Край света и тьмы

Спустившись по трапу на берег, Васко не оглядываясь зашагал к ближайшему от причала кабаку. Выудил из кошелька пригоршню монет, бросил на стойку и хмуро буркнул: — Ром на все. Первый стакан он опрокинул в себя залпом, будто воду. Тут же наполнил второй и тоже осушил до дна. Налил третий, сделал глоток и только тогда почувствовал вожделенное опьянение, ударившее по затылку, как какая-нибудь островитянская дубинка. — Проклятый остров. Проклятый д’Орсей. И ты — будь ты трижды проклята! — прорычал Васко и снова припал к стакану. Воспоминания и образы, которые с трудом, но удавалось прогонять работой всю дорогу от Тир Фради до Гакана, застучали о стенки его черепа, будто горох, просыпавшийся из прохудившегося мешка. И почему его корабль не потопило какой-нибудь бурей? — Буря... — прошептал он с тоской и вновь жадно отхлебнул обжигающее глотку пойло. — Плохой рейс, дружище? — сочувственно спросил его какой-то незнакомый матрос, присаживаясь напротив. — Если хочешь выпить — пей. Но избавь меня от своей болтовни, — покачал головой Васко, едва удержавшись, чтобы не послать ни в чем не повинного бедолагу морским надайгам в задницу. Матрос оказался понятливым и просто пододвинул свою пустую кружку. Васко плеснул в нее ром, и они молча выпили. А потом еще и еще, пока Васко наконец-то не перестал понимать, кто он и где находится. Возможно, он все-таки начал что-то рассказывать, возможно даже плакал, — он не помнил. Помнил лишь, что боль, острая, как нож, все кромсала и кромсала его нутро. Помнил, что исступленно пытался заглушить ее алкоголем, пока не заснул прямо под столом. А проснувшись, снова заполз на лавку и хрипло крикнул: — Рома! Из кабака он вышел примерно через три недели — без денег, без оружия, бушлата и сапог, грязный, отощавший, заросший бородой и впавший в благословенное отупение. Пошатываясь, двинулся из порта, куда шагали ноги. Они завели его к небольшой ферме на окраине города, и Васко, немного подумав, постучал в ворота и предложил свои услуги хромому хозяину и его неулыбчивой, лишенной татуировок жене. Он был готов копать грядки, сгребать навоз, таскать плуг вместо волов — лишь бы никогда больше не подниматься на борт корабля и никогда не видеть моря. Потому что море теперь навсегда было связано с ней. Дни текли за днями, похожие, как пыльные бутылки, что грудами копились в его комнатушке. Васко казалось, что его жизнь будет неизменной и монотонной — как ему и хотелось. Но он ошибся. Остров навтов считался хорошо спрятанным и отлично укрепленным местом, способным выдержать и прямую атаку, и долгую осаду. Но он все же не мог обеспечивать себя полностью и сильно зависел от поставок с материка. Затяжная война, охватившая Гакан, заставила навтов потуже затянуть пояса. Контрактов больше не было, привозные продукты и разные необходимые товары перестали появляться вообще, а цены на соль, воск, муку и железо взлетели до небес. Хозяин Васко ворчал, что скоро батрачить придется всем троим. Васко был готов сменить хозяина, а то и вовсе подохнуть от голода и дешевого кукурузного самогона, к которому успел пристраститься за эти полгода. Ему было все равно. Поэтому, когда на пороге его сарая, небрежно переделанного под жилье, появилась адмирал Кабрал, он отодвинул ее плечом и молча отправился чистить свинарник. Та отправилась следом и некоторое время наблюдала, как он работает. — Ты нам нужен, — произнесла она, наконец. Васко даже не оглянулся. — Разве разбитое сердце стоит того, чтобы выбросить за борт все, что тебе было дорого? Я никогда не лезла в личные дела подчиненных, но ты предаешь свой корабль и свою команду! — Адмирал чуть повысила голос, только он продолжал орудовать лопатой, будто ничего не слышал. Если его жизнь кончена, то все слова о долге и чести потеряли смысл, верно? — Васко! У меня нет времени тебя уговаривать. Нам нужен каждый капитан, знающий лоции Тир Фради. На Гакане заключено временное перемирие, главы всех трех государств предложили нам контракт. Если мы сейчас промедлим — пойдем на дно вместе с материком! Она только что предложила возвратиться? Ему? Васко хрипло рассмеялся и все-таки обернулся к ней, опершись на лопату. Лицо Кабрал казалось серым, глаза запали, а из-под косынки на лоб выбилась прядь волос. — Неужели ты настолько слаб, чтобы затыкать сейчас уши? Если бы я знала, что тебя так легко сломать, ни за что не позволила бы тебе стать капитаном! Она уже кричала. А ведь раньше адмирал Кабрал никогда не позволяла себе подобного. Васко почувствовал что-то вроде слабого удивления. — Да ты пьян, — сказала она, разглядывая его с нескрываемым отвращением. — Иди за мной, Васко. Это приказ. Он вовсе не был уверен, что она имеет право отдавать ему сейчас приказы. Но снова подчиниться ей почему-то было приятно. Это словно на короткое время возвращало ему навек утраченный смысл, напоминало о почти забытом самоуважении. Сердце Васко с новой силой сжала тоска. Он не может вернуть себя прежнего, а делать вид, будто с ним все в порядке, — иллюзия и самообман почище тех, что дарит алкоголь. Но если его жизнь кончена, какая разница, чем именно себя обманывать? Он ведь может притвориться, правда? Хотя бы ненадолго. Васко пожал плечами и пошел следом за Кабрал. Она привела его в свой дом, дала чистую одежду, бритву и помазок и отправила мыться и бриться. Прогулка и прохладная вода слегка прояснили ему голову. Он зашел в кабинет, уселся на стул, скрестив на груди руки, и вопросительно посмотрел на адмирала. — Гакан умирает. И если мы ничего не предпримем, пропадем как народ навтов вместе с ним, — повторила она, расхаживая по комнате взад и вперед. — Нас слишком мало! Вся наша независимость строилась на уникальных технологиях и монополии на морские перевозки — нам за это платили, и весьма щедро. Если континент обезлюдеет, нам будет не с кем торговать, а сами себя мы прокормить не сможем, наши ресурсы ограничены. Если растительность Гакана окончательно сгниет и высохнет, у нас не будет строевого леса: свой мы изведем довольно быстро — за одно поколение. Мы можем продолжить исследовать моря и океаны и искать себе новый остров — покрытый лесами и скрывающий в недрах железную руду. Но на это уйдут долгие годы. И контракт, который мы сейчас заключили, позволит нам выгадать время на новые поиски. Кабрал замолчала, сверля Васко пристальным взглядом, но тот сидел, крепко сжав челюсти. Старый мир падет, он понял это еще там, на Тир Фради, когда увидел надайгов, разрушающих крепостные стены, стаи обезумевших зверей и толпы таких же обезумевших людей. И погубит его даже не малихор — страх. Но Васко никогда не думал, что в эту воронку затянет и навтов. Кабрал боялась — его отважный адмирал с ледяным взглядом и стальными нервами трусила сейчас, как те крестьяне с наспех собранными узлами, которых он вез обратно на обреченную родину. — Значит, они решили отбить остров? — наконец, разлепил он губы. Адмирал кивнула: — Они в отчаянии. А когда люди в отчаянии, они на многое способны. Вот и князь д’Орсей проявил чудеса изворотливости. Перемирие временное, до тех пор, пока не будет покончено с... — она запнулась. — С монстрами-оборотнями, — закончил Васко вместо нее. — Я знаю, как их называют. Думаете, это возможно? Объединенных сил Новой Серены, Сан-Матеуса и Хикмета не хватило. — Сейчас людей будет гораздо больше. По сути, мы перевезем всех, кто еще уцелел. Они попросту задавят и животных, и островитян своей массой. Утопят их в своей крови, сожгут вместе с лесами. — Кабрал поморщилась. — У них нет выбора, поэтому они победят. — Но у той стороны тоже не будет выбора, — тихо сказал Васко, все еще избегая называть вслух имя, до сих пор обжигающее его губы. — Засады зверей и хищных лиан, отравленная вода, извержения вулкана... Они на многое способны. — Неважно! — отрезала Кабрал. — На этот раз мы взымаем плату не золотом, а материалами и продуктами. Мы создадим запас, который позволит нам продержаться какое-то время. И будем брать еще и еще — пока будет жив хоть кто-то, способный платить. Часть наших кораблей уже ушла в поиск, Васко. Если хочешь, можешь к ним присоединиться, или вернуться к своему навозу — но только после того, как покажешь безопасную дорогу до Тир Фради другим капитанам и подготовишь своего старпома себе на смену. Сейчас лоции острова знают досконально дюжина капитанов. Нам нужно больше — гораздо больше! По замыслу временных союзников, на остров должны прибыть несколько вооруженных пушками и алхимическими огнеметами флотилий — одновременно и с разных сторон. Так что у нас на счету каждый капитан. Васко опустил голову. Он не мог понять, что сейчас чувствует. Злорадство? Горечь? Боль? В первые дни после предательства де Сарде он не верил, что она в этом замешана. Уверял себя, что ее околдовал ее сумасшедший кузен. Что морок скоро развеется, и она сделает то, что должна, — уничтожит зло и вернется к нему. А потом увидел их, идущих к Новой Серене рука об руку, и понял, что его Бури больше нет. Что де Сарде и вправду выбрала нечеловеческую судьбу, и что она счастлива. Это-то и ранило его больше всего. Чего он хотел теперь? Мести? Справедливости? Удовлетворения при виде страха и отчаяния на ее все еще прекрасном, но уже непоправимо чуждом лице? Или он хотел просто... увидеть? От этой мысли в его сердце опять провернулся отравленный клинок. Васко прикрыл глаза ладонью. Он все еще не научился ее ненавидеть, ненавидя вместо этого себя самого. А теперь ему предлагают помогать тем, кто собирается ее убить. И что же ему теперь делать? Он стиснул зубы еще крепче, давя рвущийся наружу стон. А потом невольно вспомнил Курта. И свои собственные гнев и недоумение — как он мог?! Как посмел предать тех, кто ему доверял, тех, кто был ему дорог? Сейчас он понял — как. Из груди Васко вырвался смех, больше похожий на рыдание: долг превыше личных чувств. Так ему внушали всю его долбаную жизнь! Но разве Васко уже не отказался от него, уйдя с корабля — навсегда, как он думал? Он и сейчас может плюнуть на предложение Кабрал и вернуться на ферму, чтобы и дальше тонуть в алкоголе и ненависти к себе. Или согласиться. Выполнить свой долг, вернуться на проклятый остров и привести с собой армию, которая уничтожит Тир Фради, который он знал. И уничтожит ее — проклятую предательницу, лживую ведьму, безумную убийцу. Все еще любимую... На этот раз Васко рассмеялся в голос. Все еще смеясь, поднялся со стула и пошел прочь. Кабрал что-то с яростью кричала ему в спину, он не слушал. Если послушает, если согласится — он убьет де Сарде. А значит, себя. Выходит, выбор звучал так: умереть с грузом на совести или без него? Васко шел по улице, хохоча во все горло. Решение было очевидно. — Без меня, — пробормотал он, вытирая выступившие от смеха слезы. А потом зашагал в скобяную лавку, чтобы присмотреть себе новую лопату.