Никогда не думала, что окажусь в Берлине...

На перроне я задумчиво рассматривала беззаботные игры веселых птиц, что купались в рассеянных лучах поднимающегося солнца. Свет слепил глаза, воздух и шум чужого города дурманили голову, легкий ветерок играл с прядью моих вьющихся и непослушных волос. Всё происходящее казалось сном, выдумкой или моей детской фантазией, рожденной на основе множества прочитанных книг. — Пойдем, дорогая, аккуратно не споткнись о багаж. — Горячая рука мужа на моем плече вывела из задумчивости, но не прогнала ощущение прекрасного сна. — Наша карета уже ждет, давай поторопимся, пока люди окончательно не заполонили платформу. — Муж подхватил хохочущую дочурку на левую руку, правой взял самый большой чемодан, кивнул носильщику на тележку с другими чемоданами и выправленной походкой бывшего военного целеустремленно направился на другой конец перрона, периодически оглядываясь на меня с сыном. Малыш отказался взять руку, но шел также быстро, хоть и нахмурившись. Уже слишком взрослый и самостоятельный мужчина — целых 8 лет. — Устал? — Нет. — А чего сердитый такой? Болит что-то? И тут сынок посмотрел на меня таким взглядом, который был красноречивее всех слов на свете! Укоризненным взором, который мог значить лишь один посыл: «Ох уж эти взрослые, ничего не понимают в жизни! Не надо у меня ни о чем спрашивать, если я молчалив и хмур, значит я не хочу разговаривать. Но нет же — всё вам надо объяснять». Затем он глубоко вздохнул и тихо проговорил: — Мне стыдно. — Ванечка, что же ты успел такого сделать? — Ничего. — За что же тебе стыдно? — Мама, я ничего не понимаю. — Что именно ты не понимаешь? Давай я тебе объясню. — Сын любил говорить загадками, что всегда разогревало моё любопытство, потому что исход диалога чаще всего был довольно неожиданным, так и оказалось в этот раз: — Нет, сейчас ты не сможешь мне ничего объяснить. Ты тут бессильна. — Я видела, как бедный ребенок мужественно сдерживал слёзы, и пыталась вспомнить, что такого могло случиться до или во время поездки, что так потрясло его. — Все вокруг говорят на немецком, а я не понимаю ни слова! Я целых полгода его учил, я так старался, честно-честно, как ты мне говорила — изо всех сил! Но они тараторят быстрее, чем дядя Генрих. Я слушаю, слушаю и ничего не понимаю... Большая трагедия маленького человечка. У меня отлегло от сердца, и я с улыбкой ответила: — Прямо таки ни слова? Даже приветствия и прощания? Сын вновь укоризненно посмотрел на меня и тихонько сказал: — Это-то я понимаю, конечно, но всё остальное какая-то либерда.— Ваня взглянул на меня с хитринкой в глазах и захихикал. Он знал, как я не люблю, когда коверкают слова, а тем более преднамеренно, но в этот раз промолчала. Пусть лучше хихикает, чем дуется сам на себя. — Ничего, сыночек, ты привыкнешь и обязательно начнешь понимать окружающих. — Правда? — Конечно. Разве я тебя когда-нибудь обманывала? — Ванечка отрицательно помотал головой. — Вот именно. И ты тоже никогда никого не обманывай. Мы дошли до кареты, погрузили багаж и забрались в неё сами. Каждый был прикован к окну, даже дочурка перестала дурачиться и сидела на удивление тихо, широко раскрыв свои голубые глаза и стараясь не моргать. Берлин. Никогда не думала и не мечтала, что приеду сюда жить, хоть и на короткий срок, зато с мужем и детьми, но вот я здесь. Сама, как ребенок, — с широко открытыми от удивления глазами, полными надежд и ожидания невероятных открытий. — Мамуль, я понял! Я успел прочитать «Почта», «Аптека» и услышал «Я хочу есть», — сын поднял на меня свои восторженные глаза изумрудного цвета, а я, конечно, не смогла сдержать улыбки умиления, чмокнула его в лоб и ответила: — Умничка, я в тебе не сомневалась. Ведь не обманула тебя, а? Ты уже кое-то начинаешь понимать. — Сын приобнял меня на пару секунд и вновь вернулся к окну, а я поймала на себе любящий взгляд мужа, от чего улыбка стала шире, хотя казалось бы: куда еще? Первые дни, конечно, были посвящены приятным хлопотам по благоустройству нашего нового дома, адаптации к людям и менталитету другой страны. Ванечка категорически не хотел ни с кем знакомиться, стеснялся и боялся, что ничего не поймет, что над ним будут смеяться. Зато мало что понимающая Маришка за счет своей жизнерадостности, любопытства и детского кокетства быстро нашла себе и друзей, и даже кавалеров, от которых нахваталась немецких слов, чем удивила Ваню и наглядно показала: живое общение ускоряет процесс изучения и усвоения языка. Любимый муж с головой окунулся в работу, сначала в радостном энтузиазме, а затем в досадном недоумении, но всё так же качественно и с любовью отдаваясь своему делу, лишь иногда вечерами давая волю эмоциям: — Они говорят, что городская инфраструктура не справляется с такими темпами роста города, но при этом ставят прогрессу палки в колёса! Вместо того, чтобы повышать КПД существующих механизмов и двигателей, они просят нас придумать что-то мифически более продуктивное. И никто не говорит нам, что они конкретно хотят? На основе какой энергии или какого топлива? Конечно, у нас есть наработки, но их адаптация к городу займет несколько лет, а он может захлебнуться уже сейчас в любой момент. Почему они хотят отказаться от паровых машин? За ними будущее! Ну, хоть ты это понимаешь? Моё будущее, твоё будущее, будущее наших детей. Я чувствовала, как муж начинал закипать, расхаживая крупными шагами по комнате, вместо того, чтобы наоборот расслабиться и отдохнуть. В паровых машинах понимала я немного, потому ответить могла лишь одно: — Конечно, понимаю. Что ж тут непонятного? Наше будущее за паровыми машинами, ты совершенно прав и обязательно сможешь донести эту мысль. Но лично в моем будущем есть еще кое-что.— Муж испытующе посмотрел на меня. — И что же это? — Нетерпеливо поинтересовался он, а я подошла ближе и, внимательно вглядываясь в уставшее лицо любимого, тихо проговорила: — Ты. Ты — моё будущее. С паровыми машинами или без. В будущем и в настоящем ты мне нужен спокойным, здоровым, любимым и любящим. Поэтому не принимай всё так близко к сердцу. Эти люди просто другие, твои мысли для них не так очевидны. — Он было улыбнулся, но тут же озабоченно спросил: — А где дети? Я подошла совсем близко, кивнула в сторону окна: «Во дворе, в надежных руках», — после чего обвила руками сильную шею любимого мужчины и нежно поцеловала. Больше в этот вечер разговоров о паровых машинах мы не заводили.