Знаю как выбраться, дай же мне руку, и ты мне сам поможешь согреться. Я и не знал, что столько боли может хранить в себе мое сердце.
***
Ченлэ чувствует себя неправильно: он понимает, насколько сильно безответственно относится прямо сейчас к Джемину, говоря Джено о том, где находится светловолосый. Он чувствует разъедающую его вину за то, что своего «друга» прямо сейчас сдаёт, но он так же понимает, что На с каждым днём всё хуже, как и Ли, и только поэтому сейчас поступает именно так. Иначе же эти двое просто загнутся друг без друга — так считают поголовно те все немногие, кто о настоящей ситуации между ними знает. Чжон просит у Джено только об одном одолжении — не идти к Джемину прямо сейчас. Ли, в свою очередь, молча кивает, не спрашивая, почему это. Он, вероятнее всего, просто понимает, понимает всё то, что сейчас между ними происходит и почему На нужно время, особенно после того, как позвонил Ченлэ с вопросом, заставшим светловолосого врасплох. — Джено, — младший хватает Ли за подол серой толстовки, заставляя того обернуться. Ченлэ смотрит не просто в глаза — он прожигает саму душу стоящего напротив. — Не ругайся на Джемина, что бы он ни говорил, хорошо? Прошу, он… слаб. Очень. Джено после слов младшего выглядит беспокойным и даже очень. Брюнет хмурит брови и словно взглядом немо спрашивает, что случилось, поняв и без прямого текста, что это что-то серьёзное. Но, так и не дождавшись от Ченлэ хоть чего-либо в ответ на свой взор, просто кивает, всё так же сохраняя молчание, после чего разворачивается и куда-то удаляется. В эту ночь Ченлэ успокаивает Джисон, проговаривая о том, что Чжон поступил правильно и никого на «верную смерть» не обрёк, что их личные дела должны оставаться личными, а он, как их друг, просто немного помог, подтолкнул к возможному примирению. Пак до полуночи целует парня, обнимает, таскает тому кружки тёплого чая и всяческими способами пытается отвлечь. Ченлэ ему за это бесконечно благодарен. В эту ночь Джено снова не спит — курит одну за второй сигаретой, пока голова не идёт ходуном, горло дерёт, а лёгкие словно неприятно царапает изнутри. Ли сидит в квартире, в комнате Джемина, на подоконнике, прожигая взглядом счастливых и не очень проходящих людей за окном. Он тоже хочет улыбаться, сжимать в объятиях того, кого любит, дарить кому-то то, что люди называют любовью. Джено тоже хочет быть счастливым. Когда за окном темнеет, а пачка с оставшимися сигаретами падает на пол, взор брюнета соскальзывает с окна в саму комнату. Джено пробегается глазами по смятой кровати, которая, кажется, всё еще хранит в себе запах Джемина, потом осматривает шкаф, закиданные всяким барахлом полки и рабочий стол младшего со всякой ерундой. «Творческий беспорядок, » — отвечал однажды На на замечание старшего. Джено скучает, сильно. Желание увидеть Джемина рвёт, разрывает изнутри. Хочется подорваться с места и просто бежать, бежать, бежать к проклятой квартире Ченлэ, где прямо сейчас таится На. Но Ли себя сдерживает, вспоминая слова друга. Понимает, что Джемин, узнав это, должен морально подготовиться, в то время как сам же Джено никаких планов не строит — он знает, что оказавшись рядом со светловолосым просто будет делать то, что считает нужным, — как бы это банально не звучало, — его сердце. Еще чуть позже, когда оно, это неконтролируемое сердце, заходится в необъяснимом беспокойном ритме, Джено сползает с подоконника и плетётся на кухню, что бы достать давно забытую бутылку красного игристого вина. Парень еще вот только что спасался тоннами никотина, влитыми в себя, сейчас же думает, что еще одна важная вещь для него, что заставит успокоиться хоть немного, — алкоголь. И Джено плевать, что на голодный желудок. И плевать, что люди за минут двадцать не приканчивают целую бутылку. И плевать — ему просто плохо сейчас, а о последствиях этих решений он подумает когда-нибудь потом. В два ночи Джено звонит Ренджуну и заплетающимся языком просит приехать, прямо сейчас и очень срочно. Хуан сначала долго и раздражённо бурчит, мол, что за дела и что случилось, почему его разбудили в позднее время, и вообще «Джено, ты — говно». Однако стоит парню услышать надломленное и тихое «пожалуйста» от Ли, как больше вопросов не следует. Брюнет просто благодарен другу за то, что тот от него не отрекается. Пока старший в дороге, Джено валяется на кровати Джемина, подгребая под себя одеяло, обнимая, словно человека, и зарываясь носом. Он чувствует себя до отвратительного глупым, банальным и просто влюблённым сейчас, но ничего поделать не может — алкоголь даёт своё, не отпускает, всё больше и больше навязывает те мысли, которыми Ли бы вряд ли проникся, будучи трезвым. Но когда ты пьян — тебе немного всё равно. Вино словно бегает по венам, никотин, как кажется, еще до сих пор сидит в лёгких, и Джено не думает о том, что всё это — адская смесь. Наоборот — самый худший, но самый приятный одновременно коктейль. Ничего сильно не заботит, в таком состоянии есть только он и Джемин, Джемин в его голове. Хочется наяву и рядом с собой, и Ли даже не пугает это желание до дрожи в костях, не волнует. Он просто хочет рядом с собой светловолосую макушку, просто хочет изменить всё то, что сделал не так. Однако понимает одно — изменять всё нужно явно не в том состоянии, в котором он находится прямо сейчас. В дверь стучат — Джено шевелит губами в тихой благодарности Ренджуну за то, что тот его понимает и не травмирует идущую по швам голову громким звонком. Темноволосый плетётся в коридор, задевая боками пару раз мебель в проходах, и открывает замок не сразу. Взору падает обеспокоенный старший, и Ли просто улыбается — проклятый пьяный сентиментальный мозг. — Пиздец, Джено, — шипит Ренджун, подхватывая младшего под руку. Хуан — чудо человек — он успевает и дверь закрыть, пока тяжесть тела напротив вся на него свалилась, и обувь попутно снять, и дотащить младшего до спальни. — Какого хуя? Что случилось, что ты просто в слюни? — Не совсем в слюни, замечу, — поправляет его Ли слегка заплетающимся языком. Для Джено всё, что пока происходит в его сознании, то, что на утро он будет помнить — не «в слюни». — Ренджун, Ренджун, Ренджун, — младший садится на кровать и опирается спиной о стенку, закрыв глаза и откинув голову назад, больно стукаясь макушкой. — Ренджун, я влюбился. — В Джемина? — Хуан попадает сразу в яблочко. Джено заторможено кивает, однако, кажется, не с самого начала улавливает суть чужих слов. — В Дже… — Ли договорить не успевает, потом что осознание толкает его мозг. Темноволосый поднимает голову, смотрит Ренджуну прямо в глаза и вопросительно вскидывает брови. — Подожди, как ты догадался? Ренджун только многозначительно усмехается и отводит взгляд, Джено больше заводить разговор не хочет, оставаясь вместе со старшим покоится в неуютной тишине. Она нависает над парнями, давит на мозги и кажется, что даже дышать становится тяжело, но Ли ничего не говорит, Хуан тоже. Они сидят так в тишине пять минут, десять, двадцать. Джено удивляется тому, что его организм еще не отправился в сон, сидя всё это время с прикрытыми веками. Хотя тут усни, когда рядом задумчивый Ренджун, а в голове ворох мыслей и всякого непонятного, от чего хочется разве что сбежать, да вот только некуда. Брюнет шумно вздыхает и открывает веки, врезаясь взглядом в потолок. Джено успевает только открыть рот, но сказать — нет, — его перебивает Хуан. — И что ты планируешь делать? Как мириться? — Ренджун переводит взгляд на младшего — последний замечает это боковым зрением. — У тебя есть план? — Не совсем, я просто собираюсь прийти к нему, — коротко и серьезно отвечает Джено, не сводя глаз с одной точки. От старшего он слышит лишь тихое «это глупо», но не возникает. — Это правильно — довериться сердцу, когда оно сильно болит и очень долго рвётся к одному единственному человеку. Теперь замолкает сам Ренджун, потупив взгляд на смятую простынь. От Ли услышать подобные слова — крайняя редкость, а особенно, когда к концу предложения чужой голос ломается и стихает — так и вовсе ранит в грудную клетку, заставляя хоть немного почувствовать боль темноволосого. Окончательно Хуан теряется и выпадает из реальности, когда видит следующее: по прохладной щеке Джено стекает горячая слеза, обжигая кожу.***
Ночь Джемин проводит под тяжелым одеялом и в полной бессоннице. Его беспрерывно пробивает крупная дрожь, заставляет согнуться в несколько раз и лежать так очень долго, обнимая свои коленки и прижимая их к себе. Сердце беспокойной дикой птицей трепещется в грудной клетке, словно в настоящей, металлической, и На его унять не может — мысли о предстоящей встрече с Джено очень сильно пугают, и светловолосый перестать думать об этом не может. За темное время суток он поднимается пару раз, что бы выпить несладкого зелёного чая и принять горячий душ, в надежде, что это поможет, что снимет напряжение и, в конце концов, поможет Джемину расслабиться, но всё тщетно. На так и проводит всю ночь, до самого утра, не сомкнув глаз ни разу. В семь утра, когда за окном еще темно, ибо на дворе не август месяц, светловолосый успевает немного поплакать со своей никчёмности. Когда-то давно Джемин хотел сделать себе маленькую татуировку. Кто-то назвал бы её глупой, кто-то — бессмысленной, но для парня то, что он хотел себе сделать, значило очень многое. На хотел выбить, вырезать на рёбрах одно правило, которое помогает жить. Он хотел навеки запечатлеть на своём теле, на тех костях, под которыми прячется то самое слабое сердце, фразу, которая так ему нужна, что бы из раза в раз помнить и придерживаться одного — любить себя. Джемина еще с детства учили тому, что это очень важно, что без познания истинной любви к себе ты не сможешь понять, когда любишь по-настоящему кого-то другого. У На с этим проблемы с самого начала — много лет пережито в убийственной депрессии и серых квартирах, в зеркала которых смотреть противно, ибо глаза ищут в себе лишь комплексы. И не только внешне — внутренне тоже. Светловолосый хотел сделать татуировку, надеясь, что это ему хоть немного, да поможет с непосильной задачей, однако деньги понадобились на совершенно другое, немного важнее, чем это. Хотя он, кажется, ошибался, думая, что есть что-то превыше любви к себе. Сейчас же, прямо сейчас, На не хочет видеться с Джено по одной причине — он снова даст слабину, снова сломается, прогнётся под парнем. Если тот протянет руки — безоговорочно рухнет в них, если поцелует — ответит. И если после всего этого Ли просто развернётся и уйдёт, как делает обычно, — Джемин с каждой секундой будет всё больше и больше пропитываться ненавистью к себе. Когда сквозь невнимательную пустую полоску меж штор скользит тонкая струя света, сообщающая о том, что солнце уже встало, пусть и прячется за хмурыми тучами, Джемин, всё же, находит в себе силы встать и пойти на кухню заварить кофе. Он босыми ногами шлепает по холодному полу, исхудавшими пальцами включает конфорку и дрожащими от недосыпа руками наливает в чайник воду. Когда же, спустя пару минут, горячая чашка оказывается в ладонях светловолосого — тело, так сильно заскучавшее за теплом за последние пару минут, пропускает табун мурашек. На дне ёмкости остаётся совсем немного крепкого кофе, и Джемин отставляет кружку в сторону. Он сползает по стенке вниз, к батарее, и прижимается к ней, однако вздрагивает, когда слышит неуверенный стук в дверь. Парень дёргается и за секунду скользит взглядом к входному проему, с ужасом перебирая в голове всех, кто мог заглянуть к нему, так еще и с утра пораньше. Ладно Джисон с Ченлэ — не так страшно, но На осознаёт, что теперь к нему с лёгкостью может зайти Джено, если Чжон, всё-таки, проболтался. А Джемин почему-то уверен, что, да, проболтался. Светловолосый поднимается с пола и крадётся к двери крайне тихо, словно кот, в надежде, что тот, кто за ним пришёл, просто развернётся и уйдет, не услышав признаков жизни. И Джемин очень сильно жалеет, что в этой квартире нет дверного глазка — тут и не угадаешь, кто стоит там, в подъезде, и ждёт, пока вход будет открыт. На рискует несомненно всем, когда несмело крутит ключ в замке в одну сторону, а потом точно так же приоткрывает дверь. Джемина буквально парализует, когда он встречается взглядом с Джено. В них мешаются, кажется, всевозможные эмоции и чувства, и На думает, что ни разу в жизни не видел глаза старшего настолько живыми. У светловолосого дыхание учащается, ноги подкашиваются, и пока какая-то частичка разума кричит «закрой, спрячься!», сердце тише, но намного искренне просит «полюбуйся еще хоть минутку». Джемин выбирает своё сердце. Ли смотрит на Джемина и всё внутри сжимается в тиски: парень действительно очень сильно похудел, цвет лица сравнялся с цветом белоснежной штукатурки, под глазами не мешки — настоящие морские впадины, а губы засохшие и потрескавшиеся. Джено понимает в миг — младший страдал не меньше его. Пока светловолосый не отходит от ступора, брюнет, пользуясь случаем, робко залетает в квартиру, закрыв за собой дверь. Джемин пятится назад, больно ударяется боком об острый угол тумбочки, но виду не подаёт. Джено задерживает дыхание, рассматривает парня напротив вдоль и поперёк, прежде чем снова столкнуться своими глазами с чужими. С чужими блестящими, словно на грани слёз. Джемин резко опускает голову вниз, пряча лицо за помятыми светлыми волосами, и сжимает кулаки от своего бессилия. Всё потому, что вот, опять: они стоят рядом, друг напротив друга, встретившись спустя неделю, и происходит целое ничего. Кажется, что сделай шаг, обними и скажи, что скучал, — и больше ничего не нужно. Но между ними снова тишина и молчание, и это явно сейчас только сильнее царапает душу. — Зачем, — тихо говорит младший, и Джено вновь приходится задержать дыхание, чтобы услышать того, кто себя страданиями почти сравнял с пылью. — Зачем ты пришёл? Чтобы снова молчать? Играть на чужих чувствах и опять бросить, затоптав остатки сердца? — Зачем, — вторит ему сразу же брюнет. — Зачем ты так себя ведёшь? Чтобы перевалить всю вину на меня? Сделать виноватым меня, в то время как ты сам, первый начал эту игру в «поебемся и забудем, словно не было»? Джемин, замолчи. На весь вздрагивает и вжимает голову в плечи. Больно. Удар в то самое место, где орган, качающий кровь, вот-вот загнётся, оставит этот бренный мир, решив, что его хозяину, его душе будет проще где-то там, блуждая звёздной пылью по всей галактике. На щеках Джемина стекают одинокие слёзы, падая тяжелыми каплями на серый ковёр, и, благо, старший его лица за выкрашенными прядками не видит. — Замолчи, — повторяется Джено, прожигая взглядом в младшем дыру. — Ты не имеешь права даже вести себя так со мной, после той самой ночи, когда использованным был именно я, а ты тот, кто воспользовался шансом, — он давит, давит, давит, прекрасно зная, что Ченлэ с Джисоном ему всё то, о чем им поведал сам Ли, рассказали светловолосому. Он любит, он хочет сжимать Джемина в объятиях и долго-долго целовать, но без нужной мести волю своей любви не даст. Попросту не может уступить упрямому характеру. — Я собирал себя тогда по кусочкам очень и очень долго, в то время как ты выглядел счастливым. И что же ты сделал, когда встал на моё место? Да, сбежал, струсил, сам страдая от этого, но не хотя изменить. Парень напротив еле заметно сгибается в спине. Джено за этим наблюдает с горечью, но не отступает. Джемину же очень тяжело — дышать он буквально не может, ибо один вдох отдастся громким всхлипом по всей сталинке, что его, несомненно, раскроет. Младшему очень плохо — с каждым словом из уст Ли ненависть к себе растёт, подпитывается и медленно тянется к мыслям о суициде, зная, что счастливая жизнь после этого разговора ему точно не светит. Джемину тяжело и больно, но он не может сдаться и показать слабину прямо тут — он лучше закричит, прогонит Джено из квартиры, а потом, прислонившись спиной к двери, скатится вниз, громко рыдая и плача крупными слезами самой что ни есть настоящей боли. В один момент На даже думает о том, что не знал, сколько боли может таить в себе его сердце. — Но знаешь в чём между нами отличие? — Джено продолжает спустя длительную паузу в одну минуту, пока он сам переводит дух и даёт время Джемину. Только вот на что даёт он это время — не знает, но решает, что так только лучше. — Несмотря на всё то, что я говорю, и всю внутреннюю обиду, я тебя люблю до чёртиков, до звёздочек перед глазами. Ли замирает и замолкает, внимательно следя за младшим, а последний, в свою очередь, никак не двигается — только широко размыкает веки, цепляясь взглядом за тёмные капли от его слёз на ковре, не веря в то, что слышит. Если это какая-то шутка, то Джемин предпочитает её никогда, никогда в своей жизни не слышать. — И я так долго пытался поставить тебя на своё место, пытался напомнить тебе, что ты сотворил, — продолжает старший, тихо делая небольшой шаг в сторону младшего. — Но ты так и не вспомнил, а я больше не могу. Не могу смотреть на то, как ты страдаешь. Не могу игнорировать свою любовь к тебе, — Джено негромко усмехается и поджимает губы, так и не видя реакцию младшего на все его слова. — Я, чёрт возьми, не могу жить без тебя. Джено замечает, как плечи младшего содрогаются в немом плаче. Он подходит ближе и аккуратно касается чужого опущенного подбородка большим и указательным пальцами. Поднимает чужое лицо на себя, заглядывает в чужие заплаканные глаза и, не долго думая, целует. Немного не так, как раньше: более чувственно, глубоко, но, тем не менее, передавая всю любовь, оставляя этот поцелуй каким-то нежным и даже невинным. Джемин ему отвечает не сразу, но только потому, что не может отойти от всего услышанного. Прохладные с улицы ладони укладываются на худощавую талию светловолосого, пока последний хватает Джено за толстовку на груди и тянет к себе еще ближе, прижимаясь. Джемин целует так, словно Ли для него последний глоток воздуха, словно отстранись он сейчас — и вся эта в миг созданная сказочная атмосфера пропадёт, словно отойди на шаг — и старший вновь исчезнет из его жизни, не оставив уже и остатка жалкого сердца. Джемин похож на бездомного котёнка, которого выкинули и долго избивали, и сейчас он просто ластится, жмётся, старается согреться в чужих руках. Старший в этот миг понимает лишь одно — отпускать больше Джемина он не хочет, никогда. Джено обычно избегает фраз на подобии «вместе навсегда», поэтому шепчет в самые губы искренне «настолько долго, насколько это возможно», обжигая чужую кожу своим горячим дыханием. Ли подхватывает На под бёдра и наугад несёт в спальню, где кладёт младшего на кровать, всё так же не разрывая поцелуй. Он не знает, сколько они могут так пролежать, но хотелось бы целую чёртову вечность. Отстранившись за глотком воздуха, Джено смотрит на зажмуренного Джемина, который, в свою очередь, сразу же крепко цепляется за чужую футболку — не хочет отпускать. Но Ли мягко улыбается и обнимает, зарываясь руками в светлую макушку и ласково поглаживая волосы, а потом шепчет убаюкивающее «я рядом». — Пожалуйста, не уходи, — шепчет Джемин, когда темноволосый ложится рядом и крепко обнимает его. Младший упирается лбом в грудь парня, подобно котёнку, и жмётся, жмётся, жмётся к теплу. — Теперь не уйду, — с улыбкой говорит в ответ Джено и целует На в лоб. Светловолосый проваливается впервые за долго время в действительно спокойный сон, пока старший трепетно стирает слёзы с его щёк. Ли смотрит на умиротворённое лицо Джемина, и думает лишь о том, что отныне в его сердце и жизни поселилось самое яркое солнце, которые никогда не угаснет и вечно будет дарить любовь. Теперь Джено ничего не хочется, кроме того, что бы быть рядом с эпицентром своего счастья, обнимать и целовать. У него теперь собственная прекрасная, цветущая весна под боком, и имя этой неземной красоте — На Джемин.***
Впервые за длительное время Джемин просыпается в тепле и не один. Он, еще не открыв глаза, чувствует над ухом тихое, умиротворённое сопение, ощущает на себе тяжесть чужих рук, заключивших его в объятия, и жар лежащего рядом тела. На сонно приоткрывает веки и, слабо подняв голову, встречается с лицом Джено, касаясь своим кончиком носа к чужому. От этого невыносимо сильно хочется пищать, но младший себя сдерживает, ибо тревожить чужой сон не хочется. Пока за окном метель и вьюга, в сердце у Джемина расцветают цветы, пусть это и звучит очень заезженно. Они задевают еще не зажившие до конца раны, но попутно окутывают настрадавшееся сердце. Он, приподнявшись на локтях, водит кончиком пальца по чужой щеке и, чуть погодя, по губам, потом же зарывается рукой в темноволосые прядки и, прикрыв глаза, нежно, почти невесомо целует куда-то в лоб. Всё это до жути банально и, как любит выражаться у себя в мыслях На, «розово-сопливо», но сейчас это не особо беспокоит. Особенно всё становится похожим на какой-то невероятно слащавый сериал, когда Джено неожиданно сильнее притягивает к себе младшего и ласково целует в губы. — И тебе доброе утро, — сонно хрипит старший Джемину, пока тот, покраснев, прячет лицо в чужой ямке меж ключиц. — Умри, — тихо и по-доброму бубнит младший. — Ты напугал меня. — Ты хотел сказать «смутил»? — Джено хитро улыбается, и пускай он не видит чужого лица прямо сейчас, но точно чувствует, как оно начинает пылать. — Умри, — еще тише тянет смущённый На и не сильно кусает темноволосого в ключицу, называя это «наказанием». В ответ же в уши Джемина вливается тихий медовый смех Ли. Парни поднимаются с кровати спустя долгих тридцать минут, потому что лежать вот так вот вдвоём в мягкой постели, обнимаясь руками и ногами, можно долго, очень долго. Джено сказал бы, целую вечность, если бы время согласилось их подождать. Но встать, всё же, приходится, потому что их желудки тихо урчат, прося питания. За готовкой Ли интересуется, чем питался Джемин последнее время, и не скрывает свою злость, отчитывая младшего, узнав, что тот жил буквально на сигаретах и крепком кофе. На ответный вопрос На «а ты чем питался?» Джено решает смолчать, что у него почти так же, только вместо кофе — энергетики, а сигареты иногда, раз в пару дней, заменяла порция отваренной лапши. Джено готовит что-то, кажущееся на вид слишком не вкусным, но тот утверждает, что так нужно: более «тяжелой» еды желудок Джемина сейчас просто-напросто не примет, и вообще, «это очень вкусно, не верти носом, пока не попробуешь». На, всё же, на пару с Ли пробует, и остаётся явно довольным.***
— Господь, я увидел невозможное! — Донхёк не меняется совсем, и поэтому кричит буквально на весь дом, когда к ним вместе, рядышком и улыбаясь друг другу, заходят Джено с Джемином. — Пиздец, это словно воссоединение двух миров, давно живших в войне! Только это воссоединение двух сердец! Наконец-то! — Время идёт, Донхёк всё тот же еблан, — фыркает в ответ Джемин, но, тем не менее, улыбается и обнимает в ответ, когда шатен налетает на него с крепкими объятиями. Времени на передышку им, особенно светловолосому, никто не даёт, ибо все сразу же сыпят На вопросами. Всех интересует, где тот был, почему ничего не сказал, почему так исхудал и вообще, как он себя чувствует. Джемин отвечает коротко, быстро, но вполне себе ясно. А вот когда следуют вопросы «вы помирились?» и «что между вами сейчас?», На немного тушуется, и вместо него отвечает Джено. Все очень долго смеются, когда Ли говорит правду об их отношениях, а Джемин в ответ только бьёт того в плечо ослабленной ладонью со словами, на подобии «кретин» и «зачем ты им рассказал». Минхён называет это поведение светловолосого в сочетании с покрасневшими щеками очень милым, в следствии чего тоже получает удар куда-то в грудь. И не соврёт, если скажет, что его Джемин ударил сильнее, чем Джено. Спустя пару минут на светловолосого прыгает Ченлэ, у которого вот-вот сорвётся хрустальная крупица с уголка глаза. Он что-то говорит о том, что Джемин дурак, а Джено — идиот, что эти двое давно должны были быть вместе, а не мучить друг друга Бог пойми зачем, а потом просто мякнет и тает в чужих руках, ибо одновременно его обнимает и На, и Ли, и где-то там пытается к общим объятиями приклеиться Донхёк. Все заказывают выпивку и вечер уходит чисто на то, что бы, наконец, расслабиться и совсем немного забыться. Вот только Джемин с Джено ближе к полуночи сбегают на чердак, где в обнимку усаживаются рядом с большим окном и просто вместе глядят на звёзды, сохраняя молчание. Теперь Джемин тишину не ненавидит, а даже любит — она сейчас не такая, как прежде — она комфортная и уютная, потому что всё, что между ними витает — любовь, и им не обязательно говорить об этом вслух каждую секунду. Они просто чувствуют, чувствую сердца друг друга. Жаль только, что нельзя было сделать это раньше. Где-то на тёмном покрывале, на котором рассеяны тысячи маленьких огоньков — небо сегодня, к удивлению, ясное — пролетает две звезды. Кажется, словно те кружатся в танце, в медленном вальсе, скрываясь вскоре вместе за горизонтом, и им плевать на весь мир, и на всех тех, кто с мелкой земли за ними наблюдает. Джемин думает о том, что счастлив просто быть рядом с Джено, и на всё и вся ему в этот момент тоже наплевать. Брюнет думает точно также, сжимая в своих объятиях младшего чуточку сильнее и зарываясь носом в выкрашенные волосы. — Знаешь, — тихонько шепчет На, и Ли в миг заряжается той атмосферой чего-то сокровенного и интимного, что хочет передать Джемин. — Я всё еще не верю в то, что это происходит со мной. Я всё еще не верю в то, что счастлив. Джено нежно улыбается и целует куда-то в макушку. Он не отвечает, но уверен, что младший его чувствует и понимает без слов — он тоже. Он тоже счастлив, бесконечно счастлив, и невероятно сильно рад тому, что прямо сейчас может делить с Джемином свою жизнь на двоих. Ли, чуть погодя, зарывается носом в шею младшего и аккуратно, со всей нежностью целует. Темноволосый понимает взгляд не сразу — только тогда, когда ладони Джемина на его сжимаются чуть крепче. Джено поднимает голову и встречается с горящими глазами На, в уголках которых слёзы, а на щеке видно след от недавно спустившейся вниз слезинки. И Ли бы непременно забеспокоился о том, что случилось, но на лице у светловолосого красуется улыбка, негласно говоря о том, что всё в порядке, он просто действительно счастлив. Взгляд устремляется на небо. Туда, где секундами ранее красовался тот самый танец двух звёзд, но теперь они скрылись где-то за горизонтом. На небе вновь отражаются только одинокие, холодные, давно потухшие, но доносящие до людского ока свет до сих пор кометы. Джено мягко улыбается и целует Джемина теперь в щеку, просто потому, что младший заслужил. Заслужил столько любви, сколько никто прежде не получал, настрадавшись достаточно сильно. Ли, в свою очередь, заслуживает не меньше — он собирал сначала своё раскромсанное на мелкие крупицы сердце, а потом и На. — Скажи, — вдруг шепчет брюнет. — Ты ведь не помнишь, когда и… был ли у нас вообще первый раз? Джемин в миг немного тухнет, а в чёрных омутах смешивается виноватость. Младший опускает голову чуть ниже, а взгляд — на пол. Поджимает губы и слабо отрицательно машет головой. Джено, заметив всё это, сильнее сжимает его в кольце своих рук и утыкается носом в чужое плечо — всё нормально. — Нет, прости за это, — тихо выдыхает младший. — Я чувствую себя чертовски неправильно из-за этого. — Не беспокойся, — вторит ему Ли, поворачивая чужое лицо к себе и заглядывая в самые глаза На, так нежно и мягко, что светловолосый невольно расслабляется — он Джено верит. — Мне было плохо из-за этого, но сейчас мы вместе, а значит всё хорошо, правда? Младший секунд на пять зависает, после чего расплывается в искренней, широкой улыбке и кивает, Джено же ему вторит. Джемин прикрывает глаза и полностью отдаётся в чужие руки, когда Ли приближается и накрывает своими губами чужие, затягивая в поцелуй, и без них, отныне, ни один, ни второй не будут в состоянии снова нормально дышать.Я плёл себе браслетики из грёз и надежд глубоко в сердце. И представить даже не мог, что ты заявишься меня спасти, и воплотить все наивные мечтания в жизнь, сделав меня счастливым.