Волонтер

Ромка даже не понял, в какой момент очутился на покрывале. Он просто стек вниз по дивану и плавно переместился на пол. А самого его уже, непонятно почему, просто колотило. И колени, и руки основательно потряхивало. По телу бегали мурашки, скорее всего от перевозбуждения, чем от холода или страха, поскольку, к великому стыду своему, он обнаружил у себя рвущую трусы эрекцию. — Встань на четвереньки, — жарко, в ухо шепнул ему мужчина. — Так, хорошо. Ноги немного раздвинь. Не болят? Тебе удобно? Ромке было очень неудобно. Сейчас вроде ничего не болело, но сама позиция, плюс его полуобморочное состояние заставляли волноваться. «Хоть бы уж он скорее трахнул меня, и все, конец моим мучениям!» — мысленно взмолился парень. Рука Димы успокаивающе легла ему на затылок. — Стой так, — хрипловато произнес Дымов. — Я сам все сделаю. — Давай, — с трудом выдавил из себя Роман и постарался замереть. И он почувствовал, как язык мужчины прикоснулся к его шее и уверенно провел влажную дорожку вниз, от выпирающего позвонка на шее до самого копчика. Застонав, Ромка невольно прогнулся в пояснице, бесстыже подставляя задницу. Он даже подумать не мог, что существуют столь изысканные ласки, и насколько они прекрасны! Юноша уже не мог владеть собой и сам поспешно приспустил трусы.  — Дим, засади! — взмолился он. — Лучше помолчи, — ответил Дымов. А после мужчина несколько раз полоснул его по спине своей щетиной, вдоль позвоночника, туда и обратно. Роман тяжело дышал. Он был готов закричать! Член его давно стоял колом, и из него тонкою струйкой вовсю сочилась предэкулят. — Сделай скорее что-нибудь! — срывающимся голосом просил он. И тут свершилось самое желанное! Мужчина, не переставая ласкать его спину, другой ладонью обхватил член парня и принялся властно ему надрачивать. Иногда Дымов приостанавливался, но лишь затем, чтобы поцеловать жесткими горячими губами в плечо или поясницу. А потом одним, смазанным кремом пальцем аккуратно скользнул ему в дырку и, довольно глубоко проникнув, пошевелил там, словно проверяя ее на прочность. На большее Ромку не хватило. Едва он почувствовал палец Дымова, орудующий в своей заднице, бесцеремонно и болезненно раздвигающий тугие стенки, как бурно, со вскриком кончил и излился ему прямо в ладонь. И упал животом на покрывало, уткнувшись пылающим лицом в ладони. Впрочем, вскоре Рома ловко перевернулся на спину. Боясь, что любовник исчезнет, он потянулся, чтобы обхватить мужчину руками, привлечь к себе ближе и поцеловать. Все это случилось под воздействием порыва. Станкевич в тот момент ни о чем не думал. Он просто хотел поблагодарить человека, доставившего ему удовольствие и показать, что боялся его потерять. Однако, Дымов, сжав губы, ловко отвернувшись, уклонился от поцелуя. Впрочем, мужчина все же прилег рядом с ним, не прекращая поглаживать его тело. Затаив дыхание, Станкевич замер, чтобы не вспугнуть свою удачу, и, радуясь предоставившейся возможности, просто обнял Дымова за плечи, больше не пытаясь приласкать. Но вскоре рука его сама собой потянулась осторожно погладить мужчину по голове, с наслаждением ощущая скользнувший между пальцами ежик из жестких волос. — Никогда еще у меня не было столь своеобразного пациента, — наконец, изрек Дымов. — Ром, ты как? Если в порядке, то давай займемся тем, зачем ты сюда пришел. Ложись на живот. Я снял твое напряжение, и теперь все должно пройти нормально. Хорошенько разомну все твои мускулы и дам им физическую нагрузку. Слушая его, Станкевич со всей определенностью понял, что пора заканчивать данный фарс. Пришло время объясниться. Сейчас, или никогда! — Нет, Дым, погоди, — собравшись с силами, дрожащим от возмущения голосом произнес Роман. — Знаешь ли, я с некоторых пор далеко не в порядке. И хватит уже игнорировать мое отношение к тебе, будто мои чувства ничего не значат! Ты сам говорил, что взрослый мужчина, и все понимаешь. Разве не видишь, что я влюблен в тебя? Я хочу стать твоим постоянным любовником. — Мне это не подходит, — Дымов приподнялся над ним на локте и заглянул в глаза, пронзая мрачным взглядом, от которого Ромка весь невольно сжался. — Или мои желания и чувства в расчет не идут? Петушиных игрулек мне на зоне за пятнадцать лет сполна хватило. И, что с того? Это тупик. Откинувшись и выполнив зарок, я всерьез настроен завести семью и родить детей. Мне нужен сын. И без толку трахаться я больше не намерен. Вот доживешь до моих лет, тогда сам все поймешь. Так что, давай, как ранее и договаривались, я сделаю тебе массаж. —  Не надо мне никакого массажа! — вдруг, сам от себя того не ожидая, вспылил Станкевич. — И, раз так, вообще больше ничего не надо! Все, прощай, я уезжаю. С этими словами Ромка переместился на диван. Со всей возможной быстротой он натянул на себя трусы, майку, следом остальные шмотки, а потом остановился и попросил: — Дима, подай мне мои кроссовки и палку, пожалуйста! — Держи, — мужчина подорвался с покрывала, принес обувь, трость и даже помог парню обуться. — Потом жалеть будешь, — шмыгнув носом, предостерег Станкевич. — Нельзя отвергать того, кто тебя полюбил. Даром это точно не пройдет. — С твоей стороны это просто юношеская страсть, — Дымов остался при своем мнении. — Явно, после армии явно страдаешь хроническим недотрахом. Сам подумай, зачем я тебе? У тебя друзья успешные, любовник есть. Ромка, не отвечая, оправил одежду и, схватив трость, поковылял в прихожую. На глазах вскипали жгучие слезы, но он не собирался их показывать. Надеялся дотерпеть до выхода, а там уж, где никто не увидит, нарыдаться вволю. Но, в последний момент, когда парень уже собирался вырваться из квартиры, Дымов вдруг преградил ему путь, прислонившись плечом к косяку. — Постой. — Иди к черту. Выпусти меня. Я ухожу, и навсегда! — Погоди, говорю. Ромка, хватит скандалить. Вот, за что я не люблю петухов, так потому, что, порой, они ведут себя, как истеричные бабы. Так нельзя. Пусть, предположим, ты — гей, но при этом ты не перестаешь быть мужчиной. Вот и веди себя с достоинством, по-мужски. Давай сядем, спокойно поговорим. Может, угостить тебя, чем? — Ничего мне не надо, — демонстративно отворачиваясь и давясь рыданиями, ответил Роман, однако резко притормозил, не переставая чутко, с надеждой, прислушиваться. Дымов мирно продолжил: — У меня есть чай, кофе, конфеты, хлеб, печенье, консервы. Кажется, еще пара бутылочек винишка. Не так уж и плохо, верно? Ромка, хоть и был смертельно обижен на то, что его бесцеремонно отвергли, все же понимал, что дополнительный шанс побыть с Димой наедине терять нельзя. — А, давай! — беспечным жестом, словно ему и терять уже было нечего, он отставил трость. — Пожалуй, сойдет. От целебного массажа, кстати, я тоже после не откажусь. Нефиг отлынивать. От меня так просто не отделаешься. По озадаченной роже Дымова Станкевич сразу понял, что мужчина никак не ожидал, что тот вдруг согласится остаться. И тут они, словно впервые, пристально взглянули друг на друга. Взгляд светлых глаз будто растворился в темно-карих… — И откуда ты свалился на мою голову? — стараясь казаться недовольным, пробормотал Роман. — Вот и я постоянно тот же самый вопрос себе задаю, — в сердцах ответил ему в том же ключе Дима. — Но жизнь тебе спас, верно? Значит, оказался в нужном месте и в нужное время. Пошли, посидим. — Запросто, — стараясь скрыть сияющую улыбку, отозвался Рома, вмиг позабыв о том, что еще минуту назад собирался бежать от него, чувствуя себя глубоко несчастным. — Ничего не имею против, раз перед основным блюдом тебе обязательно требуется поговорить. Этим, собственно, от животных мы и отличаемся.