Номер 13

      У Кита есть любимое число. Оно красуется на двери его комнаты в общаге, среди цифр номера телефона, а ещё — на спине центрового игрока университетской команды по баскетболу. «13» огромным шрифтом, и выше, уже мельче, — «МакКлейн». Кит абсолютно зависим от числа тринадцать. Без исключений. Хотя, если отмотать к самому началу, то с большой вероятностью окажется, что случилось как раз наоборот: сначала появился Лэнс, а уже потом всё остальное, но какая, впрочем, теперь разница? Ведь не было ни одной логичной причины влететь в это чувство и выискивать Лэнса взглядом среди университетских коридоров. И если рассматривать эту ебучую, как её называл Кит, ситуацию, то все было до смешного просто: Лэнс шёл, дурачась с парнями из команды, очень громко смеялся и случайно задел Кита своей спортивной сумкой — тут же извинился и, подмигнув, пошёл дальше. А Кит завис на несколько минут. И хотя на какое-то мгновение сердце дало сбой, а челюсть сжалась из-за раздражения, это чувство тут же улетучилось, стоило только обернуться и взглянуть на Лэнса. На раскрасневшегося, очевидно после тренировки, Лэнса, с торчащими во все стороны волосами. На Лэнса, лямка сумки которого стянула огромный вырез белой футболки, почти полностью оголив плечо и острую ключицу. Непозволительно ярко выпирающую ключицу. С маленькой, но чёткой родинкой чуть ниже — прямо под костью. Не то, чтобы Кит увидел Лэнса впервые, но в тот момент ему показалось, что это какой-то другой, незнакомый ему Лэнс. Незнакомый и… сексуальный. Так что можно считать, что именно с того дня всё понеслось со скоростью света под откос. С привычкой смотреть в сторону Лэнса появились и новые детали. Веснушки на предплечьях и лице. Руки с выступающими — особенно после тренировки — венами, широкие ладони и длинные пальцы. Небольшой шрам на виске. И очень много смеха. Несмотря на все эти гляделки и детали, Кит убеждал себя, что всё это — временно. Что всё это — потому что у него давно не было отношений. Именно потому что всё это временно и несерьёзно, Кит тащится на первую игру сезона, прихватив с собой Широ.  — Позволь спросить, с каких пор ты увлекаешься «грубой, хаотичной беготнёй с мячом»?  — Похоже, с тех же пор, с каких у меня мозг не работает должным образом от вида этого… Этого. Кит едва заметно кивает в сторону вышедшего на площадку Лэнса, ожидая реакции. Ожидая, что сейчас Широ скажет: «Кит, у тебя рассудок помутился», Кит выдохнет и со спокойствием перемолотит эту ситуацию у себя в голове и передрочит — в спальне. Но он лишь улыбается. И эта улыбка не сулит ничего хорошего.  — А, понятно.  — Что тебе понятно?  — Да так, — Широ поднимает ладонь и выкрикивает: — Привет, Лэнс! Лэнс оборачивается на голос и машет в ответ им обоим. И улыбка не сходит с его лица.  — Не так уж и сложно, видишь? — Широ ухмыляется. Широ не сложно, потому что у него голова остаётся на месте и сердце не выскакивает из груди, и внутренний голос не вопит о том, насколько хочется, чтобы все взгляды и улыбки были направлены только в одну сторону. И Лэнсу не сложно. Потому что нет ничего особенного в том, чтобы помахать и улыбнуться кому-то в ответ. Сложно здесь только Киту. Настолько сложно, что приходится всеми силами удерживать себя от того, чтобы просто не сползти на пол и разлечься между рядов: чтобы чужие подошвы выдавили каждую мысль, связанную с Лэнсом.  — В любом случае, — Кит выдыхает и убирает чёлку, которая упрямо лезет в глаза, — у меня с ним ровно ноль шансов.  — Но ты же в курсе, что он би, да? И вроде как свободен сейчас.  — А ты в курсе, что подстрекательство наказуемо?  — Я тебя что, на преступление толкаю?  — Почти. Когда в очередной раз звучит сигнал, объявляющий конец тайма, Кит ёрзает и кидает взгляд на табло. Разница всего в три очка, а это значит, что в последнем тайме команде Лэнса нельзя расслабляться. Кит оборачивается и видит, как Лэнс подмигивает первокурсницам в первом ряду. Они с Широ — в третьем. Лэнс берёт бутылку из рук тренера и делает несколько жадных глотков, не заботясь о том, что вода проливается мимо, и за эту картину Кит накинул ему бы как минимум десять очков. Девушки с первого ряда что-то кричат, и Лэнс ухмыляется, показывая на себя пальцем и вопросительно поднимая бровь. Раздаются одобрительные возгласы.  — Сто очков, — выдыхает Кит, когда Лэнс стягивает майку и кидает её кому-то из девчонок в первом ряду. Девчонки пищат, а Широ ржёт. Кит же — пихает его локтем в бок и шипит «заткнись» сквозь зубы и смущение. Потому что: нихуя смешного. Потому что: нихуя радостного. Когда через пятнадцать минут снова звучит свисток, Лэнса словно подменяют: теперь никаких улыбок и подмигиваний — лишь сосредоточенный, почти надменный взгляд и отточенные движения. В этот момент Кит смотрит на него, не смея даже моргнуть, лишь бы ничего не упустить. В голове отбойным молотком по красной кнопке бьёт только одна мысль. Красиво. Без всяких там пошлостей и двойных смыслов. Команда Лэнса, конечно, выигрывает. И хотя по сути это команда Лотора, ведь он капитан, после финального свистка все участники бросаются к Лэнсу — Лотор тоже подходит, крепко сжимая его плечо. Лэнс улыбается, схватившись за травмированное на последних секундах запястье, жмурит один глаз, и Кит думает: «Всё, блядь, доигрался». Если не считать тех дней, когда Киту было не до сна из-за учёбы, и тех, когда он отрубался прямо за столом, не помня ничего наутро, — Лэнс снился три раза за две недели. Ничего особенного, просто странные, мутные сны, и Лэнс там тоже был — но где-то фоном. Сегодня — иначе. Сегодня было чертовски правдиво и реально. С напряженными мышцами плеч, ключицами, руками и развязными речами. Может, именно поэтому Кит впервые за очень долгое время просыпается с железным стояком. Он даже не пытается выползти из кровати — остатки сна ещё в голове, ещё такие яркие, что можно почувствовать, можно очень легко представить, что это Лэнс, а не он сам, засовывает руку под резинку спортивных штанов и обхватывает член ладонью. Можно вообразить, как Лэнс улыбается и как по его скуле течёт капелька пота. Кит срывается на короткий стон и подаётся бёдрами вперёд — будто подросток, который только вчера узнал, что если потрогать себя, будет приятно, но если при этом представлять самую красивую девчонку из параллели — будет приятно вдвойне. Он поворачивается на бок, утыкаясь лицом в подушку, шумно и часто дышит, продолжая себя касаться. Продолжая представлять, что это Лэнс его касается. Всё внутри пульсирует, и сердце бьётся о ребра с такой силой, будто хочет проломить грудную клетку и свалить — от греха подальше. Кит жмурится, начиная двигать рукой быстрее, крепче обхватывая член. Лэнс в его голове шепчет непристойности прямо на ухо. Спустя пару минут Кита полностью накрывает, и судорога разносится по всему телу. Он кончает с тихим всхлипом, крепко вцепившись свободной рукой в простынь.  — Ты какой-то дёрганый, — замечает Джеймс, когда Кит в очередной раз резко оглядывается, пока они сидят в столовой. — Что-то случилось? Ох, случилось. Случилось страшное. Случилось то, что Кит обкончал свои любимые спортивные штаны, представляя, как Лэнс ему дрочит и говорит, как же Лэнсу хочется ему, Киту, отсосать, но Джеймсу об этом знать вовсе не обязательно. На самом же деле отсосать тут должен только один человек — и это Кит. Причём даже не у Лэнса, на это он бы согласился без всяких «но» и «если», а у Госпожи Жизни.  — Да не, — Кит ведёт плечом и снова отводит взгляд в сторону. — Просто не спалось.  — Оно и понятно, столько задрачивать.  — Что?  — Ну, твою эту… Статью.  — Точно. Статью, да. Блядь. Господи боже. Кит думает, что у него, по ходу, начинает ехать крыша. О возвращении рассудка и спокойствия не может идти и речи, когда среди гомона студентов Кит слышит голос — и его мелкой дрожью прошибает по позвоночнику. Он крепче сжимает в пальцах сэндвич, выдавливая сырный соус чуть ли не на стол, но оборачиваться, чтобы в миллионный раз убедиться, что Лэнс всё ещё вызывает в нём чувства, похожие на ураган, не собирается. Не сегодня. К сожалению для Кита, Лэнс подходит сам. И Кит думает: «свали нахуй», потому что сердце совершает несколько мертвых петель, а внизу живота всё связывается в тугой узел. Ведь мозгу невдомёк, что всё произошедшее ночью — просто сон, у него нет таких разделяющих границ, поэтому он требует повторения ночных приключений и искренне недоумевает, почему Кит так напряжён.  — Привет. Лэнс улыбается. Лэнс вертит в руке провод от наушника.  — Привет, — Джеймс поворачивается, глядя на Лэнса, и отпивает кофе.  — Привет. — Голос Кита звучит так напряжённо, словно в любой момент Кит может достать из рюкзака динамит и подорвать всех в радиусе пары миль. Лишь бы не пришлось складывать буквы в слова окаменевшим языком. Но Лэнс этого не замечает. Джеймс, кажется, тоже.  — Мне тут Широ вчера вечером звонил, так что я к тебе по делу. Сердце останавливается, и всё нутро превращается в маленький космос — там нет ни жизни, ни гравитации, ни звука.  — По какому?  — Ну, по поводу рождественской заварушки. Ты ещё не знаешь?  — Нет, — Кит наконец выдыхает и впивается пальцами в собственное колено, которое начинает предательски дрожать. — Широ мне ещё ничего не говорил.  — Окей, я понял. Ну ладно, тогда… Увидимся позже?  — Увидимся. Лэнс крутит в руке провод от наушника. Лэнс улыбается. Лэнс уходит. Не будь рядом Джеймса, который не в курсе того, что Кит вроде как влетел с разбега в стену под названием «Лэнс МакКлейн», а теперь пытается соскрести с неё свои внутренности, он точно ударился бы пару раз головой об стол. Первый — для того, чтобы прийти в себя, второй — для профилактики, чтоб неповадно было.  — Наверное, он про бал говорил. — Джеймс допивает свой кофе, пока Кит находится в полной прострации. — Но ты же не любишь такие мероприятия. Джеймс прав. Кит ни разу за три года обучения в университете не посетил ни одного бала, ни одной вечеринки. А теперь Широ, видимо, решил, что раз он припёрся на баскетбольный матч, то и любое другое мероприятие вдруг покажется ему интересной. Киту, конечно, не интересен бал или чтобы то ни было, зато интересен Лэнс. Но жизненных пересечений у них не так много — из всех потоковых предметов они ходят вместе только на один, и то Лэнс не питает особой страсти к английской литературе. А тут оказывается, что их ждёт какое-то совместное дело, связанное с рождественским балом. Чудеса, не иначе.  — Широ, я тебя убью!  — Отличное начало разговора. Что случилось?  — Ты шутишь сейчас, да? Какого хера происходит?  — Не выражайся. И объясни нормально.  — Сейчас ко мне подходил Лэнс и нёс чепуху про то, что у него ко мне дело насчёт «рождественской заварушки». В телефонной трубке повисает такая тишина, что Кит отнимает телефон от уха, чтобы убедиться, что Широ всё ещё на линии.  — Алло?  — Я просто кое-что проверял. Тебя действительно не было в той рассылке про рождественский бал. Вот нечего из групповых чатов выходить. Ну, все равно Лэнс тебе сказал, так что все окей. Поможешь ему написать речь для первокурсников. Как ты умеешь.  — Я ненавижу такие вещи, — цедит Кит прямо в динамик.  — Зато очень хочешь дать ещё несколько очков Лэнсу, я уверен. Так что дерзай. Это же отличная возможность. Я напишу ему, чтобы сейчас пришёл в двести тринадцатую аудиторию. Можешь сказать мне спасибо, для тебя же стараюсь.  — Ну спасибо. Кит отключается и зло пихает телефон в карман своей куртки. Ему очень хочется заорать на всю улицу, но вокруг люди. Поэтому Кит выдыхает, мотает головой, чтобы вытрясти из мыслей все варианты жестокого убийства Широ, и идёт в сторону аудитории. Дорога до аудитории кажется почти вечной. С каждым шагом ноги переставлять всё тяжелее, потому что там, за дверью, Лэнс. Сидит и ждёт, пока Кит придёт и поможет ему написать речь для выступления. У Кита в голове вместо слов — сигнальный гудок, какая тут к чёрту речь. Сердце стучит пулеметной очередью, в ушах шумит как не шумело перед первым экзаменом в университете. Это определённо доведёт Кита до ручки. Он стоит, вцепившись в неё, не в силах повернуть. Потому что там, за дверью, Лэнс. Сидит и ждёт, пока…  — Эй, Кит, Buenos días! — Голос раздаётся где-то сбоку, и душа Кита уходит в пятки. — Широ тебе уже всё сообщил?  — Ага. Лучший студент на потоке, которому предстоит написать речь для выступления, стоит, не в силах связать два слова. Отличная завязка для тупой комедии, ничего не скажешь. Кит поправляет лямку портфеля, которая почему-то давит на плечо сильнее, чем минуту назад, и всё же поворачивает дверную ручку. Лэнс заходит следом за ним, и Кит затылком ощущает на себе взгляд. Но этот взгляд ничего сам по себе не значит. Так можно посмотреть на что или кого угодно. Но даже полностью понимая это, Кит чувствует себя неуютно, будто без одежды. Будто Лэнс смотрит, не «на», а «в», и в любой момент может узнать, о чём Кит думает. О том, что Киту снилось.  — Надеюсь, из нас выйдет хорошая команда. Кит кивает, мыча в ответ что-то утвердительное, и садится за стол. Лэнс бросает свою сумку на подоконник и занимает место напротив. Пока Кит пытается придумать вступление, Лэнс качается на стуле, разведя колени и раскинув руки, — занимает, кажется, почти всё пространство в аудитории. Неподконтрольная мысль в голове Кита о том, что он бы с удовольствием сел на эти колени, лицом к лицу, и с таким же удовольствием узнал, насколько ловкие руки Лэнса в обращении с чем-то помимо мяча, вытеснили все остальные — без сексуального подтекста. Настроиться на рабочий лад нереально, и Кит мысленно начинает складывать числа, чтобы отвлечься.  — Так что там с рождественским… Балом? Вечеринкой? — Лэнс разворачивает козырёк своей бейсболки, и теперь пара прядей смешно топорщится из-под неё.  — Ты должен будешь поприветствовать всех первокурсников, которые попали или планируют попасть к вам в команду.  — Почему не капитан?  — Потому что они хотят тебя… послушать. Лэнс хмыкает и резко меняет положение — Кит чувствует, как от напряжения взмокли лопатки. А может быть, здесь просто неправильно отрегулированы батареи, сейчас уже всё равно. Хвала небесам за то, что Лэнс сидит скромнее, чем минуту назад, и мысль о чужих руках и коленях испарилась так же резко, как и появилась.  — Ну я ни на мгновение не сомневался, что меня хотят… послушать. Блядский Лэнс. Блядское Рождество и блядская речь. Проходит примерно час прежде, чем Кит сдаётся. Как писать речь для человека, с которым вы пересекаетесь пару раз в неделю, а разговариваете и того реже? Как вообще можно что-либо писать, когда каждые несколько минут телефон оповещает о новом сообщении и Лэнс тут же начинает набирать ответ, глупо улыбаясь. Кит закусывает колпачок ручки и смотрит перед собой, пытаясь разобрать свои чувства и желания по полочкам — лишь бы успокоиться. Лишь бы погасить желание смыть телефон Лэнса в унитаз. Но телефон продолжает пиликать, Лэнс отвечать — а Кит думать о чём-то отдалённом, уставившись немигающим взглядом в пустоту. В какой-то момент пустота приобретает форму Лэнса. Он подвигает стул ближе к столу, за которым сидит Кит и, сложив ладони, устраивает на них свой подбородок. Глядя снизу вверх, приподнимает бровь и спрашивает:  — Что, я такой пресный, что ты не можешь написать речь для первогодок? Не представляешь меня в роли оратора? Кит отвисает и откладывает ручку в сторону — смотрит на Лэнса, и на кончике языка вертится столько ругательств и обвинений, что приходится его прикусить.  — Нет, просто я хочу, чтобы речь подходила тебе.  — О боже, это же всего лишь рождественская тусовка в университете. Она каждый год проходит. Напиши что-нибудь стандартное.  — Нет. Лэнс дёргает бровями, явно удивившись резкому отказу, а потом берёт ручку, придвигая пустой лист бумаги к себе, и закусывает колпачок. И Кит теряет всякий сигнал приёма, который до этого момента связывал его с миром.  — Что? Внутренний голос настойчиво твердит, что возможно сегодня во сне придёт Лэнс, закусывающий колпачок ручки. Возможно, сегодня во сне Кит оставит речь на потом и позволит себе побыть на месте этой ручки — то есть, во рту у Лэнса.  — Нет, ничего. Совсем ничего. Кит откидывается на спинку стула и трёт виски, будто это может помочь в контроле над своим разумом.  — Может, встретимся завтра? Можем вместе сходить куда-нибудь, я расскажу о себе, вдруг это поможет. Я уже устал здесь сидеть.  — Это… Да… Спасибо. В смысле, да, давай, я, кажется, тоже слишком устал. Они обмениваются номерами, добавляют друг друга в друзья в соцсети, и пока Кит идёт до своей комнаты с заветным номером тринадцать, думает, что убийство Широ откладывается на неопределенный срок. Перед сном всевозможные фантазии переплёвывает простое воспоминание о том, как Лэнс закусывает колпачок от ручки. Утром Кит подрывается, как ненормальный, и рыщет рукой по кровати в поиске телефона. Открывает диалог с Лэнсом — и оказывается, что это был просто сон. Никаких фотографий, где Лэнс присылал бы фотку своего члена с припиской «дрочу на тебя третий раз за час» не было. Это просто больное воображение. Просто тайное желание с названием «я был бы очень рад, если бы у тебя вставал на мою фотку». Да и как Кита мог подумать, что всё это может быть реальностью, когда у него на аватарке — трешовый кот с тупой подписью, останется загадкой. Он собирается отложить телефон, потому что до будильника есть ещё есть немного времени, но задерживает взгляд на аватарке Лэнса. Рассматривает её слишком долго и внимательно, а потом решает посмотреть и остальные фото. Лэнс на пляже в гидрокостюме с доской для сёрфинга, Лэнс на баскетбольной площадке держит мяч, и он снова без футболки. Кит рассуждает, можно ли считать комплиментом, когда дрочат на твои фотки, где ты без футболки. Это сейчас не важно, потому что стоит закрыть глаза — Лэнс появляется сразу же, опускаясь на колени. Сидеть настолько близко к объекту своих фантазий оказывается довольно странно. Лэнс рассказывает о том, как ему удалось пройти отборочные в команду университета, периодически отвлекаясь на еду и истории из детства, а Кит сидит напротив и еле сдерживается, чтобы вновь не унестись мыслями далеко за пределы кафе, в котором они встретились пару часов назад. Вдвойне странным кажется то, что утром Кит подрочил на фотки Лэнса. Два раза. А сейчас ему приходится делать вид, что его тело не выставляет требование — как можно скорее прикоснуться. Учитывая разделяющее их расстояние, это было бы очень просто. Учитывая то, что Лэнс понятия не имеет о месиве чувств и мыслей внутри Кита, это очень и очень сложно. Кит делает пару пометок в своём блокноте и поднимает взгляд.  — Может, ты себе тоже что-нибудь закажешь?  — Нет, — отвечает Кит, выводя на полях бессмысленные узоры. — Я уже поел, спасибо. Лэнс вздыхает и начинает собирать крошки со стола салфеткой, а потом тянется за рюкзаком и случайно задевает лодыжку Кита своей ногой. Того словно прошибает током. Он отдёргивает ногу так быстро, что сдвигает стол с места. Лэнс зависает, молча уставившись на Кита.  — И… Извини, — Лэнс быстро хватает лямку портфеля и кладёт его на колени.  — Нет, ничего. Это я от неожиданности.  — А. Понятно. Кит даже предположить не может, что значит это «понятно». Понятно, что Кит невротик, который пугается прикосновений? Понятно, что Кит пугается прикосновений именно Лэнса? Понятно, что даже от обычного соприкосновения ног у Кита всё внутри коротит и замыкает? Какое из всех «понятно» имелось в виду, он не в курсе, но мысленно надеется, что не последнее. Лэнс накидывает на плечи толстовку с логотипом команды, и Кит коротко недовольно выдыхает. Когда они расходятся, Кит крепко сжимает телефон в руке, глупо пялясь в экран, где на паузу поставлен диктофон. Он переслушивает запись раз пятнадцать, и голос Лэнса так чётко отпечатывается в его памяти, что невольно думается, что вряд ли ему захочется удалять эту запись в ближайшем будущем.  — Ну и как работается вместе с Лэнсом? — Широ ставит стакан с кофе на крышу машины и хлопает по карманам в поиске ключей. Кит кидает на него многозначительный и очень говорящий взгляд. Но на всякий случай, чтобы он точно не принял это молчание за благодарность, произносит:  — Я подумываю о мести.  — Спасибо, но, я думаю, Адам не оценит, если ты начнёшь меня сводить с кем-то. Широ нажимает кнопку на брелоке, снимая сигнализацию, и садится в машину.  — Ты забыл кофе! Разговор вообще не помогает решить внутренний конфликт. К тому же Широ впервые заинтересован в том, чтобы у Кита всё сложилось удачно, и это весьма странно. Ну, знаете, этот «синдром старшего брата», когда никто из претендентов не кажется достаточно подходящим на роль бойфренда. И Кит почти смирился, а в этот раз даже понадеялся, что именно слова Широ приведут его в чувство, но все обернулось совсем иначе.  — Неужели даже лекции не будет? Типа «тебе не стоит лезть в омут с головой» или «это не твой вариант»? Ты не против? Ведь это… Ну, Лэнс.  — А почему я должен быть против?  — Потому что ты всегда против. — Отвечает Кит, будто это непреложная истина.  — Вовсе нет. — Широ заворачивает на территорию общежития и паркуется рядом с корпусом, где живёт Кит. — Тем более, тебе уже не шестнадцать.  — Мне уже несколько лет не шестнадцать, но до недавнего времени тебя это не останавливало. Кит вздыхает, поднимая руки в сдающемся жесте и, хлопнув ладонями по коленям, выходит из машины. Ему ещё предстоит несколько раз прослушать запись Лэнса и сделать домашку, так что спорить с Широ — просто впустую потратить минут двадцать.