***
На следующее утро Маттиас, Клеменс и адвокат Ольгерд были в квартире матери Алекса. - Где твой паспорт? – Маттиас бил по щекам находящееся в беспамятстве человекоподобное существо, пытаясь привести его в чувство - Паспорт свой давай! Женщина с трудом разомкнула веки, промычала что-то нечленораздельное и указала на ящик комода. Маттиас достал оттуда замусоленную книжицу и продиктовал открывшему ноутбук Ольгерду, который заблаговременно заготовил заявление о передаче ребенка на попечение государства, осталось лишь впечатать паспортные данные заявительницы и данные ребенка. - Ани Йовве Магнусдоттир. А это что за черт?.. – глаза Маттиаса от удивления стали круглыми, - Мать моя женщина! – Маттиас показал Клеменсу и Ольгерду дату рождения Ани, – Пипец! Ей всего двадцать восемь лет! - А это… - Маттиас расстегнул куртку и показал Ани находящуюся во внутреннем кармане бутылку водки. Глаза женщины тут же лихорадочно заблестели, - …ты получишь, когда подпишешь кое-что. Приводи себя в порядок, одевайся и поехали!***
Ольгерд сработал просто виртуозно – Алекс пробыл в приюте всего неделю (Маттиас и Клеменс в течение этой недели навещали его каждый день). Все бюрократические формальности были соблюдены в кратчайший срок. Маттиас и Клеменс, как супружеская пара, оформили совместную временную опеку над Алексом.***
- Папа Клем, папа Матти… - обратился к приемным отцам Алекс, лишь только он переступил порог их квартиры в качестве ее полноправного жильца и члена семьи, - Что с моей мамой? - Хочешь навестить ее, малыш? – приобнял новоиспеченного сына Клеменс, - Хорошо, поехали!***
Дверь квартиры Ани Магнусдоттир, как и в предыдущие визиты Маттиаса и Клеменса, была не заперта. Жилица сих убогих апартаментов все также восседала на своем проссаном троне посреди груды мусора, пустых бутылок и пищевых отходов. Собутыльников в этот раз в квартире не было. - Ани! Посмотри, кто приехал! – обратился к женщине Маттиас, - Твой сын, Алекс! Ты рада? Ани не реагировала. Ее невидящие глаза были стеклянными. Заподозрив неладное, Маттиас подошел к женщине и положил ей на шею два пальца, пытаясь найти пульс, затем многозначительно посмотрел в глаза Клеменсу. - Клем… Уведи Алекса! Я вызываю полицию!***
Уже на улице мальчик крепко обнял Клеменса. Он понял всё – его мамы больше нет! - Мамочка!.. Мамочка моя любимая! – маленькое, худенькое тельце ребенка сотрясалось от рыданий. Клеменс был в растерянности. Он не знал, что сказать, чтобы утешить сына. Он лишь беспомощно все крепче прижимал малыша к себе. Вышедший из подъезда Маттиас обнял их обоих.***
На скромной траурной церемонии по впавшей в алкогольную кому и так и не вышедшей из нее Ани Магнусдоттир кроме Алекса, Маттиаса и Клеменса присутствовали родители и сестра усопшей. Маттиас и Клеменс с удивлением заметили, что родные Ани – не какие-нибудь опустившиеся маргиналы, а вполне себе респектабельные представители среднего класса. Родственники покойной заявили, что, не смотря на свое приоритетное право на опекунство, претендовать на ребенка они не будут – они его совсем не знают, и он для них, по сути, чужой человек. - Фрида! – В ожидании церемонии отпевания мать Ани подсела к Клеменсу и протянула ему сухую, холодную ладонь, - Моего мужа зовут Магнус, а нашу дочь – Мари. Не понимаю, зачем мы здесь?.. – доверительно зашептала женщина Клеменсу в ухо, - Мы оплакали и похоронили нашу старшую дочь восемь лет назад. Мы запомнили ее такой… На этих слова Фрида вынула из сумочки бумажник, открыла его и продемонстрировала Клеменсу лежащее там фото совсем юной девушки в строгой белой блузке «под горлышко». В непорочном создании с ангельской улыбкой на невинном, почти еще детском личике невозможно было узнать ту опустившуюся, изуродованную многолетним беспробудным пьянством особу, какой предстала Ани перед Клеменсом и Маттиасом в день их знакомства. Клеменс вгляделся в чуть выцветшее от времени фото. Прямые, белокурые волосы, гладко зачесанные и забранные в конский хвост, тонкие губы, лисий разрез глаз, в целом правильные, аристократичные черты лица… Ничего общего с рыжеволосым, курносым и конопатым Алексом. - Мальчишка – копия той мерзоты! – как бы в ответ на мысли Клеменса пояснила Фрида. При воспоминании о несостоявшемся зяте мышцы ее лица передернуло от ненависти и отвращения, - Как будто в результате клонирования получился! И как только такая умница, такая красавица такая куколка могла обратить внимание на такого… не пойми кого! Это всё нам с отцом в пику! Клеменсу резануло слух то, что бабушка не назвала внука по имени. - Да ну их к черту! – после некоторой паузы, опустив глаза, процедила сквозь зубы Фрида. Она достала из сумочки стопку, накапала туда каких-то вонючих капель, разбавила их водой из пластиковой бутылочки и залпом выпила, - Знаете, Клеменс… Я ведь из-за этой неблагодарной твари, Ани, карьеру не сделала! – забыв про принцип «об усопших либо хорошее, либо ничего» продолжила Фрида, - Мой шеф всегда говорил обо мне: «Это не работник! Это просто находка!» Я на работу просто как на крыльях летала! А в выходные (верите ли?) я не могла дождаться понедельника! Но нам пришлось забрать Ани из детского сада – она там забивалась в угол, ни с кем не шла на контакт, отказывалась от еды, не ходила на горшок. Зато, когда ее приводили домой, у нее начинались энурез, диарея, приступы булимии и неконтролируемые истерики. Заведующая детсадом тогда сказала нам: «Это просто не детсадовский ребенок. Забирайте ее, иначе она у вас погибнет.» Так что мне пришлось забрать Ани из детского сада, уволиться с любимой работы и стать домохозяйкой… Фрида тяжело вздохнула. В эти минуты она чувствовала острую потребность выговориться. А Клеменс, судя по всему, располагал к тому, чтобы человек, которого он видит впервые, вылил на него давно не выносимые из души помои. Уставившись перед собой расфокусированным взглядом, Фрида продолжила повествование: - Мне эта девка так тяжело досталась!.. Когда ею ходила, меня каждый день рвало. Даже не желчью – кровью!!! Роды были тяжелые… Да и после рождения одни проблемы – то понос, то запор, то отсутствия аппетита… Всего не перечислишь. Потом выяснилось, что она не детсадовский ребенок. Да и когда в школу пошла, была там изгоем из-за того, что постоянно противопоставляла себя остальным. Я даже к ней на родительские собрания никогда не ходила, потому что мне было за нее стыдно. Зачем? Чтобы каждый раз краснеть за такую дочь? Всегда мужа посылала. Вот наша младшая дочь, Мари, другое дело! Абсолютно беспроблемный ребенок! Просто золотой! Наверное, Господь Бог, видя, как я намучилась с Ани, сжалился надо мной и послал мне Мари. У них всего два года разница, но это просто небо и земля! Перед мысленным взором Клеменса явственно предстала картина, как мамаша, зацеловывая младшего ребенка на глазах у отвергаемого старшего, сюсюкает: «Девочка ты моя золотая! Мне тебя Бог послал!» Дети одного пола с маленькой разницей в возрасте – это априори соперники. И, когда родители залюбливают одного ребенка, с прохладцей, а то и с нескрываемой неприязнью относясь к другому, зарождению теплых братских (сестринских) чувств это не способствует. Для себя Клеменс решил – если у них с Маттиасом когда-нибудь будет больше одного ребенка, он сделает все возможное, чтобы ни один из них не чувствовал себя обделенным любовью. - Но надо отдать должное, - продолжила Фрида, - Училась Ани на отлично! Закончила школу с золотой медалью! «А что ей еще оставалось делать?! Она пыталась завоевать родительскую любовь единственным доступным ей способом!» - подумал Клеменс, но от комментария воздержался. - Но, когда закончила школу, опять выпряглась… «Выпряглась??? Она что, лошадь?» - Заявила, что хочет быть журналистом. Представляете?! Журналистом!!! – лицо Фриды исказила презрительная кривая усмешка, - Это здесь, в Исландии??? Бегать, как савраска, в поисках строчек, чтобы заработать гроши??? Более дебильной идеи озвучить невозможно! Она пописывала какие-то стишки и рассказики, которые нравились одноклассникам, вот ей и взбрело в голову, что у нее есть талант. Я как-то взяла почитать… Обычная подростковая бредятина, которая кроме смеха у взрослого, здравомыслящего человека, ничего не вызывает. Но мы с ее отцом не дали ей совершить глупость! Мы собрали документы, сгребли ее в самолет, отвезли в Берлин, и буквально за руку отвели на факультет экономики одного из престижных университетов. С ее баллами ее там легко приняли. Она пыталась возражать, плакала так, что кровь носом пошла, но мы с отцом были непоколебимы. Для ее же блага! Думаете, она сказала нам спасибо? Как бы не так! Эта неблагодарная тварь как-то заявила, что я ее психологически изнасиловала! Вот вырастите своих детей, Клеменс, тогда поймете, каково это – слышать такое! Я ее сраную жопу мыла! А она мне такое говорит! «Ну ни дура ли ты, Фрида, что ставишь себе в заслугу то, что мыла сраную жопу своего ребенка? Это ведь часть того, что называется родительскими обязанностями, само собой разумеющееся…» - негодовал в душе Клеменс, но по-прежнему слушал собеседницу молча. - Я в нее столько вложила!!! И все напрасно! Все прахом!.. Фрида достала из сумочки носовой платок и вытерла выступившие на глазах слезы. «Вложила??? Твоя дочь что, банк?» - в эти минуты Клеменс просто ненавидел Фриду, ибо та скорбела не от того, что ее дочери больше нет в живых, а от того, что вложения не принесли дивидендов. - А я так надеялась, что раз я не состоялась как профессионал, то пусть хоть моя дочь карьеру сделает!.. Клеменс поймал себя на мысли, что большей дуры он в жизни не встречал. Дожить до таких достаточно солидных лет и не понять такой очевидной, лежащей на поверхности прописной истины – твои нереализованные амбиции – это твои проблемы, а не твоего ребенка!.. Наши дети живут не для того, чтобы оправдывать наши ожидания. - После окончания первого курса Ани приехала домой на каникулы и встретила этого мудака… не хочу называть его имени… И тут-то ей и сорвало крышу! Но наш-то с мужем взгляд не был затуманен! Мы-то сразу поняли, что он мерзавец, и пытались донести это до нее. И сразу стали врагами! Она выматерила нас последними словами, заявила, что у нее больше нет родителей. Мне так вообще впилась ногтями в предплечья и расцарапала их до крови. Видели бы вы ее в эти минуты! Хоть «психиатричку» вызывай!.. В общем, она бросила университет и стала жить с этим… «Ну наконец-то девочка приняла самостоятельное решение и настояла на своем!» - Клеменс невольно почувствовал гордость за Ани. - Он бросил ее с младенцем на руках, чего и следовало ожидать! Мы с отцом навестили ее, когда все это случилось. «А мы тебя предупреждали! Не послушала нас – вот и хлебай полной ложкой кашу, которую сама же и заварила!» - сказала я ей тогда. Она швырнула нам в лицо деньги и детские вещи, которые мы ей принесли, и завила, что ей ничего от нас не надо, что она скорее сдохнет, чем примет от нас помощь. Вот с тех пор мы и не общались. Невозможно помочь кому-то насильно... «Помочь??? Такой помощи, сопровождаемой комментариями в виде издевательских упреков, и я бы не принял!» - Но Рейкьявик – город маленький, и кое-какая информация о ней до нас все же доходила. На какое-то время она даже взялась за ум – отдала ребенка в ясли, устроилась на работу. Потом сошлась с каким-то козлом, который, как и первый, тоже поматросил ее и бросил беременной. Ладно хоть хватило ума аборт сделать. Вот тут-то она и запила… Сердце Клеменса пронзила острая, жгучая жалость к бедной покойной Ани. Ему стало стыдно за негативные чувства по отношению к ней. «Прости меня, Ани, за то, что ненавидел и презирал тебя! Я ведь не знал твоей истории!» Перед его глазами, как художественный фильм в жанре психологического хоррора, пронеслась короткая жизнь несчастной, сломленной женщины. В детстве мать постоянно попрекала Ани тяготами, перенесенными во время беременности и родов, и сравнивала ее с младшей сестрой, и эти сравнения всегда были не в пользу Ани. В подростковом возрасте мать высмеивала и обесценивала ее интересы, при этом, напрочь игнорируя особенности склада ума и душевной организации дочери, уже прописала сценарий, где было четко оговорено, какое образование должна получить девушка и чем зарабатывать на жизнь. Не получившая любви в детстве и юности, Ани искала любви от мужчин, и повторившаяся история с мужским предательством, отягощенная грехом детоубийства, сломала ее окончательно. Любила ли Ани Алекса? Сложно сказать… Ибо дать кому-то что-то, в том числе и любовь, можно лишь при условии, что у тебя самого это есть. - Если будет нужна какая-то помощь, вы обращайтесь, не стесняйтесь… - закончив свой рассказ, начала было Фрида. - Спасибо, не нужно! – оборвал ее Клеменс, - Мы с мужем достаточно зарабатываем! - Простите… Не хотела вас обидеть! – растеряно промямлила Фрида, - Кровиночка наша, все-таки…***
- Папа Клем, ты не умрешь? – испугано заглядывая в глаза приемному отцу, пролепетал Алекс, когда вечером Клеменс укладывал его спать. Вопрос ребенка поверг Клеменса в некую растерянность. Он крепко обнял сына и поцеловал его в лоб. - Ну что ты, малыш! Я ведь еще молодой… - Моя мама тоже была молодой. Но она ведь умерла, - с грустью в голосе вздохнул Алекс. - Твоя мама тяжело болела, малыш. Но не грусти – там, куда она ушла, нет болезней. И сейчас она смотрит на тебя с неба, оберегает тебя от бед и радуется тому, что ты такой умный, красивый и замечательный! Я знаю, милый, ты скучаешь по маме. В следующий раз, когда тебе станет грустно, просто подними глаза к небу и улыбнись ей! Алекс взял руку Клеменса в свои маленькие ладошки и прижал к своей груди. Из его зеленых глаз, обрамленных длинными, густыми ресницами, по щекам скатывались слезы. - Не плачь, солнышко. Хочешь, я тебе сказку расскажу? – Клеменс погладил сына по отрастающему ёжику рыжих волос. Ребенок молча кивнул. - Тогда слушай… В одном сказочном королевстве жил-был принц. И звали его… Клеменс. Да, его звали, как меня! И вот в один прекрасный день принц Клеменс встретил другого принца, которого звали… Маттиас! Да, того второго принца звали, как нашего Матти. Точнее, он его не встретил. Он его знал с самого своего рождения. Принц Маттиас и принц Клеменс были двоюродными братьями. Они с детства крепко дружили, вместе играли и проказничали, знали все секреты друг друга, всегда стояли друг за друга горой. Более верных и преданных друзей нельзя было сыскать во всем сказочном мире! Шли годы. Принцы взрослели… И тут принц Клеменс стал понимать, что любит Маттиаса совсем не как брата и не как друга. Поначалу он тайком от всех плакал и ненавидел себя за свои неправильные, как ему тогда казалось, чувства. Впервые в его жизни у него появился секрет, которым он не мог поделиться с принцем Маттиасом. Он даже пытался искать себе других принцев и принцесс, но не мог заставить себя не думать о принце Маттиасе. Жить так дальше было невыносимо. И принц Клеменс решил рассказать принцу Маттиасу о своих чувствах. Он долго не решался, и вот наконец собрался с духом. Он очень боялся – ведь принц Маттиас мог рассердиться на принца Клеменса и прекратить с ним общаться. А не видеть принца Маттиаса, не беседовать с ним было бы для принца Клеменса хуже всего. Но и держать свои чувства в себе он больше не мог. И вот принц Клеменс выбрал подходящий момент, и признался во всем. Рассказав о своей любви, он закрыл глаза и замер в ожидании того, что принц Маттиас его обругает или даже ударит… - А что, если один человек говорит другому, что любит его, разве на это можно обидеться? – глядя из-под полуопущенных век, спросил начинающий проваливаться в сон Алекс. - Эх, малыш… - вздохнул Клеменс, - Не все так просто в этом мире. И в сказочном – тоже… Но вернемся к нашим героям. Выслушав признание принца Клеменса, принц Маттиас крепко обнял его, горячо расцеловал, и признался, что тоже любит давно и очень сильно, что также боялся признаться из-за страха быть отвергнутым. Принцы поженились и зажили счастливо. Счастливее их не было никого в сказочном мире. Они относились друг к другу очень бережно. Часто ловили себя на мысли, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой… По мерному посапыванию ребенка Клеменс понял, что тот уже спит. Алекс так и уснул, обнимая и крепко прижимая к груди руку приемного отца. - А что было дальше, узнаешь завтра… - медленно, чтобы не разбудить малыша, Клеменс освободил руку из объятий Алекса и тихонько поцеловал его в розовую щечку, - Спокойной ночи, сынок!***
- Знаешь что, милый?.. – Клеменс нырнул в теплые, уютные объятия мужа и прижался щекой к его груди, - Будь я президентом, первое, что я бы сделал – это ввел бы лицензию на беременность. Как в фильме «Замороженный» с Сильвестром Сталлоне. Прежде чем стать родителем, человек должен доказать свою способность им быть. Взять хотя бы Фриду… Вроде, порядочная, адекватная женщина, не алкоголичка, не наркоманка и не социопат… Но таким, как она, категорически противопоказано иметь детей! - Клем, дорогой… Не суди, да не судим будешь! Фрида ответит за свои деяния, но не перед тобой, а перед Господом, - Маттиас нежно взял Клеменса за подбородок и насмешливо поцеловал в нос, - Давай спать, президент!.. - Спокойной ночи, первый джентльмен!