Две жизни

Илья заходит домой, выпуская из рук сумку, прямо в коридоре. Здесь же, не включая свет, снимает пуховик, бросая его на пол, разувается и медленно бредет на кухню. В холодильнике дежурная бутылка водки. Он знал, что будет ломать. Он запасся. Сочно, с хрустом крошится пластик пробки, когда тонкие и сильные пальцы вертят ее, снимая с горлышка. Кружку искать сил нет. Ледяная водка обжигает горло и по пищеводу стекает в пустой желудок. Сутки Спирин не ел ничего — так было плохо. Скорее всего, это были только первые сутки — только начало. Сколько их еще впереди будет? Он видел огромные влюбленные глаза Димы в Шереметьево, когда тот бросился к Валере и повис на жилистой шее бывшего гитариста, встречающего своего Змея. Видел и это причиняло боль. Коля молча тогда положил на плечо широкую теплую ладонь. Коля понял. А ведь еще недавно казалось, что все может случиться… Когда Чача предложил место в «Наиве» взамен ушедшего Аркадина, Илья чуть не захлебнулся утренним кофе. Кофе пошел носом и Спирин захрюкал в трубку, доводя Иванова до кипения. — Тебе позже Хакимов позвонит, обговорите детали, — по-деловому бросил фронтмен и отключился. Илья затер кофе салфетками, высморкался и уставился в окно. Утро, враз, перестало быть томным. Весь день гитарист ждал Диминого звонка и даже периодически проверял, нет ли проблем с сетью, но Снейк нарисовался только вечером. Его муркающий голос моментально лишил Спирина возможности здраво мыслить и бедный Илья соглашался со всем, что говорил ему Хакимов, даже не вникая. — Ты хоть внеси какие-то свои предложения, Илюх? — не выдержал Дима. — У тебя никаких вопросов нет? — Нет, — выпалил тот, но потом собрался и пискнул. — Есть. — Ну так задавай, — улыбнулся на том конце провода барабанщик. Илья почувствовал, как добавилось мурчательности в его голосе. Вибрирующие низкие частоты сделали свое дело — ноги у гитариста сделались ватными, слабыми и чужими. — Дмитрий Абдулович, а что с Валерой? — тихо, почти шепотом. — Валера в отпуске. Бессрочном, — мурчательность исчезла, взамен появились металлические нотки. — Еще вопросы? — А я? — А что ты? — А я как? — А чем ты слушал, когда я объяснял, малыш? — Дима, внезапно, потерял всякий интерес к Илье. Он надеялся увидеть в нем сильного и независимого, но моментально уловил в его голосе нерешительность и… Что-то еще, не относящееся к предмету разговора. Илья благополучно занял место справа от фронтмена «Наива». Валерино место. Сам он старался об этом не думать — не очень приятно приходить вместо кого-то, особенно если этот кто-то известен и любим на всю страну. Но самое главное, любим Снейком. Спирин, конечно, ни на что не претендовал. Он прекрасно понимал, что является лишь пешкой. Так понеслась новая жизнь. Жизнь, в которой во всех Спиринских снах присутствовал только один человек с голубыми глазами и черными, как крыло ворона, волосами. Человек, от одного взгляда которого Илья столбенел и терялся. — Могу я задать тебе вопрос? — как-то обратился к нему Хакимов в курилке. — Ну конечно, — улыбнулся Илья и до побелевших кончиков пальцев сжал подоконник за спиной. — Ты что на меня вечно смотришь, как кролик на удава? Спирин глупо хихикнул. Дима тоже осознал курьезность вопроса и выдохнув дым в потолок, улыбнулся: — Расслабься, малыш! Все свои. На удивление, тогда это помогло. Илья, действительно почувствовал себя чуть увереннее. Огляделся по сторонам: никто не нападал на него, за то, что он пришел и встал тут на месте, где еще недавно стоял другой человек. Многие даже как-то старались поддержать. И только Чача сохранял нейтралитет. Для него «Наив» давно превратился в бизнес, а все личные и дружеские отношения остались в лихих девяностых. Этот тур, состоящий всего из двух городов, был у Спирина первым в составе группы. Выездные концерты были для него делом непривычным и от того волнительным. Хакимов легко угадал паническое настроение гитариста, по прибытию в первый же город. — Хочешь выпить? — рука директора легла на плечо Ильи. — Ну, вообще, не против был бы. Но Чача… — А что Чача? — улыбнулся Снейк. — Директор тут я. Пойдем, поговорим заодно. Они спустились в бар, заказали пиво. — Дмитрий Абдулович, Вы извините, — начал Спирин. — Я не понимаю, что со мной. Какой-то мандраж… Я соберусь! — Пустяки, — махнул Дима рукой. — Знаю, что ты соберешься! Ты профессиональный гитарист, у меня нет в этом сомнений. Илья заулыбался, все-таки, слышать такие слова от самого Снейка было чертовски приятно. — И да, давай уже на «ты», к чему нам эта субординация? — Дима мягко погладил по предплечью холодными цепкими пальцами, вызывая в Илье целую бурю эмоций. — Хорошо, — гитарист сжал зубы. — Тогда, Дим, давай выпьем за предстоящие концерты! Чтоб все прошло замечательно! Хакимов с легким звоном соединил их бокалы и кивнул. Сейчас Илья, сидя на корточках на своей кухне, конечно же понимает, что это все было слишком банально. Что не было никаких знаков внимания, что это была обычная забота и вежливость. А тогда все вокруг было пропитано знаками. Спирин вновь прикладывается к водке — хорошо идет! В голове начинает тихонько шуметь. Это первый признак того, что скоро будет отпускать — анастезия душевных ран начнет свое действие. Где-то в кармане куртки начинает настойчиво жужжать телефон. «Не сейчас!» — решает Илья. Сейчас он никого не может видеть и слышать. А того, кого может — тот не придет. Ни сегодня, ни через несколько дней, потому что это все было слишком глупо. Все, что произошло… — В принципе, я так и предполагал, — болтал Дима с кем-то по телефону после концерта. «Аркадин», — подумал Илья и присел на соседнее кресло, разглядывая потихоньку барабанщика. Дима прикрыл глаза в знак того, что заметил Илюху и снова вздохнул в трубку: — Нет, зал мы не собрали. Завтра, скорее всего, история повторится. А что я могу поделать, Валер? Ты же все знаешь сам. Спирин слышал голос Диминого собеседника, но слов разобрать не мог. Опять навалилось чувство вины, что это из-за него, из-за Ильи, не собрали зал. Что он чужой. Что занял не свое место. Захотелось встать и уйти. — Лер, я перезвоню, хорошо? — муркнул Дима в трубку. — И я тебя. Целую. Внутренний мир Спирина с грохотом разбился на тысячу кусков. — Илья, ты хотел что-то? — окликнул Снейк уже, готового выйти из помещения, гитариста. — Кто? Я? Нет. — Странно, — Дима повертел телефон в руках, а затем в один прыжок настиг, замершего в дверном проеме, Илью и жарко зашептал на ухо. — Я не дурак, малыш! Я все, все вижу, чувствую и понимаю. Поэтому хочу тебе сразу сказать, сразу, чтоб дошло до тебя… Чтоб вопросов потом не возникало… Я люблю Валеру! Это знают все и это не обсуждается. Я очень хорошо отношусь к тебе. Я ценю твои старания и твой талант. Но у нас с тобой не выйдет ничего по одной простой причине. Спирина окатило первобытной ненавистью к Аркадину. Этот человек был для него красной тряпкой, а сейчас эту красную тряпку скомкали и засунули ему в рот на манер кляпа, заставляя молчать. Хотя, он и так ничего не говорил! Он мечтал просто быть рядом. Илью затрясло, он медленно наклонил голову, рассматривая и изучая Снейка, стараясь запомнить эту минуту. Дима ждал чего-то. Ответа? — Хорошо, Дмитрий Абдулович, я Вас понял. — Снова на «вы»? — Вы только что указали мне мое место, хотя я об этом Вас не просил. Я вообще ничего не просил ни у Вас, ни у Аркадина Вашего. И мне, если честно, не совсем понятно, что именно Вы разглядели в общении со мной. — Хочешь сказать, что «не такой»? — Я вообще больше ничего не хочу никому говорить. Извините. Гитарист обошел Хакимова и направился в номер, собирать вещи — нужно было хоть чем-то заняться. Как Илья пережил этот вечер, он помнил плохо. На утро выдвинулись в следующий город. По дороге Снейк из-за чего-то поцапался по телефону с Валерой. Спирин тихонько злорадствовал, еще не понимая, чем все обернется. А для группы начинался самый настоящий ад. Директор огрызался на любое обращение к своей персоне, ни за что наорал на звукаря Юру, сцепился из-за какой-то мелочи с Чачей и взглядом задушил Илью, хотя тот вообще молчал и ехал у окна, через проход от Снейка и лишь наблюдал за всей возней. С Коляном Хакимову поругаться не удалось — зная, что в такие минуты у Димы резко зашкаливает уровень яда в организме, Богданов прикинулся дурачком, как делал всегда, в любой непонятной ситуации. А Денис сделал вид, что спит. Именно таким взбудорадженным составом они въехали в столицу Урала. Илья с любопытством разглядывал пейзаж за окном, пытаясь понять, почему Снейк с легкой опаской относится к этому городу и почему в группе регулярно ходят шутки на тему, относительно посещения Димой и Валерой данного населенного пункта. Обычные дома, улицы, машины на улицах. Совершенно такие же, как и везде, люди. Морозный воздух и ощущение суеты, но в то же время, спокойствие после Москвы. Нет, здесь Илье определенно нравилось. Еще бы не вчерашний конфликт и можно было бы считать себя вполне счастливым человеком. Он достал пачку, закурил. Сзади подошел Коля, тоже дымя сигареткой. — Ты как? — А как я должен быть? — гитарист удивленно пожал плечами. — Нормально. А ты? — Да я то что, — махнул Колян рукой. -Мне то пофиг, но я же вижу, что Снейк на тебя косится. Повздорили? — Пустяки, — улыбнулся Илья. — Это рабочие моменты все. Переживем. — Тоже верно, — Богданов шумно выдохнул дым и стряхнул пепел. — В любом случае, сегодня отыграем худо-бедно, а там — домой! Ну и со временем забудется. «Да хрен там забудется!» — подумал Илья, но молча кивнул. К Коле подошел Чача, смахнул несуществующую пылинку с басиста и довольно нежно увел его под локоть внутрь гостишки. Спирин усмехнулся себе под нос. Наблюдать за этими двумя было забавно. — Весело? — Хакимов нарисовался откуда-то из-за трансфера и застал гитариста в своих мыслях. — Ну, так, — уклонился от прямого ответа Илья, бросил окурок на асфальт и снова усмехнулся, вспомная, как моментально покраснел Коля от Сашиных прикосновений. — Расскажи, вместе посмеемся, — цеплял Илью Дима. — Дмитрий Абдулович, Вы поругаться решили со мной? Не надо, ладно? В конце-концов, выносить неприятности из дома и срываться на подчиненных — не самая хорошая черта директора. Снейк сверкнул глазами и схватил Илью за воротник куртки, стараясь держать себя в руках. — Что ты сказал, малыш? Лицо барабанщика оказалось на секунду очень близко. — Отпустите или я Вас поцелую сейчас, — улыбнулся Илья. Дима ослабил хватку и Спирин вывернулся из его цепких озябших пальцев. Ближе к ночи позвонили техники с площадки клуба и попросили подъехать. Дима уже даже не злой, а расстроенный и уставший, молча вызвал такси. Парни сидели в кафе на территории гостиницы и ужинали. — Поедешь со мной? — Хакимов повернулся к Илье. Гитарист немного охуел от такого поворота и пожал плечами. — Поехали. — Дак все поедем, чего уж, — встал со стула Богданов. Он посмотрел на Спирина, затем на Диму. Отпускать их вдвоем басист не решался. Чача тяжело вздохнул: тащиться на ночь глядя на поляну не хотелось. Какого черта Коля инициативу проявил? Но если едут все, оставаться в стороне было глупо. Иванов вытер губы салфеткой, кинул ее в тарелку и вышел следом за остальными. Территория вокруг клуба больше напоминала какой-то крематорий, смешанный с колонией. — Охренеть, концлагерь, — вырвалось у Спирина. Все четверо осмотрелись. Стены вдоль дороги, ведущей к дверям здания были обмотаны по верху колючей проволокой. За одной из стен торчала труба, из нее шел дым. На задах какие-то прожектора подсвечивали небо. Дима машинально схватил Илью за край рукава и чуть прижался, не сводя глаз с трубы. — Страшно, Дмитрий Абдулович? — Спирин осторожно вытащил рукав из Хакимовских пальцев. — Бойтесь! Это Екатеринбург! Снейк моментально пришел в себя, сверкнув в темноте глазами и даже, кажется, фыркнув, и бодро зашагал к клубу. Внутри было холодно, изо рта шел пар. В гардеробе сидел тощий мальчик лет двадцати, с синим ирокезом. Увидив вошедших, он подскочил и стал вдыхать судорожно воздух, явно узнав в гостях группу «Наив». — Расслабься ты, — Чача привычным жестом осадил бедолагу гардеробщика. — Где сцена у вас? — Там, — ткнул парнишка в лестницу, ведущую на второй этаж. — Ясно, что нихера не ясно. Ладно, пойдем. По ходу разберемся. Четверка поднялась по ступенькам и оказалась в ангарном помещении. Сцена подсвечивалась зловещим зеленоватым светом, на ней копошился Денис с налобным фонариком на голове, собирая барабанную установку. Озябший Юра с красным от холода носом, радостно перехватил директора и принялся объяснять ему суть возникшей проблемы. Илья поднялся к Кочневу на сцену, присел рядом с ним на корточки. — Охуеть, вас делегация целая приехала, — улыбнулся техник, затягивая потуже крепления. — Мы ж по одному не умеем, — фыркнул Спирин. — А че у вас со светом? Вы бы свечку еще зажгли. — Умник, блять, — огрызнулся Дэн. — Мы и при свечке можем. Профи же! Клубные сказали, что все, что намотаем, припишут нам в счет. Сам понимаешь, и так в долг работаем. Змея потом этот свет на нас с Юрой раскидает, нам еще кредит взять придется. — Понял, понял, — вздохнул Илья, прерывая исповедь словоохотливого техника. — А вообще, тут атмосферненько! Он оглянулся и увидел Чачу с Колей, стоящих прямо посередине танцпола и изучающих потолок. Сверху над ними висел на веревке человек. — Ебтвою, это что?! — вздрогнул Илья. — Манекен какой-то, — усмехнулся Денис. — Вообще адовая площадка. И город тоже. — Да что вы все заладили? Нормальный город, — закатил глаза Спирин. Кочнев спорить не стал. Илья спрыгнул со сцены и подошел к фронтмену с басистом — Иллюзия свободы — она повсюду, друг мой, — философски заметил Иванов, приобнимая за плечи гитариста. Спирин поспешил вывернуться и прислушался к разговору Юры со Снейком. Внезапно гулкий ангар наполнился трелью директорского айфона. — Да, Валер, — зашипел Дима, отходя в угол зала. — Не сейчас, я на поляне. В смысле, на какой? Я знаю, что время первый час ночи. Послушай, почему бы тебе… Дальнейших предложений, что нужно сделать Аркадину, расслышать никому не удалось, потому что на сцене за кулисами что-то бабахнуло. — Ебтвоюмать! — вскрикнул Юра и бросился туда. — Да провались оно все, — взвыл Хакимов и метнулся следом, пряча телефон в карман джинсов. Через сорок минут курили всем составом на крыльце клуба и ждали такси. С неба шел мелкий снежок. — Ну все, — глядя устало в одну точку, произнес Дэн. — Завтра только отстройка звука. Хорошо, что они нам сегодня разрешили поляну собрать, иначе намучались бы. Остальные согласно кивнули. Еще через полчаса «Наив» вернулся в здание гостиницы. Дима впервые в туре чувствовал себя сиротливо: с оргами возник полнейший диссонанс, с Валерой они разругались в пух и прах. Единственный человек, который тянулся к Снейку и искренне всегда хотел помочь, вчера же Снейком был поставлен на место. Хотя, какое, к черту, место? Спирин ведь и в самом деле ничего не требовал. Просто сыграли эмоции и усталость, накопившиеся за день. Дима видел, как Илья сторонится его, хоть особо и не акцентирует внимание на конфликте, и от этого становилось еще печальнее. — Илюх, выпьем? — он догнал гитариста уже на этаже. — Дмитрий Абдулович, время то сколько? Спать пора. — С каких пор ты такой правильный стал? — оскалился Снейк, хотя еще секунду назад хотел перемирия. — Да что Вы доебались то до меня? — сверкнул мышинными глазками Спирин. — Я не хочу пить с Вами. Я спать хочу. — Тоже со мной? — глупо хихикнул Дима и именно в эту минуту почувствовал что-то похожее на возбуждение. А ведь, черт возьми, Илья, наверняка, не плох в постели. Гибкий, молодой. Резко захотелось намотать волосы гитариста на руку и притянуть к себе, открывая Спиринскую шею для поцелуев, а потом хорошенько прикусить белую кожу, оставляя багровые отметины от зубов. Дыхание перехватило, а внизу живота разлилось приятное тепло. — Нет, без Вас, — вздохнул гитарист. — Все светлые чувства были убиты вчера. Спокойной ночи, Дмитрий Абдулович. Илья развернулся и вошел в номер. Щелкнул замок на двери. Хакимов осознал, что его осадили, как малолетнюю фанатку. Он молча поплелся к себе, отчетливо понимая, чего сейчас больше всего на свете желает его организм. — Лера, Леррр… Не спишь? — набрал Дима Аркадина. — Прости меня, пожалуйста. Я такой дурак. Мррр… А ты в чем сейчас? Концерт прошел ровно так же, как и днем ранее. Количество народа заставляло Диму, почти половину выступления, подсчитывать расходы, связанные с мини-туром. Музыканты были не в настроении, жег один Коля, видимо, удовлетворенный Чачей, за ночь в гостишке, по полной программе. Дима даже слегка завидовал этой парочке, хотя, завидовать особо было нечему. Иванов никогда не скрывал от Коли своих романов на стороне, а в последние пару лет и вовсе разгулялся не на шутку. Точнее, он никогда басисту не рассказывал ни о чем, просто делал так, что все очень быстро становилось достоянием общественности, а Богданов лишь мирился. Ему, Коляну, не смотря на других Сашиных партнеров, всегда доставались самые горячие ласки, самые нежные слова и самая преданная любовь, уже на протяжении многих лет. Остальные были приходящими и уходящими. «Интересно, что они в нем находят?» — думал Снейк, наблюдая за Чачиной задницей и отыгрывая свою партию в «Тройке». «Это что надо с ними со всеми делать, чтоб здоровые мужики потом так убивались? Дудь после расставания в запое был почти месяц, даже откачивали. Нойз Ванька, тот вообще сам себе туры организовывает по Штатам, лишь бы с Чачей пересечься. Так то неудобно в гости напрашиваться, а по причине тура можно и заехать на денек-другой. Коля обычно переживает в такие моменты сильно, чуть следом не срывается. Но сильнее всего подорвал Коляшкину нервную систему наглый Артемка Шаров. Там даже я заволновался,» — Снейк лихо и эффектно закончил «Тройку» и глотнул воды. — «Молодой, шустрый и очень смазливый. Иванова так унесло, что он почти три месяца тусовался в России и мотался между Костромой и Москвой. Похудел вон как сильно! Однако, что-то там пошло не так. Кто-то из группы Артемкиной Чачу осадил и видать, конкретно, что он, в итоге, отстал от Шарова. Вроде, трубач у них там прибрал Тему к рукам. И хорошо. Бедный наш Коля!» Коля сейчас меньше всего походил на бедного, кайфуя от своей игры, от голоса Саши и от ситуации в целом. Сашину реакцию на происходящее в зале было пока сложно угадать. А вот Илья больше являл собой существо несчастное, чем отжигающее. За прошедшие сутки он уже сто раз пожалел, что не согласился на Хакимовское предложение и не пошел бухать с ним вечером. А ведь тот еще и недвусмысленно задал вопрос, от которого все внутри у Спирина перевернулось и он даже забыл, как дышать. Но момент был проебан, а пожирание самого себя ни к чему хорошему бы не привело. Оставалось надеяться на то, что директор однажды снова намекнет и тогда Илья согласится на все. На любые условия. Лишь бы! Традиционная раздача медиаторов, палочек. Фото на память с выжившими. Скорей, в гостиницу! Спирин вышел из душа и прислушался — в соседнем Димином номере была тишина. Гитарист наскоро вытерся, переоделся в чистое и, выходя из дверей нос к носу столкнулся со Снейком. — Вы… Вы че, тут стояли? — подскочил от неожиданности Илья. — Давно? — Я вообще мимо шел, — как-то обиженно фыркнул Хакимов и, действительно, направился прямо по коридору. Гитарист в два прыжка нагнал его. — Что Вы мне врете? Что Вам от меня надо? То «малыш, не подходи, я замужем за Валерой!», то сами торчите у меня под дверью… — Я шел мимо, — снова невозмутимо отрезал Снейк и, вдруг, разозлился. — Спирин, ты серьезно считаешь, что я стал бы спать с тобой? Максимум, что я позволил бы — дал тебе отсосать у меня в туалете клуба. — Помнится мне, именно это Вам позволил тогда Аркадин и после этого у вас начались отношения. Как думаете, если я последую Вашим путем, у меня есть шанс? — Илья посмотрел на Снейка полными слез глазами. Было очень больно. Хакимов зашипел и прижал Спирина к стене. — Малыш, ты охуел со мной так базарить? Я вышвырну тебя из группы! Я выдам тебе такую характеристику! Единственное место, где ты сможешь играть — в переходе метро! — Страшно представить, что Вам сделал Валера, что тоже вылетел из «Наива» и… Илья не договорил, Хакимовские пальцы вцепились ему в горло. — Заткнисссь! Не произноси имя этого человека, у тебя нет на это права! У тебя вообще нет никакого права подавать голос в этой группе! Илья почувствовал, как поплыло все перед глазами. Из своего номера выскочил Колян и моментально втиснулся между гитаристом и барабанщиком. — Дима, ты охерел что ли? Ты посмотри, он задохнется сейчас! — Да и в рот ебать, — Хакимов отпустил Спирина и тот сполз по стене, хватая урывками воздух. — Снейк, ты больной! Тебе лечиться надо, — нашел Илья в себе силы плюнуть вслед директору . Дима моментально вскинулся, но Колян перехватил его. — Успокойся, слышишь! Иди, куда шел! Иди, иди! Когда за Снейком закрылась дверь на этаж, Коля опустился рядом с Ильей, тяжело дыша. — Что ему надо от тебя? — Да я сам не понимаю, — пожал плечами гитарист, а в голове его уже зрел коварный план. «Отсосать в туалете, говоришь? Ну это мы еще посмотрим!» Спустя пару часов Илья, занявший удобную позицию на ресепшен, увидел, как нетрезвый директор, шатаясь, вплыл в свой номер. Сомнений в том, что Снейк был очень пьян, не было. Спирин, почти на цыпочках, подкрался к двери и прислушался. Из номера доносилось сначала невнятное бормотание, потом забористый мат — видимо, Дима выпутывался из своих узких джинсов. Потом все стихло. Илья осторожно повернул ручку. Та, на удивление, поддалась — Хакимов не закрылся и это была удача для гитариста. Глаза довольно быстро привыкли к темноте. Так и есть: вот куча одежды на полу — джинсы, рубашка, нижнее белье… Илья судорожно сглотнул и взглянул на Снейка. Тот спал, раскинув руки в стороны. Одеяло валялось, скомканное, в ногах. Из окна падал свет от фонаря, освещая фарфоровую кожу барабанщика, тонкие черты его лица, припухшие губы и приоткрытый рот. Спирин хищно облизнулся. Под ногой что-то скрипнуло. Дима заворочался, не открывая глаз, пошарил рукой по кровати в поисках одеяла, но не нашел. Сладко чмокнув во сне губами, он повернулся на бок и глубоко задышал. Гитарист во все глаза таращился на обнаженного Хакимова, чувствуя, как нарастает желание. «Будь, что будет!» — пронеслось в голове. Илья стянул футболку и штаны, немного подумал, теребя резинку боксеров, но затем стянул и их тоже. Тяжело вздохнув, он вытащил из-под Димы одеяло, накрыл спящего директора и юркнул в кровать, рядом с ним. Снейк, почувствовав около себя теплое тело, интуитивно потянулся к нему и, скользнув рукой по груди Спирина, обнял его, прижав к себе. Тонкие пальцы задели сосок и Илья захлебнулся воздухом на вдохе. — Валеррр, — муркнул Дима где-то на границе сна и пробуждения, целуя гитариста влажными горячими губами между лопаток. Спирин зажмурился: «Пусть так! Переживу!» Он переплел свои пальцы с Хакимовскими, пытаясь хоть немного заглушить боль от неправильности действий. Дима прижался щекой к спине Ильи и снова провалился в глубокий сон. Утро застало Хакимова врасплох: открыв глаза и обнаружив в своей кровати Илью, при том, совершенно обнаженного, Дима охуел. — Ты? Что ты тут делаешь? Он вытащил руку из-под гитариста и лихорадочно принялся растирать трещавшую с похмелья голову, пытаясь при этом хоть что-то вспомнить из вчерашнего. — Сплю, если что, — притворяясь недовольным, пробурчал Спирин, жмурясь от дневного света и натягивая на себя одеяло. — Ты всю ночь мне не давал, дай хоть сейчас поспать. На самом деле, Илья всю ночь не сомкнул глаз, дрожжа в объятиях барабанщика и боясь разбудить того, чтоб раньше времени не раскрыть свое пребывание в его кровати, и не провалить тем самым весь план. — Кто? Я? Тебе всю ночь? А как ты тут оказался вообще? И что, у нас было что-то? — Ты ввалился ко мне в номер пьяный, велел идти с тобой, — принялся рассказывать Спирин заранее заготовленную историю. — Помня, что захват у тебя внушительный, я решил не спорить. Мы пришли в твой номер, ты начал меня раздевать, ну, а потом… Господи, ты мне только минет дважды за ночь делал! И это было просто охуенно! — Да? Странно, — Хакимов провел языком по зубам, прислушиваясь ко вкусовым ощущениям. — Блять, Дима, ты такой нудный! Я к себе досыпать пойду, — Илья натянул свои боксеры, одежду взял в руки и вышел из номера, в коридоре здороваясь с охуевшим Богдановым. — О, доброе утро, Коль! Заскочив мышью к себе в номер, Спирин сполз по внутренней стороне двери и закрыл лицо руками. Первый акт спектакля был завершен. Все получилось даже лучше, чем он планировал — басист, вышедший совершенно невовремя, сыграл Илье на руку. Оставалось только ждать и сохранять невозмутимое спокойствие, ведь по легенде это именно Дима добивался его сегодня ночью. Коля приоткрыл дверь в директорский номер и уставился на барабанщика, но тот только развел руками: — Коль, я ниче не помню! — Бывает, — вздохнул Богданов. Все утро Хакимов сохранял гробовое молчание, Илья к нему не лез, но пару раз назвал директора «дорогой», чем почти вызвал у Снейка истерику. В принципе, месть удалась, потому что в аэропорту Дима тихо отозвал Колю и что-то шепнул ему. Богданов пожал плечами и закивал. «Вот так, сука! Отсосал я у тебя в туалете, да?» — улыбался Спирин, пряча улыбку в стаканчике с кофе и искоса наблюдая за директором и басистом. Дима подсел рядом. — Илья… — Что? — Прости, я не помню ничего. — Не страшно, главное, что я помню. — Ну… А мы же можем как-то сделать так, чтоб ты тоже это забыл? — А смысл мне забывать? Все было просто охрененно! — Илья… — Что? — Ты же понимаешь… — Понимаю? Что я должен понимать? То, что ты меня использовал ночью, а теперь планируешь легко вернуться к Аркадину? Понимаю! Только терпеть не намерен. — Что ты хочешь взамен на свое молчание? — Еще одну ночь. Трезвую ночь. Снейк тяжело сглотнул. В принципе, почему бы и нет? Один раз это все-равно произошло и, видимо, было не так уж и плохо, раз Илья так уцепился за него… — Хорошо, но не сегодня. — Когда? — Через пару дней… Я позвоню тебе. — Хорошо, но если через пару дней звонка не поступит — позвоню я! — Я понял, — Дима побледнел и отсел назад. В Шереметьево группу встречал Валера. Он раскинул руки в стороны, пальто распахнулось, выставляя напоказ идеально сложенную фигуру в черных джинсах и черной футболке. — Лерка, — чуть не заплакал Снейк и побежал навстречу Аркаше, а потом долго жался к нему всем телом и искал успокоение в теплых объятиях. Валера подал руку всем прилетевшим «Наивовцам», много улыбался и даже добродушно похлопал Илью по плечу. — С боевым крещением! Ну как ты? — Хорошо, — улыбнулся в ответ Илья. Куда-то, внезапно, пропала вся злость на Аркашу и стало стыдно за свой поступок. И очень больно, потому что к хорошему человеку ревновать сложнее. Коля все понял и осторожно положил широкую горячую ладошку на плечо, в знак поддержки. Илья был ему очень благодарен. Телефон не утихает. Спирин пьяно пошатываясь, идет в коридор и роется в кармане. Находит гаджет и смотрит на дисплей. Секунда, две… — Да, Дмитрий Аб… Абл… Абдулович! — Номер квартиры! — Чьей? — Твоей! Я замерз, блять! — А Вы где? — В пизде! Возле подъезда твоего. — Я спущусь сейчас. Илья почти моментально трезвеет и слетает по ступенькам вниз — лифт ждать кажется слишком долгим занятием. По-хозяйски распахнув подъездную дверь, Спирин видит окоченевшего Снейка в тонком пальто. Дима влетает в подъезд и дует теплым воздухом на красные от мороза пальцы. — Чай у тебя есть горячий дома? — нюхает Илью. — Ты пил что ли? — Имею право, я на выходном, — вскидывает Спирин голову. — Имеешь, имеешь! Пойдем, — Хакимов подталкивает гитариста к лифту. В прихожей они запинаются о вещи, брошенные Ильей часом ранее. — Что у тебя за бардак тут? — удивляется Снейк и щелкает выключателем. — Вы мне приехали читать мораль? — Ты снова со мной на «вы»? Я никак не могу привыкнуть. Даже после ночи этой? — Какой ночи? — горько усмехается Илья и ставит перед Димой кружку с чаем, сахар, подвигает вазочку с печеньем, а сам снова отпивает из горла водку, которая, как-то вмиг, стала теплой и противной. Снейк снимает очки и греет замерзшие пальцы о чашку, затем прихлебывает чай, блаженно закрывая глаза. — Которая была у нас в Екатеринбурге. Вот черт, опять этот город! — Город, как город, — вздыхает Спирин. Он дожидается, пока Снейк допьет свой чай, несколько раз прикладываясь за это время к бутылке и когда Дима отодвигает от себя чашку, спрашивает у него: — Вы согрелись? — Вполне, — щурится барабанщик. — Вот и хорошо. Не было у нас с Вами ничего. Пиздуйте обратно к своему Аркадину. Я Вас наебал. Дверь там. — Подожди, как наебал? — Хакимов тянется за очками, надевает их и рассматривает гитариста так, словно видит впервые. — Молча. Закрывать номер надо, когда бухаете. И скажите спасибо, что это был я, а не фанатка какая. — Погоди, погоди! Я ничего не понимаю! Ты хочешь сказать… — Что мы просто проспали всю ночь рядом. А трусы я снял, чтоб Вас утром шантажировать. Не делали Вы мне никакой минет. Идите, Аркадину своему письку сосите! — Спирин пьяно икает и, поставив бутылку на подоконник, тянется к сигаретам. Снейк срывается с места и схватив Илью за волосы, притягивает к себе. — Какая же ты сука, Элайджа! — Ооо, Вы даже помните, как меня зовут на самом деле! — Конечно помню, Элайджа Лемберг! И вряд ли забуду теперь! Дима проводит пальцем по тонкой коже, открывшейся под намотанными на кулак волосами. Илья вздрагивает и сглатывает вязкую слюну. Кадык на шее дергается и Снейк, не выдержав, впивается в эту шею сначала губами, а потом добавляет и острые зубы. Спирин глухо стонет, теряя равновесие. — Я все-равно ехал к тебе с одной целью, Элайджа Лемберг, — урчит Хакимов, отрываясь от добычи. — И мне не важно, было что-то вчера ночью или нет. Сегодняшнюю ты точно запомнишь надолго! Он тащит Илью в комнату и бросает на кровать. Спирин, не мигая, смотрит на своего директора, буквально, загипнотизированный его действиями. Вот Дима снимает рубашку, вот расстегивает штаны. «Интересно, кто у них в паре сверху?» — проносится в пьяной голове мысль. — Иди сюда, малыш! — Дима стягивает с Ильи одежду и накрывает его своим телом. Боли нет — напрасно Илья переживал за свой первый раз. Дима аккуратно двигается, оглаживая тонкими пальцами чувствительные соски, наклоняясь и целуя припухшие губы. Он стонет низко, пошло и слишком вкусно. От таких звуков не течь — невозможно. А внутри у Ильи так тесно, что у директора не получается вести себя как-то иначе. Спирин выгибается под умелыми Димиными руками, подстраиваясь под его ритм и все шире разводит ноги, лаская свой член. — Илюш, — шепчет, захлебываясь, Снейк. В какой-то момент нежность к этому хрупкому мальчику под ним, переполняет и затмевает собой все остальное. С Валерой Дима, конечно же, был снизу. Как оказалось, сверху — это совершенно иные ощущения. Это совершенно другое восприятие ситуации. Хакимов чувствует, что гитарист вот-вот кончит и мягко убирает его руки с члена, прижимая их к подушке собственным весом. Илья подчиняется и мечется, умоляя, сам не понимая, о чем. — Я не могууу, — стонет он пересохшими губами и подается навстречу Диме, позволяя тому проникать еще глубже. — Сейчас, — хрипит Дима и, чувствуя приближение оргазма, берет член партнера в ладонь. Пары движений Илье хватает и он, перехватив руку Снейка своей, заливает живот горячим семенем. Хакимов сверкает глазами в темноте, любуясь на зрелище под собой, толкается в совершенно узкое нутро гитариста и тысячи мурашек бегут по его телу в черных татуировках, заставляя забиться в сладких судорогах. Опустившись на липкое тело Ильи, Дима целует его в губы медленно и сочно. Спирин, совершенно счастливый, отвечает на поцелуй. — Малыш, — урчит Хакимов. — Это и впрямь было охуенно… Он отлипает от живота партнера, вытирает его простыней и вытеревшись сам, укладывается рядом. Илья набрасывает одеяло сверху и устраивается на Диминой груди. — Ну что ты молчишь, малыш? — поглаживает его волосы Снейк. — Тебе было хорошо? Спирин кивает. — Ну давай, — хохочет Снейк. — Скажи, что так у тебя ни с кем не было. — Мне не с кем сравнивать. Ты единственный, — пожимает Илья плечами. — Элайджа Лемберг, ты мне снова пиздишь? — приподнимается Хакимов на локте и ловит гитариста за подбородок, заглядывая в глаза. — Нет. — То есть, ты хочешь сказать, что это был твой первый раз? — В паре с мужчиной — да. До тебя мне и в голову не приходило, что это может произойти… Снейк прижимает Илью к себе и целует в макушку. Снова, где-то в районе солнечного сплетения, зарождается волна нежности. Спирин засыпает в Хакимовских руках, а Дима еще долго думает о произошедшем и уже к рассвету понимает, что теперь у него просто две жизни — одна сверху, а другая снизу.