Игра в поддавки

Вообще, сложно было найти капитана лучше, чем Флоренс – она была правильным образом долбанутая на всю голову. Первой бежала на тренировку, строила девок не хуже тренера, умела сказать что-то такое, из-за чего хотелось выйти на поле и порвать соперников на британский флаг. Как человек? Тут Флоренс бы не взяла кубок города. Большинство справедливо считало её типичной избалованной малолеткой. Она выглядела, как стерва-королева школы из кино для подростков. И вела себя так же. И была ею. Трудно не быть, если папа купил тебе красный «порше» на семнадцатый день рождения, а ещё ты отличница, которую после выпуска ждут в Гарварде, и директор школы перед тобой натурально стелется. Но всё это было так невинно. Ну, заносчивая. Ну, сорит деньгами. Се ля ви. Быть озолоченной сучкой не запретишь, в тюрьму за такое не сажают. Но ведь Флоренс была по-настоящему плохим человеком. Она колебалась на границе, которая разделяла преступников и обычных людей. Словно кот Шрёдингера, одновременно Флоренс и совершила что-то серьёзное, и осталась в безопасной категории «школьная стерва». Узнай кто-нибудь, ей бы впаяли срок за решёткой. А если вдруг нет, всё равно вон из команды, вон из Олимпа – и до чего же красиво Флоренс бы падала, реши Мари рассказать, что случилось две недели назад. Мари не хотела рассказывать. Мари всё устраивало. Она смотрела в зеркало и думала: здесь, у меня в голове и есть та причина, по которой преступление состоялось по форме, но не по факту. Будь я не собой, даже останься обстоятельства теми же, Флоренс бы пересекла черту. Потом она смотрела в зеркало внимательнее и думала: я ненормальная? Мари приезжала в школу на жёлтом автобусе, который красный «порше» Флоренс всегда обгонял, иногда подрезая. В классе она сидела чуть спереди, а Флоренс – в последнем ряду, дабы иметь обзор на презренных подданных. Чтобы увидеть Флоренс, Мари пришлось бы вертеть шеей – а та её видела, и смотрела, и присмотрела, возможно, именно из-за этого расположения парт. После уроков футбольная команда собиралась на стадионе. Флоренс становилась одной ногой на мяч, как полководец, и рассказывала, какие будущие соперники пидарасы. Потом команда пинала мяч кто во что был горазд. Мари пинала мяч с позиции полузащиты. Флоренс орала на всех, заставляла играть друг против друга, и налетала на Мари, чтобы отобрать у неё мяч. Мари делала финты, Флоренс упорно танцевала вокруг неё, пытаясь подбить. Мари была хорошей полузащитницей, Флоренс была хорошей нападающей, поэтому танцевать они могли очень долго. Закончив пинать мяч, все шли в раздевалки. Флоренс снимала футболку с цифрой один. Её свита подпевал тоже снимала футболки. Если капитану что-то на тренировке не понравилось, слышал целый этаж. Иногда она бросала в сторону Мари что-то вроде: – Эй, десятка, тебе чё, ноги самосвал переехал? – А ты чё, скорая помощь? – отвечала Мари. Флоренс поднимала верхнюю губу в оскале, словно волк, и красивым движением вскидывала голову. Рука на бедре, полотенце через плечо. – Хочешь сидеть в запасных? Давай, открой рот ещё раз. Попробуй. Ты сама знаешь, где накосячила. Правда, девочки? – Правда! – пел в унисон греческий хор подлиз. Мари задумывалась, существует ли где-нибудь ещё футбольная команда, где три четверти игроков вписались бы как родные в команду чирлидеров. Слава богу, они были адекватные. То есть, никто никого не травил. Одна Флоренс сверкала глазами да изредка придиралась, а Мари, расслабившись, не хотела размышлять, отчего ей трудно выдерживать эти взгляды. И когда случилось Это, всё тоже начиналось с придирки. Мари закрыла глаза, стоя под душем. После того дня прошло две недели. У неё было четырнадцать дней, чтобы принять самое дикое решение в жизни, и она сделала всё в худшем виде. Вода была почти кипяток. – Ты идёшь? – спросила Тори, номер шесть, одна из немногих, кто не падал ниц перед Флоренс. Она заканчивала сушить волосы. Мари наклонила голову подальше от струи и открыла глаза, чтобы посмотреть назад. Её поразила широкая пустота: в душевых остались Тори, она сама – и ещё капитан. Взгляд Флоренс через комнату был острый, как бритва. Помимо собственной воли Мари опустила глаза. – Нет, иди без меня, – сказала она, снова поворачиваясь под душ. – Как хочешь, – пожала плечами Тори. Мари сосредоточилась на том, чтобы бесцельно намывать уже сто раз чистую голову, впиваясь ногтями до боли, сжимая зубы. Опасность, опасность, опасность. Сквозь шум воды ей было слышно, как Тори шуршит сменной одеждой. – Давай, двигай отсюда, – подала голос Флоренс. Мари сглотнула. Осторожно покосившись через плечо, она увидела мелькнувшую в проёме спину Тори. Дверь захлопнулась. Подождав несколько секунд, Флоренс лениво сделала шаг и задвинула щеколду в положение «заперто». Выдохнув ртом, Мари отвернулась. Кафельная стена перед ней словно бы обрела тысячу деталей, мельчайшие трещины и точки проявились, как под увеличительной линзой. Древние инстинкты били тревогу: нельзя поворачиваться спиной к хищнику. Между лопаток зудело от чужого пристального внимания. Опасность, опасность, опасность. Досчитав до двадцати, она протянула руку, чтобы перекрыть душ. Вода замолчала. Она не знала, где Флоренс: ещё у противоположного конца душевых или уже стоит прямо за ней. Чувство опасности оплывало жаром вниз по затылку, разгоняя пульс; предвкушение – половина удовольствия. Она заставила себя оставаться на месте, в уязвимом положении. Флоренс нравились уязвимые положения. – Итак, десятка. Мари подскочила и обернулась, прикрывая руками грудь. Флоренс усмехнулась в ответ на испуг. – Что ты прячешь, там нечего прятать. Она стояла в двух шагах от Мари, расправив плечи, совершенно голая, и не стеснялась своей наготы: высокая, стройная, мощная – тело, за право увидеть которое можно было бы запрашивать миллионы. – Чего тебе? – спросила Мари онемевшими губами. Ритуал надо было отрабатывать как положено, тем более, Мари нравилось осознание, что она сама делает шаг за шагом, как по нотам. Выбирает на каждой ступеньке: да, я уверена. И спускается ниже, всё ниже. – Чего мне надо? Ты охренела? – Флоренс ощерила белоснежные зубы. Её голос упал на октаву. – Вижу, всё-таки охренела, – она сделала шаг вперёд. – Ещё раз пнёшь меня... Тебя мать родная не узнает, поняла? И тренер. Кто ты такая, чтобы с ним решать вопросы вместо капитана, десятка? М? Смотри на меня! Мари прикусила губу изнутри. Ей стоило громадных усилий встретиться глазами с Флоренс. Это было похоже на удар по лицу, растянутый во времени в момент, когда кулаку остался миллиметр до скулы. Облизнув губы, Мари ухмыльнулась. – Ревнуешь? Боишься, что из меня получилась бы лучшая номер один? Опасность, опасность, опасность. Жар по затылку, жар между ног, темнота в зрачках у Флоренс. Всё как в прошлый раз, только лучше. Мари знала, что сейчас меньше всего выглядит затравленной жертвой. Если две недели назад, когда Флоренс зажала её в углу, она смотрела с выражением, которое сейчас чувствовала у себя на лице... Что ж, возможно, тогда Флоренс не хотела её насиловать и в первый раз. Возможно, всё было куда проще. Проверять не хотелось. И Мари не представляла, как сообщить показательно (очень показательно, чтобы все точно видели) гетеросексуальной Флоренс мысль «ты меня трахнула и обозвала сукой, мне понравилось, хочу добавки». – Ха! Ты – капитан? Господи, некоторые люди ещё тупее, чем кажутся, – Флоренс скривила губы. – И выйди на сухое, дура, поскользнёшься и вообще не будешь играть. Давай-давай. – Ты мне не указ, – сказала Мари, всё же боком шагнув из кабинки, не переставая прикрываться спереди. – Да разогни ты руки уже! Тебя судорогой скрючило, что ли? – зарычала Флоренс. Мари не придумала ничего лучше, чем картинно уронить руки. Взгляд Флоренс упал следом, туда, где между вершинами их грудей было ничтожное расстояние, и замер. – Довольна? – ядовито спросила Мари. Флоренс не выглядела довольной. Она выглядела невменяемой. – У тебя соски стоят. – Я вышла из душа. – Нет, тебе нравится. И тогда, и сейчас. Тебе, блядь, нравится, – Флоренс двинулась на неё всерьёз. – Ты что, лесбиянка? Хотя стоп, не отвечай. Сейчас проверим. Даже вздумай Мари сопротивляться по-настоящему, Флоренс была сильнее. Мари успела дёрнуться в сторону, зажимаясь, но правая рука Флоренс уже была у неё между ног, а левая держала за волосы. Два пальца грубо протолкнулись внутрь. У Мари дрогнули колени. Если бы не железная хватка Флоренс, она бы сложилась пополам. – Ого, это не после душа! – рассмеялась Флоренс. – Убери руки! – Хватит дёргаться. Кто виноват, что ты извращенка? Флоренс была так близко, что её губы размывались в поле зрения. Мари попыталась отдёрнуться, и её тут же схватили, крутнули на сто восемьдесят градусов, прижали спиной к горячему телу. Локоть Флоренс держал её шею в замке, но не давил. – Выясним сразу: я не лесбиянка, – сказала Флоренс, возбуждённо дыша ей над ухом. – Целовать тебя не стану, отлизывать тем более. А ты, спорим, будешь. И получишь удовольствие. Пидараска конченая, боже. Мари крепко сомкнула челюсти, чтобы не застонать. Ах, чёрт. Она схватила Флоренс за запястье, вслепую шаря вдоль руки, оставляя белые полосы от ногтей, безуспешно пытаясь отвоевать хотя бы полмиллиметра. – Нет, нет, нет, отпусти меня... Флоренс сделала шаг. Едва не запутавшись в ногах, Мари тоже шагнула, словно подстраиваясь под партнёра в вальсе. Ещё шаг в сторону, быстрее. Пятки уезжали по кафельному полу там, где следом Флоренс переступала лужи. Таким образом её протанцевали к стене за кабинками. Стена остыла. Контраст между собственной разогретой кожей и холодной плиткой пробил Мари насквозь. В шоке она задрожала всем телом, вырываясь и выгибаясь, но сзади была Флоренс – и она просто горела. Так как Флоренс, считай, лежала на ней, Мари не могла набрать полные лёгкие воздуха, и освободиться тоже не могла. Она часто задышала носом, разрешив себе прислониться щекой к ледяной стене и расслабить мышцы. Пахло моющими средствами, мылом и десятком разных шампуней. – Видишь, совсем не сложно. Просто делай, что я тебе говорю. Это главное правило футбола и твоей тупой жизни. – Пошла нахер, – просипела Мари, на пробу толкнувшись назад. Флоренс толкнула в ответ, вжимая бедро ей между ягодиц. Подалась чуть обратно и снова качнулась вперёд. Мари закрыла глаза. – Нет, смотри на меня. Мари открыла глаза. Свободная рука Флоренс пробралась сзади, почти нежно проникла тремя пальцами внутрь и растёрла смазку по клитору, вниз между бёдер, разминая мышцы, вдавливая кончики пальцев в податливую плоть. Смазки было много. Очень, очень много. Мари смущённо прикусила язык. Она ждала какой-то едкой ремарки, как в прошлый раз, когда Флоренс вставила в неё пальцы. Но её только гладили, дразнили, щупали, словно Флоренс толком сама не знала, чем хочет заняться. Мари подвинулась, чтобы настойчивой ладони было удобнее взять её за грудь, и снова распласталась по стене, притираясь грудью к руке Флоренс под видом слабого сопротивления. – Мне теперь каждый раз придётся втрахивать в тебя уважение ко мне, десятка? – прошептала Флоренс и укусила её за ухо. Мари зашипела от боли. – Наверное, да, – решила Флоренс. Она поелозила, пристраиваясь удобнее. – Блядь, у тебя задница как на картинке. Не волнуйся, когда-нибудь я тебя туда тоже... Жаль, парни редко разрешают. А у тебя и просить не придётся. По школе ходили слухи, что Флоренс рассталась с очередным бойфрендом из-за – цитата – несовпадения в постели. Тот сдуру ляпнул, что она требовала от него слишком многого, чем обеспечил себе вечный позор, а Флоренс – ещё больше поклонников. Мари начинала догадываться, в чём заключалась проблема: кое-кто предпочитал быть сверху. С точки зрения Мари эта проблема была огромным плюсом. Она лишь надеялась, что «когда-нибудь» наступит уже после следующей тренировки. Липкие и солёные пальцы Флоренс обвели её губы по контуру. – Открой рот. Мари открыла рот – и тут же закашлялась, когда ей нажали на язык. Она всегда любовалась пальцами Флоренс: какие они длинные, ухоженные, иногда в мелких царапинах. Как бы они к ней прикасались. Теперь, сличая увиденное наощупь, Мари обнаружила дополнительный факт: приятно забитые подушечки. На средней фаланге указательного пальца был шрам, который цеплялся за шероховатости на языке – тоже крайне важная деталь. Разомлев, Мари уже хотела сжать зубы и проверить, что будет, но не успела. Вдоволь наигравшись и превратив её губы в одну сплошную чувствительную зону, от прикосновений к которой по коже бежали мурашки, Флоренс вынула пальцы. Самодовольно хмыкнув, она неспешно нарисовала на скуле Мари какой-то знак. Узнать, что именно, не составляло труда. Вертикальная линия. Две перпендикулярные чёрточки вверху. Буква F. Флоренс любила подписывать свои вещи. Буква F была вышита на бирках её униформы, на её носовых платках, номерной знак её проклятой тачки тоже начинался с буквы F. – На колени, – сказала Флоренс. В прошлый раз Мари ожидала именно этого. Сейчас у неё не осталось силы воли, чтобы ломать комедию. Как только Флоренс убрала локоть с её шеи, она повернулась спиной к стене и стекла по ней вниз, аккуратно опускаясь на неудобный пол. Швы между плиткой тут же впились ей в коленные чашечки, на бёдрах проступила гусиная кожа. Флоренс возвышалась над ней во всей своей убийственной красоте, и Мари боялась её разочаровать. – Я никогда не... Ну, это. Флоренс моргнула. Она взяла Мари за подбородок и, словно прицениваясь, провела большим пальцем по губам. Мари застыла на коленях, смотря снизу вверх. От этих поглаживаний у неё поджимались пальцы на ногах. В конце концов, Флоренс сказала каким-то тяжёлым голосом: – Хорошо. Укусишь – прибью. А теперь давай. Когда Флоренс намотала её мокрые волосы на кулак, Мари послушно запрокинула голову. Вода струилась у неё по спине и сквозь сжатый кулак Флоренс. Она никогда не рассматривала другую девушку так близко. От одного вида возбуждённого клитора во рту собиралась слюна. Сглотнув, Мари ещё раз посмотрела наверх и, высунув язык, осторожно лизнула. Под языком дёрнулось, Флоренс довольно выдохнула. Вкуса почти не было. Мари не могла понять: то ли солоноватое, то ли сладковатое, но приятное. Хотелось ещё. – Работай, – приказала Флоренс. – Нет, стоп. Руки. Держи руки на мне. Мари осторожно положила ладони выше коленей Флоренс и, подчиняясь, снова опустила голову. Закрыв глаза, она чувствовала намного больше. У неё под языком словно раскрывался шёлк, горячий и мокрый. Она подалась навстречу, открывая рот до боли в челюстях, и зарылась лицом между ног Флоренс. Кончиком языка нащупала вход. – Боже, – выдохнула Флоренс. Хлоп – ладонью о кафель, удержать равновесие. – Что-то ты всё-таки... да умеешь... Мари не знала, так ли это всё делается, но Флоренс не постеснялась бы указать на ошибку, а судя по сдавленным стонам сверху, Мари справлялась с заданием. Она задвигала языком смелее. – Не смей сбиваться, делай как сейчас. Да... Д-да... Мари чувствовала, что у неё мокрая вся нижняя половина лица. Из уголков рта на пол тянулась слюна, в глазах стояли слёзы. Флоренс сжалась, застонала и беспорядочно задрожала, впечатывая лицо Мари в себя ещё сильнее. – Молодец, десятка, – сказала она, тяжело дыша, и оттянула Мари за волосы. – Вставай. Лишь наполовину совладая с коленями, Мари, пошатываясь и хватаясь за стену, поднялась в полный рост. Флоренс смотрела на неё с нескольких сантиметров. От неё исходило впечатление неправильности, как от головоломки с перепутанными деталями. Сумасшедший взгляд метался между губами Мари, её грудью и шеей. Опасность, опасность, опасность. На секунду Мари показалось, что сейчас Флоренс её поцелует. Она провела языком по губам, которые на ощупь были необычно гладкие и как будто гудели. Немного ныла челюсть под ушами. На коленях двумя огненными пятнами пульсировали будущие синяки – Мари надеялась, что они будут большие и не сойдут ещё долго. – Ну что, исполнила я твою мечту? – спросила Флоренс охрипшим голосом, выдыхая ей в приоткрытый рот. – Извращенка... Скажи: «трахни меня». – Трахни меня. Поцелуй не случился. Флоренс выверенными движениями перестроила её лицом к стене – методично, словно заключённую перед обыском – и положила руку на затылок. Мари закрыла глаза. В этот раз ей никто не запрещал. Флоренс вошла в неё, растягивая, нажимая где надо, заставляя выгибать спину и подмахивать. Честно говоря, спустя несколько мгновений Мари даже не знала, что именно с ней делают. Отдача после двухнедельного ожидания начисто лишила её человеческих мыслей. Она опиралась щекой на кафель, хватая воздух, и только и могла, что с каждым движением выбивать из себя короткий стон, как будто любое прикосновение прошибало её током: а! а! а! а!.. Флоренс присутствовала за ней штрихами: то нажатием ладони на плечо, то случайным столкновением ноги с ногой, то на миг прижавшейся к лопаткам упругой грудью, то выдохом в затылок. А в ней – даже слишком, даря невыносимое удовольствие, от которого хотелось не то убегать, не то раствориться в нём без остатка. Мари вскрикнула - и кончила так сильно, что зазвенело в ушах. Флоренс держала её до последнего, а потом опрометчиво резко отпустила. Падение длилось частичку секунды: Мари даже не успела испугаться. – Эй, номер десять, ты со мной? – Флоренс подула ей на лицо, на всякий случай обнимая поперёк талии. В её голосе звучало настоящее беспокойство: но не за меня, подумала Мари. За себя любимую. – В порядке, просто колени. Как лапша. Они постояли так ещё с полминуты. Обе молчали. В конце концов, Флоренс опомнилась и сказала: – Если повредишь ногу из-за своих пидорских наклонностей и не сможешь выйти на поле, я сама тебя убью, до выпускного будешь сидеть в запасных. Поняла? – Да, – сказала Мари. Флоренс отпустила её и помахала руками, будто стряхивая воду. Она явно искала, что бы ещё такое придумать. – Усвоила сегодняшний урок? Место своё знаешь, десятка? – Усвоила. Моё место в полузащите. – Правильно. А я – капитан, – Флоренс вскинула голову. – Не думай, что мне было приятно. Просто некоторые вещи надо делать самой. Мари взвесила, стоит ли принимать душ ещё раз, и решила, что отмоется дома. Нашла своё полотенце, вытерла остатки воды и обернулась им, затянув на груди. Немного подождала, вздохнула. Флоренс уже давно была в раздевалке. Оттуда гудел фен, пока, наконец-то, не выключился. – На тренировку в четверг не опаздывать, – сказала Флоренс, как только Мари переступила порог. Она подрисовывала губы розовой помадой. Её плечи облегала футболка, которая стоила больше, чем вся одежда Мари вместе взятая. Из кармана джинсов небрежно болтался брелок с ключами от «порше». На ногах агрессивно сияли новые туфли – их каблуки можно было бы регистрировать как оружие. Мари остановилась в проёме. Почувствовав её немигающий взгляд, Флоренс выгнула брови. – Не опоздаю, – сказала Мари. Флоренс спрятала глаза за чёрными очками от Прада. Всё так быстро менялось. Стоя перед ней в одном полотенце, Мари неожиданно почувствовала опасной уже себя.