***
Не успел Алекс возобновить обучение в школе, как в первый же день произошло ЧП. Клеменс вместе с Маттиасом работал в студии над аранжировками новых композиций, как под конец учебного дня ему позвонила классный руководитель мальчика. - Господин Ханниган? Не могли бы вы приехать сейчас? Ваш сын избил одноклассника. Клеменс снял с шеи студийные наушники и встал из-за стола. - Классуха Алекса. Он что-то натворил. Я в школу! Он поцеловал Маттиаса в щеку и уже было подорвался бежать, как Маттиас задержал его, схватив за руку. - Постой! Я с тобой! Это ведь и мой сын!***
Войдя в класс, супруги увидели, что их сын сидит, опустив глаза, за одной партой с пострадавшим мальчиком напротив учительского стола. К левому глазу мальчишка прикладывал пакет со льдом. Мамаша пострадавшего была уже в классе. При взгляде на Маттиаса и Клеменса лицо дамочки исказила гримаса брезгливости, ненависти и злобы, и пара тут же ее узнала – эта была известная в Исландии депутат-гомофоб, яро отстаивающая идеи возврата к традиционным семейным ценностям. Выступления политиканши с трибуны парламента, когда она вещала о том, что узаконенные еще в 2010 году однополые браки необходимо отменить, что будущее за традиционными гетеросексуальными, но никак не гомосексуальными, семьями, что однополым парам необходимо запретить усыновлять детей, всегда были очень экспрессивными. - Вот, полюбуйтесь, что ваш звереныш натворил! – завизжала женщина, подойдя к сыну и отняв руку с пакетом от его лица. Под глазом побитого мальчика красовался огромный лиловый синяк. – Налетел, как коршун, и со всей дури ударил моего ребенка в глаз! Да его место в колонии для несовершеннолетних! Все задатки будущего зека! И ведь наотрез отказывается извиняться, гаденыш! - Во-первых, здравствуйте, - обратился Маттиас ровным, спокойным тоном к побагровевшей дамочке, - Во-вторых, не смейте называть нашего сына гадёнышем и прочими оскорбительными словами. А в-третьих, я больше чем уверен, что наш сын не мог ударить вашего просто так, ни с того ни с сего. Наверняка, ваш сын сказал Алексу что-то такое, что тот не смог стерпеть. - Не думаю, что у нас выйдет конструктивный диалог с этой госпожой, - продолжил Маттиас, уже обращаясь к учителю, - Поэтому не вижу смысла здесь оставаться. Уверяю вас, мы поговорим с нашим сыном дома. Пойдем, Алекс! Взяв в одну руку ладошку Алекса, а вторую положив на плечо Клеменсу, Маттиас повел свою семью к выходу.***
- Алекс, сынок, что произошло сегодня между тобой и тем мальчиком? – обняв сына, спросил Клеменс, когда вечером они втроем сели на диван, чтобы обсудить событие прошедшего дня. - Если я скажу, я наябедничаю, - вздохнул Алекс, - А ябедничать нехорошо. - Но ведь мы семья, значит, должны доверять друг другу! Так ведь, Матти? - Конечно! – вступил в диалог Маттиас, - Мы должны говорить друг другу все, как есть, и это не будет ябедничеством. Мы – семья, и мы всегда поймем друг друга и поддержим! - Он сказал, что вы – пидоры, и что я тоже стану пидором, когда вырасту, - ободренный поддержкой родителей, выдохнул Алекс. - Сынок, дорогой, - взял на себя инициативу Маттиас, - Это здорово, что ты постоял за честь нашей семьи. Я тоже никогда никому не позволю говорить в моем присутствии плохо о тебе или Клеме. Но распускать руки – в данном случае, это не решение. В жизни еще не раз тебе будут встречаться придурки, норовящие сказать гадость. И что, всех каждый раз в морду бить? Ты – человек разумный, поэтому используй силу интеллекта. Если тебе говорят гадости, научись давать сдачи, но не кулаками, а словами! Научись ставить на место умной, меткой и едкой фразой. Пускать в ход кулаки допустимо, если тебя первого ударили. И будь снисходителен к людям. Помни, что кто чем наполнен сам, тот тем и делится с окружающими. Кто-то – добротой и любовью, а кто-то – дерьмом и желчью. Наверняка, этот мальчик – недолюбленный своими родителями ребенок. Ведь живущий в любви человек не станет говорить другому гадости. А мы с Клемом любим тебя, сынок! Подумай над тем, что я сказал, Алекс. - И я вас люблю! – растроганный до слез Алекс обнял родителей, - Я счастлив, что вы – мои папочки!***
- Матти, милый... – затягиваясь в постели традиционной сигаретой, мурлычет разомлевший Клеменс, - сегодня с депутатшей и классухой ты был просто на высоте! А какие слова ты подобрал для Алекса!.. Я так счастлив, что ты сблизился с ним! И так горд за нас троих!***
Наутро мальчики извинились друг перед другом. Сын депутата – за то, что оскорбил Алекса и его семью, Алекс – за то, что не сдержался и ударил. Конфликт был исчерпан.***
Прошла пара недель. Только забылся инцидент с сыном депутата, как появилась новая тревожная ласточка. Однажды последний урок в классе, где учился Алекс, закончился раньше обычного. Под радостный, одобрительный гул учеников учительница сообщила, что ей нужно уйти пораньше по личным делам. Шумная ватага малышей, в числе которых был и Алекс, толкая друг друга и весело галдя, выбежала на школьный двор. Подбежав с другими детьми к воротам, Алекс задумался: надо позвонить папе Клему, он ведь не знает, что занятия на сегодня уже закончились. Алекс уже было полез в рюкзачок за мобильником, как вдруг у соседнего со школой здания заметил высокую, широкоплечую мужскую фигуру. О, нет! Не может быть! Стефан!.. Внутри Алекса всё оборвалось и похолодело: парень смотрел на Алекса в упор и подзывал его к себе жестом. Что же делать??? Вернуться в здание школы и подождать отца там? Но нет! Одноклассники не должны видеть, что он, Алекс, кого-то испугался. Иначе зачморят и затравят. Сглотнув подступивший к горлу ком и придав своей походке легкую небрежность, тем самым стараясь казаться как можно беззаботнее, Алекс подошел к своему кошмару из недавнего прошлого. Когда они зашли за угол, Стефан схватил Алекса за грудки и грубо потряс его. - Тебя, как я вижу, приодели, откормили… Вон какие щёки отъел! – злобно вытаращив глаза и брызжа слюной, хрипел громила, - Ты что, гнида мелкая, думаешь, раз тебя усыновили пидоры, то ты поймал Бога за яйца, и теперь можешь на старых друзей хрен положить?! Забыл, кто тебя кормил-поил, когда твоя мамаша уходила в запой?! Да без меня ты бы сдох с голоду, тварь ты неблагодарная! - Ты мне не друг! И не смей так говорить о моих родителях! Удивляясь собственной непонятно откуда взявшейся смелости, Алекс впился зубами в ладонь своего мучителя и изо всех сил сжал челюсти. - А-а-а! Совсем, блядь, охуел?! – вскрикнул от неожиданности явно не ожидавший отпора громила. Он вырвал свою руку из зубов Алекса и уже было занес ее для удара, но что-то его остановило, - Хрен с тобой! Прощаю! Несколько крупных капель крови упали на асфальт. Стефан вынул из кармана замызганный платок и приложил к месту укуса. Серая тряпица стала медленно пропитываться алой кровью. - Из-за тебя, пидораса, теперь придется прививку от бешенства делать! - Стефан сплюнул Алексу под ноги. - Знаешь, что?.. – криво усмехаясь, продолжил он после некоторой паузы, - Пожалуй, я согласен забыть о тебе и больше никогда не появляться в твоей жизни… Но! (пауза) За некоторые отступные, чтобы хоть как-то покрыть расходы на тебя! Пятьсот евро – и я забуду о твоем предательстве! - Хуй тебе, а не пятьсот евро! – злобно крикнул в лицо своему мучителю Алекс. - Ладно, так я быть, я сегодня добрый – триста! – прыснул со смеху Стефан, - Согласен взять в кронах (тебя ведь в школе научили умножать) или натурой – айфоном, ноутбуком… Ты парень сообразительный - придумаешь что-нибудь! Даю тебе неделю. Иначе… Стефан присел на одно колено и приблизил свою не изуродованную интеллектом физиономию к лицу ребенка. От его зловонного дыхания Алекса чуть не стошнило. - Иначе мы с друзьями твоего папашу (того, что блондинчик) отпиздим так, что мать родная не узнает. Отобьём все, что только можно – легкие, почки… Харкать кровью будет! Ссать кровью будет! Сначала угандошим, а потом пустим по кругу (он ведь любит крепкие мужские объятия, не так ли?) – долго потом сидеть не сможет! Душа Алекса снова ушла в пятки, на этот раз не от страха за себя - за Клеменса. Он не знал, что такое «пустить по кругу», но по тону Стефана смутно догадывался, что что-то очень страшное. - Помни, сучонок, у тебя неделя! – Стефан снова сгреб мальчика в охапку и потряс, - Триста евро! И попробуй только рассказать о нашем сегодняшнем разговоре кому-нибудь - вот тогда блондинчик точно покойник! Громила грубо оттолкнул от себя ребенка, развернулся и зашагал прочь.***
Постояв несколько минут и уняв сердцебиение, Алекс достал из рюкзака мобильник и посмотрел на время. Последний урок как раз закончился, папа Клем вот-вот за ним подъедет. Он не должен ничего заподозрить! Алекс побежал к школьным воротам, сломя голову. Лишь только он отдышался, как подъехал их семейный автомобиль, из которого вышел Клеменс. - Папочка Клем!.. – ребенок подбежал к отцу и обнял его крепче обычного. - Я тоже рад тебя видеть, сынок, - Клеменс ласково потрепал сына по голове. Что-то в поведении Алекса его насторожило, - Все хорошо? - Да, папа, все хорошо! – через силу улыбаясь и стараясь выглядеть как можно более беззаботным, ответил Алекс.***
- Матти, милый, я тревожусь за Алекса, - Клеменс приподнялся на локте и заглянул в глаза любимого, - Он сегодня засыпал дольше обычного. В машине, когда мы ехали домой, он меня спросил, что значит «пустить по кругу». - Ну и что ты ответил? – Маттиас оторвал голову от подушки и тоже приподнялся на локте. В его взгляде читалась тревога. - Да я так растерялся, что не нашел, что ответить. Спросил лишь, откуда он это взял. Он мне ответил, что мальчишки на перемене обсуждали какой-то фильм, где хулиганы сначала избили какого-то парня, а потом пустили по кругу, после чего тот не мог сидеть. Я сказал Алексу, что родителям его одноклассников не мешало бы лучше следить за тем, какие фильмы смотрят их дети… - Хм… Ты знаешь, и я сегодня слышал от Алекса эту фразу! – задумчиво глядя в глаза возлюбленному, сказал Маттиас, - Когда ты вышел на балкон покурить, он схватил меня за руку и с таким жаром выпалил: «Папочка Матти! Пожалуйста, береги папу Клема! Не разрешай ему одному ходить по улице! А то хулиганы могут избить и пустить по кругу!» Я был ошарашен… Спросил его, с чего он это взял. На что Алекс мне ответил, что ребята в школе обсуждали фильм, и, что, хотя это всего лишь фильм, в жизни такое тоже случается… Странно все это… - Не переживай, любимый! Завтра мы обязательно выведем Алекса на откровенность. Он расскажет нам, что его тревожит – после минутного молчания Маттиас опустил мужа на подушку, нежно поцеловал в губы и пристально посмотрел в его глаза, - В одном наш сын, безусловно, прав – я должен беречь свое сокровище, - трепетные пальцы Маттиаса ласково гладили любимое лицо, - Бывает, ты спишь, а я смотрю на тебя, глажу, как сейчас, и думаю: «Господи, за что мне такое счастье!» Клеменс закрыл глаза, отдаваясь ласкам и позволяя любимым рукам и губам срывать с его уст слабые стоны, унося прочь тревожные мысли. Он знал – это только с виду его Маттиас такой суровый, непроницаемый и скупой на эмоции. На самом деле он удивительно нежный, трепетный и безумно ласковый. И, как никто другой, умеет любить.