Вместе встретим будущее

      Ночью Фриск долго лежала без сна и улыбалась потолку. До похода к Альфис у неё ещё были сомнения, был страх, что та что-то заподозрит, прознает и отвернётся, но теперь Фриск была полностью уверена: всё будет хорошо.       Альфис, скорее всего, и не заметила (или не хотела замечать) сходства, а если и заметила, то мало ли что там на Поверхности изобрели, уж на этот счёт Фриск была спокойна: монстры в Подземелье не были осведомлены об успехах человечества.       Фриск прекрасно знала, что, даже будучи гением в своей сфере, Альфис одна была неспособна сконструировать дееспособного, многофункционального, без багов в операционной системе робота, ведь обыкновенно это работа целого штата учёных. Хотя настоящий создатель тела со своей миссией всё же справился, причём очень хорошо.       Робот, внутрь которого залезла в своё время Фриск, не был разработкой Альфис даже наполовину. Меттатон был всего лишь очень успешной копией.       Но несмотря на всё это, Фриск до сегодняшнего вечера было страшновато. Теперь же она хотела только отдохнуть, но из-за невольной улыбки и лёгкого жжения в груди никак не могла. Лишь через сорок минут бесцельного лежания она сомкнула глаза, а через час и вовсе заснула, подключённая к розетке в лаборатории.       — Ну что, — сказала Алекса, когда через неделю отписав контрольную, Фриск получила первую оценку, — в целом, материал ты понимаешь хорошо, решение уравнения геометрически в последнем задании меня особенно порадовало. Ты немного ошиблась из-за неточности графика, а ещё: чему равен тангенс пи на два?       — Эм, — Фриск задумалась. Даже после того, как Алекса нарисовала единичную окружность, треугольник с его катетами и противолежащими углами и показала на плоскости все эти функции, она никак не могла обобщить в голове картинку и сообразить, как легко высчитывать значения, не подсматривая в таблицу и не представляя перед глазами рисунки, — ноль?       — А если ещё чуть-чуть подумать?       — Один?       — Нет, это пи на четыре. Ладно, не буду тебя мучить, тангенс пи на два не существует.       Фриск улыбнулась немного неловко, а про себя скривилась. Ну что за мерзость эта тригонометрия.       После занятия она, еле волоча ноги, добралась до физики (хотя обычно по пятницам она была до математики, сегодня у учителей что-то не сложилось с расписанием). По ней только предстояло писать контрольную, и Фриск уже не была уверена, что хуже: тригонометрия или превращение энергии при гармонических колебаниях. Причём период был и там, и там, а считался по-разному.       Физика тянулась медленно как будто специально. Глаза закрывались, хотелось чего угодно и куда угодно (желательно, под одеяло), лишь бы только не было перед глазами этих злосчастных функций и пружинных маятников с их жёсткостями, периодами и длинами.       Всё-таки физика хуже.       Полтора часа выжали из Фриск все силы, которые у неё только сохранились после математики. Дело ухудшалось ещё и тем, что Лави был недоволен. Она всё сильнее чувствовала, что только зря отнимает у него время, но он всё равно пытался объяснять все темы, хотя даже в его голосе была слышна меланхолия.       Или Фриск так только казалось? В любом случае с физикой у неё не ладилось, и это печалило.       После истории и географии она наконец была свободна. Пятница — прекрасный день, чтобы успокоиться и отдохнуть, и вечер обещал быть хорошим. Фриск уже предвкушала, как будет сидеть в библиотеке, читать книги и выполнять дополнительное задание, которое пришло от Меттатона по почте буквально пару дней назад. Это был документ-анкета с его мыслями о Поверхности, короткими и не очень утвержденими, которые он смог вспомнить, под каждым нужно было написать правда это или ложь, и если всё же ложь, то пояснить, почему именно.       Задание было интересным, и Фриск хотелось поскорее приступить к нему. «Всё же интересно бывает залезть в голову к другим, посмотреть на их мысли», — думала она, упуская из внимания тот факт, что к обычным монстрам ей вовсе не хотелось лезть в головы, зато понять, о чём думает Меттатон — вполне.       Выйдя на площадь Сноудина, Фриск чуть не допустила большую ошибку. Библиотека была уже закрыта, но около неё стоял Чарльз и — она испуганно оступилась — Папайрус.       Фриск тотчас побежала в сторону ближайшего здания и скрылась за стеной, лишь бы только не видеться с ним. Она знала: дружелюбный и настойчивый Папайрус наверняка пригласит её в гости, познакомит с братом. Тогда всё, пиши пропало. Всей её тайне может настать конец. Санса она опасалась больше, чем кого бы то ни было.       Он только выдавал себя за дурачка, но Фриск чуть ли не из первых рук получила совершенно иную информацию. Санс знал, кому принадлежала идея такого робота, и только одному богу было известно, почему он ещё не пришёл к ней с расспросами или не донёс на неё. Причин было бы более, чем достаточно, но ничего не происходило, и Фриск не лезла на рожон.       Несколько раз она выглянула из своего укрытия, «Что можно так долго обсуждать?» — нервно думала про себя, кусая губы. Вскоре Папайрус ушёл, но Фриск не спешила выходить, решив перестраховаться.       Но оставалась она недолго. Это было очень скучным занятием — пялиться в соседнюю стенку.       — Почему библиотека закрыта? — спросила она после того, как подошла и они поздоровались. — Что-то случилось?       — Да, праздник случился.       — Что? — не поняла Фриск.       — Сегодня праздничный вечер, День единения.       — Он разве восьмого октября? — В книге по истории, которую она так ещё и не дочитала, было сказано, что День единения — это своеобразный «день Дельты Руны». Монстры начали праздновать его с незапамятных времён, считается, что с самой войны, а мотив праздника совпадал с сюжетом картины, которая висела в холле дома.       — Да. Поэтому я подумал и решил, что лучше бы нам где-нибудь его отпраздновать. Всё-таки поработать ты всегда успеешь.       Фриск улыбнулась ему и удивилась, сама не зная почему. Подумать только, уже восьмое октября. Она упала в Подземелье практически два месяца назад. Поразительно, сколь многое изменилось за это время.       Решение далось непросто, но, хорошенько подумав, они сошлись на том, что прогулка в столичном парке и поход в кафе — идеальный вариант. К тому же Фриск точно было что посоветовать. «Кармашек добра» казался прекрасным вариантом.       Парк был маленьким по человеческим меркам, но узкие мощёные тропки меж цветущих деревьев, мягкий свет кованых уличных фонарей и журчание маленьких ручейков делали его очень милым и уютным. Фриск поверить не могла, что высоко над ними вступала в свои права осень, так здесь было красиво, пахло, точно летним вечером, и Фриск наслаждалась этим запахом, вдыхая его полной грудью.       Цветение и свежесть — вот что витало в воздухе тогда.       — Красиво здесь, — сказала Фриск, легко вздыхая.       Мимо проходили монстры, и настроение у всех было хорошее, спокойное и вдохновенное.       — Это верно. Помнится, именно здесь много лет назад я любил гулять совсем ещё мальчишкой.       — С друзьями?       — О, разумеется! Мы так громко смеялись, что прогоняли своим хохотом парочки со скамеек, и гордились этим.       — Да уж, — протянула Фриск и рассмеялась, — есть, чем гордиться.       — Ещё бы, мы даже вели подсчёт. Кажется, рекордом было двенадцать парочек за один день.       Фриск, всё ещё посмеиваясь, зачем-то оторвала листик у куста и принялась делать из него рыбий скелет.       — В той части, — продолжал Чарльз, указывая в сторону, — у нас был шалаш, хотя тогда парк был ещё немного диким, это сейчас его облагородили, замостили дорожки, а раньше и фонарей было меньше, и бегать приходилось по тропинкам. Один из нас делал вид, будто он лесное чудовище, рычал и кидался на остальных, а другой был рыцарем, который всех спасал.       — Сейчас дети играют в чудовище и Андайн, — заметила Фриск, поднимая к глазам получившийся скелетик.       — Разница невелика, тем более, что Андайн практически и есть рыцарь.       — В какой-то степени, — согласилась она и вспомнила, как в панике убегала от неё, лишь только предоставлялась возможность. Воспоминания были не из приятных. Чтобы отогнать их, Фриск спросила: — Как думаешь, кто популярнее среди молодёжи, Андайн или Меттатон?       — Ты меня спрашиваешь? Не знаю, они оба хороши. Но среди детей всегда есть те, кто поактивнее, и те, кто активность не любят. Мне кажется, первым больше по душе Андайн, а вторым — Меттатон.       Фриск кивнула.       — Скажи, пожалуйста, — через некоторое время она решила задать ещё один вопрос, — что говорят в Сноудине про Меттатона?       — Что, решила наконец разузнать, на кого работаешь? — небрежно хмыкнул Чарльз. — Да всякое, кто во что горазд. Многие им восхищаются, только и говорят, что про талант и харизму, про то, какой он красивый, сетуют, что редко бывает в Сноудине. Но есть и те, кто его терпеть не может. Поговаривают, есть за что, да только это всё слухи. Про плагиат, высокомерие, чванливость, задержку зарплат, контроль, причём такой, что шаг лишний ступить страшно, в общем, много чего болтают.       — А ты что думаешь?       — Ничего. Я с ним не общаюсь, он со мной тоже, мы очень редко пересекаемся, так что ничего. Вернее как, щегол он, твой Меттатон, но дело своё знает.       Фриск снова кивнула. Она прекрасно понимала эту позицию, но всё равно хотела бы услышать более развёрнутое мнение, потому что ей казалось, что Чарльз либо не одобряет её работу, либо втайне посмеивается над ней.       «Мой Меттатон», — подумала она и хихикнула.       — Что-то у меня ноги заболели, — заворчал Чарльз, когда они свернули на другую дорожку.       — Тогда у меня есть отличная идея.       — Да?       — Тут неподалёку есть одно замечательное кафе. Я там была и, должна сказать, еда там отменная, а мятное молоко вообще выше всяких похвал. Особенно хорошо, если удастся сесть у окна, — Фриск вспомнила тот самый закуток и Меттатона с леденцом, улыбнулась и почувствовала прилив сил.       Чарльз согласился. Собственно говоря, отказываться причин не было.       В кафе было людно, кругом толпились люди, все столики снаружи были заняты, и только несколько внутри оставались свободными. Оставив Чарльза изучать меню, Фриск прошлась кругом, выискивая место. Она с надеждой заглянула в любимый закуток и увидела там то, чего никак не ждала увидеть.       За столом сидела уменьшенная копия Алексы, должно быть, её сын, Мика. Фриск радостно улыбнулась и, чтобы не смущать ребёнка, отошла подальше в надежде найти учительницу. И верно, она оказалась здесь же и уже забирала заказ.       Алекса не сразу заметила Фриск, но та сама подошла к ней.       — Здравствуйте!       — Здоровались уже, — с улыбкой ответила Алекса.       — Вы тоже тут по случаю праздника?       — Да, решила побаловать себя и сына вкусненьким. Ну, а ты?       — То же самое, — живо отозвалась Фриск, — на самом деле, я и думать забыла о Дне единения, но Чарльз встретил меня около библиотеки и предложил сходить в парк.       — Твой опекун?       — Да.       — Что же, думаю, он не ошибся.       — Верно, — Фриск не заметила, как начала тараторить от странного воодушевления, — в парке сегодня было просто замечательно! Прямо как на Поверхности летом иногда бывало. Только ветерка не хватает.       Алекса кивнула, продолжая улыбаться.       — Мне тоже очень понравилось, мы заглянули в парк ненадолго, Мика должен дышать свежим воздухом, — сказала она и тотчас добавила: — Вы нашли себе место?       — Честно говоря, ещё нет, — сказала Фриск, понимая, к чему она клонит.       — Тогда, может, присоединяйтесь к нам? День единения в конце концов, — Алекса подмигнула.       — С радостью!       Вскоре они уже сидели все вместе. Пришлось немного потесниться, но ради этого уголка и такой компании Фриск была готова стерпеть и большее.       Чарльз и Алекса быстро нашли общие темы для разговора. Не удивительно, пожимала плечами Фриск, они примерно одного возраста (хотя это и весьма спорный конструкт) и имеют схожие мировоззрение и жизненные проблемы. О них в итоге и говорили. Сперва Чарльз рассказал, как бывает сложно найти общий язык с посетителями, затем Алекса добавила, что с учениками бывает не легче. Так цеплялось друг за друга всё, о чём они говорили.       Фриск сперва тоже пыталась говорить, но когда поняла, что это дело бессмысленное, переключила внимание на Мику. Он пил из трубочки коктейль морозно-синего цвета и во все глаза смотрел на неё. Она участливо улыбнулась ему и спросила:       — Ну что, не так часто приходится видеть робота? Мика закивал и, поставив коктейль на стол, ответил:       — Вообще никогда! Я только по телевизору видел и читал в журналах.       — О, так это срочно надо исправлять, не так ли?       — Конечно. Только мне никто в школе не поверит, что я с тобой разговаривал. Всем ведь хочется.       — Почему же не поверят? — изумилась Фриск. — Если у тебя будут доказательства, то ты кого хочешь оспоришь.       — Какие доказательства?       — Ну, например, фото. У тебя есть телефон?       — Да, мама подарила на день рождения.       — Замечательно. Тогда давай отойдём в сторонку и сделаем селфи. А сколько тебе лет? — спросила она, когда они встали в позу и Мика сделал несколько снимков.       — Десять. Смотри, — он восторженно показал рукой на голову, — у меня даже рога есть!       Фриск посмотрела. Действительно, среди розовых волос проклюнулись маленькие рожки.       — Ну всё, ты теперь уже совсем большой.       — Вот! А мама говорит, что ещё маленький.       — Для всех матерей их дети маленькие, но ты погоди, ещё немного и даже мама будет считать тебя взрослым.       — Было бы здорово. Она много чего мне не разрешает, говорит, что не дорос пока.       — Что, например?       — Я очень хочу, — признался Мика, садясь обратно за стол и берясь за коктейль, — вступить в фан-клуб.       — Меттатона? — улыбнулась Фриск.       — Да, но мама говорит, что мне пока нельзя. Обещает, что в следующем году можно будет. А я сейчас хочу. Фан-клуб вон сколько всего устраивает, встречи, сходки и всё такое, я подписан на их страницу, это очень круто! А я и Меттатона ни разу не видел. Только по телевизору.       — Ну, вообще-то, всё это можно устроить и без фан-клуба, — Фриск ликовала, понимая, какой властью обладает. Подарить ребёнку встречу с кумиром бесценно, и ей бы очень хотелось в этом поучаствовать.       — Как? — оживился Мика.       — Между прочим, я работаю у него и могла бы что-нибудь придумать.       — Правда?       Видя счастливую улыбку, Фриск растаяла.       — Конечно. Я попрошу его встретиться с тобой.