Сдвигая ладонью стены

- Как вы узнали о второй беременности жены? Это был довольно забавный случай. За месяца четыре до этого мы узнали, что Хинате наконец удалось забеременеть. Её постоянно тошнило и мы вечно опасались что её вырвет на кого-то из нас. Однако со временем это стало редкостью и мы четверо решили выбраться в ресторан, чтобы отпраздновать мой день рождения. Мы, как обычно, много разговаривали, смеялись и просто наслаждались вечером. Хината чувствовала себя прекрасно и все благополучно забыли о такой мелочи, как токсикоз. Это был дорогой ресторан с достаточно экзотичной кухней и кто-то за соседним столом заказал действительно вычурное блюдо - запах от него шлейфом тянулся за официантом на добрый метр. Мужчина, высоко задрав голову, проплыл мимо нас и все почувствовали "дивный" аромат этого дорогого варива. Наши жёны одновременно подорвались с мест, зажав рты руками и, сбивая всех на своём пути, побежали в уборную. А мы с Наруто удивлённо пялились друг на друга с минуту, после чего мой друг заговорил: - С днём рождения, дорогой, - оправившись от удивления, он улыбнулся. - Лучше подарка и не придумаешь. И правда - трудно было придумать что-то, что способно осчастливить меня сильнее. На глаза сразу навернулись слёзы и я продолжил безмолвно сидеть и пялиться в сторону женского туалета. Доктор, я молился. Я молился, чтобы её не просто стошнило от не такой уж сильной вони того блюда. Чтобы дело было не в расстройстве желудка. Спустя пять минут из уборной выбежала Хината и направилась к выходу. Мы, разумеется, побежали за ней. - Я в аптеку! - крикнула беременная женщина и, клянусь, бежала она быстрее олимпийских чемпионов. За нами выбежал официант с требованием оплатить счёт и я, ругаясь под нос, вернулся внутрь, дрожащими руками вручил ему деньги и заказал огромный графин свежего сока для жены, а для себя и Наруто - такой же графин водки. Подобную дрожь я испытывал после этого только раз - когда она рожала. Короче говоря, я ждал Наруто и Хинату на диванчике у уборной с двумя графинами в руках. Они вернулись через целую вечность и Хината, не говоря ни слова, проскользнула внутрь. - О, это вода? - спросил запыхавшийся Наруто, выхватив у меня из рук графин с прозрачной жидкостью. Он смачно отхлебнул и продолжил. - Ты всегда знал, какой напиток подобрать в стрессовой ситуации. - Что Хината сказала? - Что... - начала Наруто, но внезапно нахмурился и демонстративно махнул рукой. - Да пошло оно нахер, пошли! Узумаки схватил меня за пиджак и потащил в женский туалет. В одной из кабинок и находились наши жёны - больше никого не было. Они не произвели ни звука минуты с две, мы тоже не решались нарушить молчание. И тут Сакура прошептала: - Господи... Я впечатал графины в живот Наруто, совершенно не думая о том, успеет он их схватить, или нет и бросился к кабинке. - Что там? - дрожащим от волнения голосом спросил я. - Что там, Сакура? Дверь медленно отворилась и оттуда вышла Хината. Я никогда в жизни не видел настолько широкой улыбки у неё на лице. Она прошла мимо меня и обняла своего мужа. Я перевёл взгляд на свою жену и увидел её рыдающей. Она стояла, дрожа, и протягивала мне небольшую белую полоску со знаком "+". И я тоже заплакал. Чёрт, мы все рыдали, пока нас не выгнали к чертям из ресторана. Графины с соком и водкой мы, кстати, украли. Не помню дня рождения счастливее. - Вы чувствовали страх на протяжении всей беременности? - Мы были в ужасе. Ребёнок наших друзей - Боруто - уже родился, а мы, не смотря на приличных размеров живот Сакуры, все ещё не верили, что у нас получится. - И что вы чувствовали, когда у вас получилось? - Я присутствовал при родах. Спустя двенадцать мучительных часов наша дочь плакала на груди у моей уставшей, но счастливой жены. А я по очереди целовал их в лоб, не желая останавливаться и думал, что сойду с ума от счастья. - Опишите вашу жизнь после рождения ребёнка. - Мы были счастливы. Наконец-то. Сарада была замечательным ребёнком. Это был брак, который Сакура заслуживала с самого начала. И всё. - Саске, вы способны говорить о самых трагических событиях вашей жизни, но вам трудно вспоминать счастливые? - Мне трудно вспоминать Сараду. - Что случилось? - Она умерла. - Как это случилось? Прямо на наших глазах. Мы устроили пикник в нашем новом доме. Мы четверо, чёрт возьми, все мы смотрели на них тогда. Не сводили глаз. Они играли с Боруто. Она сбегала вниз по лестнице - Сарада начала рано бегать, говорить... Она всех опережала. Пряжка на её босоножках зацепилась за носок на другой ноге - Сакура выбирала эти босоножки, а я, случайно наткнувшись на забавные, тошнотно розовые носки с единорогами, купил их дочке без раздумий. А эти две до безумия тривиальные вещи убили нашу дочь. Она упала и ударилась головой. На ней не было никаких шрамов, вокруг не было крови... Ничего не было. Но по небольшой вмятинке на виске нам, четырём медикам, всё было понятно. Пусть и выглядела Сарада так, будто просто заснула. Я никогда не слышал, чтобы кто-то так громко кричал. Никогда не видел, чтобы Наруто плакал. Я никогда не видел его рыдающего сына - этот сорванец вечно заявлял, что мальчики не плачут. Я не видел такого ужаса в глазах Хинаты. Я случайно взглянул на своё отражение и понял, что никогда не видел этого мужчину раньше. Его лицо исказила гримаса ужаса и он был старше меня лет на десять. Его дети были мертвы. Он был вдовец при живой жене. Я испугался этого незнакомца. Знаете, чем ужасна неотвратимость? Она, как правило, наступает после самых заурядных случаев. Тех, без которых можно было свободно обойтись. Которые можно было легко предотвратить. Если бы Сакура в то утро не заявила, что на улице слишком холодно и пальцы нашей дочери замёрзнут. Если бы Сарада не упёрлась и заявила, что наденет носки, только если мать позволит оставить босоножки, а не переобует во что-то другое. Если бы они с Боруто не начали носиться по дому. Если бы кто-то был ближе к лестнице и поймал падающую девочку. Наша необратимость наступила из-за синтеза дурацких мелочей. Будто вселенная сделала всё, чтобы наш ребёнок умер в тот день. Чтобы мы с ней снова остались одни. Чтобы окончательно сломать нашу жизнь. В момент смерти Сарады огромные часы в гостиной начали бить полдень. Сакура прекратила кричать. Однажды я видел её во время работы - ей нужен был ассистент и я согласился помочь. Пятнадцатилетний мальчик был обречён, но моя жена - к тому времени весьма уважаемый и знаменитый хирург - пообещала его родителям, что постарается помочь. Мальчик умер. Она будто перенеслась в какой-то одной ей понятный мир - настолько пустыми казались её глаза. Сакура смотрела на него стеклянными глазами и повторяла одну-единственную фразу "Время смерти - 16:32". Моя жена привыкла к этому. Привыкла признавать поражение перед вселенной. Привыкла отдавать пациентов, которые, находясь на её операционном столе, становились частью её самой. Она приняла это раньше меня. - Время смерти - тринадцать ноль-ноль. Прошептала она. Её глаза были такими же стеклянными, как в день смерти того мальчика. Она не плакала. Просто обнимала дочь и смотрела в пустоту. - Время смерти - тринадцать ноль-ноль. Шептала она, будто убивая ту часть меня, которая всё ещё отказывалась принять реальность. - Время смерти - тринадцать ноль-ноль. В итоге я понял, к кому обращается моя жена. Она обращалась к себе. На работе ей хватало одного раза - одного единственного раза, чтобы принять поражение и отпустить человека. Чтобы признаться самой себе - это конец, его больше никогда не будет и ничего с этим не поделать. Принять смерть Сарады было куда сложнее. Сколько бы раз она не повторяла эту фразу, пытаясь предотвратить бессмысленные попытки вернуть ребёнка к жизни, принять ужасающую правду было невозможно. - Время смерти - тринадцать ноль-ноль. Я обнял их и почувствовал мелкую дрожь, пробирающую тело жены. Было бы легче, если бы она снова кричала. Но она лишь без конца шептала вермя, когда всё умерло: наш ребёнок, наш брак, мы. - Это ужасно... Саске, скажите, что произошло потом? - Мы её похоронили. Рядом с нашим сыном и моим старшим братом. В тот же день мы подали на развод. В тот же день Сакура собрала вещи и уехала. Больше я её не видел. - Саске, вы говорили о разводе? - В некотором роде. - Объясните. Похороны закончились, все ушли с кладбища. Остались только я с женой. Мы стояли над могилами людей, которых вместе похоронили и молчали. Так прошёл час, может два, может три. Холодало. И я сказал: - Идём домой, Сакура. - Нет, - будто в бреду прошептала она, не отводя взгляд от надгробий. - Нет, не идём. - Сакура, пожалуйста. Тебе нужно согреться, - я попытался взять её руку, но она резко её отдёрнула и посмотрела на меня так, будто никогда раньше не видела. - Сейчас? - спросила она. Сложно было понять, что отражается на её бледном, внезапно постаревшем лице: отчаяние, горе, злость, веселье? Она смеялась и попутно плакала. Была в отчаянии и ликовала. Лишь одна вещь казалась однозначной - Сакура меня ненавидела. - Серьёзно? - громче произнесла она. - Сейчас? Спустя десять лет? - Сакура, - я протянул руку, чтобы обнять её, прижать к себе, успокоить, но она отпрыгнула от меня, будто от прокажённого. - Ты думаешь о моих потребностях сейчас?! - уже кричала она. По её щекам реками лились слёзы, но она смеялась. Смеялась, будто сумасшедшая. - После того уродливого кольца, которое ты влепил мне на палец, лишь бы отец подавился злостью?! После того дурацкого золотого платья, которое ты купил, лишь бы вырядить меня поярче и даже не подумал, что оно не скрывает шрам на ноге, которого я ужасно стеснялась?! Шрам, который появился там из-за тебя! После того, как ты оставил меня совершенно одну переживать смерть Итачи, думая лишь о себе и о своём горе и совершенно забыв, что это и моё горе, что он и мне был дорог! После того, как ты не был рядом ни разу, никогда, когда мне это действительно было нужно? После пяти лет измен? После того, как твоя шлюха заявилась ко мне в отделение и устроила скандал, о котором ты даже не знал, закрывшись в своём морге? Она запустила дрожащие пальцы в свои розовые волосы и потянула их вниз, её взгляд бегал от меня к могильным плитам нашей семьи и я действительно боялся на неё смотреть в тот момент. Но и взгляд отвести не смог. - Да ты хоть знаешь, почему моя живая мать никогда не появлялась в нашей жизни? - уже рычала Сакура. - Да ты хоть знаешь настоящий цвет моих волос? Ты хоть раз спросил, почему те старые рваные перчатки так дороги мне? Нет, ты нихрена обо мне не знаешь. Ты окружил себя комфортном и я была рядом лишь потому, что тебе так нравилось. А сейчас, спустя столько лет ты всё же решил вспомнить о моих потребностях? Я расскажу тебе о своих потребностях! Верни мне мою дочь, чудовище! Сделай для меня хоть что-то, хоть раз! Или уходи. Проваливай! Уходи от меня! Умоляю, брось меня наконец! Я не могу смотреть на тебя. У неё были твои глаза, твой нос, твои волосы, твой характер. Уходи... Я не могу смотреть на тебя. Не могу смотреть на тебя... Я больше никогда не смогу смотреть на тебя... Она, рыдая, зажмурилась. И я ушёл. - Вас разозлили её слова? - Нет, доктор. Её слова были чистой правдой. Это был второй раз, когда я пожалел о нашем браке. И это было всё, чем я мог ей помочь - наконец-то сделать то, чего хотела она, а не я. - А чего хотели вы? - Остаться с ней. Я люблю её. Я всегда её любил. - Своими словами она убедила вас, что все кончено? - Не только словами. Спустя два дня я вернулся в наш дом, чтобы забрать свои вещи. У порога стояла куча коробок с барахлом. На самом верху лежали те чёртовы перчатки. - Почему они произвели на вас такое впечатление? - За день до этого я говорил с её отцом. Он позвонил мне, чтобы спросить, действительно ли мы разводимся. И, пусть и в самом конце, я решил поинтересоваться жизнью жены до нашей встречи. Её мать была весьма неординарной особой... Регулярно изменяла мужу и он даже не уверен, действительно ли Сакура его ребёнок. В конце концов она сбежала с кем-то и на прощание дала своей дочери немного денег. Она пошла и купила те перчатки - единственное воспоминание о матери, помимо цвета волос - Сакура на самом деле блондинка. Однако она решила минимализировать сходство, поэтому регулярно красила волосы. И не изменила мне ни разу за все эти годы. Доктор, те перчатки были своеобразной эмоциональной связью с человеком, причинившим ей огромное количество боли. Но она не избавлялась ни от них, ни от меня, что бы я не сделал. А потом избавилась. И, я надеюсь, обрела счастье. - Саске, у вашего брака был нестабильный фундамент. Вы строили его, используя плохой материал - проблемы, которые не обсуждались, обиды, которые были скрыты, желания, которые никто не озвучил. Лишь в самом конце вы стали настоящей семьей. И на примере это выглядело бы как старый дом в из гнилых досок в семь этажей, к которому достроили ещё три - с хорошего кирпича, покрытого красивой краской. И какими бы качественными не были последние этажи - основа оставалась ветхой. Малейшее дуновение ветра могло всё разрушить. А к вам ураганом пришла смерть дочери. - Пожалуй, вы правы. Взглянув на всё ещё раз, я это понимаю. - Так чего же вы хотите, Саске? - Чтобы мне тоже стало легче. - Кто сказал, что ей легко? - Моё отсутствие пойдёт на пользу. - Однозначно. Вы, увы, совершенно правы. Сакура почти двадцать лет состояла в токсичных нездоровых отношениях. Но ей, как и вам, всё ещё нужен крепкий фундамент. И эту основу друг другу подарить можете только вы. Поймите, Саске, вы никогда не сможете двигаться дальше, даже если вступите в другие отношения. Вам обоим надо разобраться с прошлым. - Считаете, нам нужно поговорить об этом? - Вам следовало сделать это ещё после первого расставания. Прошло почти двадцать лет, Саске. Не пора ли?

***

- Саске, с момента нашей последней терапии прошло больше четырех лет. Вы объясните мне своё отсутствие? - Все это время я жил за границей. - Выглядите весьма счастливым. - Я женат, у меня чудесный ребёнок. Фундамент благодаря вам и объяснению с бывшей женой теперь надёжен и жизнь, наконец, наладилась. - Рад это слышать, Саске. Прежде чем мы начнём разбираться с вашими сущими проблемами, позвольте мне поинтересоваться, как прошла выше упомянутая беседа с Сакурой? Разумеется, если вы простите мне эту слабость, время, потраченное на этот рассказ, не стоит оплачивать. Это лишнее. Что ж, доктор, следуя вашему последнему совету, я решил снова показаться Сакуре на глаза. Мы оба были разбиты и совсем не оправились от произошедшего. Рядом с новыми ранами открылись старые и жизнь казалась адом. Я позвонил отцу бывшей жены, чтобы узнать о её новом месте жительства. Сакура, к слову, уволилась из нашей больницы и изменила номер. Я долго объяснял ему причину желания встречи, пришлось чуть ли не пересказывать все наши беседы. В итоге он сдался и дал мне её новый адрес. Субботним вечером я отправился к ней домой. Я долго, очень долго думал обо всём, по несколько раз перекручивал каждый эпизод нашей семейной жизни, анализировал каждую ошибку. И в конце концов решил - эта женщина заслуживала хотя бы приличного обручального кольца. Хотя бы такую мелочь. Нет, я не собирался снова звать её замуж - она бы просто-напросто зарядила мне кулаком по лицу. Да и был ли вообще в этом кольце смысл? Наверное, лишь для меня. Я изначально должен был выбрать кольцо для неё, а не для репортёров. С него началась настоящая беда. В ювелирном магазине я провел больше часа. Продавцы вытащили для меня чуть ли не всю витрину, и никак не могли закрыть магазин, пока я, наконец, не выбрал то, что устроило меня по всем параметрам. Это была изящная и нежная вещь - её будто создали для Сакуры. У её квартиры я оказался ближе к ночи. Заявляться в такое время было наглостью, я несколько раз порывался уйти, нервничал, будто первоклассник. Но все же решился. Она открыла дверь. Я сразу понял, что Сакура много плакала. Снова красные глаза, снова бледное лицо, снова бесцветные губы. Слишком часто эти вещи омрачали её красоту. И всё из-за меня. Вопреки моим ожиданиям она не захлопнула дверь перед моим носом, а молча впустила меня в дом. Я вошёл внутрь квартиры и Сакура провела меня на небольшую кухню. Сделала мне чай. Мы будто и не разводились. Она села напротив меня и спокойно смотрела мне в глаза, ожидая того, что я скажу. - Как ты узнала о том, что беременна Итачи? - спросил я. По её щеке скатилась одинокая слеза и она сразу же, будто готовилась к этому всё прошедшее время, начала: - Упала в обморок на работе. Мне тогда было очень страшно. Я не знала, как ты отреагируешь. Я очень боялась, что ты так и останешься в старом доме. Я постоянно нервничала, постоянно плакала. Врачи говорили, что это вредно и повлечёт последствия. Он умер из-за меня... - Он умер из-за меня, - возразил я. - Мой сын умер, потому что я регулярно заставлял мать плакать. Потому что я проехал мимо неё, когда она лежала на снегу. - Что? - В тот вечер я спешил домой. Не хотел надолго оставлять тебя одну. Я проезжал мимо парка и увидел лежащего на тротуаре человека. И просто проехал мимо, не узнав в нём тебя. Это из-за меня. Это случилось из-за меня. - Ты не знал... - спустя несколько минут, в течении которых она, сдавленно рыдая, переваривала информацию, прошептала Сакура. - Я знала, что всё разрушено и ничего не будет в порядке, но мне было легче от того, что ты не уходил. Мне было легче, ведь было с кем говорить по вечерам. Было с кем спать, пусть мы даже не касались друг друга. Мне было легче, не смотря на то, что ты был с другой женщиной. - Я жалею об этом. - Мне было больно, Саске. Очень больно понимать, что тебе легче завести интрижку на стороне, чем постараться наладить отношения со мной. Если ты когда-нибудь меня и любил, то тогда я была уверенна, что это больше не так. Я много раз хотела уйти от тебя. Но перспектива одинокой жизни меня ужасно пугала. Саске, мне было так страшно. - Я не должен был... - Нет, не должен... И я не должна была оставаться рядом, будто меня это устраивает. Я не должна была выходить замуж, понимая, откуда ноги растут. Я не должна была всё это терпеть. Я позволяла тебе так с собой обращаться. - Мне так жаль, - шептал я. - Сакура, мне так жаль. - И мне очень жаль. Но ведь в итоге мы хоть немного... Хоть чуть-чуть... Но были счастливы. Все последующие слова мы говорили сквозь слёзы. - Мы уже были взрослее, - шептала она. - Если бы мы начали с этого... Если бы мы сразу вели себя так... Если бы мы сразу любили друг друга так, как должны любить люди. - Это Сарада научила нас любить. Сарада заставила нас повзрослеть. - А потом просто ушла... Будто исполнив своё предназначение. Я подошёл к ней и крепко обнял. Мы долгое время провели вот так: она, сидя на стуле и я, стоя рядом с ней на коленях и обнимая её. Прошла, казалось, вечность. Мы рыдали, спрятавшись друг в друге, и это был момент абсолютного откровения. Абсолютной близости. Абсолютной любви. - И что было дальше? - То, что должно было произойти двадцать лет назад. Я отдал ей кольцо. Она сказала "да". И мы смело... Зная, что прошлое никогда не повторится, отправились в новую жизнь. - У вас снова появились дети? У нас появился ребёнок, которого мы потеряли много лет назад. Сакура не прогнала меня, выслушала всё, что я говорю и была готова вернуться ко мне лишь по одной простой причине - она кое-кого встретила. Кое-кого особенного. Уволившись из нашей больнице, она стала детским хирургом в больнице поменьше. Надо сказать, это было старое и маленькое место на самом краю Токио. Однажды туда на медосмотр привели детей из детдома. В толпе она случайно заметила мальчика, на вид ему было лет одинацать-двенадцать. Он был точной копией Итачи. Сакура навела справки и оказалось, что его мать - Конан Хаюми - скончалась, когда ему был всего год. Она была сиротой и, разумеется, ребёнка никто не забрал. Сын моего брата много лет рос в приюте и лишь волей случая был замечен Сакурой. К моменту моего прихода она уже готовила документы на усыновление. Мы поженились. Сделали мальчика по имени Рен частью своей семьи. Уехали за границу на несколько лет. И вот, решили навестить родные места. Я счастлив, доктор. Моя жена счастлива. И мой сын тоже счастлив, хоть мы и не очень-то ладили поначалу. И вот, наконец, мы плавно подошли к интересующему меня вопросу. Рен всё ещё не знает о настоящих связях в нашей семье. Доктор, как рассказать ему о его настоящем отце?