***
— Сегодня у нас по расписанию пиво, и только попробуйте отказаться, — в старый дом, который с виду, игнорируя свет внутри, и вовсе заброшенным выглядит, залетает Донхёк, прижимая двумя руками к себе ящик с тёмным не фильтрованным. — Господь, блять, ты снова его притащил, — морщится Донён, острым зрением вылавливая, что и какое пиво принёс младший. — Знаешь же, что как минимум трое не пьют твоё это вот говно. — Не фильтрованное тёмное классное! Между Донхёком и Донёном внезапно вырастает недовольная физиономия Минхёна, заставляя старшего просто уткнуться в телефон, а младшего дёрнуться от лёгкого испуга и охладить пыл из-за строгого взгляда. Когда обстановка, располагающая к спорам и ссорам, развеивается, Марк выхватывает из чужих рук пиво и ставит с грохотом на стол, привлекая внимание всех присутствующих. Парни потихоньку подтягиваются и берут из ящика каждый сам себе по бутылке, после чего вновь возвращаются на свои места и продолжают разговоры, только уже в приятной компании алкоголя. Джемин сидит на мягком подлокотнике старого, выцветшего синего дивана, скользя взглядом по каждому из присутствующих. Потом На глазами упирается к приближающемуся к нему силуэту, приподняв голову видит перед собой темноволосого, улыбающегося парня. Ли Джено — тот, кто выжил на пропитанной собственной кровью земле благодаря Джемину. Джено — тот, кому Джемин дарил то, чего быть не должно — любовь и заботу. Джено — тот, о ком Джемин заботился, как о последнем драгоценном в его жизни. Джено — тот, кто растоптал Джемину веру в благодарность. Джено — тот, кто показал Джемину, что бывает с чужим сердцем, когда влюбляешься. На не знает, что больше он к старшему чувствует — любовь или неприязнь, но всегда склоняется к последнему, закапывая отголоски души поглубже. Ли протягивает светловолосому банку пива, но Джемин лишь отрицательно машет головой и отводит взгляд в окно. Ли и не настаивает особо, лишь жмёт плечами и, подобрав к себе руку с алкоголем, лишь молча смотрит на друга. Рассматривает и уже в сотый раз думает о том, насколько Джемин красив. Жаль только, вслух это сказать нельзя. — Между вами какая-то напряжённая обстановка или мне кажется? — Донхёк задницей падает на диван рядом с подлокотником, где сидит Джемин, бегает взглядом от На до Ли и обратно. — Что-то вы даже словечком за вечер не перекинулись. — У Джемина просто нет настроения, — поясняет за младшего Джено, улыбаясь уголками губ. — Такое бывает, Хэчан, стоит уже привыкнуть. Мысленно Джемин хмыкает, в способностях Джено он никогда не сомневался, и сегодня — не исключение. Он не желает как-либо на чужие слова реагировать, даже когда чувствует на себе вопросительный взгляд Донхёка. Проще сделать вид, что ничего не видишь и не слышишь, уставившись в окно. — Так или иначе, — рука младшего Ли обхватывает талию светловолосого, что Джемин тоже игнорирует, не придавая действию большого значения, а Джено лишь бросает не читаемый взгляд на этот жест, после чего Донхёк немного сталкивает На с места. — Хотя бы попытайтесь поднять себе это настроение. Джемин поднимается с подлокотника, смотрит сначала на Донхёка, потом на Джено, и уже после лишь пробегается взглядом по всему зданию, замечая, кто чем занят и что делает. Младший Ли смотрит на светловолосого, пожимает плечами и, хмыкнув что-то себе под нос, удаляется к парням, среди которых затерялся Минхён. Темноволосый провожает его взглядом, после чего делает глоток пива и смотрит на Джемина. Последний, не одарив Джено даже секундным взором в его сторону, молча разворачивается и уходит по лестнице на чердак. Пиво допивается за минуту, после чего жестяная банка отправляется покоиться в мусорное ведро. Джено уверенными и широкими шагами движется за Джемином, однако у самой лестницы его перехватывают. Рука Минхёна крепко держит Ли за запястье, затягивая младшего в угол, где свет падает меньше всего. Джено вопросительно выгибает бровь, уставившись на Марка недовольным взглядом, но старший выглядит серьезно, от того темноволосый молчит, ожидая чужих слов или вопросов. — Что между вами, чёрт возьми, приключилось? Джено негромко хмыкает. Такого вопроса он, собственно, и ожидал. Особенно от Марка — того, кто всегда в курсе всего, всегда всем помогает, и тот, кому действительно можно довериться, зная, что за рамки это никуда больше не выйдет. Темноволосый таинственно отводит взгляд в окно, от чего Минхён только немного бесится — «это нихуя не загадочно, прекращай и рассказывай». Вот только на младшего это действует так себе. Рассказывать ничего и никому не хочется, да и он сам толком не уверен, почему Джемин сейчас такой, какой есть. Провинился ли в чём-то Джено? Возможно. Влияет на На вся рутина и то, что они буквально выживают, а не живут? Добивает суровая реальность? Вполне вероятно. Он, Джено, не знает, точнее просто не хочет знать, пряча горькую правду на дне осознания, от того и появляется нежелание разносить свои мысли и догадки кому-то, пока не разберётся сам. — Честно — я сам не знаю, — наконец-то отвечает младший. Минхён — по нему видно — такому ответу не рад. — Я не понимаю, почему Джемин себя так ведёт. И ты прямо сейчас забираешь моё время, я бы уже давно мог быть там, с ним, на чердаке, и выбивать правду. Марк нехотя отстраняется, недовольно хмыкая «смотря в каком смысле выбивать будешь», Джено лишь шумно выдыхает. Старший бросает на младшего нечитаемый взгляд, после чего разворачивается и теряется среди тел других парней. Темноволосый провожает Минхёна взглядом, потом поднимается по лестнице на чердак. К слову, там — темень. Видимо, Джемин проигнорировал все лампочки, оставаясь один на один с чернотой. Как жаль, что Ли врывается в личное пространство На без спроса. Пройдя чуть дальше и миновав старый, покрытый слоем пыли шкаф, Джено замечает сидящий на подоконнике маленького окошка силуэт. Черты лица прячутся в не ярком свете луны, что бьёт прямо в холодный чердак, но Ли не обязательно видеть все, чтобы знать, прямо перед ним — Джемин. Джено подходит ближе и останавливается почти впритык к младшему. Рассматривает чужие волосы, черты лица, пересчитывая в сотый раз, с момента их встречи, родинки, зная их на память, потом поднимает взгляд и смотрит в окно, туда же, куда и Джемин. Темноволосый нередко позволял себе любоваться младшим, причём — всегда. Джено, чуть раньше, любил рассматривать Джемина во сне: как подрагивают чужие ресницы, подушечками пальцев вырисовывать контур чужих губ, считать рассыпанные по телу чёрные звёздочки — родинки, которые сходились в созвездия в уме Ли. Сейчас же Джено всё это теряет, но сам себе не врёт — признаётся, что с радостью бы смотрел на светловолосого вечность. Проходит минут пять, прежде чем Джемин подаёт признаки жизни — тяжело вздыхает и опускает голову, привлекая внимание Джено. На, задержав дыхание, облизывает губы, после чего шумно выдыхает. Поднимает взгляд на небо за окном, а после — на Джено. Последний смотрит прямо в глаза, пытаясь прочитать то, что в них сказано, думая, что парень говорить не собирается. — Что тебе нужно? — Джемин спрашивает сухо и холодно, но Ли это не пугает. — Что с тобой? — Джено спрашивает спокойно, выглядя точно так же, читая эмоции на чужом лице. Светловолосый отворачивается. — Сам прекрасно знаешь, что сделал, — отвечает младший строже и, кажется, даже немного грубее. Карие очи вновь прячутся в дали горизонта за окном. Джемин до сих пор бесится и ненавидит Джено за то, что произошло ночью на прошлой неделе. До сих пор Ли хочется ударить, по лицу, по почке, по ребрам, а потом — долго-долго обнимать и, злясь внутри, просить прощения. На не врач, но за неделю таких мыслей уже успел приписать себе что-то на подобие биполярного расстройства. А в ту ночь произошло многое. Сначала — выпивка, и всё хорошо. И Джемин даже многое не помнит, лишь яркая вспышка, узкое пространство, деревянные стены и Джено. Разгорячённый Джено, перед собой, после — пропажа малейшего света, полная темень, чужие руки на талии и горячие губы на своих. А дальше — минутная страсть и признание в любви. Еще чуть позже — осознание собственного ничтожества, когда глаза упираются в Джено, в того самого, кто недавно целовал и говорил «люблю», сейчас который точно так же лезет ко всем, к каждому. Джено, тот самый, который обнимал так крепко и шептал искренне, прижимает в углу какую-то девчушку, и явно не из детских намерений. Джемин в ту ночь чувствовал себя обманутым и брошенным, чувствует, кажется, до сих пор. От воспоминаний На бесится сильнее, но старается держать всё в себе. Лишь встряхивает головой и тяжело, шумно вздыхает. Веки смыкаются и голова опускается чуть ниже. Джено молчит — еще одно орудие убийства. Он не оправдывается, не объясняется, а может и вовсе не помнит себя в ту ночь, ведь всему мог подыграть алкоголь и немалый градус. Если бы Джемин поднял взгляд, то вполне бы увидел и смог бы счесть эмоции на лице Ли. Понять без слов всё, о чём старший думает и что чувствует. Джено кладёт ладонь на чужое плечо, немного сжимает, а потом — слабо поглаживает. Младший сначала сидит спокойно, а потом дёргается, скидывая чужую руку, и поднимается с места. — Молчишь? Молчи, — выпаливает светловолосый, по-прежнему не глядя на Джено. — Я был бы рад, не открыв ты свой рот в ту ночь. Во всех смыслах.***
На кирпичной стене спустя несколько минут появляются красные, мелкие следы. Руки снова болят, костяшки вновь содраны в кровь. Жжёт невыносимо, но даже это не отвлекает от того урагана, что сносит всё живое и неживое внутри Джемина. За каждым ударом мыслей всё больше и больше. Они заполняют голову и, кажется, вот-вот вырвутся в нечто большее, чем избиение неживой стены. Дышать тяжело, и На даже не уверен, почему. Из-за бега, стараясь скрыться подальше от дома, где все ребята и Джено? Из-за сигарет и не спортивности в целом? Из-за злости и адреналина в крови, что разбавляется различными не радужными размышлениями? Джемин не знает, но на протяжении пяти минут без перерыва разбивает свои руки. — Ненавижу, — тихое шипение сквозь зубы, следует удар, после которого руку пронзает огненная боль. Джемин щурится, но продолжает. — Ненавижу, — тихо, как проклятье. Бьёт стену второй рукой и чувствует то же самое, не замечая, как от сильной боли в уголках глаз скапливаются маленькие хрустальные капли. От физической или душевной — не знает. — Ненавижу, — последний удар, и На сгибается вдвое, прижимает кровоточащие руки к животу и упирается лбом в стену, жмурясь. Джемин ненавидит Джено за его поступок. Хотя, скорее за то, что Джено ему солгал, вероятно, сделал это просто под градусом алкоголя, не имея к младшему никаких чувств, в то время, как Джемин находит в нём не только спасение и смысл существования, а всю свою жизнь. Даже злясь, На не может отрицать, что без Ли он не протянет. Ему необходимо просто увидеть на секундочку, услышать, что бы знать, за что бороться. Джено для Джемина — буквально всё. Начиная от любви и заканчивая острой ненавистью, которая движет последним прямо сейчас. Еще больше, чем старшего, Джемин ненавидит себя. За то, что позволил тому случится. За то, что в ту ночь ответил и слепо повёлся, поверил Джено. За то, что сейчас молчит и не пытается что-то исправить, надеясь, что Ли сделает первый шаг к этому. Ненавидит себя за свой характер и слабость к Джено. Ненавидит себя за то, что не может ничего сделать. Ненавидит себя за то, что до сих пор любит того, кто почти буквально изменил прямо на глазах. Ненавидит себя за то, что даже не пытается сделать свою жизнь лучше. Руки пронзает еще более адская боль, костяшки пылают огнём. С каждой секундой светловолосому кажется, словно на открытую рану сыпят соль, льют лимонный сок и чего похуже — настолько невыносимо больно. Слёзы бегут по щекам сами, «из-за ран» — твердит себе На, на самом деле думая о том, что это его нервная система вновь дала сбои. Тёмная толстовка медленно вбирает в себя кровь с прижатых к ней костяшек, но Джемину как-то наплевать, что будет с его одеждой. Слишком плохо, что бы думать о внешнем виде сейчас. — Хотел бы я не родиться, — шепчет парень сам себе. — Не чувствовать ничего, не привязываться, не любить, — Джемин поворачивается спиной, опирается на стенку и по ней скользит вниз. Руки На всё так же прижимает к животу, потом подбирает под себя колени и теперь в них упирается лбом. — Но теперь я не могу оставить эту жизнь. Меня тут слишком много держит. Слишком многие.***
Дежавю*. Всё повторяется, и Джемин солжёт, сказав, что уже устал от этого. В старой, обшарпанной однокомнатной квартире, в серой кухне снова сидит он и — ирония — с Джено. Старший аккуратно берёт чужую холодную ладонь в свою, бережно сжимает и подтягивает к себе. Ватный диск, не сильно смоченный в спирте, осторожно касается открытых ран, стертых в мясо и кровь костяшек. Джемин первое время терпит и молчит, но когда на руке лекарство начинает шипеть, выделяя белую пену — признак того, что все ненужные бактерии покидают организм, — светловолосый жмурится и задерживает дыхание, лишь бы не подавать звуков, признаков слабости. Джено слабо дует на раны, мягко прикасается ватным диском к ним, а большим пальцем другой руки, которая держит саму ладонь Джемина в своей, мягко поглаживает по здоровому участку кожи. — Потерпи еще немного, и скоро мы перейдём ко второй руке, — спокойно и не громко говорит Ли, нарушая мертвую тишину между ними. Джемин молча кивает. Когда же с обработкой первой раненой руки закончено, Джено принимается за вторую, делая всё в точности то же самое, не забывает даже погладить. — Что приключилось, что ты стёр руки в такое состояние, Джемин? Как и ожидалось — Джемин молчит. Темноволосый тяжело вздыхает на это и опускает взгляд на чужие руки, светловолосый вновь мысленно прокручивает пластинку о том, как он себя за это молчание ненавидит. Где взяться смелости, что бы сказать всё в лицо? Выплюнуть ядом прямолинейно то, насколько сильно он ненавидит Джено, и насколько еще сильнее его любит. Ли от младшего слов не ожидает изначально, от того не расстраивается сильно — точнее, даже не чувствует уже этого. Замолкает и, опустив голову, продолжает работать. Джемин молчит всегда, когда злой или раздражённый, а Джено знает — пытаться выдавить из него правду в такие моменты больше чем бесполезно. — Ты помнишь, что было в ту ночь? — Джемин подступается к диалогу необдуманно. Скорее, даже спонтанно. Похоже больше на мысли вслух, но раз уж процесс запущен — так и быть. Маленькая надежда на то, что Ли этот вопрос мимо ушей пропустит, таится внутри светловолосого, но разбивается так же быстро, как зародилась. — Да, — старший отвечает сразу, ему и уточнять не стоит, в какую такую ночь и что он должен помнить, — он и так знает, о чём На. Но, отвечая, не уточняет. — Возможно. — Возможно, — повторяет задумчиво Джемин и замолкает на не длительный период времени. — Значит, вероятно, помнишь частично, а то и вовсе нет. С уст светловолосого срывается тихий болезненный стон, а после — шипение сквозь зубы, когда спирт соприкасается с грязными, кровавыми ранами. Джено немного дует и продолжает процедуру, зная, что это необходимо, что без этого позже будет лишь больнее и хуже. Джемин вжимает губы и изнутри прикусывает их, вновь замолкая, пока наблюдает за работой Ли. И кто еще так будет печься о глупом друге, в который раз обрабатывая многочисленные, повторяющиеся из-за глупости хозяина тела раны? Закончив, Джено отстраняется и оставляет ватные диски лежать на столе чуть поодаль других лекарств. Старший берёт в руки какую-то мазь и переводит взгляд на костяшки Джемина, о чём-то задумываясь. Ли тяжело вздыхает, вновь подцепляет чужую ладонь своей и подвигается ближе. — И всё же, — говорит брюнет. — Я раньше не видел, что бы ты настолько вредил своим рукам. Это ведь не следы драки, верно? — Пора бы привыкнуть, — нехотя хмыкает Джемин и отводит нахмуренный взгляд на окно. — Меня очень многое раздражает, и я не неженка, чтобы держать всё в себе, словно кипучий чайник, — прямого ответа на вопрос Ли На не даёт. Джено лишь приподнимает уголки губ в немой улыбке с фразы Джемина. «Не неженка, — думает он. — Конечно». Ли выдавливает немного лечебной мази себе на палец, после чего очень осторожно и бережно прикасается к ранам. Взгляд поднимается к светловолосому, но кроме нахмуренного и невероятного красивого парня Джено ничего больше не замечает. Никакой реакции на боль и мазь, что позволяет старшему дальше помогать Джемину, только уже немного увереннее в своих действиях. Всё заканчивается, как и начиналось, в тишине. Старший завязывает бинт на узелок и немного отодвигается от Джемина, смотря на чужие руки. Кровавая марля на худых костяшках давно не кажется ему красивой, как раньше, намного раньше, до встречи с младшим. Еще тогда он думал, что синяки и раны, ссадины и кровь, следы борьбы и драки — красота и эстетика, несущая в себе длительные, завораживающие истории. Сейчас же всё не так. Джено думает лишь о том, что всё это — нескончаемая боль, а шрамы от следов тяжелой жизни — вечное напоминание о худшем. Ли вздыхает и, сожалея, поджимает губы, в сотый раз проходя взглядом по ладони светловолосого. Должно быть, невероятно, невыносимо больно. Пока Джемин еще сидит, не спеша удаляться в комнату, Джено, не выдержав внутренних мыслей, берёт чужие ладони в свои и подносит к своему лицу. Ли мягко касается фаланг пальцев На собственными губами, потом нежно целует тыльную часть ладони, потом и запястье, да и вовсе все, что не ранено. Джемин наблюдает и молча задыхается, потому что это ему нравится. А то, что после всего этого опять следует тишина и вид, что ничего не было — нет. Ненависть к себе и своему молчанию у светловолосого возгорается моментально. К Джено — еще быстрее, за то, что тот так поступил. Джемин фыркает и отводит взгляд, чувствуя себя вновь обманутым — ему на секунду напомнили, что такое нежность, а после — ударили клинком между рёбер, сделав вид, что ему все привиделось. Джено отстраняется спустя пару минут, сразу же поднимаясь со стула и, кинув тихое «спокойной», удаляется в комнату, опять оставив Джемина один на один со своими мыслями. Младший корчится от раздумий, что заполонили его голову, опускает взгляд вниз и шумно выдыхает, чувствуя, как система даёт сбой и по щекам вновь стекает одинокая, хрустальная слеза. Джемин ненавидит свою слабость и молчать, делая вывод, что это — самый худший коктейль.***
На часах шесть утра, а за окном еще темно. Джемин накидывает на свои плечи, которые укрыты лишь одной белой футболкой, старую, местами не целую, куртку. Ключи с громким звуком падают с тумбочки, и На, тихо матерясь, наклоняется за ними, чтобы после спрятать в карман. Не успев и дверь открыть, на пороге появляется Джено, и младшему не нужно слов, чтобы это почувствовать. Он поворачивается и упирается взглядом в Ли, вопросительно вскидывая брови вверх. — Ты куда? — Джено переводит взгляд со светловолосого на часы и назад, пытаясь выбраться из пелены сна. — Рано. Очень. — Тэён зовёт, — нехотя и недовольно отвечает Джемин, хватаясь за холодную ручку входной двери. — Нужно прижать кого-то. Кого-то не-самого-хорошего-человека. — Опять, — тянет Ли и подходит к открытому шкафу, хватая рукой свою бордовую, не менее старую ветровку. — Ну-с, пошли. Джемин следит за старшим и недовольно цокает, закатывая глаза. На знает, что спорить в этом случае с Джено — абсолютно точно бесполезно. Он уже привык, что если брюнет узнаёт о его задаче — сразу вызывается помогать и отказ мозг Ли не воспринимает вообще, ни в коем случае. Старший открывает входную дверь и пропускает Джемина вперёд, от чего младший бросает злой взгляд на темноволосого, но, всё же, выходит из квартиры первым. Джено, накинув, на себя верхнюю, какую-никакую одежду, идёт следом. На улице, как и ожидалось, не тепло вообще. Сильный и морозный ветер сразу же даёт о себе знать, бьёт по щекам и открытой шее, заставляя бледную кожу парней покрыться легким румянцем. Джемин немного вздрагивает, но, в целом, не жалуется, и быстрыми шагами идёт в нужном ему направлении, не оглядываясь назад. Ему по сути Джено и не нужен, но старший увязался сам. Выходя на улицу, на которой движения и жизни в основном ноль, На достаёт из кармана неизвестную сигарету и зажигалку. На ходу прикусывает и старается подпалить, но жига сопротивляется, каждую попытку выпуская лишь жаркие искры, но не более. Терпение не вечное, особенно, когда курить хочется очень сильно, от этого Джемин фырчит и с силой откидывает бесполезную вещицу в большой мусорный бак через дорогу. Потом глаза На пробегаются по горизонту, игнорируя идущего рядом темноволосого, в поиске хоть кого-то, что бы одолжить зажигалку или спички. Ли за этим некоторое время наблюдает, после чего коротко усмехается и достаёт из заднего кармана своих джинсов чёрную зажигалку. Джемин цепляется за неё взглядом полным надежд, и на старшего его не поднимает. Джено зажигает её, а На, пользуясь случаем, закуривает, игнорируя всплывающие в голове фразы наподобие «прикуривают с чужих рук бабы и проститутки, особенно у Джено». Младшему сейчас, честно, абсолютно плевать. Курить хочется намного больше. Ядовитый дым медленно пробирается в лёгкие и Джемину сразу же становится легче. Младший поднимает голову к темному небу и выдыхает, беззвучно шевеля губами — «кайф». Джено за этим наблюдает, после чего лишь поднимает уголки губ. На не благодарит, а Ли привык к этому. У них отношения в принципе довольно сложные сейчас — всё, что для других показалось бы дикостью, неприличием и неуважением, для них — обыденно и привычно. И это чертовски плохо, ужасно. Не даёт нормально мыслить и оценивать ситуацию. — Моя цель — парень, ошивается неподалёку нашего района, который бесчисленное количество раз хуй-пойми-как воровал у наших ребят алкоголь и наркотики, — говорит Джемин, делая акцент на слове «моя», хотя более чем уверен, что Джено вместо этого слышит «наша цель». Тем не менее, решает это сообщить, раз уж старший за ним поплёлся. — Мне абсолютно не нужна твоя помощь, так что я не вижу смысла тебе идти за мной. — Правда? — Ли тянет слово с издёвкой, а когда Джемин поднимает на него удивлённый взгляд, кивает на чужую сигарету. На отмахивается, а Джено лишь хитро улыбается. — Это тоже помощь, если что. И действительно необходима тебе. Джемин раздражённо рыкает и отворачивается, ускоряя шаг и вновь затягиваясь сигаретой. Джено бесит. На повторяет это из раза в раз, пытаясь уговорить себя, что брюнет ему не нравится. Врёт в первую очередь сам себе, думая, что ему так легче и проще. Казалось, раз их отношения уже не такие, как раньше, так что терять? Если признанием и себе, и старшему их общение сойдёт на нет, то что изменится? Ничего. Но Джемин не может. Ненавидит себя и каждый чёртов день говорит себе, как мантру*, что Джено ему ненавистен. Чуть погодя, светловолосый описывает примерный внешний вид парня, на которого он охотится, Джено лишь молча кивает, беря себе на заметку. И, действительно, стоит им пройти несколько кварталов, как На замечает того, кого Тэён сказал ему словить и прижать. Джемин молча натягивает на себя чёрный бафф*, достав перед этим его из другого кармана, закрывая половину лица, и попутно выкидывает сигарету. Джено он ничего не говорит, но старший это замечает и действует точно так же, ускоряясь за младшим. Как и ожидалось, Джемину, всё же, нужна помощь, потому что парень реагирует резко и замахивается На в живот. Последний сначала сгибается от боли, а потом, замахнувшись, сильно мажет по чужому лицу кулаком, правда, сразу же жалеет — под бинтом всё еще кровавые раны. Светловолосый шипит, пока костяшки, кажется, от боли выворачиваются на изнанку, прижимает к себе ладони и щурится, но смотрит на противника перед собой. Правда, действовать никак не может, даже разогнуться, что бы огреть парня ногой. Боль превыше, к большому сожалению. — Долбаёб, — тихо шипит Джено младшему, пролетая мимо и спасая На от очередной порции локтя в рёбра, выбивая незнакомому парню своим ударом зуб. И последний уходит в нокаут, а Ли лишь разминает запястье. Смотрит некоторое время на лежащую на асфальте тушу, а потом — на Джемина, слегка обеспокоено. — Ты как? Идиот, у тебя же руки под красным бинтом — в мясо. Ты чем думаешь? — Съеби свою напускную заботу в задницу, — шипит, всё еще от боли, На, прижимая к себе руку. — Только если тебе, — хмыкает Джено и подходит ближе к валяющемуся парню. Кое-как небрежно поднимает и идёт за Джемином зная, кому это тело нужно занести. Джемин внутри себя негодует. Злым волком рычит и воет не о том, как же о больно, а о том, какой же Джено. Иногда заставляет младшего им восхищаться, а иногда — ничего, кроме желания убивать, не вызывает. На чертыхается про себя, на себя, за то, что необдуманно пустил в бой руки, а не ноги, на Джено, не за то, что спас, а за его слова. Зачем, если Ли мог просто промолчать, как делает это всегда? Джемин не знает. Темноволосый идёт сзади и, на секунду кажется, что-то тихо спрашивает, но у младшего нет ни малейшего желания с ним говорить. От этого Джемин ускоряется, наплевав на Джено и то, что с ношей он не особо будет за ним поспевать, с силой и злостью пинает небольшой камень на дорогу и резко сворачивает с переулок — короткий срез к месту, где его ждёт Тэён.***
Ли окидывает взглядом сначала лежащего перед ним парня, потом Джемина и в конце уже смотрит на непринуждённого Джено, после чего вскидывает вверх брови и вопросительно смотрит на светловолосого. Последний лишь раздражённо корчится и отворачивает голову от брюнета, показывая Тэёну, что не его это затея — тащить за собой друга, но старший, в принципе, понимает На и без слов. Тэён поднимается с места и подходит к бессознательному телу. Садится рядом на корточки, разглядывая вблизи, после чего проходится руками по чужим карманам — обыскивает, ища своё. Находит. Помимо того, парень забирает у незнакомого и, кажется, чьи-то чужие деньги. Джемин даже не наблюдает, а Джено внимательно смотрит. — Что ты будешь с ним делать? — Ли-младший спрашивает, когда видит, что взгляд Тэёна останавливается на лице парня, который, кажется, до этого стащил у него небольшой пакет с белым порошком. — Буду вырывать ногти, пока не скажет, на кого он всё это ворует, — спокойно отвечает старший, продолжая вглядываться в лицо бессознательного. — Если окажется, что на Учана — без лишних слов убью. Джемин вздрагивает, а по телу проходятся мурашки. Пора бы привыкнуть к тому, что один из его друзей — Тэён — убивает тех, кто того заслуживает, пока сам На, может, и не плачет по каждой увиденной смерти, но точно молча считает это несправедливым. Никто не в праве отнимать чью-либо жизнь, но это — закон, они же живут по уличным правилам, где мир жесток. Ли Тэён — тот, кто держит Джемина под своим крылом. Тэён — тот, кто хранит рядом с собой двадцать проверенных парней, с кем Джемин знаком на «отлично». Тэён — тот, кто первый раз дал Джемину попробовать никотин, алкоголь и не сильные наркотики. Тэён — тот, кто платит Джемину, поручая задания. Если Ли Марк — тот, кто научил Джемина драться и выживать, то Ли Тэён — тот, кто научил его убивать и не сожалеть об этом. Джемин однажды убил своё сердце под чужими советами, и добивает его каждый раз, вспоминая Джено. Кто такой Учан — Джемин еще не до конца уверен. Если светловолосый всё правильно помнит — парень с алыми, как кровь, волосами и жестким нравом, заправляет почти половиной районов Сеула. Но в отличии от Тэёна, который о своих ребятах как-никак заботится, Учан — использует парней как пушечное мясо и щит, позволяя другим перебивать их, как комаров. — Ясно, — коротко отвечает Джено, а светловолосый ловит себя на мысли, что другого ответа от старшего не ждал. — Джемин, — вдруг окликает младшего Тэён, поднимаясь с места. — Спасибо. Твоя выручка на полке у лестницы. Светловолосый резко поворачивается к Ли, когда слышит своё имя, и кивает на чужие слова. На Джено Джемин даже не смотрит, молча разворачиваясь и направляясь в нужном направлении. Шагов позади себя он не слышит — или не хочет слышать, — чему только и радуется, что за ним не увязались. На думает, что, возможно, Тэён оставил Джено, что бы обговорить некоторые моменты. Или, не дай Господь, то, что происходит между младшими. В таком случае Джемин будет недоволен, ибо если Марк — его друг и тот, кто носит статус всезнающего, то Тэёна интересовать отношения его парней не должны. На надеется. На полке светловолосый находит небольшой белый конверт, в котором — несколько купюр и прозрачный пакетик с содержимым не самого законного. Джемин не громко хмыкает себе под нос и ухмыляется, пряча награду к себе в карман. Светловолосый оборачивается резко и быстро об этом жалеет. Перед ним, почти в плотную, Донхёк. Смотрит серьёзно и прямо в глаза, а На немного хмурится и чувствует себя неловко, но, скорее, просто от неожиданности. Шатен молча хватает светловолосого за запястье и тянет к запасному выходу из дома, что ведёт на задний, заросший кустами и виноградной лозой двор, где ни души. Джемин за Донхёком послушно идёт, а когда останавливается снаружи — молча смотрит на парня и ждёт. Ли стоит в метре от него, спиной, опустив голову, словно рассматривает что-то на земле. На по инерции опускает взгляд туда, куда, предположительно, смотрит Донхёк, но ничего не видит, лишь то, как его друг поворачивается к нему лицом. — Джемин, какого чёрта, — начинает серьёзно и не громко Донхёк, смотря не в глаза — в самую душу. — Что между вами произошло, блять? На вжимает губы и хмурится пуще прежнего, потом слабо дёргает головой вправо, показывая, что не понимает о чём парень, на что шатен только тяжело вздыхает. Джемин же понимает, о чём и о ком идёт речь, и Донхёк это в чужих глазах прекрасно видит. Вот только одного он не понимает до сих пор — почему всем так интересно, что у них случилось. Что, никто не думает о том, что временная ссора между друзьями, которая скоро пройдёт? Или у него, Джемина, с Джено всё настолько плохо, что это видят абсолютно все, да и так, что вызывает беспокойство? — Не дури, — фыркает Ли, дёргаясь к старшему. — Ты прекрасно знаешь, о чём я, и кто «вы». Просто ответь, блять! Джемин, какого хуя! — Притормози коней, — наконец говорит Джемин, кладя ладони на чужие плечи, что заставляет Донхёка немного успокоится и глубоко вдохнуть. — Давай начнём с того, что я абсолютно не понимаю, почему вас всех так тревожит моя ссора с Джено. А закончим тем, что, серьёзно, какого хуя? Это так видно со стороны, что всем впервые в жизни не поебать? Младший хмурится, повторяя за Джемином. Слушает внимательно и не смеет перебивать, а когда слышит последний вопрос — даже со стороны видно, — чужой пыл немного остывает. На не сомневался. Донхёк, как и все остальные раньше всегда проявляли друг другу и чужим делам очень мало внимания, тем более — забот и переживаний, от того сейчас всё это — дикость. Ли это тоже понимает, особенно, когда слышит ту надломленность в чужом голосе, которую Джемин пытается прятать уже неделю за злостью и раздражённостью. Как жаль, что Донхёк, только Донхёк её слышит. — Может, ты сам так о себе не скажешь, — начинает младший, отводя взгляд на чужое правое плечо. — Но ты был намного… веселее, что-ли? У тебя в глазах, может, и не было жалости к окружающим, но у тебя были искры. Тебе было весело с нами, горел интерес к спорам с Минхёном, плескала дерзость в играх со мной, сверкало счастье рядом с Джено, — Донхёк краем глаза замечает, как Джемин при упоминании лишь одного имени сереет. Джено. — Последнюю неделю, ты… ты всё это потерял. Ты не особо интересуешься алкоголем, на всех тусовках ты — не ты, просто сидишь в стороне и, ну… не проявляешь никакого интереса? Не знаю как остальные, но я и Минхён, видя тебя, волнуемся. Джемин чувствует, как внутри вновь творится кровавое «нечто» при словах младшего, но он его не останавливает, слушая до последнего. В чужое волнение На не верит откровенно, но молчит, ничего не говоря. Он, если честно, ничему и никому уже не верит. Воздух выбивается из лёгких, а сердце на долгих пять секунд сжимается в тиски тяжелых цепей — чувства. Не только любовь, а все разом. Хочется согнуться, в надежде, что боль отпустит поскорее, но Джемин стоит. Стоит и просто смотрит в глаза напротив, утопает в них, ища ответ на свой единственный вопрос — не врут ли? Джемин хочет Донхёку верить в этот момент, хочет рассказать всё, начиная от увиденного и заканчивая своими эмоциями, но он не поддаётся себе настоящему. Вместо доверия, На шумно вздыхает и делает шаг назад, после чего ловит на себе вопросительный взгляд Ли. Джемин кривит губы в подобии улыбки, но по реакции младшего понимает — это не обязательно, последний прекрасно видит, как светловолосый себя чувствует. — Я не хочу, — отвечает коротко, даже с неким отвращением, когда картины с прошедшей ночи всплывают в голове. — Мой «интерес» к Джено пропал тогда, когда жизнь и жестокая рутина погасили в моих глазах все огни. Не наоборот, Донхёк, нет. Джемин разворачивается и проходит в дом, оставляя позади себя задумавшегося шатена. На пролетает по коридорам и комнатам, выбегая через главный выход на улицу, а оттуда — быстрым шагом несётся домой. Слишком многое скопилось за каких-то пару часов на душе, снова всё душит стальной верёвкой, давит на лёгкие и плечи. Но Джемину сейчас не подраться, нет — лечь бы одиночкой в холодной комнате и долго, долго лежать, думая обо всём. Прислушиваясь к себе, На понимает — слишком яркие внутри него чувства. Кажется, еще немного — и привет эмоциональное выгорание с полным отсутствием каких-либо эмоций, желаний, ощущений. Хотя, позже Джемин думает, что это благодать — чувствовать себя буквально никак. Намного лучше, чем каждый день переживать нервные срывы и эмоциональную нестабильность. Взгляд поднимается к серому небу уже у самого подъезда. Солнца нет, как и ожидалось, но на Джемина погода никак не действует. Он лишь цепляется взглядом за тёмное окно его кухни. Голова — она же враг — сразу же подкидывает ночные моменты, как Джено обрабатывает руки, аккуратно гладит и дует, а потом — целует. Молотом по нервам бьёт то, что потом Ли, как помнится, просто встаёт и уходит, словно ничего не было. Джемину, кажется, уже окончательно плохо. Светловолосый в пару прыжков оказывается на третьем этаже, наспех открывает дверь и, войдя в квартиру, громко хлопает входной дверью. Обувь слетает в разные стороны, связка ключей с грохотом приземляется на полку под крючками с одеждой, туда же курточка. Джемин проходит в свою комнату и, не до конца закрывшись, падает на кровать обессиленным телом, лежит так пару минут, а после — поворачивается на бок и сгибается в позу эмбриона. Пару минут — и полная апатия. На не замечает, как с уголка глаза течёт одна слеза, не замечает, как всё внутри резко успокаивается. Нет, исчезает. Словно после большого торнадо, унесшего тысячи невинных жизней, наконец-то наступает полный покой, пустыня. Вот только у Джемина не совсем так — у него нет ничего. Никаких чувств, эмоций, даже покой не ощущает — внутри целое большое ничего. Чёрная дыра. Джемин сначала набирает больше воздуха в лёгкие, потом шумно выдыхает. Веки медленно закрываются и светловолосый утыкается носом в свои подтянутые ближе колени. «Я просто устал, — говорит себе тихо-тихо, самым шёпотом. — Всё пройдёт и станет на свои места.»Возможно, я часто сожалею о своих поступках. Возможно, я часто не могу ничего изменить. Ни тебя, ни себя, ни свои чёртовы чувства.