***
Когда Шинра, Артур и Тамаки приползают к нему с просьбами о тренировках, за всем этим Бенимару видится призрачная и тяжёлая рука командующего Восьмой. И совершенно неметафорически — силуэт Ведьмы, притащившей новобранцев в Асакусу и пристально следящей за их успехами из-за угла. Бенимару интересно, почему в сопровождение выбрали именно её, не самую старшую, не самую авторитетную, не самую строгую и даже не самую опытную из всей бригады. Почему именно Маки ответственна за троих неспокойных подростков, способных из всего сделать проблему. Шинмону интересно до тех пор, пока не приходится столкнуться с ведьминым правым хуком, угомонившим разбушевавшихся Дьявола и Рыцаря на раз-два. После — ему открывается истина. — Мы в гостях. Ведите себя прилично, — отчитывает Маки, и Шинмону даже кажется, что он бы и сам лучше не сказал. Новобранцы отползают в дальний угол, даже не пытаясь огрызаться, хотя они из дерзких, а Маки поддаётся на уговоры Конро попробовать местных сладостей, уходит, чтобы не мешать тренировке. Бросает строгий взгляд через плечо напоследок и доброжелательно улыбается, будто только что не выбила своим идиотам остатки мозга. Недовольное бульканье Артура и слово «горилла» Шинмон улавливает отчётливо. Ведьма не то чтобы внушительная, по строгим меркам Бенимару, но впечатлить умеет. Через несколько часов Бенимару случайно находит её за домом, таскающей тяжести. Не ради самосовершенствования, а потому что её попросили помочь. Сердобольность Восьмой поражает даже Шинмона, который привык заботиться о своих людях. Ещё его поражает сила Ведьмы. Точнее, её потенциал. Бенимару кое-что знает о силе. О потенциале знает Конро. Их обоих расстраивает, когда девушка таскает тяжести: Конро потому, что он воспитан лучше, а Бенимару потому лишь, что таланты в Асакусе никто не игнорирует — их принято пускать в дело. — Только время тратишь. Таская тяжести, сильнее не станешь. Взяла бы пример с дуролеев. Ты способная, Ведьма, но ещё немного, и ваши новобранцы тебя обгонят. Он подкрадывается сзади, поэтому Маки чуть не роняет огромное бревно себе на ноги. — Сэр? — уточняет Ведьма совсем по-армейски, опустив деревяшку не без грохота. Бенимару и рта не раскрывает в ответ: он не отзывается на имперские обращения, это во-первых, и он уже сказал всё, что хотел сказать. Больше советов у него не найдётся. — Думаете, эти балбесы так просто меня перегонят? Ещё даже ни разу не победили в спарринге. Не знаю, что они там наболтали… Если у Шинры пятки чешутся, то я их ему почешу. Уверенности Ведьме не занимать, Шинмон со своими вечными метаниями «хорошего правителя и правильного господина» даже завидует. Ему-то всё время кажется, что роль командира не для него, он не уверен, что на своём месте, а Ведьма ни на секунду не сомневается в своей силе. Почему-то это даже не выглядит глупой самонадеянностью. Но Бенимару всё равно хочется проверить. В конце концов, даже эти дикие новобранцы решили, что могут заставить свой мозг работать — кому-то, настолько хорошо освоившемуся со своими способностями, это не должно доставить особых проблем. При нормальных условиях. Но не тогда, когда за дело берётся командующий Седьмой. — Пятки Шинры подождут, — отзывается Бенимару и высвобождает правую руку из ткани, чтобы не спалить одежду. — Твой противник я. Нападай. Маки смотрит на него и сглатывает. — Что, сейчас? Здесь? Но… как же без огня? — Ведьма пятится, явно не настроенная на битву. Здравый смысл в отличии от вечно готовых на любое безумство новобранцев в ней всё-таки водится. Даже странно. Бенимару не тревожат обстоятельства или надуманный конфликт. Уложенное на землю бревно вспыхивает мгновенно, чтобы Ведьма больше не искала отговорок. Искры прыгают на армейские сапоги Маки, попадают на брюки. Ведьма отскакивает, отводит от себя огонь движением руки. Во взгляде её Шинмону чудится упрёк и не чудится замешательство. Она уводит огонь в землю, пытаясь затушить. — Не умеешь разжигать пламя, а потому только отвечать способна? Это самая очевидная твоя слабость: защищая, никогда не нанесёшь удар первой, — бревно вспыхивает с другой стороны, и струя огня опаляет Маки кончики волос. Ведьма хмурится, но реагирует быстро: вместо того, чтобы рассеять, сминает струю в тонкую полоску, раскатывает огонь в защитную стену, останавливая жестокую силу пламени. — Зато отразишь всё, что в тебя отправят, — отзывается она и не собирается опускать барьер. В неё летят огненные шары, расщеплённые на искры. Она отгораживается и уклоняется: рефлексы у неё что надо, а тренированное тело хорошо выдерживает нагрузку. Бенимару не сбавляет интенсивности. Рано или поздно стенка из чужого огня в руках Маки треснет. — Если противник слабый, то тебе удастся вымотать его своей выносливостью и скоростью. Но в противном случае… Со мной что будешь делать, Ведьма? Маки бурчит что-то неразборчивое и, кажется, по-армейски непристойное. Бенимару догадывается, что она уже придумала, что с ним делать: единственное, что может — она использует его пламя против него. И это неплохо, это самый выгодный вариант с её способностями. Но всё равно проигрышный: Маки сражается с ним, а его пламени так много и оно такое неудержимое, что этого самого по себе хватит для победы. Но вдобавок Шинмон, будучи частично из второго поколения, способен перенаправлять те атаки, которые Маки уже обуздала. Брать под контроль то пламя, которое она у него отняла. Эта работёнка не из простых: контроль у Ведьмы поразительно чёткий, настырный, жадный, и эти моменты сражения походят на перетягивание каната. За каждый кусочек пламени они спорят отчаянно, как будто Бенимару действительно может кому-то уступить. Он отдает ей крохи, искры и всполохи, а в следующий миг в неё уже летит новая поразительно мощная атака. Ведьме плевать на его авторитет и нелёгкий нрав. И на силу тоже, кажется, плевать: как выскочила против него в первую встречу, не подумав, так и теперь бесстрашно лезет вперёд. «Обожжёшься ведь», — с неясной заботой и лёгкой грустью думает он. Маки просто тянет время, на самом деле. Шинмон терпит, потому что ему принципиально её измотать, а не отправить в полёт до другого края Асакусы фирменным ударом. Дать стимул совершенствоваться, а не победить — такой у него план. Лидер из Бенимару пока что довольно средний, но о своих он заботится, чего уж там. Ребята из Восьмой уже не чужие. Бенимару, наверное, склонен недооценивать то, чего не понимает. Сражающихся женщин, например, или отчаянную дурость Восьмой. Свою ошибку он осознает только в тот момент, когда огромный шар огня выныривает откуда-то из-за спины Ведьмы, нависает над его головой — он собран из тех кусков пламени, что Бенимару проигнорировал, не стал возвращать себе, не стал отнимать и брать под контроль, не стал тратить силы. Из тех искр и всполохов, что отдал. Маки собрала каждый из них, слепила из чужого, целое из разрозненных и мелких частиц, которые он счёл непригодными, недостойными сил и внимания. Даже если этого не хватит для нокаута, то его порядочно потреплет. Такое попробуй отрази — даже со способностями двух поколений непросто будет. Шинмон складывает пальцы в защитную сутру, готовясь блокировать, но шар распадается, не долетая — на противоположной стороне импровизированной тренировочной площадки Ведьма валится с ног, ныряя лицом в песок, и, кажется, теряет сознание. Шинмон только тогда замечает блестящие звёзды на темнеющем небе. Даже не берётся считать, сколько времени прошло с начала тренировки. Ведьму приходится перевернуть, чтобы не дышала пылью, Бенимару даже встряхивает её за плечо — жива, но за пределами и перегрелась чутка. Не настолько, чтобы подхватить пепельную болезнь, слава богам. Это точно в его планы не входило, как и редкостное упорство Ведьмы из Восьмой. Они все там необычные, в этой своей бригаде надзирателей. Шинмон хватает Маки за шиворот, намереваясь гостеприимно отволочь в дом, но, сделав два шага, понимает, как всё это неправильно: в прошлую их встречу он, рискуя показаться очевидным, заметил, что она девушка, сам возмутился, что товарищи послали её на передовую, такую речь толкнул. А сам что? Вымотал, когда даже не просили, а теперь ещё и за шиворот по песку тащит? В его бригаде женщин нет — в Асакусе так не делается. Поэтому потворствовать имперским нравам в этом, как и во всём остальном, Бенимару не собирается. У близняшек синхронно дёргается правый глаз, когда он заявляется в дом с бессознательной Ведьмой на руках. Конро смотрит на него, загадочно и мудро молчит. — Найдите, куда её бросить. Бенимару говорит «бросить», но когда ему подсовывают футон, кладёт осторожно. — Как там троица? Не померли ещё? — интересуется он, чтобы не казаться совсем уж безответственным учителем, бросившим учеников на произвол судьбы. — Тамаки в онсене. А эти двое, кажется, перегрелись чутка. Отрубились. Мы оставили их на улице, — отчитываются близняшки. — Пусть полежат, вреда не будет, — укоризненный взгляд Конро врезается в затылок. — На дворе почти лето — за пару часиков на земле не простудятся. — Вообще-то, начало марта, Вака, — замечает Хина. — А Маки-сан? — вставляет Хика. — Пусть тоже полежит. «Под мягким одеялом в притушенном свете ламп, пока Артур и Шинра рискуют отморозить свои бессознательные задницы. Ну, жизнь несправедлива. Да и Ведьма мне нравится больше, чем эти идиоты».***
Бенимару очень недоволен, когда бригада невозможных идиотов пускается в бега. Ему не привыкать воевать с Империей — он из Асакусы, он так всю жизнь живёт. Но эти-то куда? У них ни опыта, ни сил, ни ресурсов. Он так и говорит Конро, когда Сагамия спрашивает, только не такими спокойными словами — ругается страшно. И выглядит так, что кошки разбегаются. Конро эти настроения господина быстро приедаются: люди созерцают кислую мину командующего третий день к ряду и пытаются без надобности не соваться. Но разговоры идут. — Молодой господин что-то совсем не в духе сегодня, — летают шепотки за спиной. — Да когда он в духе вообще? — рационально отзываются более дерзкие солдаты. — Это всё новости о Восьмой. Он просто переживает. Оставьте его, — вмешивается Конро, чтобы пресечь разговоры. Жаль только, что Шинмону больше не девять — за ногу на воротах не подвесить, подзатыльник не отвесить. — В Восьмой нет слабаков, — задумчиво бурчит Бенимару на четвёртый день, затягивая пояс хаппи. — Вака, они все могут о себе позаботиться, — проницательно замечает Конро. — Я так и сказал. — Я знаю. Просто решил, что… — Конро прихлёбывает чай. Ему не нравится решать внутренние конфликты господина — он должен сам научиться. — Что? — Что ты бы предпочёл быть там с ними. — И зачем мне такие неприятности? — спрашивает Бенимару так, словно недавно не вломился в Церковь Солнца в компании Джокера. Строить примерного у него получается из рук вон плохо. Скрывать свою нелюбовь к Империи — ещё хуже. Прятать свою заботу о Восьмой — вообще никак. Но Конро лишь загадочно молчит в ответ на хмурый взгляд из-под чёлки. То, что ещё его господину никак не удаётся спрятать, Конро тоже предпочитает не комментировать. Он ведь прозорливый человек: его должна прикончить пепельная болезнь, а не командир в приступе гнева. Впрочем, Бенимару простодушен, прямолинеен и искренен до безобразия: он как-то и не пробует ничего скрывать. Даже то, что не осознаёт. Потому что скрываются обычно слабаки, а у Конро командир сильный. Во всяком случае, он верит в это всем сердцем. Поэтому лишь немного удивляется, когда пару часов спустя Бенимару мастерит маску из подвернувшихся под руку материалов. — Вака? — озадаченно уточняет Сагамия, не понимая, почему Шинмону приспичило заняться рукоделием именно сейчас. — Ты прав, Конро. Я бы предпочёл быть с Восьмой. Какие-нибудь особенные имперские слова знаешь? Конро не уточняет, но в качестве маскировки советует заложить хаппи на другую сторону. Ну, мало ли что.***
Беннимару замечает взметнувшийся столп огня издалека — он эту технику и в Адоре узнает. Как и её обладательницу. Только он никак не рассчитывает, что с навыками Ведьмы можно сдержать подобное. Шинмон занимает позицию, лишь чуть-чуть опоздав: на секунду ему кажется даже, что с Восьмой покончено. Пальцы дёргаются в судороге — три ближайших к нему матой вспыхивают. Он зол на Восьмую ужасно. Но он так рад, что они целы, что совершенно бессознательно изобретает им именно тот транспорт, который когда-то давно попросила Ведьма. Он никогда не пробовал катать кого-то ещё на матой, но решает, что сейчас самое время начать. Маки так счастлива, восседая на своей самодельной метле, как будто теперь её превращение в Великую Ведьму наконец-то завершено. Бенимару берёт паузу на подышать, успокоиться и осознать относительно благополучный исход для этих придурков. Однако как только ноги всех его невольных сообщников касаются земли Асакусы и медики начинают разбираться с ранеными, Бенимару, сбив плечом Джокера, хватает Ведьму за отворот пожарной формы. — Ты куда опять вылезла, женщина? — потряхивая Маки, спрашивает Шинмон так, будто её жизнь ей не принадлежит и она действительно должна ему объяснение. То, что ей тогда удалось сдержать этот безумный удар, это драконье дыхание, на взгляд Банимару, чистой воды везение. И если бы не оно, если бы он опоздал всерьёз, если бы они оттуда не убрались… Как они будут воевать с теми, от кого даже защититься не способны? А они ведь будут, опять сунутся к людям Проповедника. Именно поэтому, чтобы дать им хоть какой-то шанс, чтобы избежать повторения истории с Маки, Бенимару, оказавшийся на чужой территории, не слушает разумных доводов Джокера: тот правильно говорит начальнику Седьмой отступать. Но Шинмон упорствует: разобраться с Драконом как можно скорее у него причин в два раза больше. Гнев и праведная месть ведь сойдут за достойную причину, если Конро спросит? Во всяком случае, доводы Джокера Бенимару слышит, только когда успокаивается, когда его отпускает — тогда Восьмая уже далеко позади, целые и невредимые. — Нашли, за чьей спиной прятаться! — с претензией бросает Бенимару Хинаве и другим членам бригады. Те смотрят на него странно и не спорят, кажется, только потому, что не врубаются. Маки выскальзывает из его хватки, отбив ладонь, и отступает назад, к своим. — Никто не прятался. Я пожарный, и я выполняла свой долг. Маки, кажется, уязвляет, что он до сих пор считает её слабой. До Маки не доходит. — Вы бы сделали то же самое, сэр, — уверенно заявляет она. Он говорил не звать его имперскими титулами. Он говорил не лезть на рожон. Но не сказал самого главного. А Ведьма не пророк, чтобы угадать заранее по не озвученному. Шинмон скрещивает руки на груди. — Ты не равняй, — бросает он, сверкнув правым глазом из-под чёлки. — То, что вы сильнее, не даёт вам права смотреть на нас свысока! — не выдерживает Ведьма. Глаза у неё вспыхивают недовольством. «О, я, кажется, её задел». Начальство в лице Оби материализуется ниоткуда: он подскакивает к разговаривающим, хватает Озе за воротник и заставляет поклониться, надавив на шею. Шинмон думает, что имперские слишком легко друг друга касаются, слишком просто. — Мы благодарны за помощь, Бенимару-сан, — примирительно говорит глава и командует всем отдыхать. — Нужно ведь ещё дальнейшие планы согласовать, — без усталости напоминает Оби. — Оставьте себе свои благодарности. Я помог, потому что посчитал это уместным. Мы сакэ разделили, — спокойно объясняет Бенимару и долго смотрит на мужчину перед ним. Акитару не вызывает сомнений: его умение управлять, его преданность делу, его сила. Капитану Восьмой можно доверить секрет. Любой. — Оби, береги Ведьму. Собеседник моргает, удивлённый озвученной фразой, кое-как собирает на своём лице вежливую улыбку. — Я за всеми членами своей бригады присматриваю и за всех лично отвечаю. Не оскорбляй меня, Шинмон, — с деланной беззаботностью отзывается он и почёсывает в затылке. Бенимару его лёгкость и попытку закончить неудобный разговор игнорирует. — Я знаю. Но Ведьму береги, — повторяет он. За настойчивость ему наконец-то достаётся полный солидарности взгляд. — Что, на метле хорошо смотрится? — понимающе ухмыляется Оби от уха до уха. Шинмон долго пялится на его улыбку, а затем качает головой, вздыхает глубоко. «Не метла это, не метла». — Нет, шляпу мне должна.