Маскарад

— Знаешь, — раздумчиво проговорила Лили. — Мне кажется, это не случайность. Багшот не была организатором преступления — ей, надо полагать, подсказали стратегию. — Мышление пятиклассницы, — ехидно отозвался Джим. — Багшот знала, на что шла. Скажи автор прыгнуть с десятого этажа — неужто бы прыгнула? Так что это не оправдание. — Согласна. С её стороны бессмысленно выставлять себя невинной дурочкой. Эта песенка спета. Но автор, видимо, считает себя неуязвимым. Почему и смеётся. — Ещё бы, — протянул, кивая, Джим. — Пока все занимаются пешками, ему нечего бояться. Считает, полагаю, что «один человек умер во имя народа. Но народ во имя человека умирать не должен». Жертвовать всей организацией ради спасения очередной пешки бессмысленно. Но пешка должна выполнить свою роль. — Удивительное мировосприятие, — тихо сказала Лили, крутя шариковую ручку. В окно заглянули солнечные лучики, словно подбадривая собеседников и радуясь их общению. — Отношение к преступлению как к шахматному турниру. Или к путешествию. По горе легко пройтись. Но сложно добраться до вершины. — Чисто по-итальянски, кстати, — карие глаза сверкнули. — Никаких моральных глупостей вроде добра и зла. Баланс сил. И не более того. Куда ходит слон, куда ладья, куда ферзь… — Знаешь, — отбросила локоны Лили. — когда отец учил меня играть, он сказал, что шахматы похожи на любовь. — Было бы удобно, между прочим, — отхлебнул чай Джим. — Никогда не понимал чрезмерного преклонения перед тем, кто тебе не принадлежит — ладью конём не сделать. Если человек решит изменить, он всё равно изменит, что бы ты ни сделал. Если человек решит быть рядом, он будет рядом, как бы его не соблазняли, — он быстро взял нежную руку Лили в свою и слегка сжал, отчего девушка почувствовала себя очаровательной кошкой, которой дали молоко. — Не сердись. Ясно? — Я и не думала, — ответом послужила белоснежная улыбка. Как же она могла бы, прости Господи, сердиться на человека, дважды спасшего ей жизнь? На человека, подарившего ей столько радости и душевного тепла, сколько не дарил никто на свете? Это было бы просто невозможно. Немыслимо. — Любовь — апельсин без костей, — рассмеялся Джим. — Navel orange, — ввернула Лили. — А если всё-таки с костями? — поддержал шутку Джим. — Тогда что? — Не беда, — бросила задорный «синий» взгляд Лили. — Трудности укрепляют. Это ведь отнюдь не мешает вкусу апельсина. Разумеется, она не представляла, какому же препятствию под силу разлучить их с Джимом. Да никакому. И никогда. Конечно, это прозвучало бы наивно. Но это правда. — Мне, однако, кажется, что тебя что-то волнует? — неожиданно бросил Джим. — Выкладывай, себя не обмануть. — Да так, — Лили хотела лениво махнуть рукой, но сама не заметила, как рассказала про Септимуса Смита. Разумеется, Джим не заревнует — робкий поверженный соперник зрелище в чём-то жалкое — тем более, что и надежду Смиту она не давала никогда. Но что делать — то, если тот самый Смит и к английским родственникам вслед за ней (совпадение?) приехал, и боготворил её чуть ли не как Мадонну? Что? — А ничего, — бросил Джим. — Намекать. Помалкивать. Тянуть время. — Врать? — пожала плечами Лили. Всё же пользоваться настолько искренней всепоглощающей верностью было бы лицемерно и несколько подло. Джим сокрушенно вскинул взгляд, на что собеседница прыснула. — А если и так, — повторил он, постепенно подходя к её стулу. — Смит, думаешь, тебе не врёт? — Честнее прямо рассказать обо всём, что нас связывает, мне кажется, — бросила «небесный» взгляд Лили, чувствуя, однако, неиссякаемую радость. Она любит. Она любима. Она нужна отважному и умному человеку. Если бы волшебник спросил Лили, что ей нужно, ответ был бы прост и краток — «Ничего». У неё итак всё есть. Поэтому вековечная любовь Смита у неё и вызывала шок, да и раздражение. Зачем ей та любовь, откровенно говоря? Что с ней делать? — И не думай, — покачал головой Джим. — Либо станет преследовать ещё сильнее, либо возненавидит на всю жизнь. Подобная зависимость так просто не проходит. Ладно, — протянул он весело. — Мерлин с ним, — провёл он рукой по роскошным локонам собеседницы. — Люблю тебя, — тихо проворковала Лили, отдаваясь во власть холодных нежных рук. — Взаимно, — шелестел в ответ Джим. — Имей ввиду, я жуткий собственник. — Между прочим, — с радостью поддержала шутку Лили. — Смит тебя видел с какой-то Молли? А это кто? — Да так, — фыркнул Джим. — Никто. Просто знакомая. — Неужели Молли, — звонко рассмеялась Лили. — Могла быть моей соперницей? — Соперница, — слегка насмешливо повторил Джим. — Как провинциалка перед принцессой. Что внешне, что внутренне. Сравнивать Лили и Молли, в понимании Джима, было бы действительно глупо. Ну куда невзрачной серой мышке до нежной утонченной леди и начинающей балерины? Куда откровенному раболепству — причем в отношении не его, Джима, а Шерлока Холмса — до спокойной гордости? Немудрено, что Холмс легко мог просто напросто забыть о её существовании, и назвать, походя, Джоном. — Даже сравнивать смешно. — Вердикт рыцаря? — искренняя улыбка Лили казалась ему победой. Всё же удалось растормошить Снежную Королеву. Всё же удалось вернуть ей радость. Да и, более того, привязать к себе. А это не могло не радовать.

***

Любовью любовью, а труд не ждёт. Насчёт работы Лили могла бы позавидовать (разумеется, по-белому) Шерлоку Холмсу. Он с лёгкостью мог бы подбирать себе любопытные и действительно сложные дела, где вынести вердикт в считанные минуты было бы просто невозможно. А ей, Лили, работать приходилось с тем, что есть. Джейн Остин, воровку — карманницу задержали с поличным в момент очередной кражи. Учитывая, что обвиняемая была неоднократно судима, можно было бы ожидать максимального строгого наказания — до шести лет лишения свободы. Остин, говорят, «промышляла» на одной из центральных площадей, где её и заметили полицейские. Кошелек вернули потерпевшему, мистеру Адамсу, Остин призналась в краже, а дело пошло в суд. Именно тогда её родители к Лили за помощью и обратились. Изучая документы, Лили обнаружила любопытную деталь. Сначала дело Остин возбудил один следователь, Роули. Он провёл первичные следственные действия: осмотр места происшествия, опрос подозреваемой — в общем, всё, казалось бы, необходимое. Потом этот человек передал дело другому следователю, Фоули. Разумеется, таким образом часто поступают, но загвоздка в том, что Фоули должен оформить принятие дела к своему производству постановлением. Тем самым постановлением он как бы «разрешает» себе расследование. Самое интересное, что в деле этого постановления не было. То ли Фоули просто забыл его оформить, то ли оно потерялось — неважно, хотя интересно. Отсутствие постановления, в любом случае, было фактом. Что это значит? Что все следственные действия, проведенные Форули, являются недопустимыми доказательствами, то есть «не считаются». Без постановления о принятии дела к своему производству следователь как бы не имел права вообще заниматься данным вопросом. Разумеется, Фоули осмотрел кошелёк и признал его вещественным доказательством; допросил понятых, потерпевшего, обвиняемую, но без злосчастного постановления получилось, что все доказательства «летят в корзину». А ведь это вся база по данному делу. На суде Лили, выждав оптимальный момент, заявила об исключении из дела всех доказательств, собранных мистером Фоули. Стороне обвинения пришлось с крайней неохотой признать её правоту. Суд также согласился. Сложилось так, что юридически никаких доказательств виновности обвиняемой не было, хотя вину она признала. — Итог дела, — вещала Лили Ватсону и Холмсу, едва сдерживая смех. — Суд вынес приговор — полгода колонии — поселения. — Гениально, — Холмс, как говорится, был в ударе. — Сотню лет так не смеялся. А ведь дело, если вдуматься, куда интереснее, чем кажется. — Потому что Фоули медведь на ухо наступил? — добродушно отозвался Джон. — Вечер добрый, — махнул он рукой. Лили обернулась и как раз заметила медленный кивок Септимуса Смита. Чего и стоило, собственно, ожидать — надолго не пропадал. — Либо Фоули круглый дурак и мы имеем дело с банальной халатностью, либо постановление украдено, — холодно выдал Смит, когда услышал о произошедшем. — Второе интереснее. Сначала делом Багшот занимается не Лили, а Флинт. Потом исчезают документы. Совпадение? — Причём дело Флинт отобрала когда подсудимая назвала Лили конкретное имя, — подытожил Ватсон. — «Мориарти». Следовательно, он контролирует ситуацию. — Может, там же и находится, — ввернул Смит. — Это ещё ничего не значит, — спустил с небес на землю собеседников Шерлок. — Мориарти ни с кем не вступает в прямой контакт: с чего бы делать исключение для какой-то там Остин? Едва ли барышня столь значимая фигура в его игре. Так что местонахождение может быть любым — уж он-то, полагаю, об этом позаботился. А чего и не хотел, так это обнародования. Лили собиралась выдать его имя общественности и суду, что логично. — Как сказать, мистер Холмс, — не сдавался Септимус. Ему, видимо, очень уж хотелось высказаться до конца. Чёрные глаза сверкнули. — Все скажут, что преступник это тот, кто скрывается. Но никому не придёт в голову искать его рядом. — Сеп, — бросила красноречивый взгляд Лили. — Это не смешно. — В Вас говорит ревность, мистер Смит, — поддержал собеседницу Шерлок. — Пока что меня ни что не убеждает, что Мориарти и партнёр Лили один и тот же человек. «Здравствуйте, вы обвиняетесь из-за наших ощущений»? А ощущения к делу, сами понимаете, не пришьёшь. — Мистер Смит, похоже, беспокоится за мисс Уайт и искренне ценит, — послышался робкий голос миссис Хадсон. — Разумеется, он не собирается просто так делиться своими чувствами. — Но случай с костюмом, мистер Холмс? — смотреть на растерявшегося Сепа было даже несколько жалко и смешно. — Сами же сказали, что это странно. Благодарю, — быстро кивнул он домохозяйке. — О, пустяки, — добродушно бросила женщина, не сдержав тихий смех. — Бедный Мориарти, мистер Смит, если с ним соотносятся все странности мира, — не сдержался, в конце концов, Шерлок. — Может, Джим, таким образом, хотел избавиться от навязчивости Молли, что и произошло. — Тем не менее, Шерлок, отчасти Септимус прав, — поддержал вдруг гостя Джон. — Мориарти знает положение дел в адвокатуре. И знает, заметь, всегда. — Через третьих лиц, — махнул рукой Шерлок, давая понять, что дело закрыто. — Пешка не равна ферзю. Или же Фоули обыкновенный лентяй и остолоп, которого пора уволить. Кстати… Мориарти не звонил.