***
Шастун старается не думать о предстоящем лете и скором отъезде Арсения. Ему бы очень хотелось не — да все вокруг ополчились против него и зудяще херачат по темечку каждый раз, когда почти удаётся забыть. Классная руководительница созывает всех вместо урока музыки в актовый зал, где уже стоит недовольный параллельный класс. Это столкновение двух одиннадцатых выглядит в глазах Антона дико, хоть он и знает уже парочку ребят оттуда: с некоторыми он неловко общается, с парочкой пиздился или вступал в словесную перепалку, у кое-кого он знает вкус губ. В поле зрения появляется Ира, поправляющая прядь за ухо, но взглядом Шастун все равно находит не ее. Пока две «классички» в коллаборации с завучем подробно рассказывали о плане, как сделать выпускной красиво-потрясающе-незабываемым, Арсений, сложив руки на груди, старался не чувствовать озлобленный взгляд в спину. Он знает, кто на него смотрит, он конечно же знает. — Будет небольшая сценка, потом вручение аттестатов, вальс, а в конце совместная песня! — восхищённо перечисляла Людмила Анатольевна. Антон видел завуча за все время в школе не так часто, но ее строгий взгляд, круглая оправа очков и морщинистое лицо давали понять, что шутки с ней плохи, она в этой школе, скорее всего, со времён перестройки. Но Шастуну все равно хочется нарваться, поэтому в притихшем зале все смотрят на его вытянутую вверх руку. — Участвуют все, — припечатывает завуч, довольно следя, как рука опускается, и хмурому ученику остаётся лишь обессиленно закатить глаза. — Ну да, нахер нам к ЕГЭ готовиться, лучше песенки разучивать, — где-то рядом недовольно прошептал кто-то. Нескладные смешки постепенно нарастали, превратившись в шумный недовольный гул: кто-то выкрикивал, что ему медведь на ухо наступил, а другому на ногу, поэтому ни петь, ни танцевать, извините, мы не будем, нам жаль, сходите к черту. Залитый солнцем просторный зал на лакированном паркете отливал золотым деревом, на которое так нелепо засмотрелся Арс, стараясь абстрагироваться от криков и возмущений вокруг. Плюс-минус сорок подростков в закрытом помещении не предвещали ничего хорошего, изначально патовая идея, это давило на все рецепторы, хотелось выйти на свежий воздух. И чтобы просто стало тихо. Арсений не социопат, далеко нет, но даже ему от всего этого поплохело, что уж говорить о… Он оборачивается назад быстрее, чем успевает осознать это. Взгляд цепляется за болезненно бледное лицо Шастуна, устало усевшегося на свободный стул у панорамного окна и тупо пялящегося в потолок. Кажется, абсолютно равнодушное лицо, никаких эмоций и чувств, витает себе мыслями где-то не здесь, ну и хрен с ним, «это натяжные потолки? ого, восторг», да только Арсений видит в его взгляде злость, в его сжатых на сиденье пальцах тревогу и немое «я, блять, не могу тут находиться». Всем нам тяжело, Антош. Ноги почти двигаются с места, но вовремя подбегает восторженный Серёжа, таким счастливым Арсений его не видел уже очень давно, это оказывается веской причиной остаться на месте. — Угадай, кто будет танцевать с Оксаной, — сквозь улыбку вывалил он благую новость, Арс удовлетворенно похлопал друга по плечу, — мне нравится этот день. Там, возле окна, кто-то шумно передвинул стул, царапая лакированный паркет ножками, отодвигаясь от жаркого солнца в тень и вновь привлекая к себе ненужное внимание. — Тупица, — вслух выдыхает Арс, благо услышал его лишь Серёжа, тут же метнув взгляд в сторону Шастуна, рядом с которым, привалившись к стене, стоял Дима Позов, неспешно что-то обсуждая. — Подвинься, Попов, — его грубо толкает недоумок из параллельного, кажется, Эдуард, никогда особо манерами не отличавшийся, вот кто, казалось бы, мог подружиться с Антоном. И не то чтобы Арс настолько засмотрелся на Шастуна, вот ещё, но от этого толчка никчёмно вздрагивает, больше от неожиданности, но баллов в глазах косящихся придурков ему это не прибавляет. — А тебе пространства мало? — он физически чувствует, как густеет вокруг воздух, когда Эдик-педик останавливается. — Выйди в окно, значит. Резкий разворот и шаг навстречу несдержанного парня ожидаем. Годы практики и еженедельные стычки с Шастуном дают свои плоды, поэтому тычок в грудину не удаётся, когда Арсений сбрасывает с себя чужие руки, силой отталкивая парня, отчего тот едва удерживается от падения, заваливаясь на проходящих девушек. Те истошно вопят, словно на них буйвол напал, и внимание всего актового приковывается к ним. — Выграновский, Попов, успокоились! — кричит классный руководитель. Это отрезвляет, сбрасывает морок с глаз, и напряжение в мышцах уступает, пока Серёжа пытается увести его в другой конец зала. К Эдуарду тоже подходят его дружки, что-то шепча на ухо, недовольного взгляда не сводя с Попова и его друга. — Будет буря, — по-деловому заявляет Дима, все ещё подпирая спиной стену. Антон лениво переводит взгляд с одноклассника-придурка на Диму. — Эд это так не оставит. Антон хмуро переводит взгляд обратно. Сканирует высокого брюнета в чёрной толстовке оверсайз, которая не скрывает партак на шее, высматривает на расстоянии его руки — крупные мозолистые ладони, наверняка не раз участвовавшие в драках. Он смеётся, стоя рядом со своей местной шпаной, обнажая ряд ровных зубов, и почему-то Антону не составляет труда представить, как эти самые зубы впиваются в жилистую шею, разрывая трахею и наслаждаясь вытекшей бурой кровью. Антон переводит взгляд на Арсения. Хрупкого тощего Арсения, который — да, может за себя постоять, и удар у него поставлен, но в уличной драке он не вытащит. Тут даже Серёжа не поможет. Тут бы даже Шастун не факт, что помог, но он, разумеется, и не собирается. — В уличной драке всегда побеждает улица, — философски цитирует «Форсаж» и сам чуть не прыскает от смеха, закидывая руки за голову и прикрывая глаза, когда солнечный свет всё-таки добирается до него и противно слепит. — Я, честно, пиздец как рад, что за все это время ты с ним не сцепился, — в голосе Димы и правда слышится облегчение, отчего Шастун хмурится, но это типо из-за солнца. — Выграновский ебнутый напрочь. У него, вроде как, даже справка есть, что он агрессию не может контролировать, хотя это скорее слухи, стал бы он тогда учиться в обычной муниципальной, — фыркает Дима, пытаясь перекричать начавших петь под музыку девчонок. — Во, прикол, — Шастун подтягивается, проглатывая зёв и разминая затёкшие мышцы, — а где бы мне такую достать. — Может, сходить к Арсу, предупредить? — вдруг серьезно поинтересовался Дима, смотря на стоящих у сцены... друзей. — Сходи, — ответил Шастун, посмотрев туда же, и интонацией непонятно, куда послал. — Вот и отлично, — Позов, что-то там решив в своей умной голове, хватает Антона за локоть и тащит за собой по направлению к Арсу с Серёжей, которые слушают завывания одноклассниц с завидным упорством. Шастун всем своим нутром отказывался идти, он и не хотел, но осознал это, лишь когда его доволокли и поставили лицом к лицу с Поповым, который теперь пялился на него с легким прищуром и усмешкой на тонких губах, которые Антон ненавидел даже больше, чем самого Арсения. — Парни, — начал было Дима, отпуская локоть Шаста, — пренеприятнейшие известия, ревизор, конечно, не едет, но вам бы ходить и немножечко оглядываться, потому что вон то чудо, — Дима кивком головы указал на Эдуарда, — ещё до вас доебется. Антон всматривался в забавляющееся лицо Арсения — никакой серьезностью тут и не пахнет. Глубоко внутри это отдавалось зудящей необоснованной злобой. — Да брось ты, — хмыкнул Матвиенко, — не драматизируй. Этот гопник не опаснее улитки. — Блять, Матвиенко, — Шастун сделал своё каждодневное упражнение — закатил глаза, — ты с этим человеком суммарно и минут пять не прообщался, а Поз с ним одиннадцать лет в одном классе, парта к парте, от звонка до звонка, уж наверное ему виднее. Матвиенко недовольно цокнул, отводя взгляд в сторону, пока стоящий рядом Арсений, напротив, вперился глазами в Шастуна, чуть склонив голову набок и продолжая дебильно ухмыляться. Этот взгляд — неправильный — тот, который Шастун ненавидит больше всего. Он сканирующий, пробирающийся под кожу, достающий до самой сути, до нутра, и Антону это не нравится. Он себя чувствует как на сцене, под ослепляющим светом софит, а у него боязнь сцены. Боязнь людей. У него нет желания стоять и терпеть это всё. — Предлагаешь быть аккуратным? — голос Арса тихий и вкрадчивый, отдающий каким-то бархатом, от которого у Шастуна вдоль позвоночника пускают разряд тока. — Скорее готовым к тому, что тебе разобьют нос, — Антон физически чувствует боль от каждого диалога с Арсом, — не он, так я. — Принято, — кивнул Арсений, и, как в плохом кино, звонок прозвенел сразу после его слов, позволяя не только оставить последнее слово за собой, но и пройти мимо Шастуна, толкнувшись плечом о плечо. Не выебисто-дерзко, как Выграновский, а просто… так, касания ради. Звонок для учеников, как красная тряпка для быка — толпа подростков бежит к выходу, игнорируя последние слова учителей, что репетиции теперь будут каждодневными и не всегда вместо какого-то урока — «будьте готовы задерживаться в школе после окончания занятий», как будто у них своих дел нет. У Антона этих самых дел — ебанешься. Его сегодняшняя смена начнётся через час, и он хотел успеть приехать на работу хотя бы за тридцать минут, чтобы успеть почитать Катин конспект по обществознанию. Экзамен все ближе, буквально дышит в спину, как призрак отца Гамлета, и так или иначе, немного пугая своим существованием. — Антон! — Ира подбегает сзади, хватая за тонкое запястье, пока узкий проход оказывается заполнен старшеклассниками, образуется очередь похлеще чем на кассе «Пятёрочки» вечером. — ты сильно спешишь? Кузнецова продолжает удерживать его за руку, плетясь следом, но оставаясь чуть позади. По правую руку от Антона — Позов, по-деловому болтающий с кем-то по телефону, и в шуме перемены совершенно не слышно, что он говорит и кому. — Очень, — отвечает Шаст, плечом распихивая одноклассников, пробираясь к двери и стараясь игнорировать ногти Иры, царапающие кожу его рук. — Пошли со мной по магазинам? Антон от такого заявления на секунду хиреет, болезненно наступая на ногу кому-то в толпе. Эта девчонка не глупая, но слышать слово «нет» не умеет. Не умеет воспринимать слова «занят», «некогда», «не люблю». Она противится этому. Закрывает уши ладонями и игнорирует, наверное, ей так легче. — Я же сказал, не могу, — Шастун проталкивается в коридор, сбрасывая с себя цепкие руки Кузнецовой, которая вместе с ним плетётся в раздевалку. Позов молча свернул в сторону туалетов, продолжая трепаться по мобильному, ну класс, — на работу опаздываю. Ира обиженно сопит в спину. В раздевалке полутемно из-за перегоревшей ещё две недели назад лампочки, но свою кожанку на крючке он находит довольно быстро, пока Ира отходит в сторону, ища свою джинсовую в другом ряду. Стоило бы побыстрее выйти из стен любимой школы и бежать на автобусную остановку, но Антон зачем-то остаётся ждать возвращения Иры. Взгляд упирается в крыльцо, край которого виднеется сквозь небольшое окно раздевалки. На этом крыльце стоит Попов с Матвиенко и Выграновский с двумя придурками своими. Арс смотрит на парней с явным пренебрежением, горделиво приподняв подбородок, пользуясь преимуществом своего роста, заставляя оппонентов смотреть себе в глаза снизу вверх, и вцепившись в лямку рюкзака до побелевших костяшек — он явно не рад происходящему диалогу. — Идёшь? — Ира возникает внезапно, Шастун уже и забыл о ней, просто стоял как дурак, засмотревшись на идиотов через окно. — Ага, — он галантно открывает перед Ирой дверь (понятно, у кого научился этим пижонским манерам), и они выходят на улицу. Свежий весенний воздух с привкусом цветущей вишни лезет в ноздри, гладит лицо и развевает волосы. — Погода класс, — улыбается рядом Ира. А Антон лишь сканирует взглядом пустое крыльцо школы и тень Эдуарда, промелькнувшую справа, идущую в сторону гаражей. Чёрт.***
Выграновский выглядел как школьник, пересмотревший «бригаду». Высокий и худощавый, в кожанке, татуировках и с зажатой между губ сигаретой. У него в плейлисте наверняка русский рэп, а в карманах широких джинсов можно найти пакетик чего-то явно запрещённого. Сам же он считал себя законом. Истиной в последней инстанции. Так всегда было, только в последние месяцы он немного ослабил цепкие оковы своего влияния — проблемы дома и со здоровьем подорвали каждодневную злобу к окружающим. Многие забыли, что перечить ему нельзя. А кто-то об этом даже и не знал. Мажорчик Попов, кажется, относился ко вторым. Лаял на всех, а потом стихи Бродского читал вслух, этот диссонанс его поведения вызывал почему-то восторг окружающих, но Эдуарда это не сильно волновало, пока не коснулось его самого. — Ситуация такая, — Эдуард затягивался нервно, руки в последнее время стали дрожать по неизвестным причинам, и во время курения это было заметно более всего, — ты извиняешься, мы расходимся. Всё просто. Они отошли не так далеко от школы, но даже «курилка» осталась позади. Слишком большое там столпотворение школьников после окончания уроков. Эти гаражи стоят чуть поодаль, они более заброшенные и мрачные. Скрытые от глаз других начинающимся лесом и полуразрушенной дорогой, по которой сейчас даже машины не могут проехать. У Попова от озвученных условий брови взлетели вверх, а на губах появилась ядовитая улыбка. Стоящий рядом Серёжа наоборот лишь ещё больше нахмурился. — За что извиняться-то? — мягко поинтересовался Арс. — За дерзость, — вмешался Костя, стоящий позади Эда, и резко наклонил голову к плечу, хрустнув шеей. — Серьёзное преступление. Матвиенко так резко обернулся назад, что теперь в шее что-то хрустнуло у него. Шастуна он был рад видеть как никогда, в отличии от Эда и КО. Они рассматривали нежданного гостя с нескрываемым недовольством. Только Арсений головы не повернул в сторону нового персонажа места действий. Арсений думает: заткнись, Шаст. Злится: нахер ты приперся. Осекается: если ты продолжишь в том же духе, мы все отхватим. — Не лезь в чужие дела, Шастун. Эдуард с новеньким, появившимся в этом году, практически не общался, так, курили пару раз вместе. Пару раз он был свидетелем, как Шаст нарывался на проблемы, как постоянно тусовался в кабинете директора, побив его рекорд, и, вроде, даже слышал о драке с Макаровым. Это было прикольно, новенький у Выграновского вызывал одобрение, с таким даже можно было задружиться, но с первого дня этот новенький выбрал себе в компанию ботана Позова и ещё каких-то уебков. А значит, он как все. Скучный и картонный. Кладёт болт на учебу, зато присутствует на всех тусовках, которые эти малолетки считают чем-то вау. Эдуард был на год старше их всех, оставаясь в седьмом классе дважды — он заочно считает себя лучше других. Взрослее, осознаннее. — Да я мимо проходил, — парирует Шаст, неспешно подходя к Попову с Матвиенко, кладя последнему руку на плечо, слегка облокачиваясь. Серёжа, удивительно, даже не сбрасывает руку. Теперь их трое на трое. Они стоят напротив друг друга, и пустое пространство между ними, как невидимая стена, разделяет их. Выграновский хмурится: новенький встал на чужую сторону. А значит, он не только как все, он — предатель. — Ну так и шёл бы, — тихо говорит Попов, косясь на беспечного Антона. — Обязательно, — кивает Шаст, продолжая смотреть на Эда, — так в чем суть? — Тебя не касается, — отвечает местный Саша Белый, сжимая и разжимая кулак. Антон подмечает это, внутренне фиксирует. В диафрагме приятно схватывает от предвкушения. Попов про себя с Эдуардом согласен, Шастуна это все и правда не касается, он бы и сам разобрался, они бы уже пожали друг другу руки и разошлись. Но теперь — пиздец. — А этих псов касается, — хмыкает Шаст и кивает на двух парней позади Выграновского. — Охуел? — кричит Костя и рыпается вперёд, но его за край толстовки хватает Эд, ухмыляясь, задерживая на месте, сжимая кулак на ткани до побелевших костяшек. — Шастун, блять, свали, — смотря себе под ноги, шипит Попов. — Послушал бы, — улыбаясь, соглашается Выграновский, который конечно же все слышит. Шастун тяжело вздыхает. Смотрит на наручные часы (подарок Арса, Попов не перестаёт умиляться каждый раз, когда Антон их надевает). — Слушайте, я опаздываю, — почти грустно выдыхает Шаст, — давайте быстрее. Я пришёл на перестрелку, — очередная цитата из фильма остаётся никем не понятой, разве что Арсением, но тот занят каким-то самокопанием и поддержать игру в гангстеров не планирует, от этого Шастуну становится совсем печально — он тяжело вздыхает. Эдуард переводит взгляд с Антона на Арсения. И обратно. Подмечает что-то, лишь себе понятное. — Тебя никто не просил приходить, — зло отвечает Попов уже не шепотом. — Арс, успокойся, — удивляется Матвиенко такой резкой смене настроения друга. Он на нашей стороне, чувак. — Да, но я здесь, и что ты сделаешь, — парирует Шастун и смотрит на Арса не более секунды, выпрямляясь. Они оба помнят, как эта же фраза когда-то была сказана в совсем другой ситуации. — Придурок, — выдыхает Арс. Выграновский наблюдает за ними молча, продолжая таинственно улыбаться. Он тем самым похож на бешеного пса. Не понятно, когда тот решит напасть. Вот он смирно стоит на месте, даже не рыча, лишь глазами зыркая на тебя, не моргая, а в следующую секунду уже разрывает зубами твои внутренности: такое себе кино. — Ладно, мальчики, в другой раз, — говорит вдруг Эдуард, — не будем задерживать Тоху, раз он спешит. Этот пресный сарказм не вызывает в Антоне никакой агрессии, поэтому, когда Эд со своей группой поддержки быстро удаляется после сказанного, настроение Шастуна пропадает окончательно. Он уже придумал отмазки для Паши и мамы, почему он снова с фингалом под глазом. Только время зря потерял, ну что за день. Ничего хорошего, ни одной не раздражающей вести. — Вот и ладушки, — запоздало отвечает Шастун, когда парни уже уходят, и остаются они трое. Он тянется ко внутреннему карману кожанки, чтобы достать сигареты, и именно в этот момент получает сильный толчок в грудину, от чего приходится сделать целых три шага назад, чтобы не упасть. — Ну какого ты лезешь?! — орет Арс, пока стоящий рядом Серёжа недоуменно хватает его за лацканы школьного пиджака, — ты хочешь, чтобы тебе морду набили, так давай я это сделаю! Антон реагирует до обидного спокойно, молча доставая свой винстон и закуривая крепкую сигарету. — Давай, — соглашается он, и от Арса, дёрнувшегося вперёд, его спасает лишь Серёжа, удерживающий друга и вспоминающий утренний сценарий, только эти двое репликами и местами поменялись. — Да успокойся ты, — повышает голос Матвиенко. — Арс, блин! Арсений сбрасывает с себя руки друга, резко отходя назад к гаражам, возле которых стоял Эд с шайкой. Зло бьет кулаком по обветшалой стене, которая эхом громыхает в ответ и остаточно звенит ещё пару секунд, отдавая вибрацией в солнечном сплетении Попова: там внутри все так же беспокойно и едва стоит на месте. Шастун не понимает, на что он мог нарваться. Шастун не понимает, почему Арса это так злит. — Поехал я на работу, — как можно беспечнее говорит Тоха, стараясь игнорировать исходящего немой злобой Арсения, стоящего спиной. Его напряжённая спина выглядит многословнее, чем Шастун на подготовленном уроке. Антон пожимает руку обескураженному Серёже, в другой руке держа сигарету, время от времени поднося ее ко рту, и зачем-то машет ладонью в сторону Арса, который гипнотизирует взглядом дверь заброшенного гаража. Уходит молча, с чувством выполненного долга и непонятной тревожной тоской в грудной клетке. Почему Арсений так легко пошёл на разборку с Эдом и так сильно заволновался, лишь когда появился Шаст? Об этом определённо стоит подумать на досуге. Когда-нибудь потом. Лучше, конечно, никогда.