***
Ойкава практически ничего не понял, но кто такие Бокуто и Куроо, знал (слухами Некома полнится). Понятливо потрусив вслед за очень странным Кейджи — ну что за имена люди себе придумывают! — он обернулся перед открывшейся дверью, но Хаджиме стоял к нему спиной, о чём-то яростно споря с Мориске (хорошее имя, приятно горлом раскатывать это красивое Мор-р-ри). Фыркнув и задрав голову, Ойкава с независимым видом степенно зашагал рядом с Кейджи, раздражённо рыкнув на попытку себя погладить: что ещё за вольности? он не разрешал! Долго петляя по коридорам и заглядывая в различные помещения, Ойкава по ворчанию Кейджи наконец-то понял, что Бокуто «опять куда-то свалил, совень недолинявший, точно на сегодня оставлю без секса», и потому они идут к Куроо. Что означало последнее высказывание, для Ойкавы осталось загадкой, но Куроо ему, однозначно, понравился: весёлый, нахальный и от него приятно пахло — теплом, котом и почему-то Мориске. А сколько всего Куроо зна-а-ал! Ойкава только и успевал что поражаться да теряться в обилии информации, совершенно не представляя, каким образом первое полноценное преображение ему удалось уже под конец дня. Кошмарное, на взгляд Ойкавы, но Куроо убедил, что «всё пучком, это полный улёт». Голова трещала, уши закладывало, а тело болело, но Куроо не отпускал его до последнего, пообещав накормить и проводить в жилой блок. Это и есть блок? А для чего? Ойкава, в который раз за день «не врубившись в тему», вопрошающе посмотрел на комнату за стеклом и перевёл взгляд на Куроо. Ночевать здесь? Ни за что! Он развернулся и спокойно пошёл туда, где его ждал Хаджиме. Спать Ойкава собирался только там, где чувствовал себя в безопасности. Куроо, судя по всему, быстро смекнул, что к чему, но препятствовать не стал и сказал, что полностью с ним согласен. Они вместе дошли до знакомого ангара и свернули к жилой секции. Но Куроо возвращаться не стал, а постучался в комнату к Мориске. Подхватив вышедшего навстречу человека на руки и прижав к себе, заставив Мориске скрестить у себя за спиной ноги, Куроо зачем-то прикоснулся к его рту своим и с разворота скользнул в комнату, исчезнув из поля зрения Ойкавы. Ну и ладно. Задумчиво посмотрев на дверь, за которой чувствовался запах Хаджиме, Ойкава передёрнулся от непонятных эмоций, захлестнувших сердце, поскрёбся и громко мяукнул.***
Ивайзуми не удивился. Он ждал. Не хотел признаваться самому себе, но… всё равно ждал, не в силах заснуть. Беспокойство за некоморфа тревожило душу весь день, усилившись под вечер настолько, что он готов был сам пойти к Куроо. Не пришлось. Раздавшееся за дверью настойчивое «мяу» вызвало широкую улыбку и теплом прошившее позвоночник облегчение. Да заходи уже, чего жмёшься. Поздновато смущение и неуверенность выказывать — не обманешь! Как оказалось, некоморф действительно притворялся. От него так и веяло нетерпением, а самоуверенность во взгляде просто умоляла — ну спроси, спроси! Хрена с два. Ивайзуми уселся на табурет, вытянул ноги и демонстративно сложил руки на груди. Некоморф покрутился-покрутился, а потом… Ну-у, теперь Ивайзуми знает, чтó ему будет сниться в кошмарах: получеловеческое нечто, местами обросшее шерстью, с когтями на четырёх пальцах у подобий рук, странно вывернутыми коленями и торчавшими из-под верхней губы разной длины клыками. И всё это постоянно изменялось, буквально на глазах приобретая настолько фантастические формы, что Ивайзуми начал жалеть о недавно состоявшемся ужине. Кур-р-роо, паразит! Только этот гад мог надоумить некоморфа незаконченное течение показывать. Надо будет пожаловаться Яку и придумать ответную пакость. Дóжил. Ивайзуми постарался улыбнуться и не задрожать от отвращения. А чело-неко в это время приблизилось, протянуло руку-лапу к его груди и заговорило: — Ой-кх-ха-ава. — Ивайзуми Хаджиме, — в ответном жесте флегматично выдал он, успокоившись уже после третьей попытки некоморфа довести до сведения своё имя: Ойкава — если он правильно понял. Повторив имя вслух и дождавшись радости на лице-морде (Единый! Лучше б он этого никогда не видел!), Ивайзуми немного поумилялся беспомощному «Ива-а, Ива-а» и наконец-то прекратил издеваться над старательно раскрывавшим рот-пасть Ойкавой, махнув рукой в сторону койки. — Спать давай, поздно уже. — Он поднялся, облегчённо выдохнув от вида перетёкшего в кошачью форму Ойкавы. — Я тебе футон принёс… Ладно-ладно, понял, сейчас передвину. Удобно устроив голову на подушке, Ивайзуми опустил вниз руку, на ощупь отыскал пушистое ухо и, получив в ответ обслюнявленную ладонь, ехидно посоветовал: — Завтра передай Куроо, чтоб…***
Куроо ржал как ненормальный. Ойкава искренне не понимал, в чём дело? Он же всё сделал, как и сказал Хаджиме: перетёк и попросил Куроо научить его целоваться. И вот результат — вытирающий слёзы Куроо и непонятная фраза про «ничья, один — один». Но ничего объяснять Куроо не стал: усадил за стол, придвинул монитор и заставил штудировать картинки из учебников по человеческой анатомии. Ойкава всё схватывал налету, совершенствуя формы с упорством, достойным «медали за отвагу». Незнакомые слова и выражения от Куроо иногда вводили в ступор, но Ойкава уже привык не обращать на него внимания, инстинктивно понимая, что и когда тот хотел сказать. Язык людей давался трудно, но дело сдвинулось с мёртвой точки, как только он разобрался с зубами. Куроо тогда радостно захлопал в ладоши и, воровато оглядевшись, зашептал, что теперь и целоваться можно учиться. Ойкава обрадовался, но тут же обломался — в кабинет вломился встрёпанный Мориске, сунул кулак под нос Куроо, похвалил человеческий облик Ойкавы и предупредил, что Акааши с Ивайзуми (Ойкава в упор не понимал, почему «Ивайзуми», а не полюбившееся ему «Хаджиме») полетели к ожидающей их внизу группе некоморфов. Всё спокойствие махом выветрилось, волна паники неосознанно заставила перетечь и заметаться по помещению, хвостом сбивая мелкие предметы. — Ойкава, в чём дело? — тихо спросил Куроо, опустившись перед ним на колени и обхватив руками голову. — Мори, уйди, пожалуйста. А ты — рассказывай. И он больше не стал противиться, опрокидывая Куроо в собственный поток эмоций и хаотичных объяснений. Куроо должен понять. Должен. Но молчаливая поддержка осознавшего масштаб проблемы Куроо не принесла облегчения. Ойкава замер и замолчал, с ужасом заметив в его взгляде бесконечную жалость.***
Некоморфы расхаживали по ангару и не собирались никуда дальше идти, сколько Акааши ни уговаривал, а перетёкший «ржавый» как заведённый требовал привести сюда Ойкаву. Ивайзуми по совету Акааши не вмешивался, но постепенно закипал, не сводя глаз с «зелёного» некоморфа, нутром чуя, что именно этот урод виноват во всём. И перво-наперво — в глубокой грусти и вспыхивающей ненависти, что мелькали в глазах Ойкавы. И вид дёрганного кота, словно на привязи следовавшего за Куроо, заставил Ивайзуми нахмуриться и сжать кулаки. Что бы сейчас ни случилось, Ойкаву он им не отдаст. А тот уже подошёл к некоморфам, подобрался всем телом как перед прыжком, ощерился и зашипел, угрожающе скаля клыки. «Зелёный» невозмутимо встряхнулся, отвёл в сторону лапу и… со всей дури заехал когтями Ойкаве по морде. — Охренел, засранец?! — не выдержал и заорал Ивайзуми, подбежав к отброшенному к стене Ойкаве и загородив собой. — Я тебе, сука, все зубы сейчас повыбиваю. — Ивайзуми! — Хаджиме! — Мяу! Но его гнев только усилился, стоило заметить у поднявшегося Ойкавы слипшуюся шерсть и закапавшую на пол кровь. Никакие окрики Ивайзуми не волновали, взгляд цеплялся только за приближающегося к нему «зелёного» и остальных некоморфов, зачем-то их окруживших. Этот монстр предлагает драться? Здоровенный кошак ростом с Ивайзуми и когтями сантиметров по пятнадцать? Очень честно и справедливо! Но его это не остановит. В два шага приблизившись к ящикам с инструментами, Ивайзуми выхватил свой любимый разводной ключ — трубный, тяжёлый, привычный руке, — и без дальнейших разговоров с разворота и размаха врезал «зелёному» по челюсти так, что у того действительно зубы повыпадали. Но качнувшегося на подогнувшихся лапах некоморфа пара выбитых зубов не спасла от окончательной расправы. Ивайзуми перехватил ключ двумя руками и врезал по его башке уже с другой стороны, отправив окосевшего и захаркавшего кровью кота в нокаут. Тишина стояла такая, что даже звук стекающих с Ойкавы капель крови, казалось, вся станция слышит. Ивайзуми с окровавленным ключом в руках приблизился к «ржавому» и заглянул в круглые от шока глаза. — Мой, — небрежный взмах ключом в сторону Ойкавы. — Понял или объяснить ещё раз? Некоморф неожиданно успокоился, помотал головой и отступил, что-то рявкнув остальным, бросившимся на помощь к поверженному «зелёному». Но Ивайзуми уже забыл об их существовании и, отмахнувшись от вконец охреневших Акааши с Яку, кивнул радостно оскалившемуся Куроо и подошёл к Ойкаве. — Сходи в медблок с Куроо. — Ивайзуми осторожно погладил некоморфа, стараясь не задеть рану. — У меня ещё работа осталась, закончу — вернусь. И если не найду тебя в комнате… — Всё-всё, успокойся уже, защитничек, — наконец-то пришёл в себя Акааши и взял ситуацию под контроль, отправив некоморфов и Яку в шаттл. — А с тобой, — недовольный взгляд на Ивайзуми, — мы ещё поговорим по поводу случившегося. — Да ради Единого!***
Ойкава с Куроо, конечно, пошёл, хоть и не видел в этом смысла — регенерация работала исправно. А полыхающий бешенством Хаджиме впечатлил настолько, что Ойкава даже о боли забыл. Как он врезал Ушиджиме — обалдеть! Нет, и сам Ойкава готов был дорого продать собственную шкуру, намереваясь драться до последнего, но чтобы Хаджиме да ещё вот так вот беспощадно? С ума сойти. И тут весь восторг схлынул, как только Куроо выдал уважительное: «Никогда ещё не видел, чтоб за кого-то так жёстко самцы бились». Самцы… драка… Драка за… самку. Ойкава остановился и тупо уставился в спину Куроо, пытаясь до конца осознать случившееся: Ушиджима и Хаджиме, сам Ойкава и бой за него, свидетели, победа и… Ему больше никогда не появиться в джунглях котом. Не поймут, не поддержат и, скорее всего, просто убьют. — Ты чего? — повернулся к нему удивлённый Куроо, но мгновенно всё понял. — А-а, ну да. Хм. Знаешь… Ты куда? Но Ойкава не стал отвечать, длинными прыжками устремляясь по коридору обратно — в комнату Хаджиме. Куроо уже говорил, что его внесли в память системы, так что двери перед Ойкавой открывались без проблем. Отмыв в душевой запёкшуюся кровь с шерсти, определив по запаху, что Хаджиме где-то в ангаре, Ойкава с похоронным настроением завалился к нему в комнату и улёгся на пол, игнорируя и футон, и лежак. Он сам виноват, а значит, надо принять неизбежное и покориться. Одно радовало — его сущность совершенно не возражала против Хаджиме. Что ж, пусть так. Ойкава закрыл глаза, вздохнул и принялся ждать. Хаджиме вернулся поздно. Хмурый, уставший и даже не поинтересовавшийся его состоянием — посмотрел, кивнул и пошёл в туалет. Ойкава перевернулся на спину, вытянул хвост и задние лапы, сложил и прижал передние к груди, откинул голову и снизу вверх стал наблюдать, как Хаджиме вытирает лицо и руки, скидывает комбинезон и тянется за большим полотенцем — в душ, наверное, собрался. Но это он ещё Ойкаву не видел, а как увидит… пройдёт мимо. Не понял. Ойкава мурлыкнул, покатался по полу и вернулся к первоначальной позе. — Я не слепой, Ойкава, и прекрасно знаю, что ты самый-самый, — склонился над ним Ивайзуми и зарылся пальцами в мягкую шерсть на животе, — хватит красоваться. Куда пошёл?! Ойкава быстро поднялся, громко и протяжно мяукнул, привлекая внимание, повернулся к Хаджиме задом и переступил задними лапами. — Ну уж нет! — строго рявкнул тот. — Перетекай и вали в туалет. И не смей говорить, что не умеешь. Ну что за дурной самец ему попался! Ойкава размеренно «затарахтел» урчанием, постепенно снижая тон, прижался грудью к полу и очень демонстративно оттопырил зад, загибая набок хвост и подгибая лапы. Не дождавшись никаких действий, Ойкава осторожно повернул голову и посмотрел на Хаджиме, чуть не захлебнувшись мурлыканьем: тот замер на пороге, вытаращив глаза, и почему-то покраснел даже шеей (лицо так вообще багровым стало). Чего это он? Болен, что ли? Рычит ещё… — Во-о-он отсюда!!! Лишь отменная реакция спасла яйца Ойкавы от пинка, чего не скажешь о хребтине, словившей удар скрученным полотенцем. Заметавшись по комнате, сшибая стол, табурет и тумбочки, Ойкава выл и уворачивался от полотенца, чудом успев просочиться между стеной и Хаджиме к услужливо распахнувшейся двери. Задние лапы занесло на повороте, когти часто-часто заскребли по полу и косяку, но Ойкава сумел-таки изогнуться, избежав встречи с полотенцем, и со всей дури рванул к Куроо, поскуливая от непонимания и вздрагивая всякий раз, как перед глазами возникал образ разъярённого Хаджиме (да он так даже на Ушиджиму не рычал!). За что-о-о?!***
— П-прости, ик, что сразу не объяснил, ха-ха! — Куроо уже не мог смеяться, лишь подхихикивал и икал. — Просто… Просто, ха-ха… Люди так не, ик, делают. Мы с ними разные виды, понимаешь? — Хитрый взгляд на сидевшего рядом Мориске. — Я ведь уже показывал, как выглядят человеческие самочки. Вот, это женщина, — он повернул к Ойкаве монитор. — Но ты точно уверен, что хочешь именно так? Ойкава грустно посмотрел на Куроо и кивнул. Если Хаджиме по-другому не может, придётся постараться и соответствовать. И тогда у них обязательно всё получится. — Эй, — склонился к его уху Куроо и зашептал: — Можно ведь… как я. — Ойкава недоуменно на него посмотрел: но Куроо же самец, э-э, мужчина. — Люди странные, — почему-то облизнулся тот и судорожно выдохнул, загадочно мерцая жёлтыми глазами, — у них по-всякому можно. Ойкава задумчиво уставился в монитор, где продолжали с одинаковым интервалом меняться картинки. Он уже понял, что придётся распрощаться с обликом кота, но… Это очень тяжело! Настолько, что ему не хватало решимости. Он через многое прошёл, чтоб сохранить себя, а в итоге получилось то, чего Ойкава избегал всю жизнь — ему всё-таки придётся обратиться. И тот факт, что это человеческая самочка, отчаяния Ойкавы не отменяло. Но теперь он принадлежит Хаджиме и ради него…***
— Где это дурное создание? — Ивайзуми без предупреждения вломился в комнату Яку. — Куроо, хватит сосаться со своей Мор-р-ри, оторвись на секунду, — и не подумал извиняться он за вторжение. — Что вокруг меня происходит? Акааши свалил на орбиту и на звонки и сообщения не отвечает, Бокуто молчит и осуждает всей мордой, а вы с Яку просто неуловимы! И Ойкавы уже третий день не видно. — Он в блоке учёных, — буркнул недовольный Куроо, не прекращая выцеловывать горло сидящего у него на коленях Яку. — Свали в туман, защитничек, не то… Ивайзуми не стал дослушивать. До «головастиков» долго добираться, а нетерпение узнать, что случилось с Ойкавой, уже просто зашкаливало. Да и поговорить бы им нужно, а то нехорошо получилось — Ивайзуми тогда не хило так вспылил, забыв о различии рас и обычаев. Ойкава не заслуживал такого обращения, надо бы извиниться. Сумбур в мыслях пульсом отдавался в висках, пока Ивайзуми чуть ли не бегом миновал сектор некоморфов, по пути обзаведясь хвостом-Бокуто. Да и хрен с ним, пусть идёт. Может, удастся выяснить, с чего бы он такой, мать его, осуждающий! Но ничего выпытывать не пришлось. По наитию рванув туда, где он заметил кучкующихся у стеклянной комнаты учёных, Ивайзуми с ужасом понял, что нашёл Ойкаву — беспрерывно текущее и ломающееся тело в полной отключке. Учёные шумно переговаривались, что-то записывали, спорили… А Ойкава неживой оболочкой корчился на полу в окружении разбросанных цветных картинок с изображениями голых женщин-красоток. — Зачем? — с трудом прохрипел Ивайзуми, не в силах сглотнуть застрявший в горле комок. — Ну зачем ты так, дурень?! — Кулак врезался в стекло, прошив болью руку, но Ивайзуми даже не скривился — захлебнувшемуся виной сердцу оказалось больнее. — Его право, — пророкотало над ухом безразлично-бокутовское.***
И это бесконечно звучавшее в ушах «его право» стало личным проклятием Ивайзуми на следующие два дня. До той самой ночи, когда беспокойный сон потревожили мягко вспыхнувший в комнате свет и осторожные прикосновения к руке. — Я не смог. Прости. Мгновенно проснувшись и резко сев на постели, Ивайзуми потёр глаза — он же не мог видеть то, что видел! — и вновь уставился на сидящего у его ног Ойкаву. Хм-м. Нет, определённо, это был Ойкава — полные мольбы карие глаза могли принадлежать только ему. Как и волнистые вихры каштановых волос, и волевые черты по-мужски красивого лица, и нервно сложенные в «замóк» длинные пальцы, и тихое «прости». — Какой же ты дура-а-ак… Схватив его за плечи, Ивайзуми притянул Ойкаву к себе и обнял, заваливаясь обратно на койку и утягивая его за собой. Повертевшись и приняв более удобную позу, Ивайзуми уложил Ойкаву и устроился сбоку, неотрывно глядя ему в глаза и восхищённо присвистывая. — По-моему, две пары ушей — это явный перебор, — пальцы сжали розовую мочку, очертили ухо по краю, а потом потянулись к дрогнувшим пушистым треугольникам, кокетливо торчавшим среди мягких волос на макушке. — Прелесть. — Не нравится? — Ойкава говорил медленно, тщательно проговаривая буквы и слоги. — Хотел котом. Но для тебя пришлось… — Я же ничего не требовал, — перебил его Ивайзуми, не решаясь спросить про обмотавший его ноги хвост (потому что внутри всё опять осыпалось искрами восторга). — Зачем? — Твоё право, — тяжёлый вздох и прикрытые глаза. — Не смог самкой. Прости. Ойкава закусил губу, издал какой-то странный полувсхлип и поднялся, явно намереваясь уйти. Ивайзуми схватил его за запястье и несильно дёрнул. — Эй. — Он с ног до головы оглядел голого Ойкаву, задержавшись на неко-ушках и хвосте. — Это навсегда? — Дождавшись кивка, Ивайзуми улыбнулся. — Мне нравится. И ещё… Я кое-что тебе должен, не так ли? — Но я не са… — попытался отнекаться Ойкава, но залип взглядом на губах облизнувшегося Ивайзуми. — Ш-ш-ш, — подхватил тот приливную волну тягучего возбуждения, дурея от выражения этих невероятно-кошачьих глаз. — Заткнись, расслабься и получай удовольствие. Ивайзуми быстро стянул с себя штаны и майку, сел на койку, развернул к себе Ойкаву и прижался губами к дрогнувшему животу, плавно заскользив языком вверх, перемежая влажное облизывание мягкими поцелуями. С каждым поцелуем отклоняясь всё больше назад, Ивайзуми потянул за собой Ойкаву, поглаживая по спине и мягкому пушку от поясницы и ниже — к хвосту. Улыбаясь и наслаждаясь каждым прикосновением к гладкой белой коже, Ивайзуми не мог удержаться от того, чтоб не поиграть с хвостом — гибким, сильным и реагирующим на малейшие изменения в настроении Ойкавы. Уложив Ойкаву под себя, Ивайзуми приподнялся на руках и заглянул ему в глаза. Красив, стервец! Что кошаком был, что человеком — ну-у, почти, — стал. Ох и намучается Ивайзуми с ним, когда Ойкава осознает себя-человека в полной мере. И хорошо, что это не сейчас, когда вся эта нетронутая красота принадлежит только ему. С ума сойти. С тихим стоном Ивайзуми припал к губам Ойкавы, вбирая в себя их полноту, вкус и влажное тепло. Он не ждал полноценного ответа — ничего, научится со временем, — сейчас Ивайзуми хотелось лишь дарить ласку, показывая, что не так уж это и страшно — быть и человеком, и мужчиной. Наблюдать, как розовеют скулы Ойкавы, затягиваются мутной поволокой глаза и приоткрываются губы — истинное удовольствие, которое так приятно целовать… целовать… цело… Ого! Быстро он завёлся, а ведь Ивайзуми только начал, впрочем… Потеревшись с Ойкавой твёрдыми членами, Ивайзуми заставил его раздвинуть ноги, поудобнее устроился между ними и чуть Единому душу не отдал — забыл о хвосте, который неожиданно обвил его шею и потянул вниз, к губам Ойкавы. Ха. Распробовал, что ли? Но он возражать не будет. Никогда. Так сладко и возбуждающе, что нужно быть полным придурком, чтоб отказаться хотя бы от судорожно сдавливающего горло хвоста. «Не торопись, хороший мой». Ивайзуми прикусил верхнюю губу Ойкавы, тихонько хмыкнул, чмокнул в нос и просунул руки ему под задницу, сжав ягодицы. Класс! И ноги изумительно длинные — напряжённые, гладкие, идеально смотрящиеся на его плечах. Позволив себе ещё немного «поиздеваться» над этим совершенством, оставляя на лодыжках и внутренней стороне бёдер засосы, Ивайзуми сдвинулся чуть вниз и склонился к паху Ойкавы, вбирая в рот не менее идеальный, чем ноги, член с бледно-розовой головкой. Ойкава охнул, что-то пробормотал и заелозил хвостом по животу Ивайзуми, пытаясь подобраться к его члену. Хм-м, приятно. И сосать пульсирующий на языке ствол, и ощущать мягкую настойчивость хвоста, по-хозяйски устроившегося в паху Ивайзуми. Прикольно. Надо будет потом «посочувствовать» Яку, оставшемуся без подобного удовольствия. Ивайзуми выпустил член Ойкавы изо рта и незаметно улыбнулся: ну что за идиотские мысли лезут в голову, когда под ним стонет такое отзывчивое ласкам чудо?! Ивайзуми вновь вернулся к поцелуям и лёгким засосам, вылизывая живот и грудь Ойкавы, прикусывая торчавшие соски, сминая и придавливая их пальцами. Судя по сорванному дыханию и участившимся стонам, Ойкаве нравилось и даже очень — лопатки Ивайзуми расчертили полосы от коротких, но весьма острых ногтей. Страстный какой! Дикое желание трахнуть нетерпеливо ёрзающего под ним Ойкаву ослепило, опалило жаром и выбило из лёгких весь воздух. Решение не торопиться забылось мгновенно, но оставалась ещё одна проблема. С неохотой отстранившись, не в силах перестать целовать раскрасневшееся лицо Ойкавы, Ивайзуми рывками скованного паралитика сполз с кровати, ладонью прихлопнул настырный хвост и, пока разум окончательно его не покинул, добрался до тумбочки, где находилась аптечка. Что-то подходящее там точно должно быть. Есть. Он схватил бутылёк с заживляющим гелем, развернулся и… Твою ма-а-ать! Ну нельзя же быть таким… таким… Ивайзуми с абсолютным восхищением взглядом облизал голого, раскрепощённого и с раздвинутыми ногами Ойкаву, и уверенно шагнул навстречу протянутым рукам, мгновенно попадая в их крепкие объятия. Он чуть было не смял в лепёшку несчастный бутылёк, уделавшись гелем так, что с руки закапало, но он тут же растянул излишки по члену Ойкавы, быстро подрочив и… в ступоре уставившись на потёкшую густыми каплями сперму. Громкий, по-животному тягучий стон вырвался из груди задержавшего дыхание Ойкавы вместе с жарким потоком воздуха. Ивайзуми сглотнул, прикрыл глаза и сосчитал до двух — на большее его не хватило, — прежде чем надавить пальцами на сфинктер и протолкнуть внутрь сразу два. Он просто не выдержит, постепенно растягивая Ойкаву. Рехнётся. А если этот гад ещё немного постонет и хвостом сожмёт мошонку с основанием члена, Ивайзуми кончит быстрее, чем займётся настоящим делом. Осторожно надавив на стенки ануса и согнув пальцы, ориентируясь на тихие всхлипы и шалый от кайфа взгляд, Ивайзуми нежно погладил бугорок простаты и довольно усмехнулся, глядя как наливается кровью обмякший член. То что надо. Вгоняя пальцы до упора и поглаживая твердеющий с каждым движением руки ствол, он быстро закончил с растяжкой и подхватил Ойкаву под ягодицы, немного приподнимая и позволяя мешавшемуся хвосту шлёпнуться на пол. Проталкивая член в узкое, но расслабленное отверстие, Ивайзуми казалось, что он опозорится прямо здесь и сейчас — до того кайфово оказалось почувствовать, как тебя согласно принимают, подталкивают и обещают полный отрыв. Ох, Ойка-а-ава… С невыносимо жгущим горло стоном Ивайзуми навалился на него, прижимаясь к искусанным губам и замирая, позволяя им обоим прочувствовать друг друга до конца. Когда он начал двигаться, Ивайзуми не заметил, дурея от потрясных ощущений и иссушающего их телá жара. Ойкава, чудо кошачье, забыл о температуре тела, оставив её привычной для некоморфов! Но это лишь распаляло, захлёстывая и без того изламывающей нутро страстью. Глубже и медленнее. Нежно, с оттяжкой, не вытаскивая до конца член. Ошеломительно сладко. И зачем такой взгляд? Чего тебе хочется? Если только… Ивайзуми резко вышел из Ойкавы, на одном дыхании поменялся с ним местами и пьяно улыбнулся, толчком бёдер подсказывая, что делать дальше. Неверяще засияв взглядом, Ойкава приподнялся, на секунду задумался, хвостом придержал член Ивайзуми и плавно на него опустился. От последних крупиц сомнений не осталось и следа. Хаджиме принял его таким, какой он есть! Позволил быть с ним на равных! Счастье пополам с облегчением сорвало последние оковы. Больше не нужно прятаться ни от себя, ни от других. Нужно просто принадлежать ему — Хаджиме. И пусть у Ойкавы пока не всё получается, но поймать ритм и задвигаться на скользком и безумно твёрдом члене — без проблем. Хор-р-рошо, правда, Хаджиме? Ойкава прогнулся в спине, обвил хвостом одну из сжимающих бёдра рук и по памятному примеру погладил пальцами собственный член. Давай, Хаджиме. Напряжённый до предела Ивайзуми впился пальцами в раздвинутые ягодицы, ещё больше их растягивая, и задвигался рывками, не в силах вернуть их телам согласованность. Хотелось просто долбиться в горячий анус, срывать горло хрипами и слушать музыку стонов вздрагивающего от оргазма Ойкавы. Рухнув в блаженство вслед за ним, Ивайзуми долго не желал оттуда выныривать, бережно сохраняя в памяти каждое мгновение близости. И ничто не способно разубедить его в том, что у них с Ойкавой будет ещё множество таких моментов.***
— Завтра идём к Куроо, — не предполагающим возражений тоном припечатал Ойкава, удобно расположив голову у него на груди. — Ум-гум, — на автомате промычал Ивайзуми, но тут же открыл глаза, удивлённо приподнимая брови. — Нахрена? — Пусть нас целоваться научит.