Demon's Fate

Небесная обитель. Сад Эдема. Южное крыло мраморной башни. Сквозь яркие стеклянные витражи, украшенные райскими золотыми яблоками и листьями вековых деревьев, пробивались лучи закатного солнца. Чистое голубое небо, что возвышалось над самыми облаками, отдавало искристой россыпью капель воды, оседающих на серебряных рамах витражных окон. Поднимающаяся вверх влага, застывала в воздухе маленькими снежинками, зависая в пространстве и украшая собой небо, точно звёзды. Здесь не было ни холодно, ни тепло. Солнце отражалось в миллиарде снежных украшений, играя всеми цветами радуги. Из-за этого изобилия цветов не было понятно: утро сейчас или вечер. Ночь в Эдеме и не являлась ночью вовсе, потому что звёзды здесь можно было увидеть средь бела дня. Изящно поднеся чашечку с ароматным чаем к губам, девушка сделала небольшой глоточек, оставив на белоснежном фарфоре отпечаток розовой помады. На секунду зажмурилась, оценивая качество вкуса и, оставив чашку обратно на блюдце, добавила кубик сахара. — Отец, вы помните, какой завтра день? Надеюсь, вы не позабыли о своем обещании? — размешивая серебряной ложечкой чай, девушка приоткрыла глаза. В свете витражей радужка её глаз засветилась золотом, на лицо лег аметистовый луч света, а по пальцам пробежал голубой огонек, медленно переходящий в зелёный цвет. Вопрос был задан чисто риторически, ибо даже если отец забыл о своем обещание, то она-то всё прекрасно помнит. А вот молодая женщина, которая на вид была едва ли старше своей дочери, встрепенулась, нахмурив тонкие графитового цвета брови. Из-под её томно опущенных пушистых ресниц сверкнули зелёные глаза. — Каком таком обещании? — она вопросительно повернулась к мужу, требуя немедленного ответа. — Дорогой? — её огненного цвета волосы зашевелились, точно змеи, только не шипели. Мужчина с тяжёлым вздохом отложил в сторону "Вестник Эдема", в котором как раз описывали новый вид копья, предназначенный специально для женского населения. Копьё можно было отрегулировать по своим меркам и даже сложить в сумку, как зонтик. И специально для данного вида оружия дизайнеры придумали чехол с особой магической защитой, чтобы лезвие не теряло своей остроты и не ржавело. А то все последние модели ломались после первого же прокола. — Дражайшая супруга, — глубоким, размеренным, но полным скрытого превосходства и холодности голосом устало принялся объяснять Михаил, глядя своими ярко-голубыми глазами в лицо жены, — ты, видно, запамятовала, но наша дочь завтра оправляется в мир смертных. Рыжеволосая в ужасе ахнула и, притворно схватившись за сердце, воскликнула: — Что? Как! У меня сейчас разрыв сердца приключится! — и молодая женщина, театрально закатив глаза, рухнула на спинку белоснежного кресла. — Мама, ты не можешь умереть дважды, — слегка улыбнувшись самыми уголками губ, её дочь потянула родительнице хрустальный бокал с водой, появившийся из воздуха. Женщина приоткрыла один глаз, хмуро оглядела своё семейство и, убедившись, что её актерские способности остались неоцененными, оправила складки длинного алого платья и, гордо выпрямив спину, холодно отчеканила: — Лэйла*, родная моя, ты не покинешь Эдем. Ни завтра, ни когда-либо ещё. — Почему? — бровь девушки медленно, удивленно выгнулась дугой. — Матушка, мы с отцом уже всё решили ещё тридцать лет назад. — Михаил! — жена его Ева, гневно вскочила, уперев руки в бока. Её длинные рыжие локоны разметал невидимый ветер, тяжелая аура сгустилась вокруг женщины, воздух стал разряженным и чуть потрескивал от переизбытка электричества и магии. А на витражных стеклах заскользили изящные, морозные узоры. Температура за окном стремительно опускалась ниже нуля. — Дорогая, вот только не надо демонстрировать свой характер, — поморщился Михаил, откинув за спину платиновые волосы, собранные в низкий хвостик. Ярко-голубые, почти что прозрачные, нечеловеческие глаза с вертикальным зрачком заставили утихнуть свою взрывоопасную супругу. — Вот поэтому я и живу в Западной части дворца… — пробормотала себе под нос девушка, не боясь быть услышанной. О трудном, огненном характере единственной жены великого архангела наслышан был не только весь Рай, но и большая часть Ада. Непонятно было, как эта женщина после всех своих злоключений в мире смертных попала на небеса, но вслух эти слова никто не рисковал произносить, боясь Кары Господней в лице её мужа. Михаил же напротив обладал невероятным холодным спокойствием и самоконтролем, зачастую по его безразличному лицу было мало что понятно. Верховный ангел проявлял свои эмоции лишь в кругу семьи, когда у него было приподнятое настроение. Белокаменные статуи в их дворце и то обладали большей чувственностью, чем он! Холодный, мрачный, суровый, гордый Михаил был полной противоположностью своего глуповатого старшего брата Люцифера, что сейчас припеваючи правил в Аду. Идиот идиотом, больше нечего сказать. Люцифер никогда ничего не воспринимал всерьез… Однако, сходство братьев было, как говорится, на лицо. Архангел поднялся с кресла и от души потянулся. Всё пространство вокруг тут же заняли огромные ангельские крылья, а их было, без многого, без малого, три пары. — Лэйла, ты помнишь мой наказ? — повернувшись к дочери, мужчина вновь сложил крылья за спиной, и в комнате стало значительно светлее. Девушка склонила голову в почтительном поклоне. — Разумеется, отец. Я всегда внимаю каждому вашему слову и всегда прислушиваюсь к вашим мудрым советам, — её мать рядом недовольно засопела, скрестив на груди руки. Таким смирением и послушанием своей единственной, горячо любимой дочери она явно не была довольна. Ева всегда надеялась, что Лэйла будет чуть более человечной, чем её отец, но тяжело объяснить характер человечьей природы ребенку, что уже родился ангелом. А Михаил он… чурбан бессердечный, вот кто! Рыжеволосая демонстративно фыркнула и схватила первое, что попалось ей под руки. Тот самый несчастный «Вестник Эдема». Михаил искоса взглянул на свою обидчивую жену и щелкнул пальцами. На его ладони появилась целая стопка бумаг. Лэйла бережно приняла их и принялась пролистывать, пробегая по тексту беглым взглядом. — Итак, на триста шестьдесят пять дней твое человеческое имя: Амелия Астрагал. Тебе двадцать три года, родилась в Уэльсе, родителей нет, воспитывалась в детском приюте. Когда тебе исполнилось восемнадцать начала зарабатывать на жизнь игрой на волынке на площадях. Из-за твоей внешности тебя заметил режиссер известного бродвейского шоу «Безумства Зигфелда», и ты переехала в Нью-Йорк, где и обрела популярность в качестве артистки. Дальше развитие истории придумай сама. В любом случае, чтобы ты ни сказала, люди тебе поверят. Лэйла театрально закатила глаза, доказывая, что играть на сцене может и без помощи человеческого внушения. Чтобы не говорил Михаил о смертных, его слишком сильно интересует их искусство. В этом они со своим братом похожи. Молча кивнув, девушка ещё раз взглянула на свою мать и, тяжело вздохнув, порывисто обняла её за шею. В нос ударил приторно-сладкий запах духов с яблоком и корицей. Она с детства привыкла с этому запаху, а детство у неё закончилось уже очень давно… Откинув на плечи полупрозрачную блестящую накидку, что была наброшена поверх алого брючного костюма, состоящего из топа с широкими лямками и укороченных облегающих брючек. Чуть пританцовывая и едва ли не порхая над мраморным полом, девушка выпорхнула из зала, собирать вещи. Ева проследила за дочерью внимательным взглядом и, повернувшись к супругу, что застыл каменным изваянием, прошептала, обхватив себя руками: — Михаил, это неправильно… — неровный подол её алого платья с искрящимся подолом мягко лег на её белоснежную руку, так как ткань прикреплялась к серебряному кольцу на её среднем пальце. Подобного кольца на второй руке не было, что делало платье уникальным в своем роде. Архангел потер переносицу и сухо произнес: — Ева, любовь моя, так и должно быть. Меньше, чем через сотню лет ей предстоит наравне с защитниками проводить «чистку». Она должна знать не только демонов, но и тех, кто расплачивается за свои грехи. — Но ведь она ещё маленькая! — У неё режется третье крыло, дорогая… — Ну и что? А если на Земле с ней что-нибудь случится? Вдруг кто-то захочет навредить ей? — не успокаивалась женщина, негодуя и искренне не понимая, за что муж хочет отправить их неоперившегося птенчика в мир смертных. — Закон гласит, что ангелам нельзя открывать свой истинный облик перед людьми. Как тогда она сможет защититься? — Если кто-нибудь посмеет причинить боль нашей дочери, — сухо, с нажимом выделив слово «боль», Михаил сжал тонкие пальчики своей супруги, — то её тотчас перенесет в Эдем. Но она должна знать тех, кто заслуживаем Кары Небесной. Через это проходят все ангелы. И низшие, и верховные. — Но… — попыталась было возникнуть рыжеволосая, но Михаил перебил её. — Но ей не помешает хорошенько напугаться. В будущем её клинок должен быть острым и чистым, как и её ум. Поверь, Ева, так будет правильней для всех. Женщина поджала губы, но возражать не стала. Да и зачем? Бессмысленно спорить с мужчиной, который буквально вытащил тебя из бездны Ада, куда она чуть не угодила за свои грехи. США. Новый Орлеан. 1933 год. — О, мисс Астрагал, не могу передать словами, насколько я рад тому, что вы почтили нас своим присутствием. Это большая честь, как для нас, так и для нашей радио-станции. Молодая девушка лишь вежливо улыбнулась и, поблагодарив директора за теплый прием, скинула изящное темно-синее пальто из овечьей шерсти, предварительно убрав надоедливый поясок в карман. Сняв с рук кожаные черные перчатки, провела ладонью по белоснежному меху песца, возвращая ему пушистость и мягкость. Удовлетворенно улыбнувшись, Амелия чуть приподняла широкие поля шляпы, открывая ярко-голубые, почти что прозрачные глаза. Гардеробщик почтительно поклонился и, отойдя, повесил верхнюю одежду на отдельную вешалку, предназначенную специально для дамских пальто, чтобы не портить ткань и «плечики», которые могли терять свою форму. — У вас тут уютно, — оглянулась по сторонам девушка, скромно держа двумя руками маленькую сумочку, в которую едва помещался флакончик дорогих французских духов от мадам Коко Шанель и ажурный носовой платок, используемый в качестве аксессуара. Амелия была высокой, ростом выше среднего, а на удобном каблучке в высоту ровно семь с половиной сантиметров, она шла голова в голову с мужчинами среднего роста. Белоснежное платье с острыми плечами и рукавами до локтя доходило ей до самых колен, открывая вид на стройные ножки с черных лакированных туфельках с серебряной пряжкой. Невидимый глазу ремешок подпоясывал платье, мягко и ненавязчиво очерчивая осиную талию. Всё, вплоть до самого горла было закрыто, и потому до самого пояса в три яруса спускалось колье из красного жемчуга, что несколько раз окутывало её шею и легонько шелестело при каждом шаге девушки. — В том месяце мы сделали здесь перестановку, — не без гордости заявил директор, заинтересованный взглядом окидывая обнаженную спину артистки. Весь фокус платья состоял в том, что спереди оно было полностью закрыто, а разрез сзади неприлично доходил до поясницы. — Теперь у нас появился буфет для посетителей и комната отдыха для персонала. Кстати, не желаете после программы выпить кофе? — Я бы не отказалась от чашечки прямо сейчас, — лучезарно улыбнувшись, девушка моргнула пушистыми ресницами. — Да-да, конечно, сейчас я вам сам приготовлю. По моему специальному рецепту! Только для начала познакомлю вас с нашим лучших радиоведущим. Лучшего вы не найдете не только в Новом Орлеане, но и во всем США! Амелия ничего не стала отвечать, лишь согласно закивала в ответ. Директор коротко постучал по двери с табличкой «радио-рубка» и, не ожидаясь ответа, дернул за ручку, пропуская даму вперед. — Приветствую молодую леди и своего босса. Девушка чуть не вскрикнула от неожиданности, когда перед ней оказался высокий молодой человек, возвышающийся над ней аж на полторы головы. Резко схватив её за руку, галантно поцеловал пальчики, как того требует этикет и правила хорошего тона. Чуть отступив в сторону, Амелия, удивленно хлопая глазами, оглядела мужчину. Теплые каштанового оттенка волосы были всклочены, а челка торчала вверх так, будто его корова лизнула. Видимо во время работы, где приходилось всё время сидеть требовалось чем-то занять свои руки, вот он и запускал пятерню в волосы, ероша их. Широкая ободряющая, но какая-то надменная улыбка обнажала его ровные белоснежные зубы. Лихорадочный блеск в глазах янтарного оттенка выдавал в нем человека яркого и импульсивного. Или же ей так казалось из-за пенсне на его правом глазу? На горловине серой рубашки застегнуты все пуговки до единой, да и черная бабочка наверное очень жмет, но вольности в одежде он явно не терпит. Темно-шоколадная жилетка, сшитая по последней моде, идеально сидит на достаточно широких, но острых плечах. Выглаженные брюки, налакированные туфли… Мисс Астрагал вновь подняла взгляд к лицу молодого человека. Честно говоря, она рассчитывала увидеть солидного мужчину с подкрученными усиками, а не юнца со странным и непонятным блеском в глазах. — Добрый вечер, — вежливо ответила она, вновь улыбаясь лишь уголками губ, когда ямочки на её щечках проступали наиболее заметно. — Леди Амелия Астрагал. — Ах, да-да! Астрагал… Трава долголетия. Прекрасное травянистое растение с бледно-желтыми или сиреневыми нежными цветками из семейства бобовых. Прекрасно! — вновь воскликнул он, а девушка подумала: стоит ли ей оскорбиться или лучше пропустить всё мимо ушей и продолжить наслаждаться его чарующим, слегка хрипловатым, но глубоким, хорошо поставленным голосом. Говорил он не громко, но отчетливо, вкладывая эмоции и собственные мысли, и его хотелось слушать. Хотела бы она взглянуть на тех, кто смеет перебивать его или издать какой-то левый звук, когда он говорит. Амелия открыла было рот, но тут же закрыла, предоставив мужчинам разбираться во всем самим. — Леди, прошу, не принимайте всё близко к сердцу, — улыбнулся директор, пожимая руку радиоведущему. — Этого проныру зовут Аластор Скотт*, ему всего тридцать и он просто дышит своей работой. — Ещё раз должен отменить, что крайне приятно с вами познакомиться, — молодой человек вновь шутливо поклонился и, развернувшись на каблуках, провозгласил: — Добро пожаловать в мою скромную обитель, где и узнаешь всё и обо всех. — Должна отменить, что она ничуть не скромная, — мисс Астрагал взглянула на дорогое оборудование, а Аластор, сразу же смекнув, о чем идет речь, рассмеялся. И ведь даже смех был чистым, без посторонних звуков, точно отрепетированным. — О, дорогуша, эти безделушки лишь для того, чтобы мой голос слышали по всему Новому Орлеану. Девушка вытаращилась ещё больше, изо всех стараясь вернуть своему лицу спокойное выражение. Пока что получалось из рук вон плохо. Она на Земле уже десять месяцев, а подобного представителя человечества еще не встречала. Амелия на секунду представила надменность и самоуверенность своего отца и энтузиазм, граничащий с самой настоящей глупостью, своего дяди. Вздохнув, она легким движением руки сняла с головы черную шляпу, под которой обнаружился низкий золотистый пучок волос, лишь пара непослушных локонов выбивались из прически, падая на лоб или ухо. — Итак, кофе! Да… Леди, располагайтесь со всем возможным комфортом и чувствуйте себя, как дома. Дверь захлопнулась, огородив радиовещателя и молодую актрису от внешнего мира. Мистер Скотт провел девушку к креслу, поспешив напомнить, что они вот-вот должны выйти в прямой эфир, а зрители с нетерпением ждут этой встречи. На секунду… Всего на одну секунду, но Амелии показалось, что что она видит странную тень вокруг радиоведущего. Тень с острыми клыками и пустыми красными глазами. Но лишь на секунду… А молодой ангел уже успела пожалеть о том, что вообще оказалась на Земле, среди тех, кто нагло называет себя «людьми». На лице её застыла приклеенная, но нежная, чувственная улыбка, между тем, как голубые, нечеловеческие глаза смотрели сквозь человека, буквально выворачивая его душу наизнанку. Неправильно и жестоко смотреть в человеческие сердца, это словно копаться в чужом белье. Но она считала, что нет того, чтобы люди могли бы скрыть от Всевышнего, они недостойны скрывать свои чувства. Что есть человек? Всего лишь оболочка, сосуд для души. Его определяет не статус в обществе, не социальные навыки, не его таланты и промахи. Человека определяет его душа, его самосознание. Представ перед смертью, лишь твоя душа определит твое дальнейшее предназначение. Грешен ли ты и попадешь в Преисподнюю? Или чист, словно младенец, и угодишь на Небеса? Человека не судят за внешнюю оболочку, которая имеет привычку быстро стареть и ещё быстрей умирать. Она иссушается, истлевает, а вот душа бессмертна, и именно ей предстоит расплачиваться за действия своего сосуда. А ангелы… Ангелы вершат правосудие, расправляясь с грешниками холодно, отрешенно, жестоко, не чувствуя ни печали, ни сожалений, ни жалости. Они надевают маски карателей, потому что знают, что демоны — не зло в чистом виде, они лишь продолжают жить, как жили и до своей смерти. Грешники не заслуживают искупления. У них был шанс при жизни, где судьи — такие же души, как и они сами. Но для Ада и Рая есть свои законы, и судьи там — ангелы-каратели, являющиеся бездушными и жестокими созданиями Небес, чтобы там не выдумывали на Земле… Молодой радиоведущий если и заметил перемену настроения девушки, то предпочел деликатно проигнорировать. Надев большие черные наушники, подключил микрофон. В черное, матовое оконце слева от него слегла приоткрылось, и оттуда раздалось громкое: — Три, два… Один! Эфир! — Добрый вечер, дамы и господа, леди и джентльмены, мальчики и девочки! Сейчас время шестнадцать часов ноль-ноль минут, а это значит, что настало пора включать свои радио-колонки и встречать грядущий вечер в Новом Орлеане с Вашим покорным слугой и главным диктором штата Луизианы. Итак, с Вами вновь я — Аластор Скотт… Пока молодой человек болтал без умолку, Амелия с ужасом оценивала его самомнение и чувство собственного достоинства. Пока что они оба выходили слишком высокими, даже по меркам ангелов, хотя казалось, что этих бесчувственный чурбанов не так-то просто обойти по надменности. И она уже нашла один пункт, за который этот человек угодит в Преисподнюю. Гордыня. Замечали ли люди его бахвальство или предпочитали внимать каждому ему слову, свято веря во всё, что он делает и говорит? Нет, мистер Скотт, безусловно был знатоком своего дела: он умело шутил, хотя его широкой улыбки никто не мог видеть, он с восторгом расхваливал свой родной город, явно гордясь тем, что родился здесь, отпускал несколько изысканных цитат старых мудрецов, показывая, не только свое умение владеть языком, но и свою начитанность. Но что-то явно было не так… — Но это ещё не всё, дорогие мои, с Нами сегодня в гостях американская актриса английского происхождения — Амелия Астрагал. О да-а-а! Мы ведь с Вами давно ждали этого момента, не так ли? Девушка вскинула глаза, в упор глядя на радиоведущего. Аластор пальцем постучал по своим наушникам, показывая, что ей следует надеть свои. А Амелия улыбнулась, решив, что непременно будет весело после тридцати лет ожидания, звонко поздоровалась с радиослушателями.