One Half of Me is Yours, The Other Half Yours

Красивые слова достойны сами по себе, но Ватару никогда не придавал большого значения обещаниям других в эти дни. Вечера после тренировок долгие, по крайней мере, в его сознании, теперь, когда они не наполнены сольной практикой для его шоу. Практика, однако… Практика гораздо веселее, за неимением лучшего слова, чем он привык. Это новое чувство: Ватару привык чувствовать раздражение от людей, пытающихся не отставать от него. Так или иначе, даже если никто в Fine не находится на его уровне в плане танцев, пения или выступления, они всё равно достаточно быстро учатся, заставляя его чувствовать, что он не тратит своё время впустую, а совершенствуется независимо от того, насколько строги его методы. Каждый день он ждёт, что Эйчи похлопает его по плечу с жалостью и смутной виной в глазах и скажет: Я думаю, хватит, Ватару-кун. Не так ли? Но я с удовольствием посмотрю твою следующую пьесу! Каждый день Эйчи удивляет его, даже если Ватару выпускает живых птиц в середине своей речи (что он и делает); даже если Ватару командует практикой без смысла (что он и делает); даже если Ватару переписывает сценарий сто раз по своему усмотрению (что он и делает); даже если Ватару ругает других членов группы до такой степени, что они раздражаются и бросают тренировку (что и произошло сегодня). Каждый день Эйчи смеётся над его трюками, даже над теми, которые видел раньше, и Ватару всё больше запутывается. Пока он, плывя по небу на своём воздушном шаре за пределами студенческого совета, не подслушивает Хасуми Кейто, углубляясь, по его мнению, шуточно, в разговор о храмах и больницах. – Перешёл черту? Это то, что ты обо мне думаешь? Мне бы не хотелось стать жертвой той же участи, что постигла и Valkyrie под твоим руководством, Эйчи. Ах, подождите, это невозможно - мы же акустики, в конце концов. Значит, так оно и есть. Эйчи смеётся и Ватару узнаёт немного больше о Теншоуине Эйчи, Императоре Академии Юменосаки. Удивительно, но эта мысль не беспокоит его так сильно, как он думал. В конце концов, Эйчи - безжалостный тиран. Возможно, он действительно сумеет стерпеть некоторую…эксцентричность, пока таланта будет хватать. Поэтому на практике позже Ватару напевает себе под нос и рисует наряды в своем блокноте, рассеяно сочиняя следующую мелодию. – Ты такой превосходный, Ватару. Я люблю это. Эйчи хотел бы быть тем, кто приходит рано и остаётся допоздна, но, к сожалению, в большинстве дней есть ограничения на то, что он может делать. Невероятно интересно найти кого-то, кто кажется таким преданным как он, и обнаружить эту черту в Ватару - одновременно и удивление, и радость. Он склоняется сзади Ватару, сцепив пальцы за спиной и заглядывая ему через плечо. Вот так он чувствует запах волос Ватару и это…хорошо. Это потакание своим желаниям. – Ах, Тори бы выглядел так мило в этом. Мне его так жаль, он ещё такой маленький, пожалуйста, прости его за дерзость. Ватару изящно взмахивает рукой, как будто желает сделать что-то. – Тори легко простить, хотя я не знаю, будет ли это в его интересах в долгой перспективе. Наглость не беспокоит меня. Ах, если бы это было так, я бы потерял так много сна из-за моего дорогого Томои-куна… – Он выглядит задумчивым на мгновение, ручка всё ещё двигается быстрыми штрихами даже без его полного внимания. – Томоя-кун? А, это твой краш в театральном клубе? Симпатичный такой, хотя он кажется…мм… – Правильно, если не можешь сказать что-то приятное, лучше вообще ничего не говори. Эйчи наклоняется ещё ближе и позволяет своим рукам скользнуть по плечам Ватару для равновесия, когда он смотрит на его работу. – Там может не быть перьев? Они, как правило, раздражают мои придаточные пазухи. Там может не быть перьев, но это был бы другой дизайн, Ватару молча проглатывает эту фразу. Нет, так не пойдёт. Он переворачивает страницу, затем снова начинает рисовать, на этот раз опуская перья и… хмм… – Может быть, мех? Искусственный, но… нет, это слишком похоже на Akatsuki. Блёстки! Ах, блёстки гораздо лучше. – Блёстки, – соглашается Эйчи с кивком, лениво отводя пряди волос Ватару в сторону, он легонько побарабанил пальцами по плечам. – Я ни в коем случае не хочу походить на Akatsuki, это было бы ужасно. Ах, ты напряжен. Тебя беспокоит, когда я редактирую твои работы? Эти “ужасные истории” о работе с Ватару ещё не подтвердились, но это был не первый случай, когда он наблюдал, как Ватару дёргается, стискивает зубы и явно топчет полдюжины документов. Но по какой-то причине, Ватару не спорит с ним. – Мне не нравится не быть совершенным с первого раза, – Ватару спокойно признаётся в этом с самоуничижительным смешком. – И до сих пор ваши предложения приводили лишь к улучшениям, на что я обижаться не собираюсь. – Но дело не в том, что это неидеально. Просто, ммм. Это вопрос предпочтений и я, возможно, более самоуверен, чем ты. – Эйчи сияет, сжимая плечи Ватару и ещё больше наваливаясь ему на спину. – Ты так хорошо вписываешься в Fine, что я не знаю, о чем говорили все эти слухи. Это потому что я весёлый, а не невыносимый, как, скажем, Ицуки Шу? Ах. Ну, вот и всё. Ватару безмятежно рассмеялся, одарив Эйчи нейтральной улыбкой в ответ. – Если бы это было так, вы бы отключили электричество во время моего выступления? Конечно, нужно быть уверенным, прежде чем формировать своё мнение, и скорее ад замёрзнет, чем он поверит Хасуми Кейто на слово. Эйчи делает паузу, которую не воспринимает как признак слабости, потому что Ватару явно уже всё узнал. Как именно? Существует множество способов: подслушивая разговоры, разговаривая с Ицуки напрямую… – Нет, – просто отвечает он, уткнувшись подбородком в плечо Ватару. – Потому что я думаю, у тебя больше честности, чем у Valkyrie когда-либо, и не было ничего заранее записанного, что позволило бы щёлкнуть мне выключателем. – Ммм, – соглашается Ватару, потому что когда всё было сказано и сделано…он никогда не выходил на сцену с заранее записанным голосом. – Тогда мне нужно следить за растяжками проводов? Признаюсь, я не знаю, где ваша линия. – Ха! Даже если бы у меня и были в арсенале растяжки проводов, ты, наверное, сделаешь кувырок, – говорит Эйчи, а затем тяжело вздыхает, пожимая плечами. – Я не люблю мошенников, – резко добавляет он. – Мне также не нравится Ицуки Шу, но это спорный вопрос. Как президент студенческого совета, сделать заявление о его обмане – это то, что я обязан был совершить. Неужели ты думаешь, что он выслушал меня, если бы я попытался поговорить с ним, как нормальный человек? – Я думаю, мы никогда не узнаем, – мягко говорит Ватару, потому что это правда, хотя также верно то, что Шу, вероятно, не стал бы слушать никакой критики. – Мне тоже не нравятся фальсифицированные голоса, Эйчи. Обращаться по имени? Он склонен делать такие вещи. Эйчи закатывает глаза прежде, чем он успевает остановиться, и выпрямляется, похлопывая Ватару по плечу, когда отступает назад. – Методы Кейто не всегда мои. Ему нужно было сделать заявление, пока я был в больнице. – Я заметил, что он как собака, которая двигается так, как ей велят, – замечает Ватару, затем потягивается, отрывая лист с дизайном костюма и скомкав его, отправляя трёх очковым броском прямо в мусорную корзину на другом конце комнаты. – Я не боюсь проиграть, Ваше Королевское Величество. Есть много причин, почему я никогда не присоединялся к Шу в Valkyrie. Абсолютная преданность победе любой ценой была одной из них. Эйчи наблюдает за ним, скрестив руки на груди и тщательно обдумывая, что же на это ответить. Взятая вершина, одна из них, но это не удовлетворяет, на самом деле, для такого человека как Ватару, этого недостаточно, и он вздыхает, поднимаясь на ноги. – Я не просил тебя присоединиться к Fine, чтобы заставить тебя поддаться методам, которые ты находишь сомнительными, – наконец говорит Эйчи. – Мне не нужны потери, но…хорошо. Моя репутация нуждается в некотором улучшении. Упрекай меня, как Тори за его танцы, если считаешь, что я веду себя неразумно. – Я думаю, что группе со мной не придётся прибегать к таким методам, – твёрдо говорит Ватару. Он встаёт, на мгновение сглатывает, затем берёт на себя обязательство быть самим собой, невзирая на последствия, и опускается в низком коленопреклонённом поклоне, положив руку на сердце. – И я поклялся служить вашему делу, Ваше Королевское Величество. Я клянусь тебе, что пока ты хочешь видеть меня частью Fine, мы никогда не будем переигрывать или использовать сомнительные методы, как вы выразились. – Знаешь, ты прекрасно выглядишь. – Уупс, это только что прозвучало, не так ли? Эйчи должен смеяться над собой, заглушая звук одной рукой, когда он смотрит в сторону, надеясь подавить другие беспорядочно грубые комментарии, которые он мог сделать. – Ах, когда ты так говоришь, Ватару, я действительно верю в это. Вот почему я попросил тебя присоединиться к нам. Давай, теперь встань, пока я не стал слишком заинтересован в том, чтобы ты оставался таким. И назови меня Эйчи ещё раз, когда ты так говоришь, я думаю, это звучит очень хорошо. – До тех пор, пока вы понимаете, что я в равной степени в вашем распоряжении, телом и душой, как для Эйчи, как и для Вашего Королевского Величества, ахах. – Ватару выпрямляется с размахом, слишком грандиозным для кого-либо другого, и с наконец-то полностью законченным эскизом костюма, над которым он работал, в комплекте с четырьмя версиями для всех Fine. – Как ты думаешь? Мнение хвалёного Императора, если позволите. – Подумать только, я думал, что ты настолько злишься на меня, что просто выбросишь свою работу, – Эйчи вздыхает, осторожно забирая у него наброски. Он достаточно успокоился, чтобы сказать немного неловко то, где он стоит. – Ты всегда такой удивительный. Ах, но мне нравятся они все! Ты даже позаботился о том, чтобы подчеркнуть, какой Тори миленький, хорошо, отлично. Очки очарования очень важны, никто другой не понимает этого так хорошо, как ты. – Мимикрия - ничто без наблюдения, – говорит Ватару, придвигая стул позади Эйчи и усаживая его на стул. – И я предпочел бы исчезнуть навсегда, чем быть названным второсортным имитатором. Так что не бойся, дорогой Эйчи. Твой любимый шут всегда наблюдает за тобой.