„под водой нет жалости, боли подавно нет, а внутри так пусто, воздуха нет давно. и за краем Земли занимается уж рассвет. он руками хватается за ледяное дно.“ Ⓒbillie joy
Госпожа Хюма оставила его уже давным-давно. Прекратила попытки разлучить своего сына с женщиной, заслонявшей ему свет. Увидела, наконец, Санем глазами Джана. „Санем не будет твоей“ - Сказала. „Ты не завладеешь всем пылом ее сердца“ - Будто ударила наотмашь по лицу. „Они будут любить друг друга, пока Тахталыдаг не треснет и не осыпется к твоим ногам.“ - Госпожа Хюма приставила дуло к его виску и выстрелила. Ее рука не дрогнула. И жалости в глазах не было. Когда она отказалась от мысли, что любовь уничтожает? Когда поняла? Йигит не мог ответить на этот вопрос ни себе, ни кому бы то ни было - Вернулся в Канаду, проехал всю страну вдоль и поперек, пошел за советом к сестре, но и в ее глазах не нашел ни понимания, ни сострадания. Ничего не нашел, кроме битого стекла на дне. Он ненавидел Джана так горячо и искренне, что в каждом сне его пальцы сжимались на горле злейшего врага. Но на самом деле Джан Дивит никогда не был ему ни врагом, ни соперником. Просто потому что не мог быть им. Просто потому что владел сердцем Санем безраздельно. Так же, как и владел сердцем Полен. „Джан правильный от начала и до самого конца, братишка“ - Уставившись в одну точку перед собой сказала ему однажды сестра. И ни одного союзника не осталось в его борьбе, и Йигит просто сдался. Но потом Санем позвонила ему - бесконечно уставшая и, кажется, совсем сошедшая с ума, потому что согласилась выйти замуж за человека, который в ее внутренней иерархии стоял едва ли не на самом последнем месте. Но он все равно приехал, подгоняемый мечтами, желаниями и ледяным ветром ее голоса за шиворотом. Прилетел, бросил все, пошел на этот абсурд ради нее. И даже не понял, что внутри Санем Айдын поднял голову сам Иблис. Поднял голову, рассмеялся, расправил плечи и протянул ладонь. Санем Айдын с почти садистским наслаждением вырезала из него фигурки Джана Дивита, лепила его, ломала, рвала и зашивала, как ей вздумается. Но он был готов и к этому, падал ниц у ее ног, молился, словно обезумевший. Молился и был согласен на любые издевательства. Он был одержим Санем. Она была сладка и тягуча, как мед, касалась его небритых щек руками и улыбалась, а он был абсолютно слепым, потому что не заметил в этой улыбке оскал. Санем скалилась, как голодный лев, усмотревший в нем свою добычу. Она выбрала своей целью разрушить его до самого основания. И разрушила, бросила ему в лицо обруч золотого кольца, будто швырнула топор в голову. Задрала нос до самых небес и ушла, скидывая с собственных плеч груз ответственности. Привязала его к столбу за шею и оставила подыхать, как надоевшую собаку. Выбросила, как сломанную игрушку, стоило Джану появиться перед ее лицом один-единственный раз. Но даже от такой Санем Йигит был не готов отказаться - слишком многое он отдал, чтобы стереть Джана Дивита из ее жизни. Он пойдет на это снова. Он либо упадет. Либо взлетит. Йигит выбирает упасть.***
„кто-то будет твоим началом кто-то станет последним вздохом я плыву к нашему причалу, я плыву бесконечно долго.“ Ⓒbillie joy
Она стояла, не дыша. Крепко обнимала себя руками и даже не могла моргнуть. Молчало и сердце в груди. Он вспомнил? Вспомнил ее запах? Вспомнил ее? В С П О М Н И Л ? „Приди в себя, девочка!“ И она, наконец, опустила веки. Спрятала глаза за ресницами, вспомнила, что он бросил ее уже дважды. „Ну, если быть до конца откровенной - это ты его бросила во второй раз“. - Внутренний голос заходился песней, но легче от этого ничуть не становилось. Если вспомнить, в самый первый раз уехал Джан, оставил ее наедине с собственным безумием. Закрыл дверь, замуровал все окна, забрал ее сердце с собой и ушел. Она осталась. Одна осталась. - Я схожу с ума, Санем. - Джан осатанело зачесывает волосы пальцами, путается, мечется. Путей отхода не осталось в тот самый момент, когда она обернулась в кабинете Эмре. - Это ничего, Джан. - Выдох. - Это ничего. - Шаг в пустоту. - Сумасшествие помогает понять многие вещи. - Она шагает в неизвестность так уверенно, что отец бы изумился. Но она всегда была такой. В конце-концов, Санем всегда была немного безумной. - Это пройдет. - Склоняет голову на бок. - Что только не прошло, душа моя. Под ногами крошится и хрустит, ломается ее собственный хребет, ломается и превращается в пыль. Ломается и заставляет не дышать, не дает расправить плечи, не позволяет закрыть глаза, встает костью в горле и падает звездными обломками на голову. Все смешивается в бесконечный водоворот. Вверх по загривку бежит разряд. Он заставляет ее чувствовать что-то, кроме миллиардов лет одиночества и усталости. Что-то, во что она, как ребенок, верит. Это любовь или попытка не сойти с ума без него? „Небеса, если упадут тебе на плечи, треснут“ В его глазах целый мир, бесконечное небо и темная вода. В его глазах будто вся ее жизнь на быстрой отмотке назад, сотни тысяч взглядов, прикосновений, рваных выдохов и вдохов, о которых он даже не помнит. В ее глазах все случайные и не случайные встречи, все неоконченные поцелуи, каждый удар ее сердца. В его глазах кольцо с лунным камнем, синее платье, лифт, танец, который он ей задолжал и тот самый первый раз, когда Санем поняла - влюбилась окончательно и бесповоротно. Так, будто влетела в грузовик на полном ходу. В его глазах ломалась и падала каждая ее надежда, одна за одной. Как будто грузовик въехал в нее в ответ. В его глазах Дениз, Йылдыз и Атеш.„И когда она вновь возрождается в теле дитя, он наблюдает за ней сквозь оконные стекла больницы. Чтобы, как феникс из пепла, воскреснув, опять, в тысячный раз, беспощадно в нее влюбиться.“ ⒸДжио Россо
Он хватает ее за предплечья и тянет, тянет на себя так, будто только внутри нее одной есть все то, что он искал годами. Будто она его горы, его море и его звезды. Его алеющий рассвет и ослепляющий закат. Его Агрыдаг, Качкар и его Тавр. Его Султанахмет, его Сулеймание. Тянет, утыкается носом в каштановую макушку растрепанных волос, пальцами разделяет вихрящиеся темные локоны и заправляет за ухо. Смотрит в большие карие глаза с каймой черных блестящих ресниц. Касается своим носом ее лба, вдыхает пряный аромат диких цветов. Губы щекочет ветер, и хочется кричать - хочется перекричать всю Турцию, хочется сойти с ума и снова вернуться, хочется умереть и воскреснуть. Ее закрытые глаза, дрожащие в свете придорожных фонарей ресницы, ее ладони на его груди, плечи, укрытые тонкой кольчугой шерстяного кардигана. Он слышит в голове отголоски воспоминаний. Чувствует. Впервые дышит так, как никогда, наверное, не дышал. Вырывает сердце из груди и бросает его под ноги, мол, на - бери. Оно твое и всегда было твоим. Всегда будет твоим. Мое сердце всегда будет твоим, а если ты захочешь выбросить его - бросай, топчи, пропусти сквозь лезвия мясорубки. Сделай, что захочешь. - Санем. - Джан ищет слова, вонзается пальцами в кожу чуть выше локтей. Умоляет, просит, молится. Санем Айдын молчит, а он проваливается в темноту ночного неба. - Три сюрприза, Джан. - Большие глаза вцепляются ему в глотку. - Три сюрприза ты обещал. - Пальцы сводит тяжелой судорогой, но она хватается за воротник его свитера. - Три! - В голове взрываются синопсы, горят, плавятся. Санем выбрасывает три пальца вперед. - Было уже два, и я едва живу. Едва дышу, едва открываю глаза. Все делаю едва-едва, стараюсь не вспоминать тебя, стараюсь верить в то, что тебя никогда не было. Но ты приезжаешь. - Ее голос как самый тихий в мире океан. Воет. - Ты всегда приезжаешь, и я не могу жить. Ни без тебя жить, ни с тобой не могу. Что мне делать? - В глазах рябит. - Что мне сделать? Дать тебе еще немного времени, чтобы ты меня вспомнил? Чтобы снова полюбил? - Внутри все звенит и ломается. Санем вдруг взрывается слезами. - Не полюбишь, Джан! Потому что вся эта любовь произошла из-за моей глупости! Все, что ты ко мне чувствовал - глупое и неправильное стечение обстоятельств. - Санем… - Но то, - Она вынимает колотящимися в ознобе руками маленькое серебряное кольцо. - Что я к тебе чувствую нельзя подставить ни под одно описание. Что бы я не сказала о любви к тебе - все неверно. Потому что эта любовь важнее моей собственной жизни. - Белый камень в центре качается перед его глазами. - Это - вся моя жизнь. Ты уйдешь, Джан. Ты всегда уходишь. А я останусь и умру здесь, в этом городе, приковав свои глаза к этому кольцу. Шаг назад. Она делает всего лишь один короткий шаг от него, и земля пылает под его ногами, пламя растет, поднимается вверх по его спине, груди, шее. Босфор иссыхает, превращаясь в грязную лужу, взрывается Тахталыдаг, пеплом оседая на его голову, реки, моря, деревья и равнины, степи и каньоны - перестают существовать. Стамбул сжимается до точки в его глазах. Санем уходит. Лунный камень в ее кольце все еще качается маятником перед его лицом. Перед ним всего две дороги - уйти и лишиться рассудка или остаться и вернуть свое сердце обратно на место. И он либо упадет. Либо взлетит. Джан выбирает взлететь.