...лишь причиняет боль

Помнить каждое мгновение всего мира. Помнить все, что когда-либо происходило. Не сбежать, не забыть. Некоторые вещи он просто не хотел помнить. Он мог помнить все. Это не было настоящим воспоминанием, но это он тоже помнил: чужую радость, свет и тепло. Он помнил движение, которое влияло, которое изменяло — он смог чувствовать. Это не было настоящими чувствами. Это не было настоящими ощущениями. И тем не менее он чувствовал: где-то далеко - восхищение, где-то совсем близко - гордость, и вокруг - согревающий свет. Он чувствовал, что сам — движение, что может изменять. И он захотел. Желание жгло, воля быть вырывала из уютного кокона света, он вспыхнул и наконец Ортрус открыл глаза. *** Уже тогда он мог видеть все, что происходило - и что происходит. Уже тогда ничто прошедшее не было для него тайной. Уже тогда он должен был осознавать ответственность. Но он наблюдал за работающим Ансиэлем, пропитываясь уютом и теплом от его слов и смеха — мастер подарил ему эту жизнь. Но он говорил с Дарой, обретая все больше уверенности — она дала ему имя. Каждую секунду он продолжал тратить на изучение всего, что его окружало. Каждую секунду он тратил на бессмысленное любопытство: разговоры с селестиалами и попытки повторять за смертными; рассматривание убранства небесного города и составление списка всего, что ему еще осталось узнать; пение и игра почему-то на арфе. Все что не несло никакого смысла! Он навсегда запомнил отчаяние и боль, тела погибших, гаснущие - в который уже раз? - глаза Дары. Он не смог бы забыть это, даже если бы захотел. Но это он знал, что нужно хранить, помнить вечно, чтобы избежать повторения ошибок, чтобы не упустить ничего — и никогда. Воспоминания, что ему больше не нужны. Чувста, от которых он не в силах избавиться. Он закрывал глаза, но видел все равно - согревающий свет, но чувствовал все равно - улыбку Дары. Некоторые вещи он правда не хотел помнить.