Дорогие Луи и Рори!
Знаю, что вы сейчас вместе, поэтому пишу одно письмо.
Простите, но приехать не смогу. Я не собираюсь забывать свою старую жизнь, но стараюсь как можно больше огородить себя от воспоминаний, чтобы построить новую. Это не значит, что я по вам не скучаю. Надеюсь, вы поймете меня.
Недавно случайно увиделась с Гарри — он совсем не изменился. Думаю, вы встретитесь с ним на свадьбе Джианни, потому что сейчас Стайлс учится в Италии вместе со своей девушкой. Ее зовут Джейд, одна из муз и подруг Ли-Энн, если помните.
Сама я в Индии. Фактически. Если быть точнее, на Сентинельском острове — изучаю быт и поведение ранее неизведанного племени. Я и еще несколько амазонок тут надолго, так что если вас занесет в эти края, заглядывайте в гости. Я договорюсь, чтобы сентинельцы вас не обижали.
Я так скучаю по Лиаму, Рори. Думаю, ты понимаешь, насколько сильно.
Хорошо проведите время и поздравьте от меня Карбоне. Странно, что он вообще дожил до своей свадьбы, а не спился в какой-нибудь итальянской канаве.
Уверена, у вас все хорошо.
Со всей любовью,
Сая.
Грустно выдыхаю, еще раз перечитав письмо, а затем складываю его вчетверо и убираю в задний карман джинсов. Мы не виделись с Саей около года, и я надеялась, что сможем встретиться на свадьбе Джианни и Леоноры, но Лан все еще не готова лицом к лицу столкнуться со старой жизнью. И я не могу ее винить. — Последний вечер в Новом Орлеане? — с грустью спрашивает Одри, наливая в одну чашку горячий чай, а в другую кофе. — Да, — улыбаюсь я. — Буду безумно скучать по этому городу. — Куда отправитесь? — с любопытством спрашивает шатенка, поправляя полотенце на плече. — Наш давний знакомый пригласил нас на свадьбу в Римини, а потом… не знаю, такие вещи надо спрашивать у Томлинсона. Он в нашей команде штурман. — Вы, ребята, как будто парочка из романтического фильма, — выдыхает Одри, а потом подпрыгивает от громкого свистка и ругается с поваром, показавшимся из кухни, на французском. — Как же он меня достал! — Это твой брат, Одри, — усмехаюсь я. — И это не мешает ему быть мудаком. Принесу вам наш вишневый пирог — отвезете его в Италию и скажете, что в Америке тоже умеют готовить! Шатенка семенит на кухню, ударяя своего брата, размахивающего руками, полотенцем. — Представляешь, — над ухом раздается знакомый шепот, — оказывается, официантки вполне могут носить джинсы, а не юбки, которые по ширине больше похожи на ремень. Томлинсон с довольной улыбкой садится напротив меня, отпивая горячий кофе, и закуривает сигарету, которую достает из-за уха. Капюшон белой толстовки натянут на голову, каштановая челка падает на глаза каждый раз после того, как Луи поправляет ее. Томлинсон кладет пачку сигарет и зажигалку на столик, а затем протягивает их мне. — Сая не приедет, — расстроено произношу я, делая затяжку. — Жаль, я бы посмотрел на Лан в костюме из кожи крокодила наперевес с луком и стрелами. Усмехаюсь, смотря на то, как сигаретный дым растворяется в воздухе. Разноцветные неоновые вывески понемногу загораются по всей улице, слышен приятный джаз, на маленьких балкончиках сидят люди и точно также, как мы, курят сигареты, что-то бурно обсуждая. Теплый ветер подхватывает волосы, разнося легкий кофейный запах дальше по улице. — Готова уезжать отсюда? — Конечно же нет, — улыбаюсь я, осматривая зажигающиеся фонари. — Это и правда самый замечательный город. — А я тебе говорил, — Томлинсон, как довольный кот, расплывается в улыбке и откидывается на спинку стула. Мы прожили в Новом Орлеане четыре месяца — это было единственным местом, в котором мы остановились на такой долгий срок. После битвы мы решили покинуть Лагерь, и вот уже чуть больше года катаемся по разным городам — Лиссабон, Будапешт, Кейптаун, Сан-Франциско. До сих пор мы не возвращались в Лагерь. После того, как нам удалось уничтожить Титанов, от него едва ли что-то осталось: разрушенные домики, сгоревшие леса, уничтоженный амфитеатр. Полубогов осталось не так много — больше половины погибло от рук Геркулеса перед тем, как Титаны освободились из Тартара. Некоторым удалось скрыться, кто-то бежал, но сейчас, когда руководством Лагеря занимаются Зейн и Гарри, полубоги потихоньку возвращаются домой, помогая строить его заново. Знаю, что нас с Луи там всегда ждут, но пока я не хочу возвращаться в то место, которое отняло у меня слишком много всего. И как бы странно это ни звучало, больше всего я боюсь вспомнить, как все начиналось, и остаться в Лагере. По миру раскидано еще много полубогов, нимф и сатиров, которым нужна помощь, и, думаю, я бы смогла стать этим ребятам хорошим наставником и научить всему, что узнала сама. Возможно когда-нибудь мы все-таки вернемся домой, но не сейчас. Сейчас мне просто нравится быть рядом с Луи. Неважно, где. Я влюблена в этого парня без памяти, в его голубые глаза, искреннюю улыбку, бесконечные спортивные толстовки и даже самые несмешные шутки. Не знаю, как передать свои эмоции, я просто счастлива наконец жить той жизнью, которой я всегда хотела для себя. Наши способности никуда не исчезли, но используем мы их очень мало. Иногда я скучаю по дракам на мечах или по сумасшедшим урокам Клеменса, и тогда Луи сотворяет маленькую магию, напоминая о том, что мы далеко не самые обычные люди — зажигает вместо света яркие белые искры. Ловлю на себе внимательный взгляд Томлинсона, который до сих пор умудряется меня смущать, и закатываю глаза. — Почему ты так смотришь на меня? — Потому что я влюблен в тебя, принцесса. Луи всегда так отвечает на этот вопрос. Когда мы очнулись после битвы в полуразрушенном лазарете, имя Томлинсона было первым, что сорвалось с моих губ. Я не понимала, где я и какой был день, единственным жизненно важным делом для было найти Луи. Я увидела его около того самого камня, на котором в Лагере выбивают имена погибших. Томлинсон сидел на песке, под его коленкой валялся скомканный листок бумаги, на котором были написаны имена всех, кто покинул нас, и аккуратно дописывал последнее — Лиам Пейн. Именно около того камня я впервые призналась Томлинсону в своих чувствах. Я даже не помню, что именно говорила, но дыхание постоянно сбивалось, слова путались, я заикалась. Мне казалось, что у нас все еще не было времени, поэтому я торопилась признаться Луи в чувствах, которые уже не могла сдерживать и боялась не успеть сказать. После моего признания Луи тепло усмехнулся и поцеловал меня. В тот же вечер мы покинули Лагерь. Я долго пыталась уговорить Ариэль поехать с нами. Мне не хотелось оставлять ее одну, тем более в месте, где она познакомилась с Пейном, но Престон твердила, что с ней все будет в порядке — блондинка сама собиралась уехать, но не знала, куда именно. Томлинсон подмигивает мне, будто читает мои мысли и усмехается первому нескладному признанию в любви, и смотрит на часы, раздраженно цокая языком. — Малик опять опаздывает. И тут как по заказу в самом конце улицы из-за поворота показывается четырехместный гольф-кар. Он неуклюже подпрыгивает на дороге из брусчатки, машину заносит, из-за чего люди испуганно отпрыгивают в разные стороны с громкими возмущениями. — Вы сначала постройте нормальные дороги, а потом возмущайтесь! — слышу я знакомый голос, и усмехаюсь. — В этом мире что-то должно оставаться неизменным, — Луи кивает в сторону очередного краденного Маликом транспортного средства. — Ну что, голубки, соскучились? Ярко-зеленая машина останавливается, из окна высовывается Зейн, приспуская солнечные очки. Малик практически не изменился, разве что волосы стали длиннее, а татуировок на теле больше — теперь рисунки покрывают не только его руки, но и шею. Неизменная кожаная куртка и черные джинсы, самые модные кроссовки и маленькая сережка в ухе — Зейн Малик по-прежнему выглядит главной музой Оливье Рустена. — Знаю, что ты начнешь возмущаться, Томмо, — Зейн нервно выходит из маленькой коробочки, хлопая дверью, отчего вся машина трясется. — Ты ее сам из картона сделал? — скептически спрашивает Луи, оглядывая гольф-кар. — Слушай, бро, я просто был неподалеку от поля для гольфа, а эта тачка стояла одна на обочине — легкая добыча. — Почему ты никогда не угоняешь Ягуары или на крайний случай BMW? — недовольно ворчит Томлинсон. — Значит в следующий раз все логистические процессы будут лежать на тебе, — обиженно отзывается Малик. — Давно пора. — Привет, Рори! — улыбается Зейн, открывая для меня заднее сидение зеленого гольф-кара, на котором валяется несколько клюшек и мячиков. — Еще не устала от вечно недовольного Томлинсона? — Немного, — издаю смешок я, наблюдая, как Луи театрально хватается за сердце, а потом вытаскивает из него длинную стрелу. — Как твои дела? — Неплохо. Лагерь почти восстановили, нашли нескольких полубогов в Румынии. Сейчас разрабатываю новую программу по военной стратегии, — слабо улыбается Зейн, занимая почетное водительское место и заводя машину. — Сомневаюсь, что тут вообще есть двигатель, — бубнит Томлинсон, пытаясь поместиться на крошечном сидении. — Наверное, нам нужно просто отталкиваться от земли ногами. — Ногами-херогами, поехали уже! Зейн никогда не говорил о том, что чувствует после потери Клио. Наверное, ему легче справляться с эмоциями самому, отдаваясь делу, которое он любит. Хотя, если честно, я слабо представляю его в роли преподавателя, потому что терпения в Малике столько, сколько и навыка выбора хороших тачек для угона. Возможно, Зейн остался в Лагере потому, что не представляет себя вне его стен — жить в человеческом мире всегда было мечтой Адамиди, и сейчас, когда ее нет рядом, Малик просто не может осуществить их совместные планы в одиночку. Ему нужна абсолютно новая жизнь, в которой Клио останется прекрасным воспоминанием, как бы грустно это не звучало. Он пытается жить без Клио, правда пытается, но взгляд все равно выдает его: мыслями он слишком часто возвращается в то время, когда они были вместе. — Лучше пристегните ремни, потому что эта малышка очень чувствительная. — Тут нет ремней, Малик! — Тогда держитесь за что-нибудь. Я подхожу к открытой задней двери гольф-кара, но взглядом случайно натыкаюсь на женщину, что стоит на параллельной улице: ее черные волосы подхватывает ветер, горчичный кардиган ярким пятном светится на фоне серой одежды прохожих, а расклешенные джинсы уж очень сильно смахивают на стиль семидесятых. Когда она оборачивается, мне кажется, что мое зрение окончательно испортилось, потому что я отчетливо узнаю в этой женщине… Айлу. Взгляд светло-серых глаз внимательно исследует французский квартал, в ушах проводные наушники, в руке бумажный стаканчик с кофе, а на лице восторженная улыбка — такой я видела свою маму на фотографиях в детстве. Быстро моргаю, чтобы избавиться от неожиданно появившегося образа матери, но это действительно оказывается она, и когда мы встречаемся взглядами, мое сердце замирает. Айла несколько секунд непонимающе на меня смотрит, а потом вежливо и светло улыбается, продолжая свою прогулку. И тут я все понимаю — проклятия больше нет, но это означает, что разумом Айла вернулась в тот самый момент, когда ее жизнь пошла под откос, поэтому она не узнает меня. Улыбаюсь в ответ, сдерживая слезы, и быстро сажусь на заднее сидение, двигая бесконечные клюшки и мячики для гольфа. — Ты в порядке? — спрашивает Луи, заметив, как я вытираю слезу со щеки в зеркале заднего вида. — Да, — улыбаюсь я. — В полном.***
Дом Джианни похож на маленький уютный дворец, по терракотовым каменным стенам которого тянется дикий виноград. Мы подъезжаем к главному входу виллы, откуда уже слышна громкая итальянская музыка, под колесами желтого такси хрустит гравий — по приезде в Италию Луи решил заказать такси до дома Карбоне, а не давать Зейну угонять очередной «выкидыш нормальной машины». Лучи солнца приятно греют кожу, теплый морской ветер треплет волосы, и я глубоко вдыхаю воздух, пропахший розами и вином. — Похоже, мы опоздали на вечеринку, — усмехается Зейн, кивая в сторону дома, откуда слышится звон битой посуды и чье-то громкое пение. Томлинсон закидывает на мое плечо руку, прижимая ближе, и оставляет поцелуй на макушке. Странно видеть его не в свитшоте, а в белой рубашке, но, если честно, в ней он выглядит еще сексуальнее. — Тебе очень идет это платье, — шепчет мне на ухо Луи, подмигивая, а его рука плавно спускается по спине и ложится на мою талию, чуть сжимая ее. — Будешь добавлять, что без платья я смотрелась бы намного лучше? — Ты сказала это за меня. Мы идем на задний двор, множество резных окон украшает дом, на подоконниках стоят горшки с цветами, каменная дорожка ведет вниз к бассейну и виноградникам, повсюду растут кипарисы и кустарники. Когда мы заходим за дом, то улыбка невольно появляется на моем лице: множество людей в яркой одежде нелепо танцует, кто-то стоит около длинного деревянного стола с бокалами вина в руках, о чем-то разговаривая, повсюду развешены желтые гирлянды и воздушные шарики, на ярко-зеленом газоне валяются разноцветные конфетти. Я сразу замечаю Джианни по его безумным кудрям — он танцует с девушкой в бежевом кружевном платье, в чьи светло-коричневые волосы вплетены нежные цветы. Странно видеть Карбоне без алкоголя, но как только я об этом думаю, итальянец сразу же подбегает к столу, делая глоток вина из чьего-то бокала, а затем замечает нас. — Мадре ди дио! — кричит Джианни, вскидывая руки в разные стороны. — Луи, Рори, Зейн! Че пьячерре видерти, как я рад вас видеть! Парень смеется, мгновенно подлетая к нам, и сгребает всех сразу в охапку, крепко сжимая в объятиях. Карбоне отстраняется, осматривая каждого из нас, а затем с улыбкой качает головой. — Сколько же мы не виделись, амичи? Больше года прошло! Как же я рад видеть вас в Италии, вы не можете представить! Как вы добрались? Чем занимались, я хочу знать все! Пока Карбоне провожает нас к столу и заваливает вопросами, он умудряется всучить каждому по бокалу красного вина. Потом Джианни подзывает Леонору, и мы знакомимся с его женой. Парень и правда счастливчик, Леонора оказывается очень красивой, доброй и заботливой девушкой. — Вы учились вместе с Джианни, да? — интересуется она, восторженно глядя на нас. — Он так много рассказывал о вас! Джи очень скучает по тому времени, — говорит она, когда Карбоне отходит к своим друзьям. — Мы тоже скучали по нему, — улыбаюсь я. — Вы только посмотрите, — Зейн кивает вниз, где люди танцуют около бассейна. — Ариэль Престон собственной персоной. Ее ярко-белые волосы выделяются на фоне темных макушек, прическа стала намного короче — длинные белоснежные волосы Ариэль поменяла на аккуратное каре с небрежной челкой. К Престон пристает какой-то итальянец, но она вежливо пытается отказаться с ним танцевать, скидывая руки с талии и бесконечно поправляя свое лимонное платье. Когда парень начинает в открытую идти на нее, нелепо тряся плечами, Престон взвизгивает и бежит в сторону каменной лестницы, быстро поднимаясь к нам. — О, белла рагацца, куда же ты убегаешь от меня? — кричит парень, но Ариэль даже не оборачивается. — Желательно, как можно дальше, — слышу недовольный голос Ариэль, которая поправляет свои растрепавшиеся белые пряди, а потом оборачивается, увидев нас. На лице Престон застывает удивление, она на секунду замирает, не веря своим глазам. — Буон джорно, подруга! — Зейн машет блондинке рукой, подзывая к нам. — Как вы здесь… — завороженно начинает Ариэль, прожигая нас внимательным взглядом, а потом выдыхает и порывисто обнимает меня. Я улыбаюсь, прижимая девушку крепче, и когда она отстраняется, я вижу, что в ее синих глазах застыли слезы. — Я даже не думала, что вы приедете сюда. — Как мы можем пропустить свадьбу года, — улыбается Томлинсон. — Тем более, кто-то должен контролировать Карбоне, потому что такими темпами, — он указывает на парня, который танцует тарантеллу с бутылкой в руке, — он даже свою удачливость пропьет. Красное вино выплескивается из бутылки, но ни одна капля не попадает на белую рубашку и кремовые штаны Джианни, и я издаю смешок. — Как ты, Ариэль? — спрашиваю я. — Хорошо, наверное, — пожимает плечами девушка. — Я переехала в Нормандию, теперь живу там. Работаю в школе — преподаю живопись детям, так что… моя жизнь стала вполне обычной. Я вижу, как Престон повзрослела. Из маленькой капризной девочки, она превратилась в статную спокойную девушку. В ее синих глазах столько радости и восторга от встречи с нами, и скажи мне об этом полтора года назад, я бы ни за что не поверила, что Ариэль будет рада меня видеть. Парни видят Стайлса, который стоит в золотой рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами, и желтых широких штанах, и уходят, очень желая подшутить над Гарри и его внешним видом. — А вы… — робко шепчет блондинка, — вы были в Лагере с тех пор? — Нет, — качаю головой я. — Пока никак не могу собраться с силами. — Я тоже, — соглашается Ариэль. — Просто… я бы хотела навестить Лиама, но не могу. Мне так не хватает его, — тихо добавляет она. — Мне тоже. До сих пор жду от него звонка с каким-нибудь дурацким рассказом. Престон усмехается, устремляя взгляд к ясному небу и часто моргая, пытаясь сдержать слезы. Чувствую себя отвратительно, потому что понимаю, что из-за своей нерешительности я ни разу после смерти Пейна не была на его могиле. — Черт, этот кретин всегда так много говорил, но в итоге даже не успел меня поцеловать, — смеется Престон, покачивая головой. — Скажи спасибо, потому что крайней девушкой, которую целовал Лиам, как раз была та самая школьница из Балтимора. Ребята подзывают нас, и я взглядом спрашиваю у Ариэль, готова ли она присоединиться к компании, на что она несколько раз быстро кивает, выдыхая. — Этот сукин сын совсем не поменялся, — смеется Луи, обнимая Стайлса. — Ты тоже, Томмо, — улыбается шатен, и на его щеках появляются очаровательные ямочки. — Добрый день, девушки. — Боже, я уже отвыкла от твоей галантности, — смущается Престон, когда Гарри целует тыльную сторону ее ладони. Гарри смущенно улыбается, а потом как-то растерянно осматривается по сторонам, будто бы кого-то ищет. — Она не приедет, — отвечаю я. — Лан сейчас где-то очень далеко, разгадывает с амазонками тайны человечества, на которые никто так и не нашёл ответ. — Рад, что она получила то, о чем мечтала, — искренне улыбается Гарри. — Хочу познакомить вас со своей девушкой, — Стайлс окидывает толпу внимательным взглядом, а затем щелкает пальцами. — Джейд! Девушка с копной кудрявых волос оборачивается, на ее лице появляется улыбка, и она направляется в нашу сторону. Ее бежевое облегающее платье прекрасно сочетается с нарядом Гарри, а когда Джейд встает рядом с ним, и Стайлс по-хозяйски кладет свою ладонь ей на талию, я понимаю, что они прекрасно смотрятся вместе. Наверное, сыну Аполлона муза действительно составляет прекрасную партию. — Ребята, я так рада вас видеть! О вас в Лагере ходят легенды, все мечтают с вами познакомиться! — Приятно слышать, — хмыкает Малик. — То, что вы сделали, никто никогда не забудет, — тише добавляет Джейд. — Спасибо за то, что спасли нас всех. Джейд перебивает звон бокала, виснет тишина, и я замечаю на лестнице Джианни, конечно же с бокалом в руке. — Атенсьон, оспити, атенсьон! — Карбоне бьет маленькой вилкой по хрустальному бокалу, чем привлекает внимание всех присутствующих. — В первую очередь хочу выразить свою благодарность вам за то, что вы все пришли и были рядом со мной в такой важный день. Но особенно я рад видеть своих амичи, — взгляд Карбоне останавливается на нашей компании, и грустная улыбка трогает его лицо. — Вот они, стоят прямо позади всех, — вся толпа оборачивается и приветствует нас, что немного смущает. — С этими ребятами мы прошли много всего, это импосибле описать. Они всегда были рядом, они были готовы защитить меня, а я был готов отдать свою жизнь за них. Многих сейчас нет с нами, — Джианни слегка приподнимает бокал вверх, смотря на небо, — но я знаю, что они гордятся тем, кем мы стали, знаю, что они радуются за нас. Неважно, сколько мы не виделись, сколько километров нас разделяют, я точно знаю, что вы ми фамилия. Вы моя семья. За семью! — говорит Карбоне, поднимая бокал вверх. — За семью! — мгновенно откликаются все остальные. Стараюсь высечь этот момент в памяти и представляю, что было бы, если бы вся наша компания была здесь. Лиам бы обязательно приставал к Престон, хватая с тарелок огромных лобстеров, и их клешнями поднимал волосы Ариэль; Лесли и Найл флиртовали бы где-нибудь подальше от всех, но близко к еде; Клио, скорее всего, узнавала у отца Джианни, когда был построен их особняк, параллельно убаюкивая их с Зейном ребенка на руках. А Ли-Энн… Пиннок бы обязательно нашла, к чему придраться. Невидимая картинка, так четко появившаяся в моем сознании, дает мне силы двигаться дальше, дарит надежду на то, что где-то далеко наши друзья радуются жизни, которую смогли нам подарить. С нами произошло много хорошего и плохого, и я благодарна тому невидимому миру за то, к какой жизни он в итоге меня привел. К человеку, с которым я хочу прожить эту жизнь. — О чем задумалась, принцесса? Хриплый голос вытаскивает меня из придуманной реальности, и я улыбаюсь, смотря в ярко-голубые глаза Томлинсона. Чувствую, как теплые руки обнимают меня за талию сзади, а подбородок Луи устраивается на моей макушке. — О том, — разворачиваюсь в объятиях Томлинсона и оставляю невесомый поцелуй на губах Луи, — как сильно я хочу с тобой потанцевать. А еще о том, что я готова отдать все, что у меня было, есть и будет, готова пожертвовать всем ради тебя, Луи Томлинсон. Я спущусь за тобой в Ад тысячи раз, я готова быть твоим светом во тьме, готова верить и доверять. Что бы ни случилось, мы всегда будем вместе — это мы знаем точно.