Дичь

Сегодня исполнилось ровно три года с того дня, как Свен как обычно сел после занятий в университете в машину к водителю, и она привезла его совсем не к нужному пункту назначения. Именно в этот день начался самый ужасный период его жизни. Как бы не хотелось забыть, эта дата въелась в память и прописалась там красными цифрами. Только дата – сами события позабылись, выцвели и иногда казались давно увиденным нелепым кошмарным сном. Любимый ранее байк в основном пылился в гараже. С появлением в семье ребенка приоритеты поменялись. Став папой, Свен автоматически исключил рискованные занятия и хобби: ребенку нужен живой и здоровый родитель. Но иногда хотелось отпустить себя, как раньше, стать беспечным, прочувствовать ветер на бешеной скорости, адреналин, плескающийся в крови. Омега прошел мимо ряда машин в гараже, сбрасывая чехол со своего старенького Харлея. – Привет, дружище… Свен улыбнулся, проводя рукой по сидению, пахнувшего свежевыделанной кожей. Не так давно его «зверя» обновили, и теперь и не скажешь, что этот байк служил еще его отцу, так как он выглядел как новенький красавец с выставки или салона. Практически весь первый год после рождения малыша Криса он провел дома, посвящая все свободное время маленькому альфе и реабилитации папы после операции. Потом жизнь снова вернулась в прежний ритм, ставший еще более интенсивным: было достаточно тяжело совмещать последний год обучения в университете и семейную жизнь так, чтобы не обделить вниманием всех своих любимых. Свен больше не вел модную колонку. Такие вещи теперь казались ему поверхностными и бессмысленными. Он работал удаленно в той же редакции, что и до похищения, и уже как полгода курировал работу открытого их семьей Кризисного центра помощи жертвам насилия. Утром в их центр привезли группу совсем юных омег, которых освободили из лап работорговцев. Решения некоторых возникших проблем и финансовых вопросов требовали личного присутствия Свена, поэтому Крису пришлось остаться с гувернером и дедушкой. Сердце Свена сжималось от вида этих напуганных истощенных омег, которых длительное время держали в контейнере, как скот, и должны были транспортировать на борт корабля, а потом вывезти из страны для продажи в страны Ближнего Востока, где омеги до сих пор оставались почти бесправными. Хотя случаи работорговли в Штатах уменьшились в разы, но искоренить их полностью не удалось. Свену хотелось верить, что это только вопрос времени. Очень редко Свену хотелось побыть одному, наедине с самим собой, но сегодня был именно такой день. В детстве они с отцом часто ездили на байке на Вулластон Бич – самый длинный пляж в Бостонском заливе в Куинси, всего в получасе езды от Бостона. В ноябре несколько миль непрерывного пляжа, в основном песочно-галечного, становились безлюдной пустыней. Свен проехал почти до конца Куинси Шор Драйв, спустился прямо на пляж по бетонному съезду и слез с байка. Было достаточно легко вести его по влажному песку. Четкий след протекторов напоминал «елочку» или незамысловатый кружевной узор и тянулся длинной линией сзади мотоцикла, разделяя никем не тронутое гладкое полотно пляжа наполовину. Свен оглянулся. Сопровождающая его машина охраны остановилась наверху на парковке. За несколько лет он уже почти смирился с этими видимыми или, чаще всего, невидимыми надзирателями. Они не последовали за ним. Пляж хорошо просматривался и казался безопасным местом, где приближение случайного прохожего или любителя побегать вдоль береговой линии видно издалека. Постоянный надзор, невозможность быть полностью свободным в своих действиях были сейчас единственными раздражающими факторами, но омега надеялся, что такая жизнь под колпаком все-таки временное явление. Статья об охоте на омег, разоблачающая в том числе и торговлю людьми, в которой фигурировали имена многих известных политиков и бизнесменов, вышла почти сразу после того, как Свен пришел в себя и немного поправился, чтобы быть в состоянии держать ноутбук и нормально соображать. Коул не хотел, чтобы он ставил себя под удар и статья выходила под его именем, и категорично был против интервью для новостного канала, но Свен остался непреклонен. Он не собирался прятаться за спинами других или замалчивать случившиеся с ним события. Свен был омегой человека из одной из самых влиятельных семей США. И если даже он, с таким «тылом», оказался жертвой, то что говорить о простых людях, молодых омегах из среднестатистических и бедных семей, которые становились легкой беззащитной добычей для секс-индустрии и потенциальными рабами. Да, он сильно рисковал, но вызванный резонанс стоил того. Коул сдержал обещание и дал делу ход. Только редакция DailyNewsO, где Свен успел недолго поработать помощником редактора новостной ленты, с радостью ухватилась за сенсационный материал. Остальные серьезные новостные издательства и каналы пришлось «простимулировать», используя связи и взятки. Но когда маховик был запущен, то не пощадил даже верхушку общества, которое оказалось прогнившим снизу доверху. Коррупция и противозаконные операции в правоохранительной и военной сфере просто ужасали. Те, чьим предназначением было защищать, оказались кураторами маршрутов живого товара и наркотиков. Организаторы охоты на омег и торговцы живым товаром получили по заслугам, злодеяния многих из них потянули на пожизненное заключение. Свен был доволен тем, как «гниль» постепенно очищалась, а заодно и постепенно менялось отношение к омегам. Свен ни о чем не жалел. Однажды он случайно услышал разговор телохранителей о предотвращенном на него покушении. Но если бы его действительно хотели убить, чтобы отомстить, разве недостаточно времени прошло для реализации этого плана? Вот прямо сейчас он был как на ладони. За прибрежным хайвеем было видно крыши двухэтажных коттеджей, откуда его легко мог «снять» снайпер. Свен глубоко вдохнул. Он давно устал постоянно пребывать в напряжении и перестал страшиться опасности и смерти. Но к привычкам добавилась чрезмерная осторожность и наблюдательность. Дальше пляж становился немного каменистым, и Свен, поставив байк на подножку, подошел почти к самой кромке воды. Небольшие волны накатывались на берег, слизывая с него песок и мелкую гальку, и камешки кубарем скатывались по гладкому берегу вниз к воде, когда волна отступала. Омега подбирал самые крупные камни, пытаясь забросить их подальше от берега. Некоторые из них были цвета мокрого асфальта, почти черные и ему вспомнились глаза такого же цвета. По позвоночнику прокатилась неприятная волна, оставляя за собой холодный, липкий след. У Питера были необычно темные глаза. Сначала ему показалось, что черные или графитовые, но на самом деле темно-синие, и когда Свен смотрел прямо в них, трудно было различить переход между зрачком и радужкой. Казалось, что смотришь в бездну, которая собирается затянуть и сожрать… Питер был мертв. Ненависть Свена постепенно угасла, оставив за собой какое-то неопределенное выцветшее чувство. И иногда он думал о нем. Ему не верилось, что такой сильный мужчина мог покончить с жизнью, попав в тюрьму. Это было ему не свойственно. Но жалость, наверное, было самым последним, что бы он хотел получить от омеги. Камни скрывались в воде, на секунду поднимая брызги, но и они быстро исчезали, не оставляя следа. Свежий океанический бриз очищал мысли, и Свену казалось, что волны заживляют заново вскрытые раны, забирают все горестные видения прошлого, которые воскресли в годовщину его похищения. Была одна вещь, которая до сих пор мучила Свена. Хоть в этом не было его прямой вины, но решение Рея вернуться за ним привело к событиям, которые надолго сломали друга. Он спас Свена слишком дорогой ценой. Вспоминать омегу подавленным, смотрящим в одну точку, ни на что не реагирующим в больнице было слишком больно, как будто заживо снимать кожу. Хотя сейчас Рей выглядел счастливым, и каким бы странным это не казалось, воссоединился с альфой, который стал причиной всех случившихся с ним бед… Рей простил Роберта, познал его заново. Альфу тоже изрядно потрепало, и он пожинал последствия своих ошибок, став другим человеком. Но Свен до сих пор относился к нему настороженно, так как знал, что после таких глубоких травм все равно остаются отметины. И в душе Рея, и в его собственной они были. Как застарелые шрамы и переломы реагируют на смену погоды, так и душевные рубцы иногда ныли, принося с собой привкус горечи в, казалось бы, безоблачную жизнь. Наверное, насилие над близким человеком и послужило импульсом к созданию центра, где омегам в первую очередь предоставляли психологическую и юридическую помощь. В том числе был жилой корпус для тех, кто проходил реабилитацию, и для жертв домашнего насилия, которые оказывались без жилья, преданные самыми близкими. Свен не мог повернуть время вспять и предотвратить случившееся с Реем, как и не мог предотвратить аналогичные действия по отношению к сотням других омег в стране, проходящих через весь этот ужас ежедневно. Но он мог помочь им не сломаться и начать жизнь заново. Он обещал Рею когда-то, что время все излечит, но получается, что соврал. Оно только сгладило самые острые воспоминания и придало сил оглядываться назад без боли и страха. Лечит любовь. Каким бы сильным Свен не пытался казаться, тогда внутри него тоже что-то надломилось. И на этот надтреснутый стержень как кольца на детскую пирамидку нанизывались забота и нежность Коула, объятия и поцелуи по утрам, тепло его тела, надежно поддерживая и защищая сердцевину. Свен прокрутил на безымянном пальце обручальное кольцо. Оно было простым и неброским, с маленькими инкрустированными камнями. Помолвочное шокировало его в свое время своей помпезностью. Омега почти не носил его, шутя, что его скорее всего украдут ради этого кольца, чем из-за поднятой шумихи в СМИ и нескольких высокоставленных уродов, брошенных за решетку. Коул смеялся в ответ, шепча ему на ухо: «Тогда мне придется запереть в сейфе вас обоих». Свен всегда любовался им в такие моменты, его светло-серые глаза теряли холодный блеск, в уголках глаз появлялись мелкие лучики морщинок, лицо полностью преображалось, когда он улыбался: становилось расслабленным и еще более красивым. Время шло, но все время находились причины, чтобы любить этого мужчину еще больше. Хотя он не мог понять, как это возможно? Куда еще больше, если и так тех чувств, которые вызывал в нем муж было настолько много, что им порой было тесно в нем? Свену так нравилось произносить про себя и вслух эти слова – «мой муж», гордиться им, радоваться, что он видит его таким, каким не видят другие: нежным и сексуальным, до сих пор видеть блеск в глазах… Свен уже успел соскучиться и теперь жалел, что потратил время на дорогу сюда и вернется домой поздно, потеряет драгоценные часы, которые мог провести с Коулом и сыном. Ему не нужна была абсолютная свобода. Потому, что у него появилось что-то намного важнее, которое компенсировало ему все пережитые невзгоды и временные ограничения в передвижениях, делая его целостным и полноценным.

***

Уже стемнело. Свен подъехал к высоким кованым воротам, которые бесшумно сдвинулись в сторону, запуская байкера и его сопровождающих на территорию. В глубине старого парка виднелись огни двухэтажного особняка. Его родные были дома и ждали его. Квартира Коула была хороша, идеальна для холостяка, но не была предназначена для семьи с маленьким ребенком. Крутая лестница на второй этаж таила в себе опасность для малыша. А огромные открытые пространства приносили чувство дискомфорта. Коулу удалось вернуть Свену родительский дом и несколько объектов недвижимости, ранее принадлежавших отцу Свена. Когда они впервые приехали посмотреть на дом вместе, то оба пришли к решению, что это именно то место, где они хотели бы свить свое гнездышко. Дом имел свою историю, был уютным и не вычурно-пафосным, как большинство строящихся сейчас особняков, со старым парком, в котором Свен изучил в детстве каждое дерево и каждый уголок. Этот дом был раньше ему родным, а теперь стал их общим. Омега поставил байк в гараже, поднимаясь по ступенькам в холл. – Привет… Свен увидел Коула, идущего в сторону кухни, и скользнул в его объятия, утыкаясь в грудь мужа, пряча свое лицо, вдыхая его запах. – Привет… Они замерли, прислушиваясь друг к другу, впитывая эмоции. Никаких слов. Они были сейчас не нужны. Свен слушал размеренное биение сердца мужа, чувствуя, как приходит умиротворение, а настроение резко улучшается, стирая вновь пережитые горестные воспоминания. Так было всегда рядом с ним. Руки Коула сжались чуть сильнее, обнимая его крепче. – Как ты? – Соскучился. Очень… – Не уезжай больше один. У меня сердце не на месте. – Хорошо, – на удивление покладисто согласился Свен, – мне это больше не нужно. Пора отпустить прошлое. Окончательно… – Рад это слышать. Я спустился сделать какао Крису, давай и ты перекусишь и выпьешь что-то горячее. У тебя руки замерзли. Или я тебя сам согрею. – Коул прикоснулся губами к его виску, очертил большим пальцем скулу, задержав его на губах, и по телу омеги прокатилась горячая волна, разгоняя кровь. – Согрей… – пальцы Коула зарылись в его волосы, притягивая к себе. Поцелуй был нежным, но долгим, пока в легких не закончился воздух. – Давай немного притормозим. Ты не забыл о какао для Криса? – Провокатор… – Хорошо хоть не динамщик, – Свен хихикнул и чмокнул альфу, мазнув губами по щеке, быстро убегая на кухню. Коул открыл холодильник, доставая молоко, потом снова вернулся, рассматривая полки. – Я не голоден, пока ничего не нужно, может попозже. Его альфа никогда не разделял обязанности на альфьи и омежьи. Он часто делал перекусы для сына, иногда под настроение пробовал рецепты новых блюд. Свен с восторгом наблюдал за его отточенными уверенными движениями, которыми тот отмерял в небольшую кастрюльку какао-порошок и сахар, добавляя несколько столовых ложек кокосовой пасты. Крис обожал кокосовое какао. Какао легко смешалось с пастой, превращаясь в густые бархатистые сливки. Секрет был в том, чтобы после добавления молока нагреть смесь на среднем огне, не давая ему закипеть. Тогда напиток получался густым, с нежной структурой. И самое главное запах: кухня наполнилась неповторимым ярким шоколадно-кокосовым ароматом. – Недавно приезжал Риан, но охрана его не пустила. Надеюсь, вы с ним не пересеклись на дороге. – Нет. Ты разговаривал с ним? Сколько бы раз Свен не говорил, что больше не держит на Риана зла, Коул не мог его простить. Они так и не виделись ни разу за эти годы, хотя Риан искал с сыном встречи и использовал для этого все возможные уловки, но альфа не изменил своего решения. Коул вздохнул: – Нет. Люди, которые предали один раз, без труда могут это сделать и в следующий. Знаю, ты скажешь, что мы – родная кровь. Но он перешел грань и показал, что ему наплевать на всех, кроме себя. Я не могу допустить пребывание опасного человека рядом со своей семьей. Я и так сделал ему невозможную уступку, не заявляя на него. – Мне кажется, он и так наказан. Остался совсем один… После того, как все вскрылось и стало известно, что за похищением Свена стоит Риан, отношения между родителями Коула стали очень напряженными, и уже больше, чем полгода, они были в разводе. У Риана осталась только его компания, с другим сыном-омегой отношения тоже не ладились. После рождения Криса Риан захотел увидеть внука, но Коул не позволил. Он отгородился от него во всех сферах. И Свену как родителю было его жаль. Однажды он видел его издали, и омега выглядел осунувшимся и постаревшим. – Ты добрый и великодушный. Тем более нельзя подпускать к тебе таких людей, как мой папа. – Наверное, ты меня слишком идеализируешь. Коул покачал головой: – Ни капли. Альфа поставил дымящийся напиток на поднос, насыпал овсяное печенье в прозрачную миску. – Крис приготовил тебе сюрприз, пойдем? Они не успели выйти в холл, как послышался топот ног: сын несся вниз по широкой деревянной лестнице со второго этажа. – Папочка приехал! – Свен улыбнулся и раскинул руки, подхватывая ребенка и заключая в объятия. – Привет, иди сюда, моя маленькая обезьянка, – Крис обижено зафырчал. Когда он обвивал руками шею Свена и повисал на нем, пытаясь обхватить талию ногами, малыш напоминал ему одного милого хвостатого зверька. – Тогда маленький тигрик? Крис зарычал ему в ухо, изображая полосатого хищника. Ребенок поцеловал его в щеку, прижимаясь еще сильнее. И в груди Свена разлилось приятое щемящие тепло. Омега ткнулся носом в вихрастую макушку, вдыхая сладкий детский запах. Свен захлебывался от невозможной щемящей нежности. Он и представить себе не мог жизнь, в которой не было бы его солнышка, которое делало каждый день таким насыщенным и ярким. И даже думать не хотел о тех временах, когда во время беременности его появление было под большой угрозой. – Где ты был так долго? Мы с Коулом сделали много мороженного! – Крису было уже почти два с половиной года, и он достаточно хорошо разговаривал целыми предложениями. – И тебе сделали. Идем! А то растает! Крис взял Свена за руку, ведя за собой на второй этаж в игровую. В инвалидном электрокресле в комнате сидел папа, он любил наблюдать за играми внука и по возможности принимать в них участие. Свен подошел к родителю и поцеловал в лоб. Омега попытался улыбнуться ему, но улыбка получилась кривобокой, односторонней: правая сторона тела и лица была парализована после выхода из комы, и ее подвижность до конца так и не восстановилась. Навыки речи были почти полностью утрачены, ему нужно было практически заново учиться говорить и писать. Папа уже мог осилить простые предложения, правда очень заикаясь. Он сильно прогрессировал, и Свен не терял надежды на его полное восстановление. Теперь дом был оснащен подъемниками и другим необходимым оборудованием с учетом потребностей папы, и старший омега чувствовал себя в нем комфортно. Даже такое положение вещей казалось Свену чудом. Самое главное, умственные способности папы оказались неповрежденными, и у Свена от счастья наворачивались на глаза слезы, когда он видел очередной его успех. С каждым днем тот человек, которого он знал, шаг за шагом возвращался к нему. – Ой, мороженное все-таки растаяло, но мы с отцом сделаем новое! Коул отставил поднос с какао, чтобы оно охлаждалось и включился в игру, садясь за низкий детский столик прямо на пол, усеянный разбросанными кусочками подсохшей массы для лепки, молдами, налепленными мини пончиками, дольками апельсина и вафельками. Кто-то изрядно постарался, изготавливая все это добро. Муж выглядел комично в этом ярком миниатюрном детском царстве, и Свен прикрыл рот ладонью, посмеиваясь. Они купили фабрику мороженного Play-doh на прошлых выходных, и Крис уже два дня с утра до вечера не отходил от новой игрушки, привлекая всех домочадцев к процессу. – Давай сделаем папе земляничное! Он иногда так вкусно пахнет земляничкой! Свен почувствовал, как щеки стают горячими, он встретился глазами с Коулом, который после возвращения омеги обеспокоено рассматривал его, а теперь смотрел на него совсем другим взглядом, темным и многообещающим, и Свен смущенно отвел свой. Их малыш поднажал пластиковым поршнем, и розовое тесто аккуратно легло в креманку. Коул помогал Крису, придерживал конструкцию, так как она оказалась не особо надежной и при нагрузке детали норовили выйти из пазов. Альфа оказался чудесным отцом, чутким и внимательным, и Крис отвечал ему взаимностью со всей своей детской непосредственностью. Они все были будто части целостного организма. Их семейная конструкция, в отличии от игрушечной, оказалась прочной и надежной. – Секундочку! Я сейчас! – Свен быстро выбежал в соседнюю комнату. Перебирая семейные вещи на чердаке, собранные и отнесенные сюда несостоявшимся временным владельцем, омега нашел винтажную домашнюю кинокамеру, принадлежащую его о-дедушке, и заказал для нее подходящую черно-белую и цветную пленку на Амазоне. И надо же, устройство оказалось в рабочем состоянии! Кинокамера была все равно как швейцарские часы: хорошо сделанная, механическая, почти что вечная. Именно на эту камеру была снята добрая половина их видеоархива, и Свен хотел дополнить коллекцию записями нового, самого маленького, члена семьи. Кассета с шестнадцатимиллиметровой пленкой была вставлена в камеру заранее. Свен выставил настройки и нажал кнопку, смотря в видоискатель. Его самые родные в фокусе… Сердце восторженно сжималось, видя Криса, протягивающего ему порцию розового мороженного из теста, Коула, кружащего ребенка по комнате, живой интерес и радость в глазах папы. Все это останется в памяти и навечно запечалится на кадрах пленки, которую они потом с удовольствием просмотрят на кинопроекторе. Через год, два, десять… Перед глазами будто пронеслось видение из будущего: их дом наполнится детскими голосами, топотом крошечных ног. Свен хотел еще детей. Как минимум троих… Наверное, им не избежать капризов, подросткового кризиса, ссор. Но Свен знал, что они смогут преодолеть любые трудности вместе, потому что они – семья. – Папа, ты плачешь? Тебе плохо? – Крис протягивал ему новую сделанную порцию мороженного, красиво украшенную мини клубничками из красного теста, и Свен подхватил его на руки. Глаза были влажными от переизбытка эмоций, и его внимательный сын все заметил. – Нет, просто соринка в глаз попала. – Коул обнял его со спины, и Свен оказался в двойных объятиях своих альф. – Мне очень хорошо.