Герой моего романа

— Обязательно уходить так рано? — сонно сопит Билл, наблюдая из-под полуприкрытых век за тем, как Роберт медленно одевается. — Я же не зову тебя с собой, Билли, — тихо говорит Роберт, поправляя ворот рубашки. — Спи. — Я хочу спать с тобой. — Ты всё равно будешь ещё спать, когда я приду, — Роберт мягко усмехается и, проходя мимо, поправляет сползшее с Билла одеяло. — Я оставлю ключи в прихожей, на всякий случай. Но постарайся дождаться меня, даже если я задержусь. Или позвони, если захочешь уйти. — Ты всё равно никогда не берёшь трубки, — бурчит Билл. — Не задерживайся. — Сделаю всё возможное. Роберт прощается, напоследок быстро поцеловав Билла в лоб. Билл недовольно морщится и, укутавшись в одеяло, переворачивается на другой бок. Половина восьмого утра. Входная дверь тихо хлопает, оповещая о том, что Роберт ушёл по делам, и что теперь можно спокойно спать дальше, дожидаясь его возвращения. Вчера Грей пообещал приехать в двенадцать, но ему никогда не стоит верить во всём, что касается времени — каким-то чудом он умудряется вечно ошибаться, путаться и приходить не вовремя. Билл думает об этом, пока вновь проваливается в сон. В отличие от Роберта, у него есть время на то, чтобы вдоволь насладиться отдыхом. Когда Билл просыпается снова, солнце уже ярко светит, пробираясь через неплотно закрытые шторы. Он лениво потягивается всем телом, даже не выпутавшись из одеяла, и кидает взгляд на часы — одиннадцать сорок девять. С кухни слышится тихий и осторожный шорох, будто кто-то возится с посудой. Билл удивлённо фыркает. Ну надо же, Роб всё-таки вернулся вовремя? И даже не стал будить? Возможно, он там, на кухне, делает завтрак, чтобы потом принести его в постель… Мечты-мечты. Нет, Роберту иногда были свойственны романтические жесты, но завтрак в постель — нет, точно нет. Он скорее ласково побрызгает в лицо холодной водой, чтобы ускорить пробуждение. — Ты рано, — кидает Билл, пока поднимается с постели и идёт в сторону ванной, чтобы умыться и почистить зубы. — Сделай мне кофе, пожа-а-алуйста. В ванной он быстро чистит зубы, попутно оглядывая своё отражение в зеркале. Послезавтра нужно ехать к редактору и предстать перед ней в лучшем виде, значит, нужна либо водолазка (не вариант, на улице который день ужасная жара), либо тональный крем. Билл склоняет голову к плечу и проводит пальцами по шее. Сотню раз он просил Роберта не распускать свои зубы и руки, и сотню раз Роберт оставлял следы от укусов и пальцев на его шее, прямиком на самых видных местах. Его это, кажется, забавляет. Только его. Редактор уже который раз, между делом, подкладывает визитку центра помощи пострадавшим от домашнего насилия. Боже, ему действительно не помешало бы туда обратиться. — Напомни мне зайти в косметический отдел завтра, — просит Билл. — Я не хочу снова заставлять Сью нервничать из-за того, что меня, якобы, бьёт мой парень. Скоро она начнёт серьёзно выносит мне этим мозг, и тогда, обещаю, я куплю тебе намордник. Он выходит из ванной и направляется на кухню. — Ты молчишь уже дольше пяти минут. Что-то… — Билл замирает в дверях, — случилось… Роберта на кухне нет. Вместо него там обнаруживаются двое людей в возрасте: женщина, возящаяся с туркой, и мужчина, дымящий сигаретой. — А где?... — осторожно начинает Билл. — Мы хотели спросить это у тебя, сынок, — мягко произносит женщина. — Роберт ведь живёт здесь? — Да… Да, но он уехал по рабочим делам… Я думал, это он вернулся, поэтому… — Билл не знает, как внятно объяснить то, что он думал, что на кухне Роберт, и поэтому выперся сюда в одной поношенной футболке и с таким видом, будто провёл ночь среди диких зверей. — Эм. А вы… Господи, почему он всегда попадает в такие неловко-идиотские ситуации, будто нарочно списанные с не самых лучших комедийных киношек? — Роберт точно живёт здесь? — с обманчивой мягкостью уточняет женщина, игнорируя его попытку задать вопрос. Билл совсем теряется. Что-то в этих людях заставляет его чувствовать себя максимально не в своей тарелке. — Я не знаю, точно ли он живёт здесь, потому что не видел документы на квартиру с его именем на них, но мы встречаемся здесь уже раз двадцатый, и у меня ещё не было никаких причин предполагать, что Роб приводит меня к чужим людям, — выпаливает он на одном дыхании, прислоняясь плечом к дверному косяку. — До этого момента. Если вы не против, я переоденусь и вернусь. — Конечно, — словно спохватившись, кивает женщина. — Мы будем ждать тебя здесь. Билл уходит, с трудом сдерживая непреодолимое желание закричать и удариться головой об стену. Что. За. Херня. В спальне он мгновенно бросается к телефону и делает несколько попыток дозвониться до Роберта, чтобы всё-таки выяснить, что это за херня, но его телефон, как обычно, недоступен. Билл прекрасно знает, что это значит: ублюдок всё ещё торчит у себя в конторе, прикидываясь порядочным гражданином, занимающимся устройством детских утренников и дней рождения. В лучшем случае, Роберт вернётся через час. В худшем, Биллу придётся развлекать незнакомцев не меньше двух часов. Кто они вообще такие? Единственная разумная идея, логичная и очевидная (пожилая семейная пара, у которой есть ключи от квартиры Роберта, сидит у него на кухне, как ни в чём ни бывало), настолько мозговыносящая, что Биллу хочется трусливо сбежать из окна, лишь бы не возвращаться назад. Он ненавидит знакомства с родителями. Знакомство с родителями Роберта и вовсе должно быть максимально безумным. Билл: ЗДЕСЬ КАКИЕ-ТО ЛЮДИ Билл: ВТФ ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ПРЕДУПРЕДИЛ МЕНЯ О РОДИТЕЛЯХ? Билл: Я вылез на кухню в таком виде, будто у меня была страстная ночь с их сыном, и они смотрели на меня, и что я должен делать??? Предложить им чай? Они, кажется, и так чувствуют себя как дома Билл: Постарайся вернуться ДО ТОГО, как я сойду с ума от необходимости иметь дело с двумя Греями сразу Билл кидает телефон на постель и лезет в шкаф. Он оставлял кое-какие вещи у Роберта, и хоть они максимально не подходят для знакомства с новыми людьми (родителями, поправляет себя Билл), это лучше, чем сидеть в одежде, буквально кричащей о том, что она не с его плеча (проще только нацепить футболку с надписью «собственность Роберта»). — Простите, что вам пришлось застать меня в таком виде, — с порога перехватывает инициативу Билл. — Я только проснулся и думал, что это Роберт вернулся. — Ничего страшного, — успокаивает женщина, добродушно улыбаясь. — Можешь звать меня Матлин. А это, — она указывает тонкой и суховатой ладонью на всё ещё молчащего мужчину, — мой муж. — Ган, — коротко и чётко кидает мужчина, протягивая руку для рукопожатия. Билл сжимает чужую ладонь в своей, тут же едва заметно морщась — Роберт со своими сильными руками явно пошёл в отца. — Билл — это ты? — Билл Денбро, — кивает Билл. — Это я. Вы… Родители Роберта? — К сожалению, — цыкает Ган. Матлин резко опускает ладонь на плечо мужа и сжимает, смотря на него с необъяснимой тоской в глубоких синих глазах. — Пожалуйста, милый. Не начинай. Мы здесь не для того, чтобы снова ссориться, — она снова переводит взгляд на Билла и натягивает свою мягкую и, как он замечает, немного отчуждённую улыбку. — Не слушай его. До сих пор злится из-за того, что Роберт отказывается разговаривать с нами. — Ты будто бы веришь, что что-то изменится, если ты ласково попросишь его перестать строить из себя идиота и взяться за голову, — едко замечает Ган. Матлин только качает головой. Не желая продолжать разговор, она отходит к плите, чтобы снова заняться туркой. Через минуту перед Биллом оказывается чашка с ароматно пахнущим кофе, и он кивает и улыбается в знак благодарности. — Мы почти ничего не знаем о тебе, — женщина усаживается рядом и оглядывает Билла заинтересованным взглядом. — Мне жаль, но даже у меня закралась мысль о том, что Роберт снова соврал нам о том, что нашёл партнёра. А ты, оказывается, вполне реальный и очень славный молодой человек. Снова. Роберт врал родителям о том, что у него кто-то есть. Что вообще творится в голове этого человека? — Чем ты занимаешься по жизни? — продолжает расспрос Матлин. Билл немного теряется. Он впервые сталкивается с таким живым интересом к своей персоне (если не учитывать все эти бездушные интервью). Матлин явно хочется знать о нём всё, и дело наверняка в том, что Билл проводит с её сыном много времени и сейчас выглядит в её глазах связующей ниточкой. — Я писатель, — почему именно сейчас это звучит так бесполезно и ничтожно? — Но я не вишу у вашего сына на шее или что-то вроде того. Мне хорошо платят за мои книги. — Ох. Точно! — Матлин улыбается. — Уильям Денбро. Я читала одно из твоих произведений. Ты помнишь, Ган? Как забавно! Я точно ещё говорила, что Роберту наверняка понравилось бы. — Вряд ли, — Билл неловко смеётся. — Я постоянно бормочу отрывки своих рассказов, пока пишу их. Кажется, Робу уже осточертела вся моя беллетристика. — Вовсе нет. Роберт всегда любил читать! Уверена, ему нравится слушать тебя. — Парню нравится читать только про расчленку и убийства, — тихо фыркает Ган. Билл пожимает плечами. — Как раз об этом я обычно и пишу. — Откуда ты, Билл? — спрашивает Матлин. — Ты ведь тоже приезжий, верно? Совсем не похож на того, кто родился в Нью-Йорке. — Я из Дерри. Это маленький город в штате Мэн, о котором никто не слышал, потому что там ужасно скучно и совершенно нечего делать, — Билл делает глоток кофе из чашки. — Роберт никогда не говорил, что он не из Нью-Йорка. Он очень хорошо знает город, и я был уверен, что он местный. — Нет, мы все из Швеции. Роберт уехал в Америку сразу после того, как бросил институт. Он не рассказывал об этом? — Матлин смотрит на него удивлённо, и Билл чувствует ужасное желание дать Роберту по лицу за то, что он вынужден сейчас сидеть перед его матерью и выглядеть настолько по-идиотски. — Нет. Только про институт, — Билл пожимает плечами. — Я не знал, что он швед. — Для него это ничего не значит, — неожиданно встревает в разговор Ган. — Он влезет в любую нору и будет считать её домом. Никакой привязанности к месту. — Мы купили Роберту квартиру здесь, как только он переехал, — продолжает Матлин, не обращая внимание на бурчание мужа. — Но он не жил здесь и сдавал её кому-то. Когда мы приехали в первый раз сюда, чтобы навестить Роберта, в квартире был полный хаос и множество непонятных людей. Роберт… вероятно, он колесил по Америке тогда. Я не думала, что он когда-нибудь всё-таки осядет здесь, но рада, что всё так сложилось. — Я… не знаю точно, как давно он здесь живёт. Когда мы только познакомились, Роберт часто пропадал на недели, но время шло, и когда мы начали встречаться, он почти всегда был здесь, — Билл задумчиво хмурится, вспоминая. — Года два с половиной. Примерно столько Роберт живёт здесь постоянно. — Ты сказал, что он работает? — уточняет Ган. — Да, — Билл кивает увереннее. Хотя бы об этом он что-то да знает. — Давно. Занимается организацией праздников и всего в этом духе. Я ещё на первых порах помогал ему с составлением рекламных слоганов и поздравлений. — Человек-карнавал, — мужчина снова ядовито ухмыляется. — Вот об этом я тебе и говорил. — Мне всегда казалось, что Роберту нравится учиться в медицинском, — вздыхает Матлин, качая головой. — Ни к чему лишний раз напоминать о том, что я оказалась не права. Это в прошлом. Сейчас Роберт занимается тем, что ему нравится. Убивает людей, думает Билл, чувствуя, как пробегает лёгкая дрожь по позвоночнику. Они не знают. Они действительно не знают. Никто не знает, кроме него. — Да, — говорит Билл, уставившись взглядом в чашку. — Роберт выглядит счастливым. Должны ли они знать? Билл смотрит на то, как на лице Матлин расцветает улыбка, и думает о том, что нет. Нет, не должны. Господи, да она, пожалуй, сошла бы с ума, если узнала. Билл кидает беглый взгляд на сидящего по правую руку от него мужчину, на его напряжённо-задумчивое лицо и пытается понять, что какого чёрта вообще происходит в этой семье. Роберт никогда не рассказывал ничего о своём прошлом, и особенно старательно он избегал тему семьи. Билл знает из обрывков фраз, что его мать — “наивная и бестолковая”, отец — “помешанный псих”, а старший, кажется, брат — “бесполезный кусок идиота, потакающий им во всём”. Он пытается наложить эти образы на сидящих перед ним людей и чувствует, как голова разрывается от противоречий. — Как вы познакомились? — Матлин снова угадывает момент, чтобы вовремя вытащить Билла из его омута мыслей. Он понятия не имеет, как она делает это, но, наверное, дело в его замороченном лице. — Прости, что приходится допытывать тебя. Роберт совсем ни о чём не рассказывает нам. — Да, это похоже на него. Мы… Эм. Мы познакомились в интернете. — Роберт никогда не был любителем живого общения, — Матлин понимающе кивает. — Ты, должно быть, очень удивительный молодой человек, если он открылся тебе. — Он всё ещё… себе на уме. Никогда не знаешь, что у него в голове. Билл слабо дёргается, почувствовав знакомо-незнакомую хватку на своём плече. Он оборачивается и натыкается на пристальный взгляд Гана, разглядывающего его шею. — Всё в порядке, — спешит успокоить Билл. — Правда. Это не… не то, о чём можно подумать. У нас нормальные отношения. — В самом деле? — хмыкает Ган, хлопая его по плечу и отстраняясь. — Он ведь не держит тебя здесь силой, привязав к батарее? Билл касается пальцами своего запястья и натягивает пониже край рубашке. Это невероятно неловко. В компании друзей он всегда мог пошутить о том, что они оба просто предпочитают пожёстче, но с родителями? Чёрт возьми. Нет. К счастью, необходимость искать подходящие слова отпадает, стоит входной двери с громким, почти яростным стуком распахнуться, впуская в квартиру хозяина — Билл мгновенно узнаёт Роберта (раздражённого, злого Роберта) по одному только его громкому сопению и топоту. — Какого чёрта вы двое здесь забыли? — шипит он, врываясь на кухню и застывая в дверях. Его взгляд мечется между матерью и отцом, после останавливаясь на Билле. Билл порывается встать, успокоить Роберта, но тот жестом просит оставаться на месте. — Уходите, — резко кидает Роберт, указывая рукой в сторону двери. — Мы договаривались видеться по семейным праздникам и в случае смерти близких родственников. Братишка умер или я пропустил какой-нибудь очередной бесполезный праздник? — Ты не приехал на его день рождения, — успокаивающе начинает Матлин. — Я звонил и говорил, что занят, — огрызается Роберт. — Я не хочу видеть вас здесь. — Роб, ты уверен, что стоит… — осторожно встревает Билл, замолкая сразу, стоит лишь увидеть направленный на него яростный взгляд. — Это не твоё дело, — отрезает Роберт. — Не лезь. — Сочувствую, парень, — Ган проходит мимо, похлопав Билла по плечу, и останавливается в дверях. Они с Робертом смотрят друг на друга, и на мгновение Биллу кажется, что в следующую же секунду они сцепятся. Но Ган уходит, толкнув сына плечом. — Просто иди сюда, Матлин. Не унижайся перед мальчишкой, — окликает он из прихожей. — Роберт… — женщина останавливается рядом с Робертом и кладёт ладонь на его щёку. — Послушай… Он отшатывается от неё, как от огня. Билл следит за тем, как сужаются его наполненные яростью и необъяснимой болью глаза, после чего всё же подрывается с места, чтобы встать за спиной Роберта и сжать его ладонь в своей. — Всё в порядке, — шепчет он, приподнявшись на носках. — Уходи, — цедит Роберт, отворачиваясь от Матлин. Билл чувствует, как дрожат его пальцы. — Если ты хотела сделать мне больно, достаточно было бы просто позвонить. — Роберт, я никогда… — Вон. Матлин отстраняется. — Ты знаешь, что мы все любим тебя, — тихо роняет она. — Я люблю тебя. Роберт отмахивается и исчезает за дверью спальни, громко хлопнув ею напоследок. Выходить оттуда, пока из квартиры не уйдут все посторонние, он явно не намерен. *** — Я ненавижу всех их. Билл проводит ладонью по взъерошенным рыжим волосам, гладит Роберта за ухом, нежно целует в макушку. Роберт почти уже не трясётся в его руках, и это хороший знак. Они всё ещё сцеплены в крепких объятиях, выбраться из которых не представляется возможным (Грея, кажется, пугает сама мысль о том, чтобы отпустить его), но теперь Билл хотя бы не боится стать свидетелем чужой истерики. — Почему? — Отец ненавидит меня, — выдыхает Роберт ему в плечо. — Это взаимно. Мы никогда не любили друг друга, вечно конфликтовали. Он был уверен, что из меня не выйдет ничего хорошего. Роберт досадливо морщится. — И оказался чертовски прав, да, Билли? — Ты безумец, — честно говорит Билл. — Но ты необъяснимо хорош во всём, за что берёшься. — Тебе это нравится, — Роберт тихо смеётся. — Да-а, сладкий? Билли, ты бы не ужился с нормальным человеком! Это ведь так скучно. — Зато с тобой мне очень весело. Просто один сплошной грёбаный карнавал. — С матерью труднее, — резко возвращается назад Роберт. — Отцу плевать на меня. Старый мудак. Пускай болтает обо мне всё, что хочет. Но мать… Нет. Ей всегда было "не плевать" на меня. Она вечно пыталась всё исправить, исправить меня, исправить… то, чем я являюсь. Я видел так много психиатров, словно у меня с пяти лет диагностировали шизофрению. Каждый из них пытался залезть мне в мозг и вытащить наружу то, что я хотел спрятать. Но нет. Я быстро научился бороться с этим. Я знал, как влиять на них, как путать их идиотские наблюдения. Я всегда продумывал всё наперёд, Билли, чтобы никто не смог подловить меня. Мне пришлось стать чертовски умным ребёнком. — Может, она хотела лучшего для тебя? — осторожно спрашивает Билл. — Нет. Тогда она обратила бы внимание на меня, а не только на мои проблемы и недостатки, — фыркает Роберт. — Но нет. Они всегда были слишком заняты, чтобы заглянуть глубже. — Почему ты не рассказывал раньше? — Это не имеет значения. Они в прошлом. Роберт поднимает голову и смотрит на него. Билл находит необычной возможность посмотреть на него сверху вниз. — Только ты теперь имеешь значение, Билли. Ты — всё, что у меня есть. И мы будем вместе всегда-всегда. Роберт обнимает его крепче, и Билл снова утыкается носом в его макушку, чувствуя неясную тревогу. Вместе всегда. Пока смерть не разлучит их.