***
— Гарри, что случилось? — в комнату влетела запыхавшаяся Гермиона. Это был уже давно не использующийся класс, в котором они часто встречались — всё же в гостиной Гриффиндора было много лишних ушей, чтобы там ни говорили о факультетской солидарности. Едва услышав о возвращении Гарри, Гермиона тут же кинулась в кабинет Дамблдора. Но в тот момент, когда она уже поднималась по лестнице, с неё пулей слетел, даже не глядя на подругу, сам Поттер. Гермиона еле смогла догнать его. И она уже чувствовала, что что-то не так. Девушка вздохнула. Да что вообще могло быть «так» в подобной ситуации. Но сейчас точно не время об этом думать. Гермиона смотрела на застывшего с идеально прямой спиной друга и буквально кожей ощущала исходящие от него волны бессильной ярости. — Гарри, — осторожно позвала девушка. Поттер вздрогнул, как будто только сейчас заметил её появление в классной комнате. Он медленно обернулся. — На вечере что-то произошло? У друга нервно дёрнулась щека. А в следующую секунду он рассмеялся. Захохотал в голос. Гермиона почувствовала, как по спине пробежал холодок — она понимала, что ещё немного, и Гарри сорвется. Но он умолк. Тишина вновь окутала комнату. Гермиона стояла, почти не дыша, не решаясь подойти к Поттеру ближе. — Он играет, Гермиона, — тихий голос звучал как никогда громко. — Что? Кто играет? — она не понимала. Гарри поднял глаза от пола. Гермиона обеспокоенно посмотрела в его лицо, белое, как полотно. Она перевела взгляд на его руки. Они дрожали. — Реддл, — резко, будто выплёвывая произнес Гарри, — он играет с нами. Ему не нужен этот мир, весь этот фарс с мирными договорами, балами. Он просто играется в нас. Как в куклы. Гермиона ошарашенно слушала быструю речь друга, не понимая, о чём он говорит. — Гарри, что ты имеешь в виду? Он нуждается в тебе, вы же… — Нет! — он почти кричал. Гермиона, не ожидавшая такого, отпрянула. Гарри замер, скривившись и зарываясь рукой в свои волосы. — Ты не понимаешь. Он настоял на обручении, но это было всё равно, что собственноручно вручить ему в руки судьбу Англии. Он знал, что это невозможно — тогда всё, что мы делали до этого, все эти смерти... все бессмысленно! Он знал, что может настоять на чём угодно, потому что нам нечего ему противопоставить. Гермиона непонимающе смотрела на друга. — Вы родственные души. В одинаково безвыходном положении! Ты же сам говорил, что мы можем диктовать свои условия, потому что ему нужна добровольность! Поттер нервно рассмеялся и оттянул воротник белой сорочки, показывая девушке уже потемневшие следы от удушья. — Он может причинить мне боль. Он, блять, чуть не задушил меня на той встрече! Какое одинаковое положение? Девушка покачала головой: — Возможно, связь ещё просто не вошла в полную силу, и… — Гермиона, эта связь, всё это — просто игра! Ему не нужно это обручение, ему не нужно влияние моего рода, это просто доставляет ему удовольствие — видеть наши метания! — Гарри кричал. Его голос резко резонировал в практически пустом классе. Грейнджер насторожилась. — Он что-то сказал тебе сегодня, да? Что он сказал, Гарри? — она медленно приблизилась к другу, стараясь заглянуть в его лицо. Поттер отвернулся, сквозь зубы выдавливая: — Да. Сказал. Сказал, что знал, что Дамблдор ни за что не пойдёт на неравное обручение. И что он готов отказаться от этого условия, если я соглашусь на маленькую уступку. Гермиона почувствовала, что сердце у неё в груди будто сжалось от нехорошего предчувствия. Слишком отрешённо говорил Гарри. И выглядел бездушно, как… Кукла. — Знаешь, что он сказал, Гермиона? Девушка молчала. — Он сказал, что хочет, чтобы мы стали настоящей семьей. Однажды мне сказал это Сириус. Этот психопат… — Гарри задрожал, — он влез мне в голову. Он, кажется, под самой кожей. Даже сейчас я чувствую его. Он будто знает всё и дёргает нами, как марионетками! И смеётся! — Гермиона с ужасом смотрела, как ногти юноши впиваются в его предплечья, оставляя глубокие кровавые борозды. Поттер вспомнил насмешливое лицо Реддла, когда тот произнёс это. Он знал, что Гарри поймёт. Гарри навсегда запомнил эту фразу, которую сказал ему Сириус. Она породила в нём мечту. Мечту, которая никогда не исполнится. Он играл с Гарри в странную игру. Как будто ждал чего-то. — Гарри, — Гермиона не выдержала и схватила его за руку, дёргая изо всех сил, — посмотри на меня! Она обхватила его лицо руками, заставляя смотреть в её лицо. — Он психопат, Гарри, он просто давит на тебя, потому что чувствует собственную безысходность в этой ситуации! Он хочет так подчинить тебя! Гарри истерично всхлипнул. — Безысходность, Гермиона? У него все карты! — он на секунду умолк. — Почти. Почти все карты. Но и у меня есть козыри. Гермиона непонимающе смотрела на друга. Он выглядел почти безумно, и девушке это не нравилось. Он всё ещё в шоке, столько навалилось… — Гарри, не делай того, о чём ты потом пожалеешь. Поттер посмотрел прямо в её глаза и улыбнулся. — Гермиона, всё в порядке. Я сделаю то, что правильно.***
Дамблдор сидел на каменном выступе, задумчиво глядя на лежащий перед ним пергамент. Окончательное соглашение о мире. В котором не было ни слова о неравном обручении и опекунстве. Том не собирался претендовать на власть, на которую имел полное право в случае обручения с Гарри до его совершеннолетия. Даже если бы они смогли отстоять право мальчика на равное вхождение в род, за Томом оставалось бы полное право распоряжаться его активами до совершеннолетия, захоти он это сделать. Но нет. Не сделал. Дамблдор вздохнул. Помыслы этого мальчика никогда нельзя было предугадать. Даже когда он был таким же учеником, как сейчас Гарри, Дамблдор не мог его раскусить. Иногда он вспоминал случай, который произошёл на шестом курсе обучения Тома. Тогда один из его однокурсников нашёл родственную душу в девушке с Пуффендуя, за что получал насмешки от своих собратьев из Слизерина. Тот молодой человек, как припоминал Дамблдор, был чистокровным, а девушка — маглорожденной. Конечно, это не могло не вызвать реакцию у факультета. Дамблдор тогда ещё преподавал трансфигурацию. Однажды, когда он собирался войти в класс, он услышал перепалку. Это были очередные нападки на того несчастного, и Дамблдор уже хотел вмешаться, когда внезапно в разговор вступил Том. Тогда это потрясло Альбуса. По его наблюдениям Том, оставаясь негласным лидером, всё же редко вступал в конфликты, обычно наблюдая за ситуации со стороны, если это не касалось непосредственно его. Истинно слизеринский подход. Но в тот раз он вмешался. Когда молодой человек заговорил тихим голосом, все замолкли: — Хватит, не позорьте себя и свой факультет, — в его голосе звучала сталь. Пристыженные нападавшие тем не менее не отступились. — Но, Том, он же встречается с грязнокровкой! Реддл холодно ответил: — Кто мы такие, чтобы спорить с судьбой. Это сильнее крови. Кроме того, кому захочется умереть просто потому, что какие-то недоумки считают, что в праве рассуждать о том, в чём не смыслят? — закончил он почти безмятежно. — На вашем месте я бы лучше подготовился к уроку. В конце концов, — он пристально посмотрел на приоткрытую дверь, за которой замер Дамблдор и тут же отвёл взгляд, — я думаю, совсем скоро явится профессор Дамблдор. И все действительно притихли. Почему-то Альбус помнил тот случай. Возможно, он помнил всё, что было связано с Томом Реддлом. Потому что этот мальчик с поломанной жизнью — его крест. Возможно, когда-то именно он, Альбус, не смог помочь ему выбраться из тьмы, что сковала его сердце. — Какую игру ты ведёшь, Том? — в пустоту произнёс Дамблдор. И закинул лимонную дольку в рот.***
На следующее утро все газеты полнились статьями о вечере Малфоев. И, конечно, самая провокационная принадлежала прытко пишущему перу Риты Скитер. Яркий заголовок гласил: «Гарри Поттер — наречённый Тёмного Лорда: от ненависти до любви!». Статью сопровождала колдография, сделанная в тот самый вечер. На ней Тёмный Лорд крепко держал Гарри за руку, глядя в его лицо и улыбаясь. И только идиот мог подумать о каких бы то ни было тёплых чувствах между этими двумя, потому что то, с каким отвращением сам Гарри смотрел на их соединенные руки, мог не заметить только слепой. Но, видимо, слепых в Хогвартсе хватало. Гарри сидел за столом, безразлично глядя в собственную тарелку. Гермиона обеспокоенно смотрела на друга, но молчала. Рон молчать не мог, как всегда. — Почему они все пялятся? — возмущённо шипел Уизли, — они же прекрасно понимают, в какой ты ситуации! Гарри поднял на него усталый взгляд. И ничего не ответил. Да, они все знали, конечно знали. Но какая разница? Они смотрели на него так, как будто испытывали одновременно сочувствие и непонятное отвращение. Он должен был быть человеком, который боролся. А сейчас он просто разменная монета. Не более чем тело. Гарри уже не чувствовал себя собой. Он чувствовал себя наречённым Тёмного Лорда. Все газеты пестрили именно такими заголовками. Наречённый Тёмного Лорда, гарант мира. Гарри это всё ненавидел. Это было унизительно. Унизительно было сидеть за общим столом и ловить все эти взгляды. Унизительно было слушать Дамблдора, который уверял его, что он ни в чём не виноват, и это просто стечение обстоятельств. Унизительно было видеть, как Гермиона шерстит огромные талмуды в поисках того, что могло бы помочь Гарри. Кажется, Гарри Поттер побил все рекорды по степени униженности. И он не хотел с этим мириться. Если Реддл думал, что он сломает его шантажом и насмешками — он ошибался. Гарри взялся за вилку и с силой вонзил её в мясо. Гарри не сдастся. На следующий день весь Хогвартс гудел как осиное гнездо. Гарри Поттер… Сбежал!