***
Дин вылез из постели, натянул вчерашние джинсы и попытался найти фланелевую рубаху (даже летом на нижних уровнях бункера бывало прохладно). Рубаха почему-то не нашлась; Дин вздохнул и натянул футболку. Он сунул пистолет за пояс джинсов (на всякий случай). Потом поднял все четыре больших белых пера и сложил их аккуратно на комод рядом с коробочкой, где уже лежали перья из крылышек Каса. Еще несколько более мелких перьев из крылышек выпали вчера. В последнюю очередь Дин взял шнурок с тумбы у кровати и надел его через голову. С него свисали два пера из крылышка, концы которых были плотно обмотаны ниткой и закреплены на шнурке: первое драгоценное перо, которое Кас предложил Дину месяцы назад, и новое, выпавшее на холме позавчера. То, которое Кас отдал Дину. И которое Дин тоже принял. С перышками на шее Дин босиком вышел из комнаты и отправился по коридору, уверенный, что знает, где искать Каса. Он направился к той комнате, где Кас разложил на полу матрасы, и распахнул дверь со словами «Кас? Ты здесь?» Но, к удивлению Дина, комната оказалась пустой. Там не только не было Каса, но и матрасов больше не было! Кас разложил в этой комнате как минимум полдюжины матрасов, проложив их стыки одеялами и разбросав сверху подушки. Теперь же ни одного матраса не было, как и ни одной подушки, и часть одеял пропала. Оставшиеся одеяла кучей валялись на полу рядом с черной книгой, которую Дин узнал тут же: «Физиология ангелов» Шмидт-Нильсена. Дин читал ее в этой самой комнате всего двенадцать часов назад, пока Кас опробовал свою странную кипу матрасов. Кас настаивал, что «готов» к линьке («Или настолько готов, насколько возможно», — были его точные слова, сказанные его обычным фаталистичным тоном). Тем не менее Дин застал его здесь во второй половине дня, возившимся со светом, ворчавшим об отсутствии окон и бесконечно подтыкавшим и поправлявшим одеяла. Дин все предлагал помочь, но Кас толком не мог объяснить, что пытался сделать, и даже отмахнулся от предложения Дина привести в порядок его перья с кратким «Нет, они чешутся». Наконец Кас попытался вздремнуть в этой комнате, но даже во сне был беспокоен и беспрестанно шевелился. Дин составил ему компанию и провел несколько часов, сидя у стены и перечитывая главу Шмидт-Нильсена про линьку в черт знает какой раз, пока Кас спал на одеялах рядом, беспокойно подергивая крыльями во сне и ухватившись рукой за лодыжку Дина. Но теперь комната была пуста (за исключением нескольких одеял и книги). Каса не было. Может быть, комната его таки не устроила? Может, он просто перетащил матрасы куда-то еще. «Рано паниковать, — успокоил себя Дин. — Не стоит будить Сэма и Сару. Кас просто в другой комнате. Я его найду». Он наклонился и поднял книгу, после чего отправился проверить прочие незанятые спальни. Но во всех спальнях было пусто. Каса не было. Дальше Дин проверил гараж, думая, что Кас может быть в Фольксвагене. Каса не было. Дин остановился у верстака в гараже и пролистал книгу Шмидт-Нильсена, гадая, не оставил ли Кас записку внутри, как уже делал однажды. На этот раз записки не было, но книга тут же раскрылась на разделе «Линька». Наверное, потому что Дин уже прочитал этот раздел раз двадцать (как и Сэм, и Сара). Дин пролистал раздел снова, наскоро просматривая содержимое. Он уже практически выучил его наизусть, но проглядел все равно. Просто на случай, если что-то бросится в глаза. Может быть, что-нибудь о том, куда мог пойти ангел, только что обронивший первые маховые перья.***
Порядок линьки Крылья и перья ангела — одни из самых прекрасных и безупречных созданий Божьего творения. Поэтому неудивительно, что и линька, требующаяся для замены перьев, — безупречно организованный процесс. Перья ангела выпадают не случайным образом, но в четкой последовательности. Перья из крылышек всегда опадают первыми. В полную силу линька начинается через несколько дней, когда ангел теряет первые маховые перья. Это всегда два маховых пера, ближайших к крылышкам: внутреннее первостепенное и внешнее второстепенное, располагающиеся рядом в середине крыла. Эти два пера выпадают одновременно, на левом и правом крыльях, образуя узкую, но видимую брешь в центре крыла. Она расширяется, когда выпадают второе ближайшее к центру первостепенное перо и второе второстепенное. И так далее. Таким образом, одна волна линьки проходит по первостепенным перьям от середины крыла к внешнему краю, в то время как вторая волна идет по второстепенным перьям внутрь крыла, создавая все расширяющийся пробел в центре крыла. Это происходит удивительно синхронно на обоих крыльях, так что на протяжении всего процесса крылья зеркально отражают друг друга. Вскоре начинают опадать и плечевые перья: это третья, независимая волна линьки, захватывающая внутреннюю часть крыла. За несколько дней ангел теряет все свои перья. Мелкие кроющие перья, покрывающие крыло, и мелкие перья на теле сменяются последними. Когда маховое перо выпадает, замена ему начинает расти тут же, поэтому новые перья появляются в той же последовательности, в которой выпадают старые. Таким образом, перья крылышек вырастают первыми; за ними следуют первостепенные и второстепенные перья, начинающиеся от центра крыла. Появляющиеся зародыши перьев, так называемые «пеньки», — теплые на ощупь, так как содержат внутри кровеносные сосуды, и очень хрупки. С ними нужно обращаться бережно, иначе растущее перо можно непоправимо повредить. Когда прорезаются пеньки, все крыло может чесаться и болеть. Боль может быть довольно сильной, когда молодые перья укореняются в кости крыла. Легкий массаж у основания нового пера, как говорят, облегчает боль, а также помогает корням перьев как следует войти в контакт с благодатью (вспомним, что благодать ангела струится по полым костям крыла). Контакт с благодатью необходим, чтобы наделить каждое перо ангельскими свойствами, необходимыми для полета: силой, маневренностью, неуязвимостью и чувствительностью. Особенно важно, чтобы правильно укоренились плечевые перья. Ангельские предания повествуют также, что новые перья могут приобретать разную расцветку в зависимости от характера ангельской благодати и условий, в которых перья прорастают и распускаются. Проблема могущества В первую неделю линьки пеньки только появляются. Во вторую неделю они набирают феноменальную длину. В общей сложности за вторую неделю ангел отращивает около восьмидесяти маховых перьев одновременно: примерно по сорок на каждом крыле (точное число зависит от подвида ангела). Большая часть этих перьев набирает длину как минимум четыре фута. С физиологической точки зрения, это огромная энергетическая нагрузка на организм: как может ангел вырастить столько перьев одновременно за столь короткий срок? Ни одна птица не способна породить такое количество перьевой ткани так быстро. Проблема усугубляется еще и тем, что, как только в конце первой недели опадают плечевые перья, ангел больше не может запасать могущество. Поэтому ангелы принимают все меры к тому, чтобы быть при полном могуществе, когда наступает сезон линьки. По этой же причине ангелы стараются возвращаться либо в Рай, либо в небесную плоскость к началу линьки. Они могут линять и в других измерениях (в земном, призрачном и даже в Чистилище), но делают так лишь за неимением выбора, так как в этих измерениях почти отсутствует небесное могущество. Если ангел линяет в Раю или небесной плоскости, то в первую неделю линьки он может набирать могущество так же быстро, как расходует его, так что даже при сильном расходе его запас у ангела остается стабильным. И после того, как опадают плечевые перья и ангел больше не может набирать могущество, его запасов должно хватить на то, чтобы успешно преодолеть вторую неделю линьки. Когда вырастают новые плечевые перья, ангел снова может запасать могущество. Лихорадка Ангел, который должен полинять в земном измерении, сталкивается с более серьезной проблемой. Такому ангелу необходимо полинять, находясь в оболочке, то есть его крылья могут быть в смертной форме. Это создает уникальную физиологическую трудность: смертные перья состоят почти полностью из белка (гамма-кератина, уникального для ангелов, а не бета-кератина, как у птиц). Таким образом тело оболочки должно выработать огромное количество белка за короткий промежуток времени. Если у ангела достаточно могущества, это не проблема: небесное могущество напрямую преобразовывается в молекулы кератина (в результате интереснейшей ядерной реакции, обеспечивающей переход энергии в вещество). Но если запас могущества у ангела мал, белок приходится добывать из более заурядного источника, а именно из мышечных тканей оболочки. Ведь мышцы, как и перья, по большей части состоят из белка. Таким образом, во вторую неделю линьки недостаточный запас могущества может вызывать прогрессирующий распад мышечной ткани, включая и сердечную мышцу. От этого ангел приходит в лихорадочное состояние, которое на самом деле символизирует кризис выработки белка. Это состояние у ангела характеризуется повышенной температурой (вследствие метаболических процессов, происходящих при распаде белка и переработке его в кератин), ознобом и бредом (вследствие температуры), общим мышечным истощением, а также слабым и учащенным сердцебиением. Лихорадка при линьке может представлять серьезную угрозу жизни: смерть может наступить в результате остановки сердца или, иногда, в результате слишком высокой температуры. Автор заметил, что в некоторых случаях ангелы, находящиеся в оболочке и имеющие недостаточный запас могущества, могут испытывать тягу к мясной пище, что зачастую списывают на вкусовые пристрастия оболочки. Однако, по мнению автора, эта тяга — инстинктивная попытка организма запасти белок для грядущей линьки. И, как следствие, можно предположить, что богатая белком пища способна помочь ангелу при недостатке могущества избежать лихорадки во время линьки. Почему линьку нельзя задержать Возникает вопрос, почему ангел не может задержать или просто пропустить линьку, если обладает недостаточным запасом могущества, вместо того чтобы переживать лихорадку, распад тканей оболочки и рисковать жизнью. Проблема в том, что, когда начинают расти молодые перья, этот процесс не может остановиться сам собой. Если выработка кератина замедлится, перо все равно продолжит расти, и ангелу грозит не только лихорадка и истощение, но и «дефектные полосы» на перьях — тонкие поперечные линии хрупкости. Дефектные полосы перманентны, и имеющее их перо может переломиться в полете. Судя по всему, цикл линьки ангелов был задуман Богом исходя из предположения, что небесное могущество никогда не иссякнет, и ангелы смогут ежегодно сменять перья до скончания времен. И действительно, райская история не содержит упоминаний о лихорадке при линьке в далеком прошлом. Однако в последние тысячелетия лихорадка отмечается нередко. Видимо, Бог по одному Ему известным причинам больше не снабжает ангелов неиссякаемым запасом могущества. Проявления лихорадки в последние тысячелетия могут даже являться подтверждением еретической теории о том, что Бог вовсе покинул свое творение — не только людей, но и ангелов. Товарищ по линьке В немалой степени из-за появившегося риска развития лихорадки ангелы все чаще обращаются за помощью к товарищам по линьке. Как уже описывалось ранее, сложилась традиция, согласно которой линяющий ангел предлагает доверенному товарищу перо из крылышка. Принятие пера символизирует обещание поддержки и помощи во время линьки. Ангелы, таким образом пообещавшие помогать друг другу, могут слегка сдвигать срок своей линьки друг относительно друга при помощи медитации, молитвы и расчетливого расхода могущества. Это делается для того, чтобы не линять одновременно, а иметь возможность оказать помощь товарищу. Когда первый ангел начинает линять в полную силу, он удаляется в уединенное место — обычно на возвышении, — и его местонахождение хранится в строгом секрете. Товарищ присоединяется к нему как минимум на третий день и не оставляет его все последующие две недели. Товарищ по линьке берет на себя несколько функций. Во-первых, он охраняет и защищает линяющего ангела, который в это время не может ни летать, ни сражаться. Во-вторых, товарищ по линьке помогает линяющему ангелу во всем, что требуется: кормит его белковой пищей, если нужно, справляется с его температурой, поддерживает его эмоционально, помогает ослабевшему ангелу передвигаться, и так далее. В-третьих, товарищ по линьке собирает и охраняет опавшие перья. Позже он возвращает их полинявшему ангелу, который может сжечь перья в ритуальном костре или использовать их в различных целях. В-четвертых, товарищ по линьке следит за состоянием крыльев линяющего ангела и за тем, чтобы хрупкие пеньки не оказались защемлены или погнуты, а распускались гладко и правильно укоренились. И наконец, товарищ по линьке готов передать могущество линяющему ангелу в случае наступления лихорадки. Эта задача, пожалуй, самая важная, и для некоторых ангелов весьма неоднозначная, так как товарищ по линьке, по сути, готов выручить линяющего ангела из ситуации, в которой того покинул Бог. Другими словами, вместо того чтобы вверяться Богу, некоторые ангелы решили, что в трудные времена лучше довериться другу.***
Все это Дин уже читал раньше. Теперь он наскоро просмотрел раздел, чтобы проверить, не зацепится ли за что-то глаз. «Первая неделя… вторая неделя… — бормотал он. — Лихорадка… Белки… Первое первостепенное и первое второстепенное… Прямо по расписанию. У тебя же, наверное, крылья ужасно чешутся, Кас». Столько подробностей… Столько всего нужно помнить, о стольком волноваться… Лихорадка, бред, озноб, дефектные полосы на перьях, чертовы плечевые перья и чтобы они правильно укоренились, боль в крыльях. Дин уже запас бургеры в холодильнике, говяжий фарш в морозилке и протеиновый порошок для коктейлей. Сара была готова помогать в случае лихорадки и имела при себе капельницу. И все ангельские слезы были собраны у Дина в одном месте и готовы для заварки чая из небесного могущества (Кас уже решил, что выпьет чай, когда выпадет четвертое первостепенное перо). Сэм завтра же отправлялся в путь, чтобы в последний раз попытаться выкупить ту проданную ангельскую слезу у девушки с таро, которая должна была присутствовать на какой-то ярмарке рукоделия в Денвере на этой неделе. Каждая слеза сейчас была на счету. Дин снова пролистал страницы. И тут он заметил: Когда ангел начинает линять в полную силу, он удаляется в уединенное место — обычно на возвышении… «На возвышении». Раньше Дин не обращал внимания на эту деталь. Казалось, Кас устроился в той комнате с матрасами, так что Дин не задумывался о месте линьки. Но сегодня Кас был крайне беспокойным. Может быть, комната была недостаточно «на возвышении»? Весь тот этаж вообще располагался под землей. Может, Кас просто старался держаться поближе к спальням Сэма и Дина, но на самом деле ему хотелось быть выше? Мог ли он уйти на улицу, на холм? Или… Взгляд Дина поднялся к потолку гаража, пока он представлял себе в уме верхние этажи бункера. В бункере были верхние этажи. Дин и Сэм редко туда поднимались — там были лишь пыльные архивы, заставленные картотечными шкафами и старой мебелью. Но Кас эти этажи видел. Рождественское торнадо разбило там несколько окон, и Кас помогал их чинить. Дин помнил, как Кас передавал ему инструменты крылом. Он захлопнул книгу и оставил ее на верстаке, после чего сунул в карман джинсов фонарик и отправился к лестнице — к той, что вела в большое помещение с высоким потолком на верхнем этаже. На чердак бункера.***
Между уровнем, где находились спальни, и верхним этажом было четыре лестничных пролета. Свет на лестнице не горел; было темно. Только Дин вынул фонарик, как вдруг услышал звук на лестничном пролете над собой: «Ш-шп. Ш-шп. Ш-шп». Дин расплылся в улыбке. Теперь он догадался, что это был за звук. Он поднялся по первому пролету. «Ш-шп, ш-шп» — звук стал громче. Пауза. Послышалось тяжелое дыхание. Дин повернул на лестничную площадку и обнаружил там в сумраке большой прямоугольный объект выше него ростом. Он этого ожидал, но все равно вздрогнул. Большой объект косо продвигался по лестничной площадке прочь от Дина, казалось, сам по себе; его нижний край с шорохом полз по полу: «Ш-ш-ш-ш». Дин узнал в этом звук, который его разбудил. Это, конечно, оказался матрас. Матрас повернулся и начал медленно ползти вверх по лестнице, по одной ступеньке за раз: «Ш-шп. Ш-шп». Дин наконец заметил мелькнувшие возле нижнего края матраса босые ноги, и промельк темного пера с одной стороны, и пальцы, сжимавшие края матраса. Он включил фонарик и позвал: — Кас? Матрас замер. Над ним медленно появилось лицо Кастиэля и поглядело на Дина с высоты двух ступенек пролета. Сначала стал виден только пучок темных волос, потом и знакомая пара голубых глаз. — Дин? — спросил Кастиэль, щурясь в свете фонаря. Одно крыло выгнулось над матрасом и прикрыло его глаза. — Прости, — сказал Дин, опустив фонарь в пол. — Проклятье, — подосадовал Кас. — Я тебя разбудил? — Да. И хорошо. Кас, ну я бы помог тебе поднять их наверх… Кас не ответил. Он начал складывать крыло, потом поморщился и встряхнул оба крыла над головой быстрыми мелкими хлопками. На мгновение Дину стали видны предательские бреши, которые описывала книга: в каждом крыле теперь был узкий просвет прямо по центру, где раньше находились выпавшие перья. Кас увидел, что Дин смотрит на крылья, и резко дернул их вниз, спрятав из виду. — Чешутся? — спросил Дин. — А не болят? Кас отвел взгляд, крепче сжав в пальцах края матраса. В конце концов он сказал: — Тебе надо спать, Дин. Иди в постель. Я справлюсь и сам. Дин подошел вплотную к матрасу с другой стороны, глядя на Каса с расстояния в пару футов. — Кас, ну о чем ты говоришь? Я же должен тебе помогать… А ты оставляешь меня в постели в компании кучки перьев и таскаешь тут матрасы один? Посреди ночи? Кас поджал губы. — Дин… эта пара недель будет для тебя нелегкой. Я хотел, чтобы ты отдохнул. — Он вздохнул, и его крылья слегка дернулись. — Я думал, что и так низко будет нормально. Я имею в виду в той, другой комнате, которую я обустроил. Я думал, тебе, и Сэму, и Саре будет удобнее, если я останусь внизу, на первом уровне, с вами. И ты оказал мне такую помощь, когда помог все там устроить… Я не хотел беспокоить тебя необходимостью снова все перекладывать. Дин чуть улыбнулся ему. — Дай-ка догадаюсь. Ты хотел быть где-нибудь, э, повыше? Кас бросил взгляд вверх по лестнице. — Да, — сознался он с тихим вздохом, снова глядя на Дина. — Да. Я проснулся и понял, что выпали первые маховые перья, и мне просто… мне вдруг… — Его взгляд снова соскользнул на лестницу. — Мне нужно быть выше. — Давай помогу, дурень. — Но тебе нужно спать… — начал Кас, однако Дин уже спустился на ступень назад и взялся за две тканевые ручки, пришитые к нижнему краю матраса. Он поднял нижний край с пола. Кас пошатнулся оттого, что матрас повернулся на него, и перехватил его за две ручки со своего края. Секунду спустя они уже подняли матрас, держа его за противоположные края. Кас постоял секунду, нерешительно глядя на Дина. — Ну так как высоко мы идем? — спросил Дин. — На самый верх же, да?***
Как и подозревал Дин, они отнесли матрас на самый верхний уровень. В ту самую комнату, где чинили окна после рождественского урагана. Кас, должно быть, тогда отметил, как высоко находилось это помещение. Из окон открывался чудесный вид на зеленые кроны деревьев снаружи. Во всяком случае, днем. Сейчас там была еще кромешная тьма. Единственный свет исходил от тусклой лампы в дальнем углу. Касу пришлось идти задом и направлять свой конец матраса туда, где он хотел его положить. Он обошел составленную в стороне мебель, и Дин понял, что Кас медленно вел его к тому углу, где была лампа. Этот угол с двух сторон обрамляли высокие окна. Мебель была сдвинута, чтобы освободить на полу большое круговое пространство примерно двадцать пять футов в ширину, и почти вся эта площадь была аккуратно выложена матрасами, с одной только дырой с краю, куда явно предназначался последний матрас. Пока они укладывали матрас в нужную позицию, Дин сообразил, что Кас уже сделал девяносто пять процентов работы самостоятельно. Он, должно быть, принес сюда все остальные матрасы сам: затащил их по лестнице по очереди в полном одиночестве. Он уже принес и подушки, на что у него наверняка ушло несколько походов, и большую часть одеял — они были навалены посреди матрасов. Который вообще был час? Кас, должно быть, работал уже часами. — Я мог помочь тебе со всем этим, чувак! — сказал Дин, выпрямившись и сердито глядя на Каса. — Тебе надо беречь силы. — Дин, — начал Кас, наклонившись и поправляя подушки и какие-то прутики. В голове Дина на мгновение промелькнула совершенно неуместная мысль при виде нагнувшегося по пояс голого Кастиэля в одних тренировочных штанах. Крылья Каса потерлись друг о друга на его обнаженной спине, пока он бережно раскладывал прутики и подушки. — Дин, — сказал Кас снова, и серьезность его тона выдернула Дина из посторонних мыслей. — Тебе необязательно участвовать. То есть, не больше, чем тебе хотелось бы. Это может оказаться большим обязательством, чем ты готов на себя взвалить. — Чувак. Я же взял твое перо, — возразил Дин. — Я знаю. — Кас посмотрел на него с такой нежной улыбкой, что у Дина чуть не растаяло сердце. — Но ты не ангел, и степень обязательств может варьироваться… — Что, я недостаточно хорош? Дин хотел пошутить, но вид у Каса стал искренне шокированный. — Я этого не говорил! Ты… ты даже слишком достаточно хорош. Просто… тебе может не захотеться… — Я же хранитель твоих перьев, так? Твой товарищ по линьке, или как там? — Да, но… — начал Кас. Он издал резкий вздох, выпрямился, оторвавшись от подушек, и сел на корточки. Его крылья были плотно прижаты к спине, концы перьев волочились по полу сзади. — Просто… Дин вгляделся в его лицо. Кас не встречался с ним глазами. — Просто… я… я никогда не показывал тебе этого, — сказал Кас, глядя вниз на странную композицию из прутиков и подушек. — Этого… аспекта моей жизни. — Он потер шею сзади, и его крылья втянулись еще плотнее; все мелкие перышки на верхних краях прижались. К этому времени Дин уже знал, что означало потирание шеи. Особенно в сочетании с плотно сложенными крыльями. — Ты что, стесняешься? — спросил он, едва не рассмеявшись. Но при взгляде на лицо Каса его смех умер, не начавшись. — Кас, как бы все ни вышло, что бы ни случилось, я правда хочу помочь, — сказал Дин. Он обошел край матраса и подошел к Касу, который все еще сидел на корточках непривычно скованно, уставившись на подушки. Дин коснулся его крыла, и Кас поднял глаза. — Серьезно. Если хочешь все переложить иначе, ради бога. Можешь перекладывать каждую ночь, если хочешь. Можем вообще организовать клуб по перекладыванию матрасов и перетаскивать их каждый вечер после ужина. Я только хочу помочь, серьезно. Позволь мне помочь тебе соорудить… Дин замялся и осмотрелся, пытаясь подобрать слово для описания конструкции, которую создавал тут Кас. Он уже собирался сказать «кровать», но потом посмотрел на мягкую подстилку из матрасов и сообразил, что Кас выложил их примерно в виде круга, а поверх разложил одеяла, подушки и странные прутики вовсе не случайным образом. Нет, они тоже лежали аккуратным кольцом, и только что Кас занимался тем, что поправлял кольцо подушек. Это было кольцо примерно пятнадцать футов в диаметре, своего рода… — Гнездо, — сказал Дин. — Ты же строишь гнездо. Крылья Каса напряглись еще сильнее. — Эй, ри, — сказал он тихо и поднялся на ноги рядом с Дином. — Эй, кто? — не понял Дин. — Эй, ри, — повторил Кас, и на его лице промелькнула едва заметная улыбка. — Э-Й-Р-И. Эйри. Это тип гнезда. Большое гнездо, расположенное на высоте. Часто — на отвесной скале или вершине горы, но иногда и на крыше здания. В защищенном месте с хорошей видимостью — где видно, кто приближается. Орлы их вьют, и другие хищные птицы… и мы тоже, на время линьки. Теперь прутики приобрели смысл. Они образовывали кольцо: кольцо из мелких веточек, которые были выложены вокруг подушек, словно специально чтобы обрисовать круг. Дин вспомнил, что во время их прогулки обратно к бункеру на закате два дня назад, после того, как выпало первое перо, Кас подбирал и осматривал десятки веточек и прутиков. Дин тогда подумал, что Кас просто отвлечен мыслями о пере и теребит в руках предметы на ходу, чтобы занять чем-то руки. Но может быть, дело было не только в этом. Кас был очень придирчив и отбрасывал почти все, что находил. И… стоп. Некоторые из прутиков выглядели знакомо. Дин наклонился рассмотреть их получше. Среди них были длинные тонкие прямые палочки с тонко заостренными концами. Они были очень похожи на палочки Сэма для зефира — Сэм специально изготовил набор крепких длинных тонких палочек для подрумянивания зефира на костре, но воспользоваться ими не удалось, потому что все они таинственно пропали. — Ты сделал «эйри» из зефирных палочек Сэма? — не поверил Дин и наклонился, чтобы потрогать одну. Кас снова потер шею, его крылья нервно пощелкивали, и даже в тусклом свете маленькой лампы Дин заметил, что он покраснел. — Я не знал, что они для сахарных капель! — сказал Кас. — Я думал, это просто оставшийся хворост для костра. И они были такие ровные! Я просто должен был посмотреть, подойдут ли они! Я хотел посмотреть, получится ли их использовать с подушками. И я только сегодня понял, что Сэм намеревался использовать их для сахарных капель, но к этому времени он уже вырезал новые. Я собирался сказать ему, но он был занят звонками по поводу ангельской слезы, так что я решил сказать ему завтра, а сегодня опробовать их с подушками и посмотреть… — Он сделал глубокий вздох. — Ну ладно, может быть, я это сделал уже немного от отчаяния… но я собирался ему сказать, и… Дин, это… это… Это непросто. — Он сделал еще один неровный вздох, глядя на свой странный кружок из прутиков и подушек. — Обычно я создаю эйри из собственных перьев. Из перьев прошлых лет. В надежном месте, с видом на трон Господень, сплетенное из старых перьев и выложенное шерстью единорога или пухом феникса. Или можно еще лепестками лотоса — ну, знаешь же, как разнятся мнения по поводу выкладки… — Конечно, — поддакнул Дин, — мнения по поводу выкладки разнятся. — Вот, — кивнул Кас. — Но у меня ничего этого не было. Ни шерсти единорога, ни пуха феникса, ни, уж конечно, моих собственных перьев, ни лепестков лотоса. Я пытался обойтись тем, что смог найти. Сегодня я все опробовал и собирался спросить у вас с Сэмом, нельзя ли мне позаимствовать кое-какие вещи, как только я пойму, что получается. Все это становилось все более увлекательно. Дин опустился на колени на матрас и присмотрелся к «эйри». Одеяла, как он теперь увидел, были выложены определенным образом: как бы переплетены между собой в канат, протянутый вдоль внутреннего края кольца подушек. Со вкраплениями еще каких-то материалов. Очень похожих на… а, зимние шарфы Каса. И… стоп. И зимние шарфы Дина. И как минимум один — Сэма. И еще несколько клетчатых лоскутов материи, выглядевших знакомо. — Это что… моя рубашка? — спросил Дин. Он подполз ближе и пощупал знакомый кусочек ткани. Ну точно. Одна из его пропавших фланелевых рубашек. — Эм… — произнес Кас. Его крылья были скрещены за спиной, а в глазах появился характерный щенячий взгляд. Не вполне грустно-щенячий, но определенно тревожно-щенячий. — Э… да. Может быть, тут есть несколько твоих рубашек. — Несколько? Больше одной? — Я собирался тебе сказать, но просто… мне просто нужно было… — Тебе просто нужно было сначала их опробовать? — На этот раз Дин не удержался от улыбки. — Посмотреть, подойдут ли они? — Они мягкие! — вырвалось у Каса. — И ты все равно не носишь их летом. Они мягкие и… и, и… — Он умолк, помахав рукой в сторону Дина, потом сказал с самым щенячьим выражением в глазах, на какое был способен: — …они пахнут как ты. Дин сел на корточки и поднял на него глаза. — Я знаю, что для людей это может быть странно, — сказал Кас. — Я знаю! Я волновался о том, как покажу тебе. И я знаю, что выполнено оно совершенно ужасно. — Плечи Каса поникли; он указал на свое «эйри» с явной досадой, и его голос упал до низкого ворчания. — У меня недостаточно прутьев. И они не такие, как нужно. И подушки не держатся одна на другой. Я даже стенку как следует сложить не могу! Я знаю, что это просто нелепый бессмысленный… круг. Я планировал спросить про рубашки и прутья завтра. Дин, это лучшее, что мне удалось. У меня не было эйри уже годы — то, которым я пользовался раньше, было уничтожено во время войны, и все мои перья сгорели, и… — Что же твой товарищ по перьям их не охранял? — спросил Дин. — Кто бы им ни был тогда? Кас прекратил двигаться, и обе его руки замерли в процессе жеста. Он медленно уронил руки и посмотрел на Дина долгим молчаливым взглядом. — Среди офицеров гарнизона не приветствовалось заводить товарищей по линьке, — сказал он наконец. — Мы помогали друг другу до некоторой степени, но считалось… неблагоразумным слишком привязываться к конкретному ангелу. Это считалось признаком отсутствия веры в Бога. Противным миссии. Это не приветствовалась. — Он сделал паузу, потом тихо добавил: — Хотя… мы с Бальтазаром и Анной помогали друг другу, когда могли. Он долгое время смотрел на подушки и прутики; Дин смотрел на него. Наконец Кас продолжил: — Они оба знали, где находилось мое эйри, и иногда помогали мне во вторую неделю. Если мне нужна была помощь. И если они могли сделать это, не привлекая внимания. Обычно или тот, или другой заглядывал, проверял, как у меня дела. И я временами делал то же для них. Но я не обменивался ни с одним из них пером из крылышка. Это… не приветствовалось, как я уже сказал. Прошла секунда, и Кас добавил очень ровным голосом: — Это категорически не приветствовалось. Дин молчал. В конце концов Кас посмотрел на него. Его лоб был нахмурен, выражение лица — самое серьезное, что Дин у него видел, но крылья немного расслабились, когда Кас уверенно встретил взгляд Дина. Он объяснил: — Мне пришлось сжечь мое старое эйри несколько лет назад, когда Рафаил обнаружил его местонахождение. Он бы использовал перья против меня. Я смог спасти только те несколько мелких, которые ты нашел в кармане куртки в Вайоминге. Так что… — Он вздохнул. — Дин, вторая неделя линьки очень… Когда теряешь все перья, появляется чувство… появляется непреодолимая нужда иметь мягкое место для отдыха. Место как можно выше, ближе к небу, как можно дальше от Ада. Я понимаю, что это желание быть на пару этажей выше может показаться абсурдным, но это своего рода… гм… нужда. Тяга. «Инстинкт», — подумал Дин. Кас добавил: — И главным образом, это должно быть такое место, где можно удобно устроиться. — Он снова посмотрел на свое кольцо из прутиков, подушек, одеял, шарфов и фланелевых рубах. — Я думал, что и внизу будет нормально, если взять несколько матрасов и одеял. Но теперь, когда начали выпадать первостепенные перья, меня охватила прямо-таки… тревога при мысли, что начинается линька, а у меня больше нет эйри. Настоящая тревога. Я проснулся среди ночи и понял, что мне просто необходимо соорудить эйри. Так я чувствую себя… Он замялся. — Безопаснее, — подсказал Дин, теперь глядя на эйри по-новому. «Надо придумать, как скрепить эти подушки, — подумал он. — И чем выложить. Он хочет мягкую выкладку». Тут Дин сообразил, что Кас, должно быть, собирал по всему бункеру самые мягкие вещи, какие мог найти. Фланелевые рубашки, мягкие одеяла, мягкие зимние шарфы. — Тебе нужно чувствовать себя в безопасности, — понял Дин. Кас кивнул, и черты его лица расслабились. — Ну так что, — сказал Дин, — тебе нужны еще зефирные палочки? Кас замялся, потом снова кивнул. — Или что-то, что я могу сплести, чтобы стенка держалась. — А как его обычно делают? — спросил Дин. — То есть как ты делал эйри раньше? — А… ну… — Кас секунду всматривался в него, потом, казалось, принял решение. — Ну, обычно я сплетаю старые первостепенные перья вместе, и из них получается стенка гнезда. Потом сплетаю второстепенные, чтобы сделать пол, и плечевые перья для облицовки стенок, а потом прокладываю все это сверху мягким пухом — мне, на самом деле, нравился пух феникса — и можно добавить еще что-нибудь мягкое. Есть вообще разные эстетические подходы. Это целая форма искусства. Есть три разных школы о том, как сооружать основание гнезда. — Дин заметил, как лицо Каса светлело, пока он говорил. — Мне всегда нравился плетеный орнамент на стенках. Я попытался начать его и здесь, из прутьев, хотя, конечно, пока у меня их мало, и, честно говоря, если ты не на отвесной скале, то делать укрепленную стенку и не обязательно, но по традиции принято, чтобы стенка образовывала кольцо, и в этом даже есть енохианский символизм: это не дает дурному влиянию проникнуть внутрь, и можно встроить талисман на удачу в саму форму стенки. Сама форма эйри представляет собой, по сути, енохианский символ защиты. Потом, внутренняя выкладка, конечно, в первую очередь должна быть мягкой, и, хотя мне нравилось использовать пух феникса в качестве основного материала, я всегда придерживался мнения, что и цветы и травы тоже можно вплести в дополнение, но это, конечно, возвращает нас к дебатам про шерсть, пух и цветы. Но… В общем… У меня кончились материалы… — Кас нахмурился, глядя на «эйри». — Тебе нужны еще мягкие вещи? — спросил Дин. — Да. Я не смог ничего больше найти, — ответил Кас, хмурясь и уперев руки в бедра. — Сейчас вернусь, — сказал Дин. — Стой тут. Я сейчас. — И он умчался вниз по лестнице. Дин вернулся через несколько минут с охапкой вещей и застал Каса за придирчивым выправлением матрасов. Кас выпрямился, заслышав приближение Дина, и Дин улыбнулся ему и протянул коллекцию вещей, которую собрал. — Поролон, оставшийся с тех пор, когда я мастерил тебе рюкзак — он не подойдет? — сказал Дин, вынув кусок поролона из кучи, которую принес. — У меня его много. Может, его можно использовать в качестве упора для подушек? И вот еще полосы флиса из которых я собирался шить тебе куртку под крылья. Я купил его целый рулон еще до того, как разобрался, что можно разрезать готовую куртку. И завтра еще могу съездить купить материалов, если хочешь. И вот еще замша, которую я использую для машины… — Дин вынул одну из замшевых тряпочек и помахал ею перед Касом, — смотри, у меня их целая стопка — они маленькие, но супер-мягкие и чистые — эти неиспользованные. И, только не смейся, но вот еще шелковая рубаха. У меня их две, на самом деле. Они были в глубине шкафа. Что-нибудь из этого подойдет? У Каса округлились глаза; он уже направился к Дину. Он коснулся поролона у Дина в руке, легонько сжав его, потом потрогал замшу и флис. Он погладил шелковую рубаху, затем наклонился и понюхал ее, закрыв на мгновение глаза. Его крылья пошевелившись на спине с тихим шелестом. Перья на верхнем краю немного приподнялись. «Наконец-то», — подумал Дин. — Мягкая, да? — сказал он, улыбнувшись Касу снова. — Нравится шелк? — Да, мне… гм… — Кас, казалось, не мог оторвать руки от шелковой рубахи. Он медленно вынул ее у Дина из пальцев. — Да… Ты знал, что эта рубашка пахнет тобой? — Он поднял рубаху к лицу и снова зарылся в нее носом, закрыв глаза. Потом его глаза открылись, и он указал на эйри. — Эм… можно? — Валяй, — ответил Дин. — Вплетай на здоровье! И можешь оторвать пуговицы, если хочешь. Мгновение спустя Кас уже стоял на четвереньках в кольце из подушек с горящими глазами, слегка распушенными крыльями и шелковой рубашкой в руках. Дин наблюдал за ним, пока тот поворачивался кругом, вдумчиво обводя взглядом все эйри. Кас приложил рубашку в одном месте, потом в другом, потом свернул ее, потом передумал и расправил, и наконец сказал: — Дай мне флисовые полосы. Думаю, флис нужно положить нижним слоем, а шелк поверх. И ты правда мог бы купить еще? — Столько флиса, сколько захочешь, ангел, — ответил Дин с улыбкой, передавая ему остальные вещи. — И столько шелковых рубах, сколько твоей ангельской душе угодно.***
Дин работал с Касом до рассвета, прочесывая бункер в поисках всех мягких материалов, какие мог найти. В дело пошло все, от запасного одеяла в багажнике Импалы до давно забытой пушистой овечьей шапки. Когда проснулись Сэм и Сара и узнали, что происходит, они настояли на том, чтобы пожертвовать еще кучу фланелевых рубах (Сэма) и шелковых шарфов (Сары), которые Кас с благодарностью принял (хотя, может быть, и не зарывался в них носом так, как в одежду Дина). Сэм также пошел вырезать еще зефирных палочек перед отъездом в Колорадо за ангельской слезой, а Сара отправилась на своем Субару на миссию в магазин тканей на границе с Небраской, чтобы купить еще шелка и флиса. Тем временем Дин заталкивал в Каса побольше бекона на завтрак и бургеров на обед. И они вместе трудились над эйри: Дин подавал материалы для инспекции, а Кас сплетал все вместе. К вечеру «эйри» выглядело уже вполне неплохо и было выложено элегантным узором из шелка, флиса и фланели (с, как утверждал Кас, скрытыми в узоре енохианскими символами). После обеда Кас отправился на улицу, наполняя руки Дина, который шел за ним по пятам, новыми материалами, которые подбирал на холмах и полях: мякотью рогоза, клочками лисьего меха и ассортиментом летних цветов и трав, на которые у него падал глаз, включая листья одуванчика, маленькие дикие маргаритки и свежие веточки яблони, к которым потом добавил даже кое-какие специи из кухни. Дин помог ему все это принести и вплести в эйри. Поздно вечером Дин помог ему нарисовать руны вокруг эйри и на оконных стеклах чердака, пока Сара готовила еще одну большую порцию стейков на ужин. К закату Кас, казалось, был удовлетворен. Стейки вышли отличными (Кас снова съел несколько). Дин сумел тихонько переговорить с Сарой по поводу капельниц, градусников и плана действий на случай внезапной лихорадки. Сэм позвонил с хорошими новостями: он связался с девочкой-хиппи и вел переговоры о выкупе слезы. С наступлением ночи Сара обняла и поцеловала и Дина, и Каса. Объятие Каса длилось немного дольше обычного: Сара явно прошептала какие-то слова поддержки ему на ухо. Вскоре она отправилась спать. Дин тоже принял душ, почистил зубы и переоделся в одежду для сна. Все как обычно. Но на самом деле все было вовсе не как обычно, потому что сегодня он собирался провести ночь на новом месте. Он собрал кое-какие вещи (пистолет, запасной ангельский клинок и выпавшие перья Каса) и отправился по лестнице на чердак. Где застал Кастиэля стоявшим в центре его эйри и глядевшим в окно на верхушки деревьев в лунном свете. Кас услышал приближение Дина, повернулся и протянул ему руку. Было что-то нерешительное в этом жесте, что-то задумчивое и медлительное. Дину сразу вспомнился Кастиэль в амбаре много лет назад… Как он выглядел тогда. Солдат Господа. В своем старом плаще. Тогда он выглядел сногсшибательно, вспомнил Дин. Но сейчас он выглядел еще прекраснее. Не только потому что был без рубахи, не только потому что его силуэт был столь эффектно обрамлен лунным светом, и не только из-за крыльев. (Хотя все это сыграло роль.) Большей частью, подумал Дин, это было из-за выражения его лица — такого открытого и полного надежды — и из-за того, как он протянул руку Дину. Дин сложил перья на краю матраса и сбросил обувь. Он взял руку Каса в свою. Кас ласково притянул его ближе, и Дин ступил в эйри. Флис и шелк ощущались мягкостью под ногами. Дин сжал руку Каса, затем намеренно шагнул мимо него, зайдя Касу за плечо. Чтобы оказаться позади него и прижаться к нему, обняв сзади. Чтобы поцеловать его в шею. Дин долгие секунды покусывал шею Каса в лунном свете. Он услышал, как Кас выпустил тихий неровный вздох. Через минуту Кас повернулся к Дину и опустил голову ему на плечо. Какое-то время они стояли в тишине. Казалось, говорить ничего не нужно. В конце концов Дин соблазнил Каса лечь. Он был практически уверен, что секса в эту ночь не будет, и планировал просто следовать примеру Каса. И действительно, Кас лишь устроился рядом, прижавшись к Дину, укрыл его крылом и снова положил голову ему на плечо. Дин обнял Каса рукой за плечи и улегся в «эйри». Кругом были шелк и флис, и легкий запах трав. — Боже, Кас. Тут так… уютно, — признал Дин. Иначе было и не сказать. — Чертовски уютно. Очень удобно. — Я рад, что тебе нравится, — ответил Кас глухо Дину в плечо. Потом он приподнял голову и добавил ему на ухо: — Дин... — Его крыло сжалось вокруг груди Дина. — У меня никогда еще не было товарища по линьке. Дин кивнул. — Я уже понял. — Он набрал воздуху и сказал: — Кас, это честь для меня. То есть… на полном серьезе. — Я не хочу взваливать на тебя слишком много, Дин. Я знаю, что ты уже об этом знаешь, но я должен сказать прямо: все может обернуться плохо. И, если так случится, я не хочу, чтобы ты чувствовал себя ответственным. Мне уже настолько спокойнее от знания, что я буду не один… — Ты не один, — уверил Дин, обняв его за голову и подтянув ближе. — Все будет хорошо. Вот увидишь. Ты не один в этом, Кас. Дин начал гладить его крыло. Кас заснул довольно скоро и впервые за неделю спал спокойно. Не шевелился то и дело, не ворочался, как в последние ночи, а лежал тихо и дышал размеренно, провалившись в глубокий сон. Может быть, эйри и правда каким-то чудесным образом его успокоило. Дин продолжал поглаживать крыло, надеясь, что это поможет Касу крепче спать. Скоро он нащупал узкую щель, появившуюся в середине крыла, и бессознательно исследовал ее пальцами, оценивая, насколько она широкая, гадая, когда появятся «пеньки». И заставил себя не паниковать, когда еще два пера поддались под его пальцами, и щель в перьях расширилась. И… не было ли крыло горячее, чем обычно? Как и лицо Каса у Дина на плече? Может быть, немного теплее? «Второе первостепенное и второе второстепенное, — подумал Дин, сняв два опавших пера с крыла и отложив их бережно в сторону. — И, может быть, небольшая температура, но ничего серьезного. Все в порядке. Это нормально. Все по расписанию. Мы справимся. У нас получится. Завтра он выпьет ангельские слезы и будет в порядке. Он будет в порядке. Он будет в порядке».