоуменные взгляды отца и рыжего. — Моя мама сказала, что это, вероятно, твоя любимая собака, — сказал он, глядя на Йена. — Ты бы хотел, чтобы она носила маленькие свитера, бантики и все такое. Микки это заявление позабавило, но Йен только пожал плечами, не желая вдаваться в подробности. Он знал, что Светлана потеплела по отношению к нему, но это явно не означало, что она в ближайшее время перестанет его стебать при любой удобной возможности. — Никаких пуделей, — ответил парень, нахмурившись. — Они гипоаллергенны и довольно дорогие, поэтому люди не так часто избавляются от них. Евгений понимающе кивнул. Они заглядывали в одну клетку за другой, пытаясь найти собаку, с которой бы все трое согласились. Йен хотел быстрого бегуна, приоритетом для Евгения была пушистая шерсть, а Микки вообще не был уверен, что ему нужна собака. Когда они увидели коренастого, грустного пса, которого работник, похоже, принял за смесь бульдога и питбуля, их предпочтения были выброшены в окно. — Папа! — воскликнул Евгений. — Смотри! У него такие же голубые глаза, как у нас! Микки изучал пса, думая, что он был самым уродливым животным, которого он когда-либо видел, что делало его немного симпатичным. — По нашим оценкам, этому большому мальчику около пяти лет. Он не очень энергичен. По большей части он просто валяется и бросает на остальных собак непристойные взгляды, — объяснил парень, пожав плечами. — Мы уже некоторое время держим его здесь, так что… — он замолчал, вспомнив, что среди них есть ребенок, и откашлялся. — Он приучен к дому и знает некоторые команды, такие как «сидеть», «ко мне» и «лежать», которая, конечно же, его любимая. — У меня такое чувство, что вы смеетесь над этим засранцем, — заявил Микки, не понимая, почему его так раздражает то, как парень говорит о собаке. — О нет, — быстро ответил тот, вскидывая руки в знак капитуляции. — Он замечательный мальчик. — А ты как думаешь, Еви? Он тебе нравится? — спросил брюнет у сына, игнорируя человека, который теперь был точно в его «дерьмовом» списке. — Я обожаю его! Он такой милый! — чуть не взвизгнул Евгений. — Галлагер? — Милкович, — поправил Йен, глядя на собаку. — Его выражение похоже на твое, когда ты злишься, — сказал он, тут же рассмеявшись этому откровению. — О Боже, чувак. Это же ворчун Микки в собачьем обличье! — Он действительно похож на сердитого папу, — усмехнулся Евгений, глядя на собаку, потом на отца, снова на собаку и снова на Микки. — Папа, сделай злое лицо. — Вы определенно совсем близко к этому, — заявил брюнет, прикусив нижнюю губу. — Парни, хотите, чтобы я выпустил его, и вы поиграли с ним? — решил узнать работник питомника, отпирая клетку, когда все трое утвердительно кивнули. Он придержал двух других собак, которые были с ним, пока здоровяк вышел. Он медленно подошел к Микки и лег у его ног. — Это вроде как все, что он делает. — А он любит обнимашки? — спросил Йен с каверзной ухмылочкой. Микки бросил на него злобный взгляд и показал средний палец, прекрасно понимая, к чему тот клонит. — Мне он нравится, — промурлыкал Евгений, опускаясь на колени, чтобы погладить сонного пса. — Не думаю, что он будет много бегать, — сказал мужчина Йену, который, казалось, больше не беспокоился о своих прежних приоритетах. Если они возьмут собаку, у него будет два сварливых Микки, которых он полюбит. — Мне тоже, — согласился Йен, подняв брови и ожидая решения Микки. — Мы возьмем его, — сказал он, наклоняясь, чтобы почесать собаку за ухом. По дороге домой Микки не мог удержаться от улыбки, наблюдая, как Евгений обнимает собаку, которая сидела рядом с ним на соседнем сиденье, выглядя так, будто поезд метро и все в нем не произвели на него никакого впечатления. — Назовем его Ворчун Микки, — предложил Йен. — У него такие же голубые глаза и такое же лицо. — Нет, блядь, они у него не такие, — возразил Микки, тут же бросив на мужа взгляд, очень похожий на собачий. — Мне нравится, — согласился Евгений, и брюнет разочарованно покачал головой. — На чьей ты стороне, парень? Мальчик лишь усмехнулся: — Мы можем называть его Ворчун для краткости. — Отлично. Я «за», — улыбнулся Йен. — Конечно, ты был бы «за», кусок дерьма, — он понизил голос. — Я не буду трахаться с тобой целую неделю. — Ну да, конечно, — его муж только рассмеялся над угрозой, заставив брюнета сердито покачать головой. — А ты как думаешь, Ворчун? Тебе нравится твое новое имя? — спросил Евгений, продолжая болтать с собакой до конца поездки, в то время как Микки игнорировал подталкивания Йена, требующего к себе внимания. Когда они вышли из вагона, Евгений попытался уговорить Ворчуна бежать с ним, но у пса были другие планы, и он просто медленно поплелся по тротуару. — Посмотри, как он счастлив, — задумчиво произнес Йен, когда Ев произнес мотивационную речь, пытаясь заставить собаку прибавить шагу. — Я думаю, ты хорош во всей этой родительской хрени. Микки только пожал плечами, стараясь не забегать вперед. — Я стараюсь. Наверное, поэтому. — Ты делаешь больше, чем просто стараешься, Мик. Ты даешь ему действительно хорошую жизнь, — Йен сунул руку в задний карман джинсов Микки, желая почувствовать связь. — Мы, — поправился брюнет. — Мы даем ему действительно хорошую жизнь, — он наблюдал, как Евгений взбежал по лестнице в их дом, призывая собаку следовать за ним. Микки много чего испортил в своей жизни, но он был чертовски уверен, что не позволит Евгению стать следующим. Он не смог сдержать улыбки, когда почувствовал, как длинные руки Йена обхватили его за плечи, а губы прижались к щеке. — Мне это нравится, — прошептал Йен, чувствуя, что идеализм его юности не пропал даром теперь, когда он проживал свои мечты в реальном времени. — Я люблю тебя, — он всегда любил. С тех пор как рыжий увидел Микки Милковича писающим на первую базу, не прошло и минуты, чтобы он в этом усомнился. Он испортил много вещей в своей жизни, но он был чертовски уверен, что не позволит их совместной жизни стать следующей. — Я тоже тебя люблю, Милкович, — ответил Микки, наслаждаясь тем, как защищенно он себя чувствует в объятиях Йена. — Даже когда ты пиздец как бесишь меня. Брюнет рассмеялся, когда Йен сделал ему на шее влажный засос, шлепнул по заднице и, схватив за руку, потащил вверх по лестнице их дома. Их дома. Дом, где они вырастят Евгения и научат его быть тем человеком, которым они хотели бы быть с самого начала. Место, где они будут смеяться до слез или, может быть, иногда плакать до смеха. Где они будут ссориться, трахаться и вместе превратятся в старых виагроидов. Четыре стены и крыша олицетворяли то, что они всегда находили друг в друге: дом.