Непокорённый

      — Гарри Джеймс Поттер, ты не можешь просто всё время убегать от нас!       Гарри поморщился и приоткрыл дверь, которую пытался захлопнуть прямо перед носом у друзей.       — Гермиона, мне просто нужно время, чтобы всё обдумать, — устало выдохнул герой, потирая переносицу.       Обеспокоенные друзья на пороге спальни всем своим видом показывали, что уходить не собираются. Они никогда его не бросали, но… сейчас он хотел побыть один. Потому что он, возможно, был готов справиться с чем угодно, но не с новостью о том, кем является его родственная душа.       Поняв, что никто не собирается оставлять его в покое, Гарри приоткрыл дверь ещё шире и отошёл в сторону, пропуская друзей в спальню. Благо, там никого больше не было.       Когда все расселись, повисла гнетущая тишина. Начала, как всегда, Гермиона.       — Гарри, после твоего… — девушка запнулась, — стремительного ухода мы узнали у Дамблдора некоторые подробности. Он был на встрече с Лордом в министерстве, они обсуждали проект мира и, как ты понимаешь, основной пункт этого соглашения — это ваша с сам-знаешь-кем связь. Это что-то вроде династического брака.       Гарри почувствовал, как у него снова начинает болеть голова. Он только недавно успокоился.       — Гермиона, что ты говоришь, — зашипел Рон, — какой брак, мы не можем отдать этому чудовищу Гарри!       — Никто и не собирается отдавать ему Гарри, Рон! — закричала Гермиона, вставая. Она закусила губу, глядя на бледного, как полотно, Поттера. — И всё же они родственные души. Директор Дамблдор уверен в этом, а мы не можем сомневаться в директоре.       Рон хмыкнул:       — И что, родственные души — не приговор.       Гермиона закатила глаза и вновь уселась на постель, сложив руки на груди.       — Сразу видно, кто прогуливал уроки по теории родственных душ. Наречение — это не просто формальность, его нельзя просто игнорировать, это имеет ряд последствий, Рональд!       — То есть ты считаешь, что Гарри должен просто сдаться? — взвился Рон.       — Конечно нет, хватит переиначивать мои слова! Я просто хочу, чтобы мы подошли к этому разумно, в конце концов от этого зависят жизни людей! — закричала девушка. — Сейчас пожиратели бездействуют, но это лишь временное соглашение до подписания официального мира. Это не игра, Рон, как ты не понимаешь!       Уизли разочарованно посмотрел на подругу и презрительно выплюнул:       — На кону жизнь Гарри, Гермиона, это тоже не игра. Из-за этого монстра погибли Седрик и Сириус, как ты вообще представляешь себе эту… связь!       Грейнджер побледнела и отвернулась к окну.       Гарри решил, что пора заканчивать.       — Хватит. Рон, Гермиона права. Я не могу только из-за своей эгоистичности подвергнуть опасности стольких людей.       Гарри долго над этим думал. После столкновения с Малфоем у него было время, чтобы остыть и подумать. Конечно, можно было бы бесконечно отрицать эту связь, но Гарри, несмотря на все свои сомнения, не был трусом. Но и быть овцой на заклание он не собирался. Тогда, в первые минуты после разговора в директорском кабинете, он позволил себе то, чего, возможно, никогда не сможет себе простить. Пусть и на секунду, но он позволил себе усомниться в Дамблдоре. В человеке, который показал ему целый мир. Который сам стал для него целым миром. Но сейчас он вернул себе самообладание. Не бывает безвыходных ситуаций. И конечно, они найдут его. Ведь Лорду тоже что-то нужно. А значит, можно будет диктовать свои условия.       — Раз Лорд сам пошёл навстречу министерству, значит эта связь ему действительно необходима, — задумчиво сказал Гарри. — Гермиона, я правда не очень разбираюсь во всём этом. Зачем ему может понадобиться связь?       Гермиона вздохнула:       — Гарри, если бы я знала. Он в любом случае не смог бы её игнорировать. На самом деле, что бы ни писали газетчики, игнорировать наречение очень сложно для обоих. Ты уже видел сон — так проявляется связь, и это только начало. Но чтобы удовлетворить потребность в наречённом, Лорд, в конце концов, мог просто захватить тебя и — Гарри, извини, — запереть на всю жизнь где-нибудь поблизости от себя.       Гарри кивнул. Да, это было бы вполне в духе Реддла. Он бы запер его, не давая ему убить себя, и продолжил вершить своё грязное дело.       — Очевидно, что ему нужно нечто другое. Добровольность. Но для чего, я не знаю. Родственные души — довольно закрытая тема, в учебниках слишком мало информации, — развела руками Гермиона.       — Это может быть какая-то хитрая ловушка. Может они с Гарри и правда родственные души, но что мешает ему просто сделать видимость перемирия, получить Гарри в свои руки, а потом благополучно разорвать все эти бумажки-соглашения? — вступил Рон.       Гермиона снисходительно взглянула на него, словно говоря взглядом: «Какой же ты глупыш, мой дорогой друг».       — В министерстве тоже не дураки сидят, Рон. Лорда, впрочем, как и Гарри, скорее всего заставят дать непреложный обет. Я думаю, что всё это будет обсуждаться на предстоящей встрече, о которой говорил директор, но чтобы не спасовать, нам нужно крепко всё обдумать.       Все трое кивнули. Гарри чувствовал, что под его ногами снова появляется твёрдая почва. Они смогут.       Они что-нибудь придумают.

***

      Дамблдор вызвал их к себе на следующий день.       — Гарри, в министерстве согласовали дату начала переговоров по поводу мира. Ты, конечно же, должен там быть. Я буду с тобой, тебе не придётся ни о чём волноваться.       Гарри кивнул. За этот день он окончательно успокоился, поняв, что ещё не всё решено. Гермиона и Рон искали всю возможную информацию о родственных душах, которая могла быть доступна.       …и недоступна тоже. Ведь не просто же так у Гарри есть мантия-невидимка, да?       Рядом с директором также стояла профессор МакГонагалл, которая озабоченно смотрела на своего подопечного:       — Мистер Поттер, если вы почувствуете, что на вас оказывают давление, немедленно сообщите об этом директору Дамблдору или любому из нашей делегации!       Гарри улыбнулся. Ему было спокойно. Пока.       — Конечно, профессор МакГонагалл.       Дамблдор встал из-за стола и, подойдя к ученику, положил свою руку ему на плечо.       — Что ж, мальчик мой, тогда будь готов. Завтра мы отправимся в министерство.       Этой ночью Гарри плохо спал.       Ему снились его родители, которые смотрели на него с улыбкой, но в следующий миг он видел их мёртвые тела и нависающего над ними Лорда — змееподобного безумца, каким он помнил его на кладбище и в отделе Тайн.       Он видел Седрика, мёртвого, лежащего на пожухлой траве того злополучного кладбища. Гарри стоял рядом, смотрел и понимал, что это его вина.       Не сумел. Не сберёг.       Всё из-за него.       Он видел Сириуса — его глаза были стеклянными, белые губы беззвучно шевелились, и, несмотря на оглушающую тишину, Гарри мог различить его слова:       «Ты предал меня, Гарри. Ты предал нас всех».       В следующую секунду морок развеялся, Гарри оставался в темноте. Один.       Ему казалось, что он всегда будет тут один. Виновный. Неприкаянный.       Он метался по кровати, не в силах проснуться, вырваться из этого кокона тьмы. Навечно заключённый цепями собственной совести.       Но вдруг он почувствовал какое-то лёгкое касание. Кто-то осторожно проникал в его разум, заставляя успокоиться, выровнять дыхание, показывая красивые сны. О небе. О полёте.       Во сне ему послышался лёгкий шёпот:       «Спи, мальчишка. Завтра тебя ждёт тяжелый день».

***

      Делегация из Хогвартса собиралась в кабинете Директора Дамблдора. Последним явился сам виновник торжества — Гарри Поттер. Альбус с облегчением отметил, что мальчик выглядел… неплохо.       В такой ситуации он сказал бы, что Гарри прекрасно держится.       — Мистер Поттер, не вступайте в переговоры с Тёмной стороной без директора Дамблдора! — наставляла профессор МакГонагалл. — Ваша задача заключается в вашем непосредственном присутствии.       Минерва озабоченно оглядела мальчика. За что ему всё это? И всё же она строго наказала:       — И мистер Поттер. Прошу вас, без глупостей.       Гарри кивнул. Он постарается.       Но не обещает.       — Что ж, — прервал затянувшееся молчание директор. — Я думаю, нам пора отправляться. Наши друзья из министерства открыли нам проход прямиком в необходимую залу, чтобы не привлекать лишнего внимания. Гарри, я думаю, тебе стоит отправляться последним.       Поттер кивнул. Он наблюдал, как небольшая делегация в составе Дамблдора, МакГонагалл и, самое неприятное, Снейпа исчезает в камине. Последним в камин шагнул именно профессор зельеварения. Он на секунду задержался, кинув Гарри:       — Будьте осмотрительны, мистер Поттер. Любые ваши слова могут быть использованы против вас, поэтому лучше просто… молчите.       Гарри скривился.       — Приму к сведению, профессор.       Когда Снейп исчез, Гарри выдохнул. Отличная возможность, чтобы сбежать. Дамблдор для этого позволил ему отправиться последним?       Гарри покачал головой, отбрасывая эти мысли. Не время и не место.       И решительно шагнул в камин, бросив себе под ноги щепотку летучего пороха.       Его выбросило в, на удивление, светлом помещении. Поттер огляделся, замечая окруживших его профессоров, и по их напряжённым спинам понял, что они прибыли не первыми.       Тёмная сторона уже была здесь.       Гарри осторожно шагнул вперёд, вставая за спиной директора Дамблдора и внимательно оглядывая вражескую делегацию.       — Что здесь делает Люциус Малфой? — шокировано спрашивает Поттер, замечая знакомую светлую макушку.       Дамблдор склонился к нему, отвечая:       — Одним из требований Тёмного Лорда была амнистия его верных… приближённых. Министр Скримджер счёл это приемлемым.       Гарри фыркает себе под нос. Да Скримджер, похоже, на всё готов, чтобы прикрыть свою задницу и заключить этот чёртов мир.       В следующую секунду Гарри буквально ощущает прожигающий его взгляд и поворачивает голову чуть влево, замечая скопление людей в тёмных мантиях.       Поттер не сразу понимает, что это Реддл.       Значит, во сне был не морок. Что это? Иллюзия? Последствие восстановления души?       В любом случае, Волдеморт — в своём человеческом обличии — испепеляет его своими кровавыми глазами так, что Гарри становится откровенно неуютно. Хотя о каком уюте вообще может идти речь в такой ситуации.       Они стоят в противоположных концах зала, пока не распахиваются двери и не входит министр Скримджер.       — Что ж, все стороны собрались, думаю, стоит начать обсуждение мира! Прошу всех пройти к столу.       Гарри косится на длинный стол, который служит словно разделительной полосой между тёмными и светлыми, и вслед за Дамблдором следует к своей стороне, усаживаясь между директором и профессором МакГонагалл.       Прямо напротив Лорда.       Скримджер садится во главе стола.       — Что ж, — начинает он, — начнём.       Тёмный Лорд, не сводя взгляда с Гарри, кивает Люциусу. Тот выглядит несколько измученно, но встаёт и уверенно начинает оглашать требования.       Гарри внимательно вслушивается, но то, что говорит Малфой, вполне приемлемо и касается, в основном, политики. О представительстве тёмных в различных властных структурах, амнистии некоторых тёмных магов, снятии ограничений с некоторых ветвей магии. Ни слова о истреблении маглорожденных.       — Наконец, — продолжает Люциус, — наш Господин настаивает на праве наследования рода Слизерин, как законный наследник Салазара Слизерина. Также, ввиду некоторых событий, наша сторона настаивает на том, чтобы светлая сторона не чинила препятствий для Тёмного Лорда в отношении его нареченного — Гарри Джеймса Поттера.       В этот момент Гарри напрягся. Не чинила препятствий — это отдала его в руки тёмного, перевязанного бантиком?       Дамблдор задумчиво погладил бороду и встал, когда Люциус, кивнув Скримджеру, который всё же был недоволен некоторыми пунктами, сел на своё место.       — Мы не можем заставлять мистера Поттера принять его наречённого, — произнёс Дамблдор.       В этот момент Реддл неожиданно поднял голову и, улыбнувшись, произнёс:       — Позвольте нам с мистером Поттером самостоятельно решить этот вопрос?       Уголки губ Дамблдора опустились.       — Только если этого захочет сам мистер Поттер.       Гарри напряжённо вглядывался в лицо своего заклятого врага. В глазах Реддла плясали смешинки.       «Он думает, что он тут хозяин положения. Что я его боюсь», — мысли в голове Поттера метались со скоростью света.       Наконец, он собрался с мыслями и кивнул:       — Согласен.       Лорд довольно ухмыльнулся.       Почему Гарри кажется, что он сделал что-то не так?       Но уже поздно.