Ошибка эволюции

Дома у Аоев холодная, гнетущая атмосфера. Токо и Ника недовольны тем, что брат им ничего не рассказал. Мать расстроена, что старший сын такой безответственный и снова заставил её поволноваться, а отец… Отец недоволен им в принципе. По крайней мере, Вальт почему-то был в этом уверен. И даже если бы это оказалось лишь подростковым скептицизмом, Вальт бы не принял этот факт. Слишком часто он видел такие лица у родителей, слишком долго терпел и ждал внимания. Но теперь оно ему больше не нужно. С возрастом осознаёшь тщетность прошлого. Прошлых обид, прошлых желаний, прошлых идей. Вальт больше не хочет ласки матери, не хочет, чтобы его приняли в этой семье. Ему горько от осознания, что прошлого не вернуть, что он не получит то, о чём так долго мечтал уже никогда. Потому что любовь была нужна тому Вальту из прошлого. Сейчас он уже не сможет её оценить и принять. Любовь родителей или их одобрение не вызовут щенячьего восторга. Просто плюсик для справки, что они согласны. Если нет, всё равно. Это его жизнь, не их. Именно с такими мыслями Вальт смотрел на родителей. В груди что-то щемило. Что-то отдалённо напоминающее вселенскую печаль ребёнка, когда хотел сделать что-то приятное для родителей, а на тебя за это накричали. Мир не переворачивается, не становится другим. Потому что он с самого начала знал, чем всё закончится. Время устраивать бунд и покидать свой дом с теми воспоминаниями, что он смог сохранить. Эту радость, когда он помогал маме, и она гладила его по голове. Это счастливые крики, когда приезжал отец, и они, наконец, собирались всей семьёй. Это тепло от объятий с братом и сестрой. И череду мелких разочарований совсем юного Вальта, которого так и не смогли принять. Злость мамы, когда он снова что-то отчебучивал. Негодование и раздражённость отца, узнавшего о проделках старшего сорванца. Непонимание и усталость со стороны младших, которые знать не знали, почему Вальт их так позорит в своих нелепых попытках привлечь внимание. Всё это сваливается на подростковые плечи тяжёлым грузом, который он должен просто поднять и вынести. Или он никогда уже не сможет выкарабкаться из своего угнетённого состояния. И проломится под людьми, даже не зная, что к ним чувствует, то ли детское обожание, то ли те же раздражение и гнев, как у его отца в данный момент. — Вальт Аой, нам надо поговорить, — серьёзно начал Кенто, хотя они только вошли в дом и могли бы хоть сесть за стол на кухне, а не начинать с порога. Но Вальт не чувствует напряжения внутри. Всё оборвалось уже давно. Ещё в тот момент, когда он решил покинуть этот дом и сбежать с Луи. Он поставил на кон всё, и не жалел о своём выборе. — Я не буду с тобой разговаривать, — скрестил руки на груди Вальт. Ничего обсуждать с отцом он с самого начала не собирался. Если он и будет говорить, то только с Чихару. — Вальт… — мать неуверенно посмотрела на мужа, а после на сына, не совсем понимая, что именно происходит, но имея незначительные догадки, которые, впрочем, были не далеки от правды. — Не собираюсь разговаривать с тем, кто дома бывает не чаще двух раз в месяц, — пусть Кенто и бывал часто вне дома, ещё никто не осмеливался поднять эту тему. В конце концов, отец зарабатывал деньги ради своей семьи. И Вальт неожиданно обвинял его в том, что он старался ради него же. Но разве был он неправ? Отец никогда не понимал его. Да и вряд ли бы понял, даже если бы проводил с семьёй больше времени. — Вальт! — возмутилась Чихару, понимая, что сын перешёл границу. На это Вальт лишь спокойно продолжил смотреть на Кенто. На человека, который всего одной неаккуратной фразой сломил его. Однако Вальт не винил отца за это. Потому что нельзя было сказать, кто именно в такой ситуации виноват. То ли молодые родители, которые успели завести троих детей, но совершенно не умели с ними управляться. То ли слишком впечатлительный Вальт, для которого родители были идеалом. Возможно, что в истории на самом деле виновата именно нянечка в садике, которая готова была наплести с три короба, чтобы угомонить слишком энергичного ребёнка. Но важно ли это сейчас? Что-то Вальту подсказывало, что вряд ли. Оставались только чувства. Только гнев от детских обид, который даже не на кого выплеснуть, потому что виновных и нет. Только разочарование во взрослых, потому что они — те же дети, лишь постарше. Только горечь во рту и привкус металла, потому что он нечаянно прокусил губу. Кто-то скажет, что невозможно намеренно прокусить часть своего тела. Теперь Вальт знает, что этот человек будет определённо неправ. Потому что у него получилось. — Я знал, что вы будете волноваться. Я знал, что записка не успокоит. Я знал, что доставлю проблемы. И? Что дальше? О чём нам говорить? О том, какой я хуёвый? Безответственный? Безалаберный?.. Где у нас словарь синонимов? — родители были явно не в восторге от слов сына, более того, казалось, они были в бешенстве. Но что они сделают Вальту? Запрут дома? Отберут средства связи? Какая глупость. Он только больше уверится в том, что они те же самые дети, что и он. — Вальт, — готовую уже было закричать Чихару остановил Кенто. Пожалуй, он впервые вмешивался в подобные конфликты. Скорее всего, из-за того, что сам являлся частью происходящего. — Во-первых, не матерись при матери. — Значит, без неё можно? — поднял одну бровь подросток, и сам же себе прикусил язык, он не должен так говорить сейчас. Не должен вообще так говорить. Не хотел. Это не детские споры. А он уже не настолько малолетка, чтобы кидаться подобными фразочками. — Вальт… — Кенто устало потёр виски. Выглядел мужчина задумчивее, чем обычно. Хотя Вальт тоже чувствовал себя уставшим и ослабшим в такой момент, он не позволял себе это показать. Потому что кожей чувствовал, его могут расколоть, как орешек, заметив трещину. — Мы не считаем тебя плохим сыном. И не понимаем, с чего ты это взял. — Ты сам мне это сказал, — пожал плечами Вальт, словно бы для него это ничего не значило. И было самой обыденной темой, как дождь за окном. Хотя сердце неприятно кольнуло. Детские воспоминания всё ещё не давали ему покоя. — Когда? Я не помню, чтобы хоть раз такое говорил, — нахмуренный Кенто вызывал у Вальта едва уловимые нотки веселья. Ведь в его детстве он выглядел именно так же, говоря ему подобное. Хотя, кто знает, что именно крутилось в его голове тогда. Возможно, он не думал вовсе? — Не удивительно. Десять лет же прошло. Десять дооолгих лет моих попыток что-то в себе исправить. Какая глупость. Мне надоело, — честно признался Вальт. Больше он не собирался меняться ради кого-то. Подстраиваться под родителей, которым просто неудобно его поведение. Под учителей, которые считают его прогульщиком. Под друзей, которые не готовы мириться с выбранным партнёром. Какое кому дело с кем он, где он и чем занимается? — Что за чушь ты несёшь? Мы всегда любили тебя таким, какой ты есть, — Чихару вновь оглянулась на мужа, не осознавая, что это было самое настоящее признание. Признание в ужасно огромной и долгой лжи не столько всем окружающим, сколько самому себе. Всё это время Вальт не был честен. Он хотел внимания, но боялся его попросить. Хотел быть любимым, но кто его полюбит, если он сам себя полюбить не мог? — Я специально падал с лестниц. Я специально выпал из окна в школе в тринадцать. И специально ловил мячи именно лицом. А ещё выходил раздетым на улицу зимой, ел снег и ходил исключительно по лужам, — родители в непонимании смотрели на сына, который рассказывал такие странные и страшные вещи. Кто решится самостоятельно скинуться с лестницы? Кому хватит мозгов выйти в окно с третьего этажа, когда тебе сказали помыть стекло? А самое главное, зачем всё это? — Я хотел, чтобы хоть кто-то из вас сказал, что это не нормально. Я хотел помощи от вас. Но мне не хватило мозгов сказать это. Поздравляю, ваш сын даун! Пусть Вальт и говорил это с улыбкой и спокойствием. Пусть он уже ничего не чувствовал в этот момент. Он никак не ожидал, что его стойкая мать, которая уже абсолютно не реагировала на его очередное падение, вдруг закроет руками рот. А в следующий момент по её щекам потекут слёзы. Он не ожидал, что его холодный папаша, находящийся дома так же часто, как идущий летом град, подожмёт губы и задумчиво уставится в пол, словно бы действительно понял, что происходит и начал винить себя в простодушии. Вальт не ожидал, что его брат и сестра, считающие его позорищем, тоже не удержат слёз. Ведь для него это не было уже чем-то особенным. За месяц летних каникул он пережил, переработал и смирился со многим. Поэтому теперь наблюдать за совершенно неспокойной реакцией на его слова было неудобно. Словно бы он сделал нечто плохое. Словно было бы лучше оставить данный секрет с собой до самой могилы. Однако в этом не было смысла. Хранить тайну ради людей, не веря, что они на это вообще хоть как-то отреагируют? Бояться чего? Что расстроишь их? Людей, считающих тебя посмешищем, глупым и неудачным сыном? Он не хотел больше молчать. — Вот только не надо на меня так смотреть. Я не помер, понятно? Со мной всё отлично. У меня есть мать, отец, брат, сестра, парень, своя комната и комп. И где мой телефон? Я не видел его целый месяц! Давайте лучше сделаем ставки на то, сколько раз мне позвонили друзья за этот месяц. Ставлю на двадцать звонков и пятьдесят смс, — попытался выкрутиться Вальт, чувствуя себя уже явно не в своей тарелке. Потому что он видел жалость в глазах брата и сестры. Видел, как рушится в голове матери образ хорошей семьи. В такой момент даже у проявившегося эгоизма Вальта подогнулись коленки, и он смиренно сел на колени в извиняющимся поклоне. — Вальт… — мать кинулась его обнимать, вызывая очередную бурю негодования со стороны Вальта. Будь он помладше на пару месяцев, уже бы сам разрыдался от счастья. Но сейчас он ощущал себя только виновником материнских слёз и очередной головной боли. Ему хотелось сбежать из этого дома. И теперь ещё больше, чем десятью минутами ранее. Вальт думал, что хуже уже точно не будет, пока его не обнял и отец. Вот после такого подросток чуть не выпал в осадок. В последний раз Кенто сам обнимал его как раз перед случаем с детским садиком и теми словами. После они оба словно отстранились. И Вальт прекрасно помнил, как страшился одной мысли вновь обнять отца. Потому что боялся расстроить, боялся показаться слабым или неправильным. При этом его совершенно не смущало, что Ника и Токо на это глубоко и надолго. Они вешались на шею Кенто и верещали от радости. А Вальт спускал это на самотёк, считая, что они просто младше, поэтому им и можно. Когда же он осознал, что находится в крепких объятьях всей семьи, большая часть из которой ещё и рыдает, подросток посчитал, что попал в какое-то не самое удачное параллельное измерение. И он бы даже возмутился, если бы не почувствовал, как странно щиплет в носу. — Э-эй!.. — растерянно подал голос Вальт, не понимая, с чего вдруг столько телячьих нежностей. Он же не Америку открыл. И не пытался кого-то разжалобить. Но по итогу всё вышло наоборот. И слёзы предательски хлынули из глаз, вырывая всё былое спокойствие с корнем. Словно бы он снова себя обманул. Заставил поверить в то, что ему всё это больше не нужно. Что он сильный и всё понимает. Но в груди всё ныло и разрывалось. Потому что все они просто большие дети. Не важно, как они выглядят и сколько им лет. Люди совершают ошибки, плачут, смеются, чувствуют… До отвратительного приятное чувство тепла и в то же время горечи. Столько лет он не мог сказать этого. Не мог пересилить себя и просто признаться, чего хочет. Но достижение цели не делает счастливым. Потому что больно не ему одному. Больно всей семье, которая на самом деле его любит. В этот день Вальт не смог сказать лишь одной правды. Пусть она и была самой важной. Он не смог произнести: «Я всего лишь хотел быть для вас хорошим сыном». Потому что это было бы лишним.