Unseen

Одни говорят: мир умрёт в огне, Другие твердят про лёд. Я долго жил, и кажется мне, Огонь скорей подойдет.   Но если бы кто-нибудь мне сказал, что дважды нас гибель ждёт, я не удивился бы. Я узнал, что ненависть — толще, чем лёд. И равнодушие холодней вечных покровов льда. И если для смерти не хватит огней, Лёд сгодится тогда…

***

Каждый раз, когда я выхожу на смену в кафе, я мечтаю о том, чтобы она быстрее закончилась. Наверное, для кого-то это не плохое место, но, как по мне, все, что это место наполняет, слишком паршивое и пошлое. Обшарпанные диваны из красного кожзаменителя с прожженными дырками от сигарет, столы с липкими пятнами, не выводимые даже самыми мощными средствами, отколотая плитка в туалете, которая еще чудом не падает посетителям на голову. Хотя чудо — это то, что в этом кафе вообще есть посетители. Все настолько пропахло жареным мясом и дешевым маслом, что мне кажется, что этот запах будет преследовать меня до конца жизни. Но хуже всего не жир на плите и желтые туалеты — хуже всего форма, в которой приходится обслуживать пьяных клиентов, часто приходящих сюда вечером, чтобы подцепить симпатичную официантку. Всем, кто как-то оказался здесь, нужны деньги, и некоторые девочки не видят ничего плохого в «быстрых, но оплачиваемых интимных услугах», а наша форма только помогает дополнительному заработку. Короткая красная юбка с желтой полоской внизу, чересчур облегающая футболка, надпись названия кафе на которой растягивается на груди так, что ее практически невозможно прочитать и гетры с бантиками сзади — эту форму придумал наш извращенный владелец, который думает только о сексе со всем, что движется. Да что уж там, был бы у него шанс, он присунул бы даже в совиное дупло, потому что это тоже своего рода "дырка". Стою на кассе, ожидая посетителей, которых, к моему счастью и к несчастью Шона, владельца кафе, не так много. На часах десять вечера, до конца смены еще два часа, но мне повезло, что сегодня среда, а проходимость по будням небольшая. Какова вероятность того, что в десять вечера вы окажетесь на окраине Балтимора в богом забытом кафе рядом с автозаправкой? Кроме нее поблизости ничего, не считая остановки с редкими автобусами, следующими до центра города. За столом в зале сидит мама с ребенком. Женщина пялится в телефон, не обращая внимания на то, что ее сын уплетает уже вторую большую порцию наггетсов, пачкая пальцы в соусе. На ее месте я бы точно начала переживать, потому что паренек находится в шаге от ожирения, хотя на вид ему нет и одиннадцати, но, судя по звукам, которые доносятся из телефона женщины, ее больше заботит не здоровье сына, а успешное прохождение уровня в какой-то идиотской игре. Неподалеку от кассы стоят двое парней, которые считают общую мелочь и постоянно смеются — явно накуренные. Да, контингент у нас не особо привлекательный, но за неимением лучшего привыкаешь даже к такому. Сэм, еще одна официантка, которая всегда работает со мной в одни смены (согласно правилам нашего заведения на каждой смене должна быть минимум одна официантка, которую можно снять, так что эту функцию в нашей паре выполняет Сэм), сидит позади меня на кухне, запрокинув ноги на стол выдачи заказов, и читает какой-то глянцевый журнал — единственный чистый предмет в этом заведении. Сэм повернута на моде и знаменитостях, поэтому просаживает половину своей зарплаты на косметику и дорогущие журналы. Пока обкуренные подростки пытаются определиться с заказом, я смотрю на часы: двадцать два шестнадцать. Какого черта время тянется так медленно? Вновь бросаю взгляд на парнишку, который чудом еще умудряется проходить в двери, а затем на его мать, все так же увлеченно проводящей пальцем по экрану телефона, и тяжело вздыхаю, покачивая головой. Моя мать была такой же. Кормила меня фастфудом, потому что не хотела готовить, забивала на мое воспитание и здоровье огромный болт, да и вообще с легкостью забывала о моем существовании, устраивая из нашего дома притон. — Блин, чувак, — восторженно произносит один из парней, — мне так хочется картошки фри, интересно, она здесь есть? — Не знаю, бро, — медленно отвечает его друг, постоянно кивая, как полный придурок, — нам нужно это узнать. — Да нет, что вы, — фыркает Сэм за моей спиной, — картошки фри у нас точно нет, мы же долбаный ресторан с тремя звездами Мишлен - готовим только органические блюда и не пользуемся микроволновками. — А затем тише добавляет, встряхивая журнал: — Что за придурки? Парням все-таки удается заказать картошку, и с моей помощью они понимают, что у них даже хватает денег на клубничный коктейль. Выбила у кайфариков немного выручки, можно считать, что сегодня я отработала на максимум. Когда в зале становится пусто, я еще раз проверяю время: двадцать три ноль два. — Хоть бы на этом все, — говорю себе под нос, раскладывая флаеры со скидкой на мороженое на подносы. — Я засуну голову во фритюр, если кто-то еще придет до закрытия. — Что за пессимистичный настрой, куколка? Шон выходит из кладовой, вместе с какой-то девушкой, и я не уверенна, что эта особа действительно женского пола: ее брови больше похожи на огромные перевернутые запятые, а губы настолько большие, что если бы я приложила к ним пылесос, их размер бы точно не увеличился, потому что… потому что больше уже некуда. — До встречи, красотка, — Шон подмигивает блондинке и шлепает ее по заднице, и что-то среднее между Круэллой де Виль и пьяной Линдси Лохан выходит из кафе, оставляя шлейф приторно-сладких духов, от которых к горлу подходит тошнота. — Она больше похожа на Джона Траволту в юбке, — усмехаюсь я. — Тебе вообще по барабану, что эта... женщина больше похожа ну, которая может иметь член между ног? — Какая разница, что у нее между ног, когда она делает лучший минет в Мэриленде? — грязно улыбается Шон, и мы с Сэм фыркаем. Знакомьтесь — Шон, мой начальник, а по совместительству один из самых главных уродов Балтимора. — Девчонки, вам нужно расслабиться. Я слышал, что минет в этом деле отлично помогает. — А я слышала, что от слишком частого отсоса мужчина может умереть,  — подает голос Сэм, и я закатываю глаза. — Это была бы отличная смерть, — противно смеется он. — Но, вы же знаете, мое предложение всегда актуально, — Шон достает из кармана помятые конверты. — Выручка за неделю, — он кидает их на стол. — Тут могло бы быть немного больше, будь ты чуть более сговорчивой и открытой к экспериментам, — Шон проводит мозолистой рукой по моей щеке, и я резко убираю ее. — Прости, Шон, не хочу подцепить генитальный герпес, — кидаю ухмылку я и забираю конверт. — Этой зарплаты явно не хватит, чтобы его вылечить. — Ты такая нежная, Брайтман, — грязно улыбается мой начальник, убирая прядь моих волос за ухо. — Мне всегда нравились недотроги. Меня настолько раздражает Шон, его кривая ухмылка, пожелтевшие зубы, уродливые потертые джинсы — все в этом человеке вызывает бурю негативных эмоций. Чувствую, как кровь внутри меня закипает, я сжимаю руки в кулаки так сильно, что ногтями царапаю ладони, и мне до ужаса хочется перепрыгнуть через стойку и хорошенько вдарить ему по наглой физиономии. Еще секунда, и я бы сделала это, но лампочка над кассой перегорает, издавая звонкий хлопок, и в помещении резко становится немного темнее. — Поменяйте чертову лампочку и закройте тут все! — напоследок кидает Шон, указывая кривым пальцем на люстру и на входную дверь, прежде чем накинуть на себя старую кожаную куртку и выйти на улицу. Он никогда не остается до закрытия смены — дома его ждут слишком важные дела: холодильник, порно и мягкий диван. Сэм откладывает журнал в сторону и подходит к окну, аккуратно отодвигая жалюзи. — Погода отвратная, моросит дождь. Думаю, посетителей больше не будет, можно потихоньку закрываться. Нужно быть идиотом, чтобы гулять по окраине города да еще и в такую погоду. Сэм оказывается права — за час в кафе так никто и не заходит, и девушка переворачивает табличку на двери, и теперь ярко-красная надпись «закрыто» официально заканчивает наш рабочий день. Пока Уотерс ставит стулья на столы, я снова пересчитываю кассу. Мой взгляд падает на девушку, и я задумываюсь о том, как же паршиво складывается наша жизнь. Где-то в глубине души меня греет мысль о том, что это не полностью наша вина: семья, работа, этот город — все как будто с самого нашего рождения настроено против нас. Балтимор похож на черную дыру, потому что если вовремя отсюда не свалить, то потом сделать это будет чертовски сложно. Нам просто не повезло родиться здесь. С внешними данными Уотерс она легко могла бы стать телеведущей или актрисой, но ее папаша слишком любил проводить время в казино, а вот отдавать долги ему не особо хотелось. Когда ситуация дошла до того, что Уотерсы могли потерять жилье, Сэм пошла работать в единственное место, которое принимало несовершеннолетних — это кафе. Хреново, когда тебе приходится жертвовать мечтами ради того, чтобы прикрыть задницу своего непутевого отца и выплатить долги за него, чтобы ты и твои братья и сестры не оказались на улице. Сейчас Сэм двадцать один, она все еще торчит здесь, пытаясь накопить на курсы актерского мастерства в Нью-Йорке, и верит, что однажды уедет из Балтимора, даже не взяв с собой зубной щетки, но с каждым днем ее мечта потихоньку забывается и отходит куда-то на задний план. Нашей зарплаты едва хватает, чтобы купить продукты и заплатить за квартиру, не говоря уже о курсах актерского мастерства в Нью-Йорке, путешествиях и лучшей жизни, о которой нам остается только мечтать. Так что, я не могу осуждать Уотерс за то, что иногда она продает не только курицу в панировке, но и себя. Ей нужны деньги, и то, как они зарабатываются, это личный выбор каждого. — Вот и все, — устало выдыхает Сэм, забирая с вешалки куртку. — Я убралась в зале, ты закроешь кассу? — спрашивает она. — Да, можешь идти, — равнодушно киваю я. — Отлично, — улыбается девушка, натягивая ярко-синюю куртку, которую она купила на скидке в секонд-хенде. — До скорого! Раздается звон колокольчиков на двери, и Уотерс растворяется на улице, слабо освещенной тусклыми фонарями. Мне требуется десять минут, чтобы еще раз пересчитать деньги в кассе, выключить свет на кухне, и найти свою джинсовку, которую днем я закинула в комнату для персонала. Несмотря на то, что сейчас апрель, погода на улице дерьмовая: холодно, дует ветер и моросит дождь. Решаю остановиться около кафе, чтобы покурить, и ищу в кармане куртки пачку, надеясь, что в ней осталась хотя бы парочка сигарет. Трясу упаковку и с облегчением вздыхаю, потому что сегодня мне не придется по всему Балтимору искать круглосуточный магазин, чтобы купить сигареты. Телефон в кармане джинсовки вибрирует, и, даже не посмотрев на экран, я понимаю, что звонит Лиам. — Привет, лучший работник месяца! — радостный голос Пейна одна из немногих вещей, которые поднимают мне настроение после работы. — Смена закончилась? — Только что, — с облегчением отвечаю я, затягиваясь. — Что нового? — Сегодня особо нечего рассказывать, — с грустью произносит Ли. Пейн каждый день звонит мне вечером два раза: первый сразу после окончания смены, второй, чтобы узнать, добралась ли я до дома. Иногда я разговариваю с ним по телефону весь путь до квартиры, иногда он приходит, чтобы проводить меня, но каждый раз Лиам рассказывает мне обо всем, что произошло с ним за день. Не могу сказать, что это что-то интересное, обычно все ограничивается какими-то домашними экспериментами Ли, вроде самостоятельной стрижки волос по видео в Инстаграме или очередной попытки приготовить лазанью, но я люблю эти каждодневные рассказы. Лиам единственный из моих друзей относится ко всему с юмором, кажется, будто его совершенно не угнетает обстановка вокруг. Друзей я могу пересчитать по пальцам одной руки, и меня радует, что Пейн так легко относится к жизни — его оптимизм помогает мне не раскисать. — Совсем? — Клянусь, я сделал это только из-за любопытства! — хнычет Пейно на том конце провода, и я усмехаюсь. — Мне просто стало интересно, какого это, когда твоя нога без волос. — Ты что, побрил ногу? — издаю смешок и закуриваю вторую сигарету подряд. — Черт, да. Я теперь гладкий, как дельфин. Могу опускать шелковый платок по ноге, он скатится с нее, как горнолыжник со склона в Альпах. — Ты слишком много времени проводишь в Тик-Токе и Инстаграме, — усмехаюсь я. — Устройся на работу, это принесет больше пользы, ты наконец-то перестанешь клянчить у меня продукты, и начнешь покупать их сам. — Ты же знаешь, что в магазинах я ловлю панику, на прилавках столько всего, что у меня разбегаются глаза, и я забываю, за чем вообще пришел. Один раз я написала Пейну список продуктов, и он умудрился не купить половину из того, что нужно, зато взял два килограмма авокадо, раскладную швабру, блестящие маски для лица и три упаковки горчицы по акции. Ест ли он горчицу? Конечно же нет. Замечаю неподалеку от себя движение и нехотя оборачиваюсь: какой-то парень стоит на противоположной стороне улицы. Не могу разглядеть его лицо из-за темноты, да и он одет во все черное. От этого создается ощущение, будто он растворяется в воздухе, и я часто моргаю, чтобы удержать четкий образ. Воодушевленный голос Лиама отвлекает меня и заставляет чувствовать себя спокойнее, хотя я и так прекрасно знаю, что опасаться нечего. Пьяные люди на ночных улицах Балтимора обычное явление, главное избегать с ними прямого контакта. — Социальные сети дарят мне новые ощущения, а работа подарит только депрессию! — Если ты ищешь новые ощущения, то попробуй прыжок с парашютом или жесткий фистинг, — перевожу взгляд от незнакомого парня к своим кедам, пытаясь вытереть испачканный носок о джинсы. — Нет, спасибо, ничьих рук в моем анальном проходе не будет. Там я навсегда останусь девственником. — Можно подумать, что только там. — Хочу напомнить, что в школе я был главным мачо, все девчонки хотели со мной мутить, и это неудивительно, я ведь похож на волосатого Вина Дизеля. — От Вина Дизеля у тебя только буква «и» в имени. — Кстати, ты уже дошла до дома? — Еще нет, — кидаю окурок в мусорку, но промахиваюсь. — Стою около кафе, сил после смены совсем не осталось. — Может, тебя встретить? — интересуется Лиам. — Нет, можешь расслабиться и побрить вторую ногу для симметрии. Разворачиваюсь, чтобы уйти, но парень, который только что был на другой улице, теперь стоит рядом со мной, и от неожиданности я вскрикиваю. Незнакомец смотрит на витрину кафе, гипнотизируя взглядом надпись «закрыто», и я даже не вижу, как вздымается его грудная клетка — он как будто и вовсе не дышит. — Рори? — слабо слышу голос Лиама. — Рори, ты в порядке? — Да, все хорошо, — успокаиваюсь я, прикладывая руку к груди. Черт, я испугалась до усрачки! — Я тебе перезвоню. — Брайтман, подожди… Завершаю вызов и осторожно кладу телефон в задний карман джинсов, чтобы лишний раз не светить им перед парнем. Если у меня украдут телефон, я опять влезу в долги, чтобы купить новый, а этого сейчас мне хочется меньше всего. — Мы закрыты, — грубо бросаю я, но сейчас даже при большом желании я не смогу обратиться к этому непонятному парню вежливо. Но он не отвечает мне, даже не поворачивает голову на мой голос, будто меня тут и вовсе нет. Быстро осматриваю незнакомца: черное длинное пальто, грубые ботинки, руки в серебряных кольцах. Пытаюсь разглядеть его лицо, но капюшон мешает мне сделать это. Телефон снова вибрирует, и я готова выложить сотню долларов (конечно, у меня ее нет), что это Лиам, но я вообще не подаю вида, что мне кто-то звонит. Через несколько секунд прохладный воздух резко разрезает тихий шепот парня. — Я не понимаю вас, — сжимаю рукой сумку на плече крепче и делаю несколько шагов назад. — Мы закрыты, — вновь повторяю я. — Просто идите домой. Незнакомец резко оборачивается, и как бы я не старалась вести себя сдержанно и спокойно, с губ все равно слетает испуганный вздох от резких движений парня, а его глаза заставляют меня по-настоящему испугаться: их будто бы нет, одна темнота. Присмотревшись, замечаю, что все его лицо обезображено глубокими шрамами, а по выступившим венам, кажется, течет не кровь, а мазут. Губы незнакомца шевелятся, до меня доходят лишь тихие обрывки непонятных фраз — ощущение, что он говорит на другом языке, и я понимаю, что самое время делать ноги. Пячусь назад, не в силах оторвать взгляда от глаз парня, и я не понимаю, то ли это линзы, то ли освещение, но выглядит действительно жутко — если бы я решила дотронуться до его век, рука бы провалилась прямо внутрь его черепа. Парень все так же стоит на месте, прожигая меня двумя черными дырами, от него веет холодом и чем-то зловещим, поэтому я разворачиваюсь и быстро направляюсь в сторону освещенной дороги, постоянно поглядывая назад. Поза парня не меняется, он пристально прожигает меня взглядом, продолжая нашептывать слова на непонятном языке. Что за хрень? Не удивлюсь, что когда приду домой, по новостям покажут новости про сбежавших сатанистов из психбольницы. По ногам дует холодный ветер, и я опускаю голову вниз — по асфальту ползет темный густой туман, и прежде чем конкретно обделаться от страха, я ускоряю шаг и решаю валить отсюда нахрен как можно быстрее. Не успеваю пройти и пятнадцати метров, как из-за угла кафе выходит еще один парень, и я уже не знаю, как мне реагировать на это. Вспоминаю, что в моей сумке есть перцовый баллончик, поэтому незаметно ныряю рукой в свой шоппер, готовясь применить все навыки самообороны, прямо как в кино про шпионов и тайных спецагентов. К моему счастью (надеюсь, что к счастью), новое действующее лицо вечернего перфоманса не выглядит так же пугающе, как чувак, который пересмотрел «Гарри Поттера» и возомнил себя Пожирателем Смерти. На парне обычная фиолетовая олимпийка, джинсы и белые кроссовки, и от одного цвета одежды мне становится спокойнее — никакого черного. Сразу же заглядываю ему в глаза: светлые, голубые, взгляд настороженный и недоверчивый. Просканировав меня с ног до головы, шатен переводит взгляд на незнакомца в черном пальто. — Да вы уже совсем охренели, — спокойно произносит он, закатывая глаза. — Даже гримироваться перестали перед тем, как появляться на людях. Шатен медленно подходит к фанату Тима Бертона, резко остановившись в паре шагов от меня. В любых других обстоятельствах я бы подумала о том, что этот парень в олимпийке симпатичный, но сейчас в голове застряла лишь картинка придурка в черном пальто, который явно перепутал даты Хэллоуина. Шатен прищуривается, смотря на меня с какой-то опаской и интересом, словно давно знает меня и хочет рассказать какой-то секрет. Только проблема в том, что я этого парня вижу в первый раз. — Наконец-то мы познакомились, Рори Брайтман, — нагло усмехается он, сложив руки на груди и сканируя меня оценивающим взглядом. — Издалека ты кажешься намного симпатичнее. Все, он меня достал! — Я бы сочла это за оскорбление, если бы об этом мне не сказал парень, который выглядит как тот, кому отказали при наборе в новый бой-бэнд для девочек-подростков. — Ауч, — парень театрально хватается за сердце. — А вот это действительно было обидно, — он делает еще один шаг навстречу ко мне, но я резко отступаю назад. — Даже не знаю, как мне теперь оправиться после такого удара по моему самолюбию. — Я ходила на три занятие по айкидо, но уверена, что мне этого хватит, чтобы начистить твою физиономию, если ты сделаешь хотя бы еще один шаг, — зло бросаю я, отходя назад. Парень в олимпийке беззвучно смеется, покачивая головой, челка падает ему на глаза, и он кончиками пальцев неторопливо поправляет ее, а туман под нашими ногами становится темнее и гуще. И если меня это пугает, то моему собеседнику вообще плевать, он продолжает беззаботно поддерживать беседу, будто мы давние знакомые, разговорившиеся о погоде. — Не сомневаюсь. Я бы с удовольствием посмотрел на это бесплатное цирковое шоу с твоим участием, но сперва нужно разобраться с этим придурком, — шатен кивает в сторону незнакомца во всем черном. — Не обидишься, если твои способности я оценю чуть позже? Слышится раскат грома, и я быстро смотрю наверх: небо за секунду заволокли серые тучи. Странный парень в пальто делает пару шагов назад, и я удивляюсь тому, что он вообще в способен двигаться. Крепче сжимаю перцовый баллончик в сумке, уже положив палец на распрыскиватель. Шатен делает шаг навстречу ко мне, и я решаю, что сейчас самый подходящий момент, чтобы сваливать. Я, конечно, надеялась, что этот парень поможет мне, но судя по его поведению, делать он этого не собирается. Не доверяйте парням в цветной одежде, они тоже могут оказаться маньяками! Быстро вытаскиваю руку из сумки и, направив ее прямо к лицу шатена, нажимаю на кнопку, размахивая рукой так, будто распрыскиваю освежитель воздуха. — Твою мать, — шипит незнакомец в фиолетовой олимпийке. — И это твоя благодарность за помощь? Парень хватается за лицо, согнувшись пополам, и я срываюсь с места так быстро, словно мне в задницу установили реактивный ранец. — Томмо, какого черта ты разлегся?! Опять накурился без меня? — последнее, что я слышу, перед тем как убежать подальше от кафе, даже не оборачиваясь.

***

Когда я захожу домой, в нос мгновенно ударяет терпкий запах красного табака. Я сразу догадываюсь, что Сая снова зажгла свои ароматические свечи и устроила из нашей квартиры буддистский храм. — Ты поздновато, — Лан равнодушно бросает эту фразу, сидя на ковре возле дивана в позе лотоса, даже не открывая глаз. — Не город, а цирк уродов, — вздыхаю я, кидая сумку прямо на пол около входной двери. Сая приоткрывает один глаз, осматривая меня, а затем возвращается в позу Махатмы Ганди, не показывая ни единой эмоции на лице. — Хреново выглядишь. Даже не буду спорить. — Этот комплимент в твоем стиле, спасибо. Телефон разрывается от количества звонков, и я резко вспоминаю, что так и не ответила Лиаму, поэтому сразу хватаю свой разбитый айфон и отвечаю на входящий вызов. — Брайтман, ты совсем с катушек слетела?! — недовольный крик Пейна оглушает меня, и мне приходится убрать телефон от уха как можно дальше, чтобы не оглохнуть. — Я звонил тебе семь раз, в моей голове тебя уже переехал грузовик, изнасиловал кассир из Теско и застрелил лютый наркоман в подворотне! Я даже включил новости, чтобы знать, куда ехать, если по телеку покажут твой труп! — Очень мило, что ты так переживаешь, — усмехаюсь я. — Но на твое счастье, я все еще жива. — Тебе еще и смешно, тебя точно в детстве били головой об пол! Что случилось? — Не знаю… — вздыхаю я, вспоминая странный вечер около кафе, который я провела в компании двух невменяемых парней. — Какой-то ненормальный в черном прикиде стоял около кафе и что-то нашептывал. А потом появился еще один болтливый придурок, но я воспользовалась баллончиком, который ты подарил мне на восьмое марта. — А ты еще обиделась, что я не подарил тебе соковыжималку — бесполезная вещь, не то, что баллончик. С тобой все в порядке? — крик отходит на второй план, и в голосе Пейна я отчетливо слышу беспокойство. — Да, все хорошо, — спешу успокоить Лиама. — Не переживай. Ты же знаешь, что в Балтиморе полно поехавших. — Да, это уж точно. — Можешь спокойно попробовать майонезную маску для роста волос, или чем ты там обычно занимаешься по вечерам, я уже дома. Сая, — зову девушку, и она встает, зажигая еще больше ароматических палочек, — передай привет Лиаму. — Я делаю это каждый раз, чтобы Лиам убедился, что я действительно дома. — Привет, паникер, — здоровается Лан, расхаживая по квартире с палочками в руках, словно старый монах. — Здорово, якудза! — кричит в трубку Ли. — Это японская мафия, идиот, сколько раз тебе говорить о том, что я из Вьетнама, — цокает языком Сая. — Ладно, вьетнамки, не кипятись! Рори, ты уверена, что все в порядке? — Да, Лиам, все отлично, — еще раз говорю я, мягко улыбаясь. — Пойду немного проветрю, а то Сая снова превратила нашу квартиру в место для жертвоприношений. — Это называется ароматическая терапия, и она очень полезна для внутреннего спокойствия и концентрации, — недовольно отзывается Лан. — То, чего вам обоим явно не хватает. — У вас не квартира, а газовая камера, — поддерживает меня Пейно. — Ладно, пойду посмотрю «Ноттинг Хилл», а то я так распереживался за тебя, мне нужно выйти на волну умиротворения. Телефонный звонок заканчивается, и я громко смеюсь. Наверное, мне крупно повезло, что в моей жизни есть Лиам — без него все было бы слишком серо и хмуро. А еще я рада тому, что, общаясь уже несколько лет, наши дружеские отношения остаются исключительно дружескими. — Что с тобой случилось? — заинтересованно спрашивает Сая — видимо, это самый главный вопрос сегодняшнего вечера. Сая, моя подруга, с которой мы снимаем квартиру, обычно очень сдержанная и редко спрашивает, как у меня дела, поэтому я даже слегка удивляюсь, что ее голос настолько заинтересованный. Лан не любит проявлять эмоции, редко рассказывает что-то о себе, но, несмотря на это, с ней необычайно комфортно. А еще она обожает красить волосы, поэтому каждый месяц Сая придумывает для меня что-то новенькое, но ее прическа всегда остается неизменной — иссиня-черное каре. Собственно, это одна из немногих причин, почему мы живем вместе. Она любит быть Крисом Макмилланом, а у меня нет денег, чтобы привести свои волосы в порядок в нормальном салоне. Мы познакомились с ней на интернет-форуме арендодателей. Тогда мы обе искали квартиру, списались, увиделись пару раз и поняли, что идеально подходим друг другу — обе не особо разговорчивые, аккуратные, не водим домой непонятных людей и не устраиваем вечеринки. Я работаю практически каждый день, поэтому с Саей мы видимся только по вечерам. Единственное, что раздражает меня — это бесконечные ароматические свечки, которые стоят у нас даже в туалете, а ее то, что я постоянно сижу в темноте. Ненавижу основное освещение, оно не дает мне расслабиться, постоянно отвлекает и режет глаза. Собственно, Лиам и Сая единственные люди, которым я доверяю. Да, друзей у меня не так много, но в этом деле важно не количество, а качество. Мы часто выходим куда-то втроем, собираемся у нас дома, или Пейн и Лан просто зависают у меня в кафе, ожидая окончания смены, чтобы потом пойти на ночной сеанс какого-нибудь триллера. Но больше всего на свете я люблю наблюдать за перепалками Лиама и Саи. Лан вьетнамка, но Пейн каждый раз достает ее, придумывая новые прозвища, никак не относящиеся к Вьетнаму. Кем Сая только не была: и Ким Чен Ыном, и тофу, и Сейлор Мун. — Я стояла и курила около кафе после смены, разговаривала с Ли по телефону, — начинаю историю я, заглядывая в холодильник. Еще один плюс жизни с Саей — это здоровая еда. Работая в ресторане, я смотреть не могу на жареную курицу, масло и пиццу, а Лан просто помешана на правильном питании. — Увидела парня на другой улице, отвернулась, а через секунду он уже стоял рядом со мной. Думаю, что это какой-то розыгрыш. Наверное, там было двое одинаково одетых парней, потому что невозможно перейти дорогу так быстро, а даже если бы он это сделал, то я бы точно заметила. — Как он выглядел? — настороженно спрашивает Сая, и меня удивляет ее вопрос. — Ну, он был одет во все черное, куча колец на руках. А, еще его глаза были… — вспоминаю пугающие темные пятна, — не знаю, как тебе объяснить, но их как будто вовсе не было. Это глупо, я понимаю, но они были такие черные и пустые. Скорее всего, он был в линзах, или это освещение так падало, не знаю, но я была в шаге от того, чтобы не наложить дерьма прямо в штаны, потому что выглядело это реально стремно. — Он трогал тебя? Что-то говорил? — Сая тянется к своему телефону, что-то агрессивно печатая. — Нет, не трогал, но что-то шептал. Это был точно не английский. — Не английский? — переспрашивает Лан, кинув на меня серьезный взгляд. — Нет, что-то похожее на… — задумываюсь, пытаясь вспомнить хотя бы слово из того, что говорил незнакомец. — Не знаю, латынь или греческий. Или змеиный язык из «Гарри Поттера». Скорее всего, это мое воображение, в стрессовых ситуациях я вечно дорисовываю в своем сознании того, чего на самом деле не было. — Ты сказала, что парней было двое. Кто второй? — Тоже какой-то ненормальный. Смотрел на меня так, будто я ворвалась к нему домой и отравила его любимую собаку. Нес какую-то чушь о том, что рад со мной познакомиться и что ему надо разобраться с тем придурком в черном пальто, но я вывела его из строя перцовым баллончиком, — кидаю в блендер бананы и ягоды и включаю эту адскую машину, которая шумит так, будто я пробуриваю скважину к центру Земли. Сая усмехается, уставившись в телефон, и тихо добавляет: — Хотела бы я видеть, как Томмо выводят из строя перцовым баллончиком. — Что? — переспрашиваю я, не расслышав половины из того, что сказала Лан. — Говорю, на улице полно сумасшедших, — Сая перекрикивает блендер. — Наверное, фанаты компьютерных игр решили устроить сходку, они все чокнутые. Выключаю блендер, наливая божественный коктейль из того, что было в холодильнике, в чайную кружку, и иду к ноутбуку, чтобы проверить почту. Наша квартира небольшая, с гостиной и одной спальней, которую Сая великодушно отдала мне, потому что не может «сутки напролет сидеть в гостиной в темноте, словно в склепе». Но больше всего в нашей квартире мне нравится эркер с широким подоконником, на который мы постелили плед и накидали подушек, превратив эту часть квартиры в ту, которую обычно печатают в модных журналах об интерьере. — Думаю, что моя аллергия обострилась, — говорю я скорее сама себе, нежели чем Сае, потому что она даже не отвлекается от телефона. — Ладони сегодня адски чесались, таблетки не помогают. — Я говорила, что тебе пора заканчивать работу в кафе, ваше дешевое масло способно и дырку в асфальте прожечь, я уже не говорю про твои руки. Жжение в ладонях у меня с детства, и раньше я не особо обращала на него внимание. Но последний год мне хочется отрезать себе руки, когда это происходит — ощущение такое, будто я положила ладони на раскаленную плиту, кожа горит и ужасно чешется, иногда на руках остаются шрамы и красные пятна. Лан говорит, что это все из-за масла, на котором готовят в нашем кафе, и я ей верю, потому что оно действительно дерьмовое и больше похоже на формалин. — Ты проверяла почтовый ящик? — спрашиваю я Саю. — Да, для тебя есть какое-то письмо. Еще одно преимущество жизни вместе, так это то, что Сая практически не работает, поэтому из нас двоих домашними делами занимается она. Я до сих пор не понимаю, откуда она берет деньги для оплаты квартиры и покупки продуктов. Один раз я спросила у нее об этом, но Лан ответила что-то вроде «моя мать очень хотела, чтобы я съехала, так что у меня есть спонсор». Я вообще мало знаю о жизни Саи, но меня это нисколько не напрягает. Лан протягивает мне конверт, и я понимаю, что это просроченный счет на оплату дома, в котором живет моя мать. Закатываю глаза и бросаю письмо с ярко-красной печатью на стол, даже не собираясь его вскрывать. Быстро бегаю взглядом по экрану ноутбука, выискивая на почте ответ на мой отклик о работе. В выходные в художественном музее будет проходить выставка, посвященная древнему искусству, и им нужны смотрители, так что это неплохой способ подзаработать, тем более что в выходные у меня нет смен в кафе. Взглядом натыкаюсь на эмблему музея, и понимаю, что меня взяли на работу до того, как открываю письмо. — Меня не будет в субботу, — кидаю я Сае, на что она лишь быстро кивает. — Меня взяли смотрителем на выставку, проведу выходные в музее. — Я не спрашивала о твоих планах на выходные, — говорит Сая, включая телевизор. Она любит смотреть бестолковые передачи типа «Обыск и свидание» или «Адскую кухню». Примерно так и складывается наше общение, к которому мы обе привыкли. Закрываю ноутбук и иду в комнату, по дороге хватая пачку сигарет с журнального столика и сникерс. Надо бы навести здесь порядок, потому что высокие стопки книг, которые уже служат подставками под чайные кружки, мешают ходить, одежда разбросана по всей комнате, а с Нового года на зеркале осталась висеть мишура. На стене немногочисленные фотографии, на которых есть даже Сая, но в основном там изображено лицо Лиама, потому что каждый раз, отбирая у меня полароид, он фотографирует только себя. В комнате горит лишь настольная лампа, и этот приглушенный свет действует на меня как настоящее лекарство, особенно после ярких флуоресцентных ламп в кафе. Перелезаю через не застеленную кровать, поднимая тяжелую оконную раму наверх, и вылезаю на пожарную лестницу. На маленькой площадке лежит зажигалка, которую я всегда оставляю здесь, потому что знаю, что взять с собой я ее забуду, а возвращаться за ней мне будет лень. Закуриваю сигарету, опираясь на перила, и смотрю на ночной город: мы живем не в самой популярной его части, поэтому народу здесь мало, даже машины не ездят. Улица пустая и тихая, только светофор работает, периодически меняя цвета. Смотрю вниз, стряхивая пепел, а когда поднимаю голову, то не могу поверить своим глазам: на противоположной улице стоит парень в черном, очень похожий на того самого, которого я видела около кафе. Мгновенно напрягаюсь и застываю на месте, пытаясь вглядеться в лицо парня, все так же спрятанное под капюшоном. Когда этот придурок поднимает голову, то я отхожу назад, врезаясь спиной в кирпичную стену позади: на меня смотрят два черных пятна вместо человеческих глаз, губы парня двигаются, и в голове сразу возникает шепот, произносящий непонятные слова. Быстро открываю окно, залезая обратно в квартиру, захлопываю его со всей силы, поворачивая ручки, и задергиваю шторы. Выхожу в гостиную, где свет от телевизора освещает спящую Саю, и я не решаюсь ее будить, чтобы рассказать об увиденном, потому что она наверняка подумает, что я идиотка с бурной фантазией. Может, так и есть, и я просто перепутала его с обычным прохожим. Выключаю телевизор и возвращаюсь в комнату, аккуратно подходя к окну. Одним пальцем слегка отодвигаю штору, но на улице уже никого нет, и я облегченно выдыхаю. Наверное, фантазия совсем разыгралась. — Мне точно нужен выходной, — устало выдыхаю я, протирая глаза. — Желательно где-нибудь на Мальдивах вместе с Крисом Эвансом. Когда я ложусь в кровать, то прокручиваю в голове весь вечер, пытаясь найти всему этому цирку хоть какое-то объяснение, и останавливаюсь на том, что ситуация у кафе просто неудавшаяся шутка, а человек около дома всего лишь больной фанатик. Перед тем, как провалиться в сон, я вспоминаю парня в фиолетовой олимпийке и мой хитрый ход с перцовым баллончиком.