* * *
— Почему к тебе никто не приходит? — Федя отложил телефон на тумбочку и поднялся с кровати. Капельницу ему ставили ещё утром, и у него было несколько часов для того, чтобы прогуляться по коридору или хотя бы обойти палату, прежде чем ему поставят новую вечером. Здесь было не так много места, но двум людям было где развернуться. Его новый сосед редко вставал, и Федя неожиданно решил подойти к нему добровольно. Дэн удивился не столько его вопросу, сколько его присутствию так близко. Федя присел на край кровати и смотрел на него так, будто знал его несколько месяцев, а не пару дней. — Родителей сейчас нет в стране, — Денисенко впервые заметил на его левом запястье бинты, но лишь скупо улыбнулся. — Больше у меня никого нет. Последнее предложение прозвучало так отчаянно грустно, что в горле образовался ком. Дэну было нелегко разговаривать, улыбаться, потому что приходилось напрягать мышцы, стягиваемые ссадинами и царапинами. Притворяться бесчувственным ублюдком перед Федей оказалось куда труднее. — Съешь что-нибудь, мне кучу еды принесли, — Федя кивнул в сторону пакетов, забитых едой. К нему утром заходила мама и заполнила тумбочку продуктами так, будто Феде нужно было здесь пролежать как минимум две недели. Федя не хотел задерживаться здесь надолго. Уже не в первый раз. — Куда ты ходишь утром и вечером? — Дэн, будто прочитал его мысли, и спросил серьёзным тоном. Федя медленно поднялся с кровати и направился к своей, громко шаркая тапочками. Он не хотел вмешивать в своё прошлое Дэна. Он не хотел иметь с ним ничего общего, потому что это не понравилось бы его отцу. Папе в принципе мало что нравилось в поведении Феди. Потому что на прошлой неделе он узнал, каким его сын был на самом деле. — Мы же договаривались ни о чём не спрашивать, — с досадой напомнил Федя. Дэн впервые собирался наплевать на собственные принципы. И ради кого? Ради парня, которого он знал от силы три дня. У них не было ничего общего, кроме липкой паутины секретов, у каждого своих и по-своему опасных. Почему Денисенко так сильно хотелось его защитить? Он ничего не соображал.* * *
Федя сидел возле его кровати уже по привычке, и Дэну было не так больно улыбаться. Его лицо по-прежнему выглядело так, будто Денисенко несколько метров волокли по асфальту. Красное, размалёванное потемневшими синяками и царапинами. Наверное, Феде было неприятно на него смотреть, но он подходил к нему часто. Иногда даже подкрадывался, когда Дэн спал. Денисенко знал обо всём. Обо всём, кроме причины, которая заставила Федю вскрыть себе вены. — Меня выписывают послезавтра, — Федя грустным взглядом обвёл палату, но заглянуть Дэну в глаза так и не смог. — Ты будешь навещать меня? — Денисенко так резко схватил его за руку, что Федя едва не рухнул со стула. Он побледнел и уже через мгновение залился краской. Не зря Денис считал его чудаковатым. Семнадцатилетний парень краснел от одного невинного прикосновения. Он со смущением водил тапочком по полу, но руку убрать боялся. Или просто не хотел, чтобы Дэн его отпускал. Он никогда не позволял Денисенко разгадать его до конца. — Если ты хочешь, — тихо вымолвил Федя, мазнув глазами по его лицу. Он дрожал, и Дэн это чувствовал. — Хочу, — заявил Дэн, неохотно выпустив его руку. Он не мог избавиться от докучного ощущения, что его обманывают. Федя не напоминал заядлого игрока, который умело водил за нос любого, кто мог им заинтересоваться. Федя выглядел таким сломленным, потерянным, и Денисенко гнал злые мысли прочь. Федя не обманывал его: он только утаивал что-то важное.* * *
На следующий день Дэн столкнулся в коридоре с Фединой мамой, которая разговаривала с его лечащим врачом. Денис собирался в туалет, но то, с какой скоростью он передвигался, сыграло ему на руку. Щурясь от пронизывающей боли, которая сковывала грудную клетку, Дэн медленно шагал вперёд. — Если ему станет хуже, обязательно позвоните мне, — назидательно рекомендовал врач. Денисенко почему-то показалось, что голос у него был встревоженный. — Мы начнём лечение, чтобы избежать худшего. Дэн замер на месте, упершись ладонью в стену. На лбу выступили бисеринки пота. — Вы думаете, он снова может с собой что-то сделать? — мама Феди испуганно подняла глаза, и врач положил ладонь ей на плечо, пытаясь её успокоить. Денис оказался прав: Федя пытался покончить с собой. То, что ему внушали психиатры, никак не меняло случившегося. У Феди запястья были исполосованы прямыми доказательствами. — Феде будет легче, если отец примет его, — врач оглянулся по сторонам, чтобы проверить, не подслушивали ли их разговор. Дэна, повернутого лицом к стене, он даже не заметил. — Он должен пересмотреть свои взгляды. Денисенко нахмурился и снова пошёл вперёд. В голове прошмыгнула мысль, от которой сжалось сердце. Он должен был сразу догадаться. — Спасибо, доктор, — мама Феди попрощалась с врачом, открывая дверь в палату. — Я поговорю с ним. Федя не хотел жить, потому что его отверг отец. Тот человек, который должен во всём поддерживать, защищать, предал его в тот момент, когда был нужен больше всего. Дэн тоже проходил через это, когда признался родителям в своей ориентации. «Мы будем любить тебя любого» не работает. «Мы хотим, чтобы ты был счастлив с тем, кого выберешь» — всего лишь сцена из фильма, которая не вписывается в рамки реальности. Дэн рад тому, что родители от него не отказались. Это самое главное. У Феди всё может быть по-другому.* * *
— Пообещай мне, что больше не причинишь себе вред, — Дэн дышал ему в спину так сердито, что у Феди вещи сыпались из рук. Через пятнадцать минут должна была приехать мама и забрать его. У него не было времени на Дэна, на прощание. Федя не хотел с ним прощаться. Его слова больно ударили по затылку, и он осел на кровать. — А ты можешь мне пообещать, что завяжешь с наркотиками? Денисенко пораженно отступил назад. Кровь в венах заледенела, и он спрятал руки в карманы джинсов. Федя не должен был узнать, ведь он спланировал всё до последней детали. Сорвалось. Правда всплыла наружу, и Дэн не понимал, как ему реагировать. — Ты уже знаешь, — он опустился на кровать рядом с Федей. Тот всё ещё судорожно сжимал в мокрых ладонях свою красную футболку. — Я слышал разговор врача с твоим отцом, — Федя запустил футболку в свою сумку и повернулся к Дэну лицом. — Он собирается подавать запрос в наркологическую клинику. Денисенко нервно прыснул и поднялся с кровати. Перед глазами закружились кадры из прошлого: отец тянет его за ухо в кабинет нарколога, мама едва не задыхается от слёз, а люди в коридоре больницы смотрят на него, как на сумасшедшего. Родители Дениса думали, что после каминг-аута их сын больше никогда не причинит им боли. Они ошибались, потому что Дэн из-за конфликтов с отцом попал в плохую компанию. Так всё и началось: таблетки, уколы, зависимость. Он сгорел бы насквозь, если бы отец силой не оттащил его в клинику. Когда Дэн снова всё вспоминал, у него мороз пробегал по коже. — Отец боится, что я снова сорвусь, — его тихий голос сводил Федю с ума, но тот не шевелился. Внимательно слушал и, кажется, верил. — Но я уже почти год чист, я только продаю. — Ты играешь с огнём, — Федя сжал его локоть, уткнувшись носом Дэну в плечо. — Не бойся, мы будем гореть вместе, — Денисенко резко повернулся и притянул его к себе. Обнял так крепко-крепко, чтобы Федя почувствовал его тело, его тепло. Чтобы поверил его словам и вернулся к нему завтра. Дэн хотел, чтобы Федя возвращался к нему всегда. Федя с улыбкой поцеловал его в шею и прижался ещё ближе. Им вместе в этом гореть, но ничто другое больше не имеет смысла. Дэн — его якорь. Его клятва больше не уходить туда, откуда назад не найти дороги. Откуда не спастись и не выбраться в одиночку. Он больше не один.