Мне нужны доказательства

— Пашка, а ты ебался с мужиками? Кикир, державший до этого камеру, направленную прямо на пьяное действо, заржал. Радуется, как ребёнок, когда удаётся вовремя включить запись на компромитирующем моменте, чтобы в дальнейшем было, чем пристыдить ребят. — Ебался, Юрочка. С тобой ведь, ты что, забыл уже? — как ни в чем не бывало отвечает Личадеев и довольно улыбается, как кот, объевшийся сметаны. — Не, Паш-милаш, ты что-то путаешь. Если тебе приснился эротический сон со мной, то это ещё не значит, что я в нем участвовал, — ржёт Музыченко и присаживается на диван рядом с Пашей, — так что колись, спал с мужиком? Личадеев закрывает глаза и делает глубокий вдох. Он не злится, привык уже, что в группе его принимают за бойца двух сторон. Ну нравится ему сосаться с участниками группы, ну и что? Да, он не отрицает этого, но и признавать публично не спешит. – Юр, отъебись, че прикопался, — Паша окидывает пьяным взглядом студию и понимает, что Кикир уже потерял к ним интерес, и сейчас допивает честно спизженную у Личадеева бутылку пива, листая что-то в телефоне. Юра, подсевший к нему моментом ранее, придвинулся ещё ближе и заискивающе вцепился таким же пьяным взглядом в Пашины глаза. — Пашенька, а я и не думал, что ты такой трус, — Музыченко кладёт руку на спинку дивана, тем самым немного приобнимая плечи Личадеева. — В смысле? Какого хуя я трус то блять? — Ну как, не хочешь признаться в том, что нравятся тебе мужики, — улыбка на лице Юры становится все шире, а азарт все больше. — Да потому что не нравятся они мне! И не трус я вовсе! — если бы Паша был героем диснеевского мультфильма, то из его ушей уже бы шёл пар, а лицо было бы ярко малинового цвета. — Не нравятся? Не трус? Докажи! — Музыченко уже совсем довольный собой оживился и запрыгнул к Пашке на колени, чтобы сидеть лицом к лицу. — Что? Как доказать..? — Личадеев, все ещё ахреневающий от такого поворота событий, даже не сразу сообразил, что произошло и продолжил сидеть истуканом. — Давай поцелуемся. И будем целоваться до тех пор, пока у кого-то не встанет. У кого встал - тот и пидор. — Как-то это изначально по-пидорски, пацаны, не находите? — Кикир, до этого залипающий в телефон, все таки обратил внимание на то, что происходит за его спиной. — Да не, это чисто по-братски. Помогаю братану осознать свою ориентацию, — парировал Музыченко и положил руки на плечи Паше. — Ну, инцест - дело семейное, поэтому разбирайтесь как-нибудь без меня. Братаны блин... — Кикир в спешке удалился из студии, даже начатую бутылку с собой не прихватил. Личадеев, до которого начал доходить смысл всего происходящего, попытался освободиться, но алкоголь настолько его расслабил, а Юра настолько его придавил к дивану, что никаких сил вырваться уже не было. — Юрец, ты ебнулся. Не буду я с тобой сосаться. — Всё таки зассал, что встанет? — Бля да ничего я не зассал! — Тогда целуемся до первого стояка. Погнали? — Музыченко удобнее устроился на коленях у младшего и притянул его к себе за затылок. — Погнали, — прошептал он Юре в губы и первый начал поцелуй. Губы Пашки были мягкими и слегка влажными, в то время как Юра кололся своими усами и бородой, но при этом ему всегда удавалось работать языком так, что партнёр моментально отвлекался от колючих неудобств. Паша положил скрипачу ладони на талию и притянул ещё ближе к себе, пытаясь перехватить инициативу, но безрезультатно. Юра оттягивал его волосы назад, чтобы было удобнее склоняться над Личадеевым, и вот тогда он услышал первый стон. Думал, что показалось, но, повторив махинацию и получив в ответ нервный вздох, понял, что нашёл ту самую точку давления. — Что, Пашенька, нравится подчиняться? Нравится, когда я на сцене хватаю тебя за волосы или даю пощечины? — Н-нет, что за глупости, просто бо.. а-ах, Юра-а, — Музыченко не дал ему договорить, надавив на горло и перекрывая путь кислороду. — Вижу я, Пашка, как ты пиздишь. У самого то зрачки уже за пределы радужки выходят, — прошептал ему Юра на ухо и присосался к шее, не отпуская зажатое горло. Паша под ним начал подрагивать и хвататься за держащую его руку. Музыченко отпустил измученную шею, но тут же с оттягом шлепнул ладонью Личадееву по лицу. Тот зашипел, но сказать ничего не успел, так как Юра сразу же вернулся к его губам и толкнулся между ними языком. На этот раз стон издали уже двое и Паша опустил ладони ниже, прямо на Юрины ягодицы, тут же сжимая их через спортивные штаны. Музыченко от этого действия придвинулся ещё ближе и неосознанно толкнулся бёдрами навстречу Паше. — Пашенька, у тебя стоит, ты проиграл, — шепчет Юра в приоткрытые губы, но отстраняться не спешит, только слегка покачивает бёдрами, усиливая трение. — У тебя тоже стоит, придурок! Давай объявим ничью и ты, как инициатор, мне подрочишь, а, Юрочка? — Личадеев облизывает свои губы, слегка задевая кончиком языка Юрины. — Пашенька, ты такой блядский сейчас. Тебя трахать хочется, а не дрочить тебе, — Музыченко все равно запускает руку в штаны парня и начинает медленно водить по напряженному органу, вызывая громкий стон у Паши. — Да, Юра, да, вот так, обведи головку пальц.. а-ах, — уже совсем ничего не стесняясь скулил Личадеев. Паша тоже забрался рукой в нижнее белье мужчины и начал дрочить в такт его движениям. К моменту развязки оба уже были настолько возбуждены и увлечены поцелуем, что не подумали о том, что запачкают одежду спермой. Да и не волновало их это, когда на кону стояла разрядка. Юра уткнулся лбом Паше в районе плеча и шеи, пытаясь прийти в себя и восстановить дыхание. — Ну так и что, Юрочка, кто из нас двоих в итоге пидор? — лениво усмехнулся Пашка. — Предлагаю выяснить это во втором раунде. Кто первый подставит жопу, того и будут ебать. — И в чем смысл? Как в итоге определим проигравшего? Юра пригладил Пашины волосы на затылке и прижался губами к уху, прошептав: — Никак, просто я хочу тебя трахнуть, Пашенька. А Пашенька и не был против.